Миша Сапожников. Моя мама

Опубликовано с разрешения автора. Оригинал: http://www.proza.ru/2013/11/09/1128


Захотелось написать про трудную судьбу моей мамы. В семье моих дедушки и бабушки было восемь детей. Двое умерли в младенчестве. Из выживших было трое сыновей и три дочери. Моя мама была старшей из детей. Жили они сначала в селе Холмечи Речицкого района Гомельской области Белоруссии. Жизнь там была очень тяжелая и, когда дети немного подросли, из-за бандитизма в тех местах, вынуждены были перебраться в город Речица.

Дедушка купил полдома и устроился на работу. Бабушка, безграмотная, взвалила на себя все заботы по домашнему хозяйству. Семья большая, всех надо накормить, обстирать, обшить. В хозяйстве была еще корова-кормилица, которая требовала тоже много внимания к себе. Бабушка вставала рано, целый день в трудах, и поздно ложилась спать.

Когда подросла моя будущая мама, она начала помогать бабушке. Сначала понемногу, потом большую часть работы по дому взяла на себя. Она рассказывала мне, как стирала белье на всю семью в деревянной бочке с кипятком. Вместо мыла использовала древесную золу из печки. Потом на коромысле в двух ведрах носила белье на реку Днепр и, там, на камнях полоскала его, постоянно поворачивая и выбивая деревянной колотушкой – «пряником». Высушенное во дворе белье гладила специальным деревянным приспособлением, состоящим из большой скалки, на которую наматывалось белье и каталось по столу зубчатым бруском с ручкой. Белье получалось белоснежным.

 Маме приходилось еще корову доить, разжигать русскую печь, готовить еду и носить воду из колодца на коромысле. Я уже и не припомню всего того, что она рассказывала из той жизни. Она даже закончила сколько-то классов школы и считалась грамотной. Потом работала продавцом в галантерейном магазине. Работу свою любила, особенно нравилось украшать витрины магазина. Про нее на работе говорили, что все у нее «горит» в руках.

Когда я стал взрослым, мамин брат (мой дядя) рассказал мне про трагическую любовь моей мамы. Она, юная, красивая, статная, с шикарной косой и естественным румянцем на щеках, крепко полюбила юношу и он ее тоже. Но молодой человек не пришелся по душе родителям мамы. Толи он был из бедной семьи, то ли по национальным убеждениям. Родители запретили дочери встречаться с ним. Мама не могла ослушаться родителей и рассталась с любимым. Это решение далось ей очень трудно, она потеряла интерес к парням, друзьям, стала замкнутой. Одно ее утешало – любимая работа. Меланхолия затянулась на десяток лет. Давно прошел возраст безрассудной любви.

И, вот, уже в конце тридцатых годов прошлого века она поехала в отпуск в город Воронеж. В этом городе жили ее братья и сестры с семьями. Одна из сестер познакомила маму с моим будущим отцом. Он работал на заводе гальваником. Отец мой был сиротой, поэтому знаю о нем мало. Мама рассказывала, что когда ему было одиннадцать лет, он жил с матерью в полуподвальном помещении. Однажды, когда она была на работе, прошел сильный ливень, и вода через окошко на уровне тротуара начала поступать в комнату. Мальчик, спасаясь от воды, забрался на стол. Мать пришла с работы и, увидев эту страшную картину, начала срочно ведром вычерпывать воду, промокла, простудилась и вскоре умерла. Мальчик остался один. Где и как он жил не знаю. Знаю только, что у него в Сибири жил дядя, но он не забрал сироту к себе

Маме моей пришелся по душе мой будущий отец. Видно и она ему тоже приглянулась. Он был симпатичный, очень скромный, честный, добрый, трудолюбивый и грамотный. Они решили пожениться. Приехали в город Речица и стали жить в дедушкином доме. Там еще проживала мамина средняя сестра с мужем и тремя сыновьями. Отец легко выучил белорусский язык и устроился на работу в редакцию местной газеты рецензентом.

 Мама привела мне один пример отцовской доброты: у них как-то осталось пять рублей, и отец отдал их приятелю, попросившему в займы.

В январе 1940 года родился я. Мама рассказывала мне, что зима в этом году оказалась морозной и заснеженной. С ней рожала женщина из деревни (тоже родила мальчика). Из-за снежных заносов к ней никто не мог приехать. Мама подкармливала ее. Позже, когда эта женщина бывала в городе, встречалась с мамой, привозила ей гостинцы, и они долго беседовали о сыновьях.

