Килька в банке или первая ночь в Грозном

               

  Привезли нас в  сорок седьмую бригаду оперативного назначения уже под вечер. Вся эта огромная застава разместилась на месте каких-то невысоких, побитых войной промышленных построек. Вокруг она была обнесена как минимум двумя кольцами окопов, колючей проволоки и выносных постов. Внутри раскинулась небольшая площадь, за которой путались между кирпичными домиками дорожки, ведущие к расположениям пунктов временной дислокации различных воинских частей внутренних войск. Наша немногочисленная рота, после продолжительных построений, отделилась от батальона и лениво, побрякивая оружием и имуществом, направилась в пешем порядке на ночлег, в лабиринты местных закоулков. На некоторых перекрёстках виднелись внутренние посты с источающими пар часовыми. И их присутствие не удивляло. Ведь проникнувшему вовнутрь территории бородатому диверсанту иначе можно было не то, что спрятаться, но и заблудиться здесь. Ещё бы пришлось ему среди ночи утомиться от поисков неверных. А так возможность найти друг друга у них, всё же, возрастала.

  Уже стемнело. Мороз, пришедший с закатом, отбирал последнее тепло, спрятанное под бушлатом. А тот, в свою очередь, был плотно прижат к телу бронежилетом, липучки которого стягивались уже до предела. Командиру указали на крошечный домик, мол, ночевать нам в нём придётся, других помещений нет. Мы переглянулись… Оценили общий объём наших государственных тел. Посмотрели на постройку. Тут не надо было быть математиком, чтобы понять, что поместиться всем внутри просто нереально!

  Ротный не стал догонять местного офицера-администратора, чтобы переспросить: есть ли другие варианты? Он лишь сказал, что всё будет хорошо. Что нужны лишь дрова – для полного счастья. Ибо есть буржуйка, а топлива нет, и без нашего участия в его поиске - оно не предполагается. Голод и холод почему-то никого в погонах не убеждал в том, что еда и тепло нам нужны прямо сейчас. Немедленно! А не после того, как мы попилим сырые, промёрзшие деревья тупыми пилами, порубим их ещё более тупыми топорами, которые нам подкинули из местных запасов хозяйственного имущества. Но права голоса не имелось. Потому мы, с горем пополам, пилили, рубили, таскали, складывали. Потирали руки, дышали на отмороженные пальцы. Опять пилили, рубили, таскали. Так как периодически слышали от офицеров: «Мало дров! Мало! Нужно на всю ночь чтоб хватило! Вы же не хотите мёрзнуть? Ещё несите!» Ещё. Ещё! Ещё! Да куда же столько древесины надо, если в таких темпах и ночь пролетит? Но тут послышалось, наконец: «Хватит!»… О-о! Это был голос ангела… Свершилось.

  Наконец, нас начали группами запускать в домик для того, чтобы мы пожевали свой, мало того, что сухой, ещё и промёрзший паёк. Конечно, как же можно было зайти всем сразу, если даже вещмешки и оружие уже занимали почти весь пол? В очередь, господа! Сухпай по талонам! Ладно. Гвоздь программы состоял не в этом. Любопытство терзало о другом: как будем тут спать?..

  Тем временем доблестная тройка офицеров добывала огонь. Буржуйка отказывалась жечь сырое дерево со льдом. Поэтому в пасть ей щедро лили соляру. Холодное помещение наполнялось дымом, но теплеть не желало. Как ротный не пытался согреть своё отмороженное войско, ничего не получалось. Та часть солдат, что присела перекусить, вскоре была вынуждена, дожёвывая на ходу, идти прочь. Называется: позвали согреть… и выкурили!
 
  На улицу выбрались все. Наружу валил дым. Дверь осталась открытой на распашку. Ну, понятно. Помещение, безусловно, должно проветриваться. Личному составу, естественно, положено дышать свежим воздухом в казарме. Чтобы там… бактерий не было, например. Чтоб спалось лучше. И всё такое. Всё по уставу, в общем.

   Печку, к нашему великому сожалению, пришлось затушить. Дымоход был забит мусором либо обледенел. Дрова? А что: «дрова»? Подумаешь… Не пригодились… Новость не из лучших, конечно, но ночной ужин продолжился. Большая часть сборной роты – состоящей и из сапёров, и водителей РМТО, и штатных бойцов - топталась на улице, с негодованием наблюдая, как по очереди в дверном проёме снуют сослуживцы. Одни входят, другие выходят. Наконец, потрапезничали все. Появился командир и с уверенностью в голосе оповестил о том, что теперь, якобы, настало время поэтапно внедряться в это «резиновое» здание и укладываться на ночлег. Самое интересное только начиналось!

