Интересный гость

    Заведующая   отделением  больницы,  в   которой  работала  и  моя   жена,  отмечала  свой  пятидесятилетний  юбилей.  На  празднование   этой  даты  она  пригласила   всех  врачей  отделения  с  их  мужьями – жёнами. Пригласила  и  главврача  больницы  с  мужем.               

     Было  это  в   начале  восьмидесятых.  Тогда   такие  важные   даты  отмечались   за  домашним   застольем.  Это  сейчас,  нарушая  армянские   традиции,  стало  модным   приглашать  гостей  в  рестораны  или  кафе.  Даже  родственники  или  друзья,  узнав,  что  приехал  их  близкий  человек,  тут  же  предлагают  встретиться  в  каком-нибудь   ресторанчике.  Благо  таких   заведений  в  Ереване  появилось  неисчислимое  множество.  Прекрасно  оформленные  интерьеры,  отменное  обслуживание  и,  главное,  еда  на  все  вкусы,  вполне  удовлетворяющая   и  приглашающих ,  и  приглашённых.

    Ещё   когда   юбилярша   объявляла   о  приглашении,  то   таинственно            
добавляла:   “Приходите,  будет   очень  интересный  гость.”  Кто  именно –не  говорила.  Наверное,  чтобы  сюрприз  для  нас  получился  более  эффектным.

    Итак,   в  назначенный   день  и  час,  собравшись   вместе  возле  её 
дома,  мы , в   два – три   рейса,  поднялись   лифтом  на  нужный  этаж, и  уже   тогда  все  вместе  вошли.   Принесли  и  общий  подарок.  Известному  художнику   была  заказана  авторская  копия  его  картины:  Большой  Арарат   в  очень  необычном  ракурсе.  Картина,  думаем,  понравилась  и  хозяйке   предстоящего   торжества,  и   её  мужу,  известному  кинооператору,  одному  из  создателей  недавно  вышедшего   фильма  “Дзори  Миро”.

    После   восторженных   поздравлений   с   юбилеем,  гости   стали  рассаживаться   по  диванам   и  креслам.  Начались   обычные  для  таких  встреч   беседы.  Всё  было  готово,  чтобы  этот  праздник  начался.  Но  хозяева   заметно  волновались.  Вскоре   мы  поняли – отчего:  время  шло, а  обещанный  “интересный  гость”  не  появлялся. To   хозяйка,  то  её  муж  выходили  в  соседнюю  комнату   и   кому-то  звонили.  Наконец,  поняв,  что  томить   всех  гостей  ради  одного   опаздывающего   неприлично,  решили  начинать   без  него.

    Уже  были   произнесены   первые  тосты,  выпиты  первые   бокалы  и,   затем,  первые   рюмки,  когда   раздался  звонок.  Да,  пришёл   тот  самый  гость.  Вернее,  привёл  его  их  общий  друг – руководитель  национального  ансамбля  танца  Армении.  Такого   гостя  стоило  ждать!  Это  был  знаменитый  артист  Фрунзик  Мкртчян,  о  близкой   дружбе   с  которым  хозяева   этого  юбилейного   вечера  часто   рассказывали.

     Быстро  произвели   некоторую   рокировку   сидящих   за  столом  и  усадили   опоздавших.  Фрунзик  оказался   моим  соседом  справа.  С  другого  его  бока – танцмейстер.  Как  раз  на  стол  подали  очередное  блюдо – “ ачаров  плав” (  плов  из  ачара,  ачар  по  русски – полба ).  От  опоздавших  гостей   ждали,  конечно  же,  тост  за  виновницу  торжества.  Его  произнёс  от  имени  обеих  друг  артиста.  Фрунзик  же  просто  выпил  содержимое  стоящей  перед  ним  рюмки,  поставил   её  на  стол  и   пальцем  показал,  налей, мол, ещё. Я,  как  “старожил”  стола,  налил.