Родители во мне души не чаяли. Был такой случай. Отец ел борщ, мама подошла к нему со мной - грудничком на руках. Он взял меня на руки и в этот момент я написал ему в борщ. Мама рассмеялась, а отец, доев борщ, сказал: «Все что делает сынуля мне приятно».

Мама заботилась об отце, носила ему на работу горячий обед, и ему с ней было хорошо. Родные позже рассказывали мне, что отец легко вошел в их семью. Его любили и уважали. Видно, хорошее отношение родителей к отцу, его любовь к сыну и к ней самой растопили лед, долго сковывающий сердце мамы. Мама оттаяла и зажила с отцом счастливо.

Но судьба распорядилась иначе.  Недолго длилось ее счастье. Пришла война. Наступила тяжелая пора эвакуации на целых четыре года.

Мама рассказывала мне, как накануне войны ей приснился сон. В наш двор въехала грузовая машина и вывезла из нашего дома шесть гробов. Мама верила во сны и умела их разгадывать. Этот сон оказался вещим – действительно, война отняла у нашей семьи шестеро близких людей.

Когда грянула война, местные власти заявили, что жителям еврейской национальности необходимо срочно эвакуироваться, немцы их в живых не оставят. Но с собой, мол, брать ничего не надо, так как война больше месяца не продлится, Красная Армия выгонит немцев за пределы Родины. Эвакуировались срочно, в спешке ничего не взяв с собой, даже теплой одежды для детей. Отца призвали на войну, больше мы его не видели и я его не помню совсем. Позже маме пришла бумага, в которой сообщалось, что он пропал без вести. Дедушка сказал, что надо ехать в Воронеж, где проживало много нашей родни.

Добирались очень сложно: сначала на барже по Днепру до города Днепропетровск под постоянной бомбежкой немцев. Потом долго на попутных поездах в товарных вагонах до Воронежа. Там долго не задержались, приближался фронт. Снова трудно добирались до Омской области, в поезде дети болели корью, подхватил ее и трехлетний племянник мамы и по дороге умер. На какой-то станции мама успела сделать мне прививку.

С трудом пережили в Омской области зиму. Наступила мучительная пора эвакуации. Было очень холодно, теплой одежды не хватало, дети из дома не выходили, а взрослые, уходя на работу, обворачивали ноги газетами для тепла и одевали ботинки. К тому же все мы испытывали постоянный голод.

Был случай, когда мама чуть не погибла. Ей дали лошадь, запряженную в сани для поездки в совхоз за капустой. Она поехала с племянником двенадцати лет. Туда добрались благополучно. На обратном пути, когда проезжали лес, повалил сильный снег. Дорогу быстро занесло, лошадь остановилась, надвигалась холодная зимняя ночь. Мама подумала: «Это конец!» И тут лошадь пошла и вывезла их в село.

Помню случай. После зимы мама работала на грядках у хозяина, а я, маленький, сидел рядом на траве. Хозяин дал маме еду. Она начала кормить меня, хозяин запретил ей это делать, испугался, что голодная женщина не сможет работать.

Весной мы перебрались в Ташкентскую область, где прожили до конца войны. Снова голодали, из-за этого дети постоянно болели. Мама работала санитаркой в военном госпитале.

Осенью 1945 года вернулись в город Речица оставшиеся в живых: дедушка с бабушкой, мамина средняя сестра с тремя осиротевшими сыновьями и мы с мамой. Война для нас закончилась. Нас встретил, полуразрушены дом. Жили все вместе в одной слегка подремонтированной комнате. Кроватей не хватало. Я спал с мамой на железной узкой кровати. Она согревала меня своим теплом.

Мама с тетей не могли найти хоть какую-нибудь работу. Мыли полы, занимались уборкой в домах, кололи дрова у чужих людей за еду. Но этого не хватало. Пришлось заняться спекуляцией. Возили из областного центра на подножках вагонов мешки с чугунами, соль. Однажды мама убежала от милиционера, бросив меня шестилетнего и мешочек с солью, который продавала. Потом мы с ней прятались месяц у знакомых. Только в 1948 году маме удалось устроиться на работу продавцом в продуктовый ларек за шестьсот рублей в месяц, а мне платили пенсию двести рублей за погибшего отца.

Был со мной такой случай. В возрасте восьми лет мама купила мне галоши, они были великоваты и соскочили с ботиночек, когда я прицепился к телеге, чтобы прокатиться. Пришел домой, мама глянула на меня и закричала: «Где же твои галоши? Только купила их за последние триста рублей». Заплакала, схватила веник и собралась меня бить. Но бабушка заступилась за меня, и все удары достались ей.