  Первые добровольцы нашей организованной толпы, больше теперь напоминающей стадо, идущее на убой, очутились внутри. Счастливчики ли? Вопрос. Что с ними станет, когда большинство желающих окажется там же, оставалось не ясным. Я находился примерно в середине этой процессии. Мне казалось, что не поместится и половина. То бишь интрига оставалась: буду я последним среди вошедших или одним из первых, кому это не удалось?

  Очередь замёрзших вояк периодически останавливалась. Каждый раз предполагалось, что лимит объёма нашей опочивальни исчерпан. Но, как не удивительно, движение продолжалось вновь. И вот настала пора втискиваться и мне… А ведь желание уже совсем пропало. Пока я тёрся в проходе, с ужасом наблюдал, как людей укладывают впритирку друг к другу на разложенные на полу плащ-палатки, прямо в бронежилетах по шестнадцать кило, на плечевых лямках которых ещё болтались каски, бочком, словно кильку в жестяную банку на рыбзаводе… Оставалось только соусом залить.

  Перед тем как прилечь лично, пришлось потоптаться по чужим ногам. Камуфлированные кильки разлеглись рядами, не оставляя даже минимального прохода. Туловища, вроде, помещались, а вот ноги… Они перемешивались. Сразу и не поймёшь, какая какому бойцу принадлежит. Вскоре и я оказался в этой свалке живой плоти, затёртой ткани и металлолома. Вещмешки, спальники были уложены, преимущественно, вдоль стен. Кому-то они заменяли подушку. Правда, содержимое мешков мягкостью не отличалось – в основном, алюминиевые полевые котелки. Хотя… Алюминий – это же мягкий металл. Уже везение, в принципе.

  Передняя пластина бронежилета очень быстро передавливала руку, расположенную снизу. Поэтому, приходилось постоянно менять её положение, в поисках комфорта. Тем не менее, какое-никакое расслабление пошло. Кто-то умудрился перед посадкой снять броню и примостить её у стены, либо разложить под собой. Но я совсем не завидовал этим экспериментаторам. Внутренняя рифлёная тканевая подкладка плотно прижатого к бушлату бронежилета неплохо удерживала тепло. А это было крайне необходимо, учитывая мороз и ледяной пол.

  Я ещё очень долго ждал, пока оставшиеся на улице влепятся в немыслимо крохотные участки пространства. От двери, всё же, дуло пронизывающим ветерком. Когда места уже не осталось даже для мыши, последние в очереди заговорили о том, что придётся ждать утра на улице. Ротный настоял, чтобы они находились внутри, пусть даже стоя. Пришлось пацанам прилипнуть вертикально к стенам и двери. И, наконец, её закрыли.

 Офицеры, руководящие складированием своих подчинённых, оказались в ловушке своего же конструктора. Потому, они так и остались сидеть, прижатыми в углу, до утра.

  Разместиться в горизонтальном положении оказалось недостаточно для сна. Остаток ночи превратился в настоящие муки. Хоть большое количество ртов и надышало немного тепла, потоки морозного воздуха со щелей сваренной наспех металлической двери стремились покрыть льдом эту «банку кильки» изнутри. Периодически сознание уплывало в тёмную даль, но нарастающая боль возвращала его обратно. Ноги оказывались в завалах других ног. Артерии и вены передавливались. И нужно было по-настоящему бороться, изо всех сил, чтобы вытащить из под завалов сначала одну ногу, затем другую, и восстановить кровообращение. На это уходило несколько минут. И пока мои нижние конечности становились царями горы – можно было немного расслабиться. Но это в случае, если не затекло что-либо ещё. Места для поворота на другой бок не было. Тоже приходилось бороться. Немного приподнимать туловище, чтобы прокрутиться и лишь после этого лечь. Но только надо было контролировать позицию. Если сдвинется на твоё место сосед, хоть немного, а за ним ещё один, то всё – обратно уже не ляжешь, и встать не сможешь. Человек с клаустрофобией, наверное, сошёл бы с ума. Но армия любое заболевание способна вылечить. Болеть же не положено.

  Вот так и протянулась эта ночь. И великой радостью стала следующая. Которая прошла для меня на двуярусной кровати, в мягком комфортном спальнике. И пусть пол ночи пришлось стоять на посту. Пусть отдалённые выстрелы сквозь сон напоминали о чём-то тревожном. Впечатление ничем нельзя было испортить. Правда, бельевые вши пытались это сделать… Но это уже другая история.