Ошибка величиною в жизнь. часть 18

Опять звонит будильник, опять на работу, а так хочется спать. На улице снова похолодало. Подкинув дров в печку, медленно собиралась на работу. Индеец ласково тыкался в руки своим мокрым, прохладным носом и просился на улицу.
- Ну, чего ты, дурище, всю ночь скулил? Спать нам не давал? Подожди, сейчас вместе пойдем, - ласково разговаривала я с собакой.
Открыла дверь и не успела сделать и шагу из сеней, как Индеец стремительно вылетел наружу и без оглядки умчался в сторону базы.
«Странно, - подумала я про себя, - что это с ним?» и, укутавшись в теплый шерстяной шарф, медленно и неуклюже потопала в своих огромных валенках на кухню.
В остывшей за ночь кухне было неуютно, и я опять принялась за свою рутинную работу. Дрова не разгорались. Плеснула на них солярки из консервной банки и, закидывая горящую спичку в печь, отпрыгнула назад. «Бафф», - отвечала печь, выбрасывала облачко пепла и опять гасла. Пришлось плеснуть двойную порцию: было очень холодно, и так хотелось тепла. Очередная горящая спичка в полете, я в прыжке, а довольная двойной порцией печь, рявкнула: «Бац!», и даже кирпич на печке подпрыгнул как бы радостно, ведь устал лежать, скучно. Дрова запылали синеватым пламенем, печь загудела, в кухне воняло соляркой и, медленно кружась, оседал пепел. В это время зашел Журов.
- Привет, Машуль, чай готов?
- Ой, ты уже проснулся? Чай скоро закипит, я с печкой воевала. Ты, смотрю, отоспался. Выглядишь намного лучше, чем вчера.
- Совершенно не выспался, собаки всю ночь выли, спать не давали. Волк где-то рядом бродил.
- Ой, а я то думаю, почему Индеец всю ночь скулил и на улицу просился.
- Молодой еще. Это подбазовские собаки старые и опытные. Вот и сидели всю ночь у освещенных балков и выли.
- Если бы знала, то на работу пришла бы позже или с Раисом. Мне теперь везде волки мерещиться будут. Что-то я подустала от этой романтики.
Чай был готов, Журенок, молча, улыбался, прихлебывая горячий чай из алюминиевой кружки. А я, разведя сухое молоко в воде, водрузила кастрюлю на печь, изредка помешивая молочную смесь, чтоб не подгорела, и ждала, когда закипит молоко. С этим продуктом всегда проблемы: вот еще не кипело, а вот уже ... убежало! Наконец молочная шапка стала расти вверх и, схватив кастрюлю, я поставила ее на кирпич, где молочно-рисовый суп будет довариваться на завтрак. Освободившись, я присела напротив Журова и с удовольствием пила чай, наслаждаясь теплом, утром и компанией Журова. Мы молчали и прихлебывали горячий, обжигающий напиток. Вдруг Журов заговорил.
- С грузом к вам в ночь выехал. Сначала планировали часть на базу разгрузить, а часть на буровую доставить. Но потом решили все разгрузить у вас. Техники не хватает, а груза на буровую еще много. Зимник скоро встанет, мы без передышки мотаемся. Вон Ненашев домой даже не заезжает, горючку перевозит. Зимник встанет, в отпуск поеду, на море. Устал я, наверное, переутомился.
Я поняла, что Журов хочет высказать все, что накопилось за это время и чем был озабочен, поэтому слушала, не перебивая.
- Все было как всегда, северная ночь, дорога и полная, огромная луна. Машина бежала весело, я был погружен в свои мысли. Мечтал о семье, об отпуске. Вдруг почувствовал себя как-то неуютно. Вроде, как я не один, словно кто-то наблюдает за мной. Пошарил взглядом по сторонам и не нашел ничего необычного. Поежился от странного, неприятного чувства и, списав его на ночное время и усталость, опять попробовал вернуться к мечте об отпуске. Но странное чувство опасности не проходило, оно, наоборот, даже усиливалось. Стал более медленно осматривать тайгу. Нет, все словно застыло в вечной мерзлоте, никаких движений, постороннего шума, сзади никто не нагонял, никакого лишнего света, кроме фар от грузовика и луны. И вдруг при мысли о свете, я понял, что меня беспокоило. Свет! Какой-то луч света освещал мою машину! Я перевел взгляд вверх и чуть правее от зимника в стороне, над границей макушек спящих елей …, ты не поверишь, я увидел летающую тарелку!!!
Журов замолчал. Молчала и я. По нему было видно, что человек опять переживал случившееся, и на байку это было не похоже.
- Я остановился, выскочил из кабины и врубил свой прожектор-фароискатель. Мне показалось, что я даже увидел кого-то сквозь иллюминаторы. Тарелка висела в воздухе и не двигалась. Ее луч света, исходящий откуда-то снизу, медленно и осторожно шарил по тайге, и  было такое чувство, словно, что-то искал. В момент включения моего фароискателя луч тарелки замер. А когда я направил свет в сторону НЛО, их луч исчез, свет в иллюминаторах погас, по периметру диска тарелки загорелось множество мелких огней, и тарелка в секунду исчезла в темном, звездном небе.