Из-за промокающей обуви мама часто простуживалась. И, в конце концов, заболела бронхиальной астмой, которая мучила ее до конца жизни. Ларек, в котором она работала, был не отапливаемый. Зимой она в нем не могла согреться даже в телогрейке и валенках, а еще приходилось голыми руками доставать из бочки с холодным рассолом селедку. Приходила с работы в замасленной телогрейке, с красными, опухшими, холодными руками, а я согревал их своим дыханием. Все это усугубляло ее болезнь и вызывало частые тяжелые приступы астмы. Иногда, в такие моменты приходили соседи и сочувствовали маме, а я каждый раз думал, что она умирает и тихо плакал в углу. Лечиться она не хотела - не верила в выздоровление и из-за отсутствия денег и времени. Я научился ставить ей банки, от них ей становилось легче и она, даже, засыпала вместе с ними. Потом она приспособилась курить специальный табак, облегчающий приступ. Он продавался в аптеках, но был дефицитным. Я ей делал папиросы из газеты, прикуривал, мама набирала дым от папиросы в рот, держала его там некоторое время, выдыхала и так повторяла несколько раз до восстановления нормального дыхания. На улице прикуривать было трудно из-за ветра. Приходилось это делать в подъездах домов. Трудно представить, что могли подумать жильцы дома, глядя на нас. Однажды в поезде, соседи по купе, молодые ребята, видя, что она курит, решили пошутить и подсыпали ей пороха в табак. Дома она закурила, и раздался хлопок. Лицо ее оказалось в саже и местами обожжено.

Однажды пришел к маме на работу и в это время появился ее директор. Мама начала жаловаться ему, что нет денег на покупку ботиночек сыну. Я возьми да скажи: «Мама, ты же мне купила ботиночки». Директор усмехнулся, но деньги дал.

Помню себя счастливым с новеньким портфелем иду за ручку с мамой в первый класс.
Мама очень любила меня, я был для нее единственной отрадой в жизни, она жила только ради меня. Я ее тоже очень любил и одновременно жалел. Когда у меня маленького что-то болело: голова, живот – мама брала меня на руки, гладила по голове и нежно говорила: «Ничего сыночек, сейчас все пройдет». И, действительно, все проходило. У мамы были длинные красивые волосы, она их заплетала в косу и укладывала венцом на голове. Когда постарела, и ухаживать за волосами стало трудно, сделала короткую стрижку. Любила, когда я расчесывал ей волосы. Особенно во время приступа астмы, ей становилось лучше и, она засыпала, а я, чтобы не разбудить, нежно гладил ее волосы.

Учился я плохо, уроки почти не делал, любил гулять с ребятами на улице. Маме не хватало времени, чтобы следить за моей успеваемостью, и я весь день был предоставлен самому себе. У нее был один выходной день, и тратила она его на домашние дела. Поэтому не ходила на родительские собрания и на вызовы классного руководителя. Но однажды ей пришлось прийти в школу. Вызвал ее директор и сказал, что я плохо учусь и плохая дисциплина. Если дальше будет так продолжаться, меня исключат из школы.

Однажды я отдыхал в пионерском лагере. В выходной день ко всем приезжали родители, привозили вкусную еду, ягоды. Моя мама не могла ко мне приехать, она только передавала еду со знакомыми.

У меня была копилка- большая глиняная кошка. Мы со старшим братом играли в догонялки вокруг круглого стола, на котором стояла копилка. Мама предупреждала меня, что разобьем ее. Кончилось тем, что кошку разбили. Мама увидела разбросанные черепки и хотела меня ударить, но я убежал, а она побежала за мной. Видя, что она не догонит меня, остановился. Мама подбежала, слегка шлепнула меня и расплакалась. Постояли немного и, молча, вернулись домой.

В детстве я любил шалить, как и все ребята с нашего двора. Шалости часто заканчивались травмами, порой опасными для жизни. Матери я ничего не рассказывал, чтобы не расстраивать. Так я влетел в прорубь вмести с санками. Мужики, заготовщики льда на лето, успели вытащить меня. Дома на печке обсох и высушил одежду до прихода мамы с работы. Свалился с турника плашмя и долго не мог подняться. Прыгнул с высокой крыши сарая, неудачно приземлился, потом месяц болела поясница. Один раз чуть не утонул. Из последних сил доплыл до берега. Но вот один случай не удалось скрыть от мамы. Доска от качелей с двумя ребятами угодила мне в висок рядом с глазом. Глаз сразу залила кровь, подумал, что остался без глаза. С ребятами бегом в поликлинику. Там рану промыли, поставили скобки, сделали укол от столбняка, наложили повязку на всю голову. Врач сказал, что я счастливчик, мог погибнуть или остаться без глаза. Мама пришла с работы и ахнула, расплакалась со словами: «Вот она безотцовщина». Было еще много легких и серьезных травм. Шрамы от них остались на всю жизнь.

