Бабочка

Лето. День шестнадцатый.

Невесомое. Белое. В контрасте с лавандовым. Чудо парящего над землей цветка. Сколько буду жить, не перестану, наверное, удивляться. Да и слов не подберу. Это слишком волшебно, чтобы облачать его в банальность...

В детстве мы с папой ловили бабочек. Началось все с меня. Когда я была совсем маленькой, мы жили на краю города. За нашим домом было поле. За полем - лес. А за лесом - река. Сам Бог велел сбегать от суеты и городского шума на природу. И мы сбегали. Пока был жив дед - с ним. Потом - с папой.

В поле сеяли рожь и пшеницу. Меж колосьев цвели маки, васильки и ромашки. В лесу кричали кукушки. В заболоченных низинах сновали змеи и заводили свои бесконечные песни лягушки. По дороге к реке стоял бетонный столб в форме буквы А. А вокруг цвели акации. И мне тогда казалось, что возле этого столба лежит начало всех в мире дорог, потому что А - первая буква алфавита. И чтоб никто не перепутал, вокруг посадили акации. Как в азбуке: "буква А - акация". Тогда я поняла, что мир огромен, потому что буква Б мне на пути не встречалась никогда, как впрочем и другие буквы.

Между нашим домом и полем были огороды. Это сейчас странно, а тогда казалось вполне естественным. Огромный девятиэтажный восьмиподъездный дом, и у каждого жильца есть свой огород. Небольшой, но свой собственный. Как у селян. Кто-то выращивал овощи и ягоды. Кто-то - цветы. И над всем этим великолепием парили бабочки. Белянки, голубянки, лимонницы, адмиралы, парусники, крапивницы - превеликое множество.

Поначалу для ловли папа с дедом приспособили сачки для аквариумных рыбок. Аквариума, как и рыбок, у нас уже не было - я постаралась. Мала была и глупа. А вот сачки остались. Потом, когда из простого баловства это превратилось в серьезное хобби, папа смастерил сачки из проволоки и марли. Они были больше и меньше повреждали ценные экземпляры. Уж не знаю, как отец без интернета раздобыл инструкции по препарированию, однако он сам собрал из паркета и пенопласта конструкции, которые позволяли сохранить бабочку во всем ее великолепии. О том, что сохраненная красота становится безжизненной, я не думала - просто не понимала.

К и без того огромной библиотеке добавились новые книги про бабочек. Оказалось, что в мире их намного больше, чем на нашем поле. И мы стали мечтать о Полинезии, Дальнем Востоке и Новой Зеландии - там обитали самые крупные представители. Коллекция росла год от года. Мы никуда без сачка не ездили, а выезжали часто. Нам даже кафедра биологии местного университета завидовала. Впрочем, в конечном счете ей и достались уцелевшие экземпляры. Мы даже умудрились вырастить в трехлитровой банке несколько штук ночного павлиньего глаза - самой крупной бабочки, обитающей в наших краях.

А потом я подросла. Мне стало понятно такое слово как смерть. Убивать бабочек не представлялось более возможным. И я стала собирать марки с их изображением. Из-за каждой новой коллекции мы с папой переворачивали вверх дном весь город. Такая охота оказалась не менее увлекательной. Но и этому коллекционированию пришел конец...

Папы нет. Уже пять лет. А я стою посреди Красной с моей любимой девочкой-дюймовочкой, из глаз которой каждый раз в меня пытливо вглядывается бездна, и как в детстве словно первый раз с восхищением слежу за взмахами невесомых крыльев. И словно не было всех прожитых лет...