Очнулся я в машине. Мотор работал, а я не мог понять, то ли это была явь, то ли сон, бред. Фароискатель по-прежнему был включен, и его луч был направлен в ту самую сторону, где я видел НЛО. И еще, я сейчас сам не знаю что это было: правда, или сон? Но мне постоянно кажется, что я видел много больше, чем тарелку. Такое чувство, что я видел тех, кто был в освещенных иллюминаторах.
- Ты мне веришь? - спросил Журов и как-то виновато взглянул на меня.
- Конечно, верю. Да я, наверное, тоже бы в трансе была, если бы такое увидела! Конечно, верю, Журов! Ух, и повезло тебе! Радуйся, кусочек другой цивилизации увидел, не каждому такое светит!
- Не рассказывай никому, ладно, Маш? А то засмеют, скажут, что я - гусегон! А я, ты же знаешь, не пью вообще!
- Конечно, не скажу. И знаю, что не пьешь. Да у нас все вроде бы не пьют, кроме Шплинта. Где находит, главное? Уедет на свою дизельную, и если начинает свет гаснуть и через несколько минут загораться, значит, Шплинт чифирит. А наутро приходит на завтрак виноватый и ссадинами на лице. А насчет НЛО, было оно! Не приснилось тебе! Не переживай и не думай, что переутомился. И рассказывай всем, что ты видел. Не держи в себе.
- Спасибо, Маш. Пора идти, в дорогу собираться,а ты, чайку в термос мне сделай и бутербродов несколько, ладно?
- Все сделаю, не волнуйся. Сейчас пирожки буду с ливером жарить, так что голодным не будешь.
Журов вышел. А я принялась кашеварить дальше. Рабочие просыпались и по одному приходили на завтрак, во время которого  все только и говорили о ночном поведении собак. Покушав, купив сигарет, чаю, сахара, тушенки, мужики шли в рабочий балок Раиса на разнарядку. Захарка с удовольствием уплетал пирожки и ждал, когда освободится отец, и я разрешу ему пойти к нему в балок, чтобы он поиграл с рацией.
Связь с Турой была плохая. Даже в кухне было слышно, как Раис орал охрипшим голосом наши позывные: «Я «Берет-1», ответьте «Берету 1...»
В сторону Туруханска, были еще две буровые, и их обслуживала еще одна подсобная база. Эти буровые стояли на высокой воде, и почти весь груз туда доставлялся водой. Позывной второй базы был «Берет 2». Работал начальником там младший Копылов, а старший его брат был начальником буровой Илимпия. Оба брата, были бывшие спортсмены и частенько болтали по рации с Раисом о спорте и, конечно же, о работе.
Наконец-то пришел на завтрак и мой муженек. Он, молча, кушал кашу и пил горячий чай. Как всегда был очень серьезен и чем-то обеспокоен. Когда каша была съедена, начиналось чаепитие. Надо было видеть, а особенно слышать, эту церемонию. По первости я была в ужасе, но молчала, потом изредка делала ему замечания, а потом надоело, и я просто смеялась, восклицая: «Ну хватит, уже вся Эвенкия знает, что Раис, пьет чай». А он целый год учил меня, как правильно заваривать чай, и что нельзя добавлять холодную воду в стакан с чаем, чтобы остудить его, и что чай пьют горячий и обязательно со сливками. Так он еще пил этот напиток медленно и со швырканьем, чего я не могла переносить. Он подносил свои губы, сложенные трубочкой к горячей алюминиевой кружке и, не касаясь ее губами, с громким шумом втягивал чай в себя. Постепенно, в процессе нашей совместной жизни, он отучился от этой привычки, но иногда, забывшись и думая о своем, он непроизвольно хлебал чай, как в детстве. Тогда я понимала, что ему не до меня.
Раис закончил свое чаепитие и, серьезно взглянув на меня, как будто только сейчас понял, что он не один, и что рядом жена и сын.
- Волчица ночью ходила возле базы. Это не волк, я чую это волчица. Шкуру оленя, потроха и копыта грызла. Утром ушла на противоположный берег. Маш, Индейца надо на ночь в избушке закрывать.
- Ясно, но мы же вместе домой возвращаемся, или ты последний, так что тоже не забудь забрать его и закрыть.
- Сегодня меня не будет, жду вертак с Туры, дозаправлю его и улечу на Илимпию.
- Зачем?
- На буровой, у Копылова, ЧП.
- Что случилось?
- Не знаю. Прилечу завтра, или с первым же бортом и всё расскажу.
Но я видела, что Раис знал, что произошло на буровой, и просто не говорил мне.
- Внизу, под берегом встали взрывники с другой экспедиции. Начальник, инженер, геолог и рабочие. Знай, если кто и придет от них, то только начальник, если что из продуктов нужно, дай. Все остальное, пусть ждут меня, я уже его предупредил. И пожалуйста, не забудь запереть на ночь пса.
Он обнял меня, поцеловал и, подхватив Захара на руки, ушел в свой рабочий балок.
В скорости издалека послышался знакомый рокот «восьмерки», и через некоторое время она медленно села на площадку. Раис уже был там и заправлял вертолет. Захар ревел, что отец не взял его собой.
Провожая взором улетавший вдаль вертолет, я уводила сына в балок поварих. Зареванный Захар успокоился. Уложив его в постель, я читала ему сказки. На душе было неспокойно. Но это чувство появлялось всегда, когда не было рядом Раиса. Захар заснул. Подкинув дров в печку, я снова вернулась на кухню и принялась готовить обед.