Я уже учился в старших классах. Пошел с друзьями в кино. После просмотра вышли на улицу, а там сильный ливень. Вижу, стоит мама и держит мой плащ. Мне стало стыдно перед друзьями за мамин поступок, сделанный, конечно, из добрых побуждений. Взял поданный плащ и швырнул назад маме и ушел с ребятами. До сих пор ругаю себя, вспоминая этот случай.

Моя мама, как и все вдовы, надеялась на возвращение мужа с войны и долго ждала его. Многие, потеряв надежду, выходили замуж. Моя мама решила этого не делать, боялась, что я не уживусь с отчимом. В душе я был не против ее замужества, хотел ей лучшей жизни. Как-то я наблюдал, как водитель, привезший в ларек товар, пытался обнять маму, но она, не сильно сопротивляясь, вырвалась из его объятий. Мне стало жалко ее, ведь она была не старая и все еще красивая. Видно, истосковалась в одиночестве по мужской теплоте.

Окончив школу, я проработал год учеником столяра и надумал поехать в Воронеж, чтобы поступить в монтажный техникум (мечтал стать строителем). В Воронеже жила мамина младшая сестра. Муж ее вернулся с войны здоровый, устроился на хорошую работу и они жили неплохо. Мама не хотела, чтобы я уезжал, знала, что я уеду навсегда, и она останется вдвоем со средней сестрой, дети которой тоже разъехались. Но я, все же, решил поступать – работать всю жизнь столяром очень не хотелось. Накануне моего отъезда маме приснился сон. Она идет по улице, на встречу идет мой отец. Подходит к ней и говорит: «Подставляй ладони», насыпал в них пригоршню мелочи и говорит: «Это для Мишки». Мама поняла, что я поступлю в техникум, я действительно поступил и сообщил ей телеграммой. Потом мама мне рассказала, как она шла с моей телеграммой и плакала. Ей встретилась знакомая, которая поинтересовалась причиной маминых слез. Мама ей сказала, что получила мою телеграмму о поступлении в техникум. Знакомая ей сказала, что надо не плакать, а радоваться. На что мам ей ответила: «Я рада, но осталась одна».

Проучился в техникуме три года, все это время жил и кормился у тети, мама только одевала меня. Всю жизнь чувствовал вину перед ней, за то, что оставил ее одну. Писал ей письма, не реже, чем раз в неделю. Приезжал на каникулы каждое лето. Какой теплотой и заботой окружала она мой отдых! Потом я работал и учился на вечернем отделении строительного института и продолжал часто писать ей и приезжать в отпуск. Старался выкроить время в командировках, чтобы подскочить к ней на пару дней. Как она была рада моему приезду, зацеловывала меня! А я обнимал ее, маленькую, сгорбившуюся и, порой, с трудом сдерживал слезы. А как тяжело было расставаться с ней. Я стоял на площадке тамбура рядом с проводницей отъезжающего поезда, а мама бежала за поездом и плакала. Проводница не закрывала дверь вагона, чувствуя остроту момента, пока мама не скрывалась за поворотом. Некоторые курящие, стоявшие рядом, глядя на бегущую со слезами маму, смеялись. Сердце мое разрывалось от сострадания к маме. Долго потом не мог прийти в себя.

Перенес две операции, но мама не знала. Накануне операции и после нее, оклемавшись, писал ей письма, как ни в чем не бывало.

Я познакомился с девушкой, студенткой первого курса ВГУ. Мы полюбили друг друга. Встречались три года и решили пожениться. Мама, узнав об этом, была против. Мотивировала это тем, что она была студенткой третьего курса, ей учиться еще три года, а там пойдут дети, семья у нее не богатая, да и я еще плохо устроен, живу на квартире, на что жить? Но мы поженились. Жили в ветхой холодной времянке, спали на металлической кровати на досках, ночью их раздвигали, чтобы было шире. Мама приехала, посмотрела на нашу убогую жизнь, разохалась, дала деньги на кровать. Жена стойко выдержала мамины уроки, и мама смирилась и у нас все наладилось. Родилась дочь, я получил квартиру и. после окончания института получил повышение на службе. Жена тоже закончила учебу и устроилась на работу.

Мама гордилась мной, хвасталась перед соседями, какой хороший у нее сын, не забывает ее. Как-то в Речицу приехал погостить мой друг юности. Зашел к маме, спрашивал про меня. Мама ему рассказала про мои успехи в работе и хороший доход. Он не поверил, очевидно, считал себя умнее меня.

