Рассказ без названия

Дверь камеры для допроса со скрипом открылась и на пороге появился мальчишка лет десяти в сопровождении конвоира.
-Проходи и садись, – как можно ласковее сказала женщина-следователь, указывая на металлический стул. Мальчик пересек камеру и осторожно сел напротив следователя. Конвоир закрыл  снаружи дверь на замок и удалился, гремя сапогами. Пока следователь писала что-то на листе бумаги, мальчик крутил головой, осматривая камеру.
-Ты меня помнишь? - спросила женщина, закончив писать.
-Как же, вы же упекли меня сюда, - ответил мальчик.
-В некотором роде это так, - согласилась она,- но такова моя работа.
-Хорошая у вас работа, –  мальчик скривил губы, изображая улыбку.
-Не умничай. Ты что, не помнишь за что я тебя сюда, как у вас тут выражаются, "упекла"? Ты же совершил преступление – отобрал у соседского мальчика телефон, избил его до полусмерти.
-Я не отбирал его телефон, а поменял на свой деревянный лук. Но он не сдержал свое слово и потребовал телефон обратно. А когда я отказался вернуть телефон, пожаловался родителям, а те сообщили в милицию, будто я украл телефон. Вот тогда я избил их сына, а телефон разбил, чтобы никому не достался. Я уже говорил вам все это на допросе, но вы до сих пор не верите мне, - мальчик шмыгнул носом и надул губы.
-Надо было вернуть телефон. Он стоил намного дороже, чем твой деревянный лук.
-Но мы же поменялись по честному.
-Ну, ладно, сейчас не об этом. Ты почему не пишешь своей матери? Ей сейчас очень трудно. У нее  случился инфаркт.
-А что это такое?
-Это такая болезнь сердца. Ты не ответил на мой вопрос.
-А, что, это уже допрос? – мальчик снова изобразил гримасу на подобие улыбки.
-Нет, это не допрос, - вздохнув, произнесла женщина, - твоя мать очень переживает за тебя.
-Дура!Раньше надо было переживать. Сколько раз я ее просил купить мне телефон.
-Не надо так говорить о матери, она же подарила тебе самое дорогое на свете – жизнь.
-Жизнь? – мальчик обвел взглядом камеру, - хороша  жизнь!
-Но ты сам виноват – никогда не слушался мамы, делал что вздумается. Ты помнишь как удрал в город? Милиция тогда сбилась с ног, разыскивая тебя.
-Я не удирал, а поехал в город покататься на карусели. Я же просил матери, а она – нет времени. И, потом, все время твердила – то нельзя, это нельзя. Какой тогда толк от подаренной мне жизни, если нельзя делать то, что нравится?
-Таковы правила жизни и мы обязаны их соблюдать. Но ты все же не должен забывать о матери. В конце концов все мы обязаны перед своими матерями. Каковыми матери ни были – это они нас произвели на свет.
-Странные у вас правила. Сперва  дарите, а потом  обязываете. Между прочим я не просил ее меня рожать.
-А как она может тебя спросить? Это просто... невозможно, - следователь развела руками, - и потом, дети – это радость для родителей, смысл их существования.
-Ого! Выходит, дети все-таки нужны в первую очередь родителям – для радости, для смысла?. Тогда почему я должен быть  чем-то обязан перед матерью?.
-Ты какой-то бестолковый, - произнесла следователь, не найдя как продолжить дальше беседу.
-Знаю, мне об этом твердят все надзиратели, когда я им задаю вопрос.
-Но ты все таки напишешь матери? И еще, я ей обещала похлопотать за тебя, чтобы тебе сократили срок.
-Сперва посадили, теперь пытаетесь освободить. Ладно, я напишу матери, если ей это нужно для радости. Но освобождать меня не стоит. Мне в колонии понравилось – здесь все просто и понятно как божий день. Как говорит наш старший надзиратель – мы тут в «своей тарелке».
Женщина-следователь некоторое время задумчиво смотрела на мальчика, потом глубоко вздохнула и нажала на кнопку вызова надзирателя.