Ура! Меня клонировали!..

   Как только Земля пережила Tретью Mировую войну, все в прошлом воюющие страны подружились и даже стали жить как одна семья, потому что народа осталось очень мало и нужно было выживать и залечивать раны. Если бы не люди с различными гениальными способностями, землянам бы пришлось скатиться к первобытному состоянию. Но дети-индиго, родившиеся и повзрослевшие незадолго до войны, помогли сохранить научный и гуманитарный потенциал, поэтому земляне не так много потеряли в смысле научного развития. К тому же, на фоне повышенной радиации у многих проявлялись различные новые способности, и жизнь стала налаживаться, подхваченная новым течением.
 
  Что касается лично меня, я был видным квантовым физиком ещё до войны, хотя и не был ребенком-индиго. После войны мне было всего 30 лет, а за плечами уже была Нобелевская премия. В новом мире все было не так: рухнула все материальная база науки, остались только чудом выжившие учёные. В основном это были те, кто на момент атомной войны был далеко от цивилизации, проводил время где-нибудь на островах или в глухом лесу. Вернулся – а от городов остались только руины; у людей ни мобильников, ни компьютеров, даже электричества в первое время не было, а машины стояли без бензина. Города теперь возникали в чистом поле и носили имена с эпитетом «новый» или «новая»: Новая Москва, Новый Париж, Новый Мехико… Поначалу их трудно было даже отыскать, поскольку новые географические карты были созданы не сразу.
 
  Но речь все-таки пойдёт не о послевоенном быте, а скорее о новом состоянии умов. С одной стороны, лишенные крова и многих благ цивилизации люди боролись за существование, а с другой стороны, они отчаянно цеплялись за то, что могло вернуть им разумную жизнь, а именно за то, что осталось в умах горсточки людей науки и культуры. Их знания были словно свеча на ветру: с их смертью могло все закончиться, и человечество опять бы погрузилось в мрачное средневековье. И так как под Парижем сохранилась одна подземная лаборатория генетиков, занимавшаяся клонированием животных, то учёные, там работавшие, предложили клонировать одну тысячу самых известных оставшихся в живых после войны ученых, писателей, музыкантов, актёров, певцов, художников, даже кое-каких религиозных лидеров; ну и, естественно, тех богачей, которые бы это все спонсировали.
 
  Я был самым молодым из знаменитых, поэтому сумел дожить до тех времен, когда «клоны» дали первые всходы. Честно говоря, я сразу отнёсся к этой затее с клонированием скептически: ведь клонировать можно только тело и мозг, но не душу и разум. Человек с таким же набором генов, как у меня, мог бы иметь совершенно другие наклонности и способности в своей душе, которые от мозга не зависят. Мозг для меня был только биологическим компьютером, возможно, с некоторыми программами, но он не являлся субъектом, личностью, какой являлась моя душа, то есть я сам. Но ученым-генетикам ничего объяснить я не смог, они словно не слышали меня, полагая, что все дело в теле клона, и что никакой души не существует. И поскольку вся операция для меня была бесплатна, уже через девять месяцев после начала клонирования я получил «сына», точную генетическую копию самого себя.

   Качая на руках этого пухлого малыша, я часто думал, каким же он станет, когда вырастет, будет ли он ученым или кем-то ещё, дизайнером, или инженером, например? Или у него появится тяга к бизнесу, а быть может, он чем-нибудь переболеет в детстве и останется умственно-отсталым?..

   Другие клонируемые знаменитости были постарше меня, и не все дожили до того момента, когда их клоны вошли в совершенные лета и дали, так сказать, плоды. И вот тут-то тысяча клонов показали всему миру, что иметь идентичное тело и одинаковый мозг еще не значит иметь одинаковые с оригиналом способности. Мой обожаемый клон хотя и имел острый ум, но мыслил очень криминально, и, повзрослев, стал карточным шулером. Теперь о других клонах, ровесниках моего собственного. Клон известной оперной певицы злоупотреблял наркотиками и вообще не дожил до совершеннолетия. Несмотря на шикарный голос, у клона совершенно не было слуха, и её интересовали только тусовки и модные тряпки. Клон оставшегося в живых довоенного президента нашей страны вырос слабовольным и вялым человеком, склонным к алкоголизму, а клон известного художника не имел способностей к рисованию и любил море, солнце и сёрфинг.

   Далее: клон известного композитора не сочинил ни одной ноты, а клон знаменитого на весь мир писателя любил гонять на мотоцикле и не прочел ни одной книги, не говоря уже о писательстве. Клона великого физика интересовали только женщины и вино, он на глазах у всех спивался; клон известного актера, любимца всех женщин, ударился в религию и ушел от мира сего вместо того чтобы плодиться, размножаться и передавать свои хорошие гены потомству. Известный астроном часто заставал своего клона в бойцовском клубе: мальчик был агрессивен и любил драться. Клоны религиозных лидеров становились бухгалтерами, сутенёрами, адвокатами, а клон известного шахматиста ничего не хотел знать, кроме рыбалки под водочку на берегу реки. Ну а клоны спонсоров проекта, богатых людей, не прибавили к капиталу отцов ни цента: кто-то вел богемную жизнь и бросал деньги на ветер, а кто-то попросту ленился и валял дурака. Кое-кто из клонов даже прирезал своих прародителей, ну а клоны генетиков не имели склонности к этой науки и работали кто врачом, кто инженером, кто дворником…

   Одним словом, через 25 лет стало ясно, что клонированием лучших мы цивилизацию не спасём, потому что всё дело не в плоти и крови, и даже не в генах, а в душе, той, которая приходит в небес и заселяет тело зародыша ещё в утробе матери. Конечно, не все клоны были бестолковыми, были среди них и приличные и талантливые люди, но все они добились в жизни гораздо меньшего, чем их «родители». Между тем среди обычных людей родилось много новых гениев, но никто уже не , хотел их клонировать. Теорема была доказана…

   Вот, собственно, и весь мой короткий рассказ. Я заканчиваю его поздно вечером, сидя в одиночестве и скрипя пером под тускло горящей довоенной лампочкой. Скоро не останется даже этого, потому что заводов нет, турбин нет, последние лампочки работают от ветряков и солнечных батарей. Но боюсь, что и этого скоро не будет. Зато дышится легко: через 30 лет после войны выросли новые деревья, а старых заводов не стало. Скоро моё поколение сойдёт на нет, и жить останутся те, кто родился уже после войны. С того времени все самолёты вышли из строя, а новых не построили. Нет больших городов, нет метро, нет многоэтажек.

  Мой «сынишка»-клон не живёт со мной, у него совсем другая, полная романтики и риска жизнь карточного шулера. Возможно, он сейчас в тюрьме, и тем не менее, он презирает меня, сухаря-ученого, вместе с моей квантовой физикой. В ответ на мои упрёки он говорил мне, что именно вы, придурки-учёные подвели этот мир к войне, изобретя атомные бомбы. Это именно вы устроили перенаселение планеты, изобретя антибиотики, из-за которых люди перестали умирать от вирусов и бактерий, даже от рака, и поэтому людей стало слишком много и они сожрали все ресурсы, а после передрались. Это именно вы своей тупой логикой пошатнули веру в Бога, надменно утверждая, что Бог – это выдумка для слабоумных!

   Иногда мне кажется, что он прав. С момента открытия микроскопа до ядерной войны проходит всего 350-400 лет, и потом тысяч 5 лет люди могут жить спокойно: пахать землю, наслаждаться искусством, ходить в девственный лес по грибы, купаться в чистых реках… Их ум будет спать очень долго, пока не проснётся. А когда он проснётся, дни человечества будут сочтены…

   Сейчас мне 60 лет, и как все люди после войны, я не проживу долго. Готовлюсь к тому, что вместе со мною умрет и довоенная квантовая физика, светилом которой я был: мой генетический клон не унаследовал моих склонностей, а талантливая послевоенная молодёжь слушает меня так, как будто я сказочник: ведь никакой материальной базы у науки не осталось, и следующее поколение людей даже не будет знать, как сидеть за рулём машины или яхты, поскольку довоенные машины износятся, а новые уже не появятся: нет заводов, нет железа, нет инженеров; мало даже асфальтовых дорог. Люди живут теперь в деревянных домах и наслаждаются тишиной…

   Однако, всё, что ни делается в этом мире, всё к лучшему. Жаль только, что в нашем городе не осталось ни одного анестезиолога: знание об анестезии утрачено, и все операции, будь то удаление зуба или аппендицита делаются как в каменном веке, под «синим» наркозом. Хмельное делать ещё не разучились, и то хорошо… Также я порой с усмешкой думаю о тех людях, которые заплатили большие деньги для того, чтобы их тело после смерти заморозили в жидком азоте. Их душа ушла, а они считали себя телом… Если бы даже какой-нибудь замороженный и уцелел, и его тело бы благополучно разморозили, в это тело могла войти любая другая душа, не имеющая никакого отношения к личности усопшего. Но после войны такие конторы не уцелели, да и люди стали немного  более зрячими в этих вопросах. Они поняли, что душу клонировать невозможно, а в ней-то всё и дело…