Мама моя была трудолюбивая, порядочная и умная. Соседи уважали ее и считались с ее мнением. Жила на скромную пенсию, хотя проработала всю жизнь. Она умела тратить ее и еще хвалила государство за то, что ей не работающей платят деньги. Она было очень чистоплотная. все содержала в порядке: и вещи, и посуду. Если я брал какую-нибудь вещь из шкафа, она сразу узнавала (нарушил порядок). Она могла по виду окна определить, какая хозяйка живет в доме: чистюля или грязнуля. А еще она очень любила цветы. Они были везде и во дворе и на окнах в вазонах. Очень любила георгины. В память об этом дочка на даче каждый год сажает разноцветные георгины. Люди с улицы заходили и просили листики понравившихся на окне цветов для разведения. Каждый год в конце лета она ходила на выставку цветов и возвращалась с огромным букетом.

Как только моя жизнь наладилась, я стал усиленно звать ее переехать к нам жить. Но она отказывалась, и я ее понимал. Продолжал, но уже со всей семьей проводить отпуск у мамы. Она была рада и старалась устроить нам хороший отдых, хотя ей уже было тяжело. Астма продолжала напоминать о себе. Денег от меня ни за что не хотела брать, но мы старались сами покупать продукты, подарков от нас не принимала, только коробку конфет.

На зиму я забирал ее к себе, чтобы она пожила в семье и чтобы избавить ее от «удобств» во дворе, от топки печки дровами и брикетами из торфа. Ранней весной ей становилась невмоготу: «Хочу домой, там грядки, соседи». И я отвозил ее.

Однажды приехал за ней, она болела. Поезд отправлялся ночью. Заранее вызвал такси. Уже сидели одетые в ожидании машины, и ей стало плохо. Напичкал ее лекарствами. С таксистом с трудом всунули ее в салон. Посадка на поезд была тяжелой. В поезде ей было очень плохо. Я не знал, что делать. Таскал ее к туалету, там сидел на мусорном ящике, а она, еле держась у меня на коленях, курила свой табак. Мне уже было все равно, что про нас думают пассажиры. Попросил проводницу, чтобы она связалась с ближайшей станцией, чтобы вызвали такси или скорую помощь. И вот, уже под утро, маме стало легче, и она уснула. Подремал и я немного.

В Брянске нам предстояла пересадка на поезд Рига-Воронеж. С помощью пассажиров удалось погрузить ее на тележку вместе с вещами. Усадив ее на вокзале, я побежал в медпункт. Врачи не захотели идти к ней, дали лекарство. Сбегал в магазин, накормил ее, дал лекарство и стали ждать поезда на Воронеж. В таком же порядке погрузились на Воронежский поезд. Эта ночь была спокойнее. В Воронеже с трудом через подземный переход добрались до такси. Дома ей снова стало плохо. Вызвали скорую помощь. Отвезли в больницу БСМП. У нее оказалось воспаление легких. Мы с женой по очереди ночевали возле нее в больнице восемь дней. И мама пошла на поправку. Дома она окрепла до такой степени, что мы с ней стали совершать длительные пешие прогулки. В начале мая отвез ее домой. А летом мы приехали к ней в отпуск.

Следующей зимой все опять повторилось, но на этот раз она не выкарабкалась. В последний ее день мы с женой побывали у нее в больнице. Она ничего не говорила, и все время держала мою руку. Дома у меня слезы наворачивались на глаза. Утром, на работе прислушивался каждому звонку. И вот, ровно в 10 часов звонок. Я все понял и бросился к телефону. Трубка сухим женским голосом сообщила: «Ваша мать умерла, приезжайте забирать».

С тех пор прошло 25 лет. Больше в городе Речица я не был. Родственники рассказывали, что наш дом снесли, двор обнесли забором и устроили там мусорку.

Я несколько раз в году бываю на кладбище вместе с женой и дочкой, ухаживаю за могилой мамы, украшаю ее цветами. Каждую осень я кладу на ее могилу ее любимые георгины, выращенные ее внучкой.

Я уже на склоне лет, но до сих пор чувствую, как мне не хватает моей мамы.


Рецензии
Написано тепло и искренне с нотками покаяния.
Жаль одного- не узнала имени этой женщины,чтобы
помянуть ее. Но вечная память всем ушедшим мамам!
Досталась им нелегкая судьба, но спасибо им, нашим
милым мамам, что подняли нас и воспитали.Вечная память...
Любава

Люба Рубик   25.06.2015 15:22     Заявить о нарушении