      И  тогда   не  только  я,  но  и  все  заметили,  что  артист  пришёл  в  гости  изрядно  пьяным.  Я  решил,  как  водится,  поухаживать  за  соседом  по  столу. Плов  дымился  на   большом   фарфоровом  блюде,  вокруг  которого   были  положены  большие  ложки,  чтобы  каждый  ими  накладывал  плов  себе  на  тарелки.  Я   вполголоса   обратился  к  Фрунзику:  “Давайте  я  положу  вам  плАв”.   Он   сделал  рукой   отрицательный   жест  и  довольно  громко  сказал: “Я  плав  не  кушаю”.  Тогда   я  положил  плов   себе   на  тарелку  и,  съев  первую  ложку  этой   вкуснятины,  ещё  раз  предложил: “ Напрасно  не  ешь,  Фрунзик,  плав  очень  вкусно  приготовлен”.   Он, подмигнув  мне,  своей  ложкой   потянулся  к  блюду  и,  набрав  полную  с   верхом,  понёс  плов  к  своему  рту,  рассыпая   по  столу.  Съев  первую  ложку,  он  наклонился  ко  мне  и  доверительно  сказал : “ Да,  действительно,  очень  вкусно!”  И  стал  есть  плов  прямо  из  блюда.
      
     Обычно  я,  скажем   так,  не  очень  терпимо  отношусь  к  проявлениям  нетрезвости.  Допускаю,  что  другие  гости  испытывали  некоторую  неловкость  при  виде  нарушающего  этикет  артиста.  Но  мы,  как  ни  в  чём  не  бывало,  продолжали  о  чём – то  с  ним  говорить. О  чём – не  помню!   Я  помню  его  лицо.  Лицо,  излучающее  какое-то  особое  обаяние.  Он  говорил  что-то  такое  шутливое.  И  в  какой-то  момент  мне  показалось,  что  мы  за  столом  одни.

     Хозяин  и  хозяйка  пытались  разговорить  артиста,  задавали  ему  вопросы,  но  Фрунзик  их  не  слышал.  Главврач,  тоже,  решила  начать  некую  светскую  беседу. Она  сидела  за  столом  как-раз  напротив  Фрунзика:  “  Фрунзик,  начала  она,  вот  недавно  все  мы  с  интересом  посмотрели  фильм  “Танго  нашего  детства”.  Там  вы  играли  одну   из  главных  ролей.  Скажите,  Фрунзик,  для вас этот  фильм  автобиографичен?”  Пока  она  произносила  свой  довольно  витиевато  изложенный  вопрос,  артист  как-то  странно  смотрел  на  неё.  Потом,  помолчав  некоторое   время,  он  повернулся  ко  мне  и  громко  спросил:  “А  это  кто?”  Наступила  неловкая   пауза.  Светской  беседы  не  получилось!

    Первым   опомнился  друг   Фрунзика.  Он  наклонился  к  его  уху  и что-то  сказал.  Оба  они  встали.  Танцмейстер  извинился  и  сказал,  что  им  нужно  идти  то-ли  на  какую-то  встречу,  то-ли  на  репетицию: “ Так  что ,  извините  нас”.  Оба  помахали  на  прощанье.  Хозяева пошли  их  провожать,  вскоре  вернулись  и  юбилейный   вечер,  прерванный  таким   неудачным  визитом  “интересного  гостя”,  начал  снова   постепенно   раскручиваться  и  закончился,  как  положено,  с  музыкой   и  танцами.

     Гости  тактично  никак  не  обсуждали  этот  эпизод.  У  меня  же  в  душе  их  уход  оставил  только  сожаление.  Мне  показалось,  что  я  и  артист  нашли  какую-то  общую  ниточку  и  наше  общение  за  столом  обещало  быть  очень  интересным.  Когда  он  говорил,  всё  его  лицо  улыбалось,  чего  не  скажешь  о  глазах.  Несмотря  на  шутливый  тон  его  речи,  глаза  не  могли  скрыть  некую  трагичность,  исходящую  откуда-то  из  глубины.

