Клад

   

   - На спор – слабо? – задрав ногу и наклонив голову вбок, Людка дотянулась носком до виска.
   - У нас в балетном делают так. И рыбку...- отряхивая юбку, Ира оглядывается, не видит ли Милиция.
   Лопата виртуозно повторяет трюки. У меня выходит коряво или вовсе никак. Людка, нагнувшись назад, перебирает по стенке руками  -  Лопата же и Ира  сходу встают на мостик. Из-под майки Лопаты что-то выпало.
   - Где ты такую прелесть взяла, Лопаточка? – разгорелись глаза у Людки.
   - А, там нашла, - кивнула на дорогу Лопата, подняла заколку с камушками в виде цветка и неумело воткнула в растрёпанные волосы.
   - А я там, как раз, вчера ходила, ходила. Ну, думаю, что-нибудь обязательно найду. Да вот, видишь, не увидела. А ты, наверное, увидела, что я там хожу, пошла – и увидела! Если б я лучше смотрела, я б увидела. А ты, везуха, такую драгоценность нашла!
   - Люди клады находят. Вот – везуха так везуха, - веско заметил Витёк.
   - Вот бы, правда, клад найти! – мечтательно закатила глаза Ира.
-   Чем копать будем? -  сразу к делу перешёл Витёк.
   Не сговариваясь, все подумали про лиман. Клад следует искать там. Место – загадочное, обособленное: зелёная лужайка возле тихой воды, плакучие ивы. В таких живописных местах только и закапывают клады.
 Родители из дому -  мы на лиман: через три автомобильные дороги и перекрёсток. И самоотверженно ковыряем лопатками, совками, крепкими стёклышками сухую землю по обочинам тропинок. Стоят отчаянно солнечные дни. Тени от людей и деревьев – пузатенькие, сплюснутые, как отражения в кривых зеркалах комнаты смеха, и такие же ослепительно яркие, как солнечная лужайка и переливчатые, игривые золотинки света, заблудившиеся в ивовых ветвях, лениво и безалаберно разбросанных над поляной и водой. Наши тени, похожие на cкомканные торбы (оттого, что мы на корточках), таскаются за нами, дожидаясь, когда же в них положат сокровища. Запахи, придавленные к лиману жарой – заболоченной стоячей воды, горячей листвы и травы – дав о себе знать, немного сторонятся, уступая напористым запахам под самым носом: плотно утрамбованных босыми ногами и велосипедными колёсами дорожек, разрыхлённой земли и почти заживших и заново содранных собственных коленок. В запахе прокалённых солнцем голых коленок, все тёплые месяцы напролёт стёсанных и дырявчатых, как пемза, в запахе разогретой зелени, в ряби и мельтешении света и тени – столько лета! И не знаешь, от чего так хорошо. Уж, конечно, меньше всего – от предчувствия находки.  Предвкушение  счастливой находки лишь придаёт ещё больше радости чудесному, захлёбывающемуся в лете дню. А вокруг нас играют в мяч, пятнашки, на расстеленных одеялах дремлют, раскладывают фрукты, молодую варёную картошку, свежие огурцы – едят.
   - А если поискать, где – трава?
   - Думаешь, на тайнике валяются или прыгают?
   Жуки! Пожарники! Когда они нужны – не найдёшь. А тут – на тебе, красным-красно!
   Совок наткнулся на полосатый камень:
   - Смотрите, зебра!
   - А у меня -  гайка, что ли...
   - А я десять копеек нашла!
   Витёк в вырытые ямки нашёптывает:
   - Пусть бы, хотя бы, малюуусенький кладик!
   Иной камешек, гладкий, цветной, представляется сокровищем.
   - Это тоже – клад, только другой, - рассуждает Лена.
   Мы согласны. Почему – «другой», какой он – «тот» клад? Ни у кого подобных вопросов не возникает.
   На третий день раскопок Ира предположила:
  - Что, если закапыватель всех обхитрил и спрятал сокровища, всё-таки, на поляне?
   - Закапыватели, они все хитрющие. Специально подстраивают, чтоб запутать, - против обыкновения, Людка ничего не жевала.
   Витёк попробовал копнуть травяные корни:
   - Инструмент нужен подходящий.
   - Лом – пойдёт? – Лучше Лопаты , вряд ли, кто знал содержимое дворовых закутков, - тяж-желенный!
   - Тогда придётся подождать капельку, пока у меня мускулы вырастут. Тяжести ворочать – не женское дело.