Повседневная колдунья

Глядя на нее, сложно было сказать, кто родился раньше - она или ее творчество. Оно было во всем, к чему она прикасалась - к отношениям, к работе, к увлечениям, к любимым животным.

Что-то тонкоуловимое сквозило во всех ее действиях. Смотришь на нее, понимаешь умом каждое ее действие, но неизменно появляется ощущение, что что-то остается за гранью видимого - какой-то ее мелкий жест, что меняет оттенок всего движения, несмелая догадка о тайном знании, которое делает саму ее жизнь плавучим айсбергом - узнаваемым  в своей надводной части  и тяжеловесно-насыщенным в своей основе.

Но стороннему наблюдателю ее жизнь вряд ли показалась бы тяжелой. Неизменная улыбка и легкость в сближении выдавали в ней человека интересующегося и восприимчивого, глубокого и интересного.

Она не таилась от мира со своей домашней жизнью, в котором уют состоял из отношений - с любимым человеком, с любимыми сыновьями, не менее любимыми собаками и рыбками с лягушками. Было что-то неимоверно особенное в ее рыбках с именами и застекольной дружбе йорка и поющей розовой лягушки. Все они были членами одной большой и дружной семьи, где каждый, как бы он ни был мал, мог рассчитывать на все силы и средства, если дело касалось его здоровья и спасения жизни.

В силу своей профессии она уже давно колдовала над лицами других людей - разглаживая морщинки, улучшая структуру кожи, просто нежа чужие лица, искренне заботясь о них. В какой-то момент ей этого стало мало и она захотела пойти дальше - прикоснуться к тому невидимому, что рождает все эти человеческие улыбки и нахмуры, жесткие складки у губ и смешные складки у глаз. Ей захотелось прикоснуться к чувствам.

А пока, изучая эту мудреную науку чувств, она варила крема, собирая лепестки и травы, как и сотни лет назад ее извечные предшественницы, востребованные во все времена. От этого представления вяжется перед глазами образ суховатой старушки в мешковатом платье в пол, поверх которого - передник, ну и, конечно, неброская косынка, а из-под нее - непокорный локон с проседью... А потом смаргиваешь раз, другой, смотришь на нее реальную и перед тобой предстает довольно элегантная дама в стильном платье, с украшениями, от которых не отвесть глаз. И открыто смотрящая на тебя с улыбкой. И ты думаешь - сбор трав и полночное зельеварение? А потом вздыхаешь - ну что ж... И встраиваешь в свою картинку о ней ее реалии...

Ну и, конечно же, мишки... Мишки, слоники, зайцы и длинноносые крысы. Ее рукодельные животные. Разномодельные и разностильные, почти живые игрушки, у которых порой бывают собственные игрушки. Из ее колдовства над пушистыми неяркими кусочками ткани выходили в свет оформленные персонажи, которые потом разбредались по свету, оживляя уют многих домов.

В мордочку каждого, рожденного ее руками велюрового зверька, хочется медленно и осторожно всматриваться. И тогда можно поймать эмоцию каждого из них. Понять, о чем их жизнь. Хочется смотреть и смотреть, касаться их, вступать в контакт, делиться с ними улыбкой, обмениваться чувствами. И не проходит ощущение, что они все понимают, что их тела неигрушечного веса (каждый весит как живой зверек такого же размера) принимают в себя мир и людей как-то совсем по-человечески. Когда они есть с тобой в комнате, то сложно не считаться с ним, как с живыми. И ты косишься на них и рвешься их сосчитать, накрывая стол для полудничного чая.

Так и живет она - колдунья наших дней, касаясь вещей и людей, животных и растений. Живет, оставаясь неузнанной в толпе, но при приближении окрашивая твой мир чуть в более яркий оттенок своим существованием.