    Многие   из  его  окружения,  но  только  не  “широкий  зритель”,  давно  знали,  что  Фрунзик  Мкртчян  часто  и  много  пьёт.  Говорят,  что  он  пил  даже  во  время  съёмок.  Его  брат  рассказывал,  что  во  время  съёмок  “Мимино”   Мкртчян  начал  сильно  пить.  Несколько  раз  съёмки  приходилось   отменять.  В  конце-концов  Георгий  Данелия   поставил  перед  Фрунзиком  жёсткое  условие – либо  алкоголь,  либо  кино.  Несколько  дней  Мкртчян  не  притрагивался  к  спиртному.  А  потом  пришёл  к  режиссёру  и  грустно  сказал: “Я  понял,  почему  миром  правят  бездарности.  Они  не  пьют  и  с  самого  утра  начинают  заниматься   своей   карьерой”.   

     Но  как  писал  о  нём  другой  выдающийся  актёр   Хорен  Абрамян  “Фрунзик   желал  смерти,  он   рвался  к  ней,  он  мечтал  о   ней,  жестоко  гася  в  себе  жизненные  инстинкты.  Его  не  время  погубило  и   не  пристрастие  к  вину  и  табаку... Нет,  он  сознательно  шёл  к  своей  гибели  не  имея   сил  пережить  болезнь  сына  и  жены – огромное   семейное  горе”.

     Когда  у  его  жены  обнаружили   тяжёлое   психическое  заболевание,  он  сумел  устроить  её  на  лечение  в  известную  клинику  во   Франции.  Вскоре   оказалось,  что  тот  же  наследственный   недуг   поразил  и  его  сына.  И  когда  Фрунзик   повёз  в  ту  же  лечебницу  и  его,  то,  встретившись,  мать  и  сын  не  узнали   друг  друга.

     Жена  пережила  Фрунзика   на   восемнадцать  лет,  проведя  последние   двадцать  пять  лет  в   Севанской  психиатрической   больнице,  а  сын  умер  на  десять  лет   позже  отца.  В   Армении  говорят:  “Ушёл   с   сухими  глазами”.   Это  когда   родитель  умирает  первым  и  судьба   милостиво   освобождает  его   от  горькой  участи  оплакивать  смерть   своего   ребёнка.  Но   та  же  самая   судьба  отняла  у  самых   близких  Фрунзику  людей  нечто  такое  же  важное  как  жизнь – душу.  И  артист,  уходя   от  тяжёлых   мыслей,  всё  чаще   и   подолгу  оказывался  в   объятьях  Бахуса.

      Да,  Фрунзику   было  отчего   впасть  в  отчаяние.  А  ему  надо   было  играть  в  своём  родном   театре,  сниматься  в  новых   фильмах.  Он  постепенно  отошёл   от   всего  этого  и   начал  создавать  свой  театр.  И,  конечно  же,  зрители  даже  не  подозревали,  что   артист,  доставлявший  им  радость  своей  неповторимой  игрой,  переживал  такую  семейную  трагедию.

       В  1993-ем   году   мы  с  женой  переехали  в  США.  Это  было   в   октябре.  Я  сравнительно   быстро   устроился  на  работу  в  одну   компанию.  Там  работал   ещё  один  армянин  примерно  моего   возраста,  тоже  приехавший   из   Еревана.  Естественно,  в  разговорах   с   ним,  мы  часто   обменивались   новостями  с  Родины.  В  Нью- Йорке,  на  одном  из  общественных  телеканалов   раз  в  неделю  была  передача  на  армянском   языке.  Длилась   она  всего  один  час  и   вела  эту  передачу  молодая   супружеская   пара – бывшие  артисты  ереванского  сундукяновского  театра.

     Где-то  во  второй  половине   декабря   в  этом  армянском  телечасе,  называвшемся  “Ардзаганк”( Эхо ),  показали  интервью  с   Фрунзиком   Мкртчяном.  Он,  в  частности ,   говорил   о  том,  что   вскоре   собирается   приехать  на  гастроли  в  Америку.  И   для  встреч  с   соотечественниками  готовит  большую  программу  антреприз.         Но   тогда  я  увидел   совсем   другого   Фрунзика.  Это  был  уже  совершенно   больной,  постаревший  и  уставший  от  жизни  человек. За  всё  время  интервью  на  его  лице  ни  разу  даже  не  мелькнула  его  знаменитая  улыбка,  он  не  произнёс  ни  одной  шутливой  фразы,  которыми  всегда  изобиловала  его  речь.


     На  следующий  день  я  спросил   своего  земляка,  видел  ли  он  вчерашнюю  беседу   с  Фрунзиком  Мкртчяном. Мой  собеседник  помрачнел,  махнул  рукой  с  жестом  безнадёжности  и  какой-то  глубокой  досады:  “Ах!   Лучше  бы  я  не  смотрел  это  интервью!  Лучше  бы   я  не  увидел   Фрунзика  таким!  Я  не  мог  этой  ночью  уснуть!”

     Через  несколько  дней  мы  узнали,  что  Великого  Артиста  не  стало. Армения   хоронила  его  31-го   декабря.

     И   всё  же  ещё  одна   встреча  с  Артистом  у  меня  состоялась!  Было  это  в  2012-ом  году.  Я  в  очередной  раз  побывал  на  Родине.  Был  июнь – абрикосная  пора. Я  много  гулял  по  Еревану.  Как-то  вечером  по  телевизору  в  новостях  показали  площадь,  с  недавних  пор  носящую  имя  ещё  одного  Великого  Армянина – Шарля  Азнавура.  Эту  площадь  раньше  мы  называли  площадью  Кино-Москвы.  Ведущий  новостей  сказал,  что  в  этот  день  в  центре  этой  площади  на  красивой  парковой  скамейке  известный  скульптор   “усадил”   Фрунзика  Мкртчяна  и  все  почитатели  его  актёрского  таланта  приглашались   посидеть  рядом  с  Артистом.

      Я  не  мог  не  воспользоваться  этим   приглашением  и  уже  следующим  утром  был  на  этой  площади.  Фрунзик  был  изваян  в  образе   пьянчуги  Гарсевана  из  короткометражного  комедийного  фильма  “01-99”.  Oн  сидел  на  скамейке,  держа  на  коленях  небольшой  овальный  бочёнок  для  вина.  Я  подсел  к  нему  и  попросил  прохожих  нас  сфотографировать. Однако  посидеть  подольше  на  этой  скамейке  мне  не  удалось:  с  бронзовым  Фрунзиком  хотелось  посидеть  многим.

      Я  же  стоял  рядом  и  вспоминал.  И   ту   встречу  в   гостях,  и  тот  день,  когда  я  впервые  увидел  артиста.  Было   это  в  далёком  1958-ом  году.  Я  тогда  был  студентом  Ереванского  Политеха.  Главный  корпус  института  располагался  по  улице  Терьяна.  Тремя  кварталами  ниже  на  той  же  улице  было  здание,  в  котором  находилась  военная  кафедра. Это  здание  есть  и  сейчас,  но  его  занимает  администрация   Центрального  Района  Еревана (  по  старому – Райсовет ).  Как-то  после  лекций  в  институте,  я,  с  ребятами  нашей  группы  пешком  спускаемся  по  улице  на  занятия  по  военному  делу.  Подойдя  к  перекрёстку,  за  которым  с  одной  стороны  был  садик  Оперного  театра,  а  с  другой  здание  военной  кафедры,  нас  остановили  какие-то  люди  и  попросили  всех  подойти  к  середине  перекрёстка.  Вдоль  оси  пересекающей  улицы  (в  дальнейшем   её  назвали  улицей   Саят- Новы)  был  цветник  с  высоким  кустарником.  Вокруг  стояло  много  людей  и  что-то  разглядывали   в  кустарнике.  Были  установлены  несколько  прожекторов  и  высоко  поднятых  кинокамер.  Мы  уже  догадались, что  идёт  некая  киносъёмка  и  нас  приглашают  принять  участие  в  массовке.

     Когда  мы  подошли  поближе,  то  увидели,  что  под   одним  из  кустов   сидит   пьяный   человек,  пьёт   коньяк   прямо  из   бутылки   и  чем-то  закусывает.  А  съёмка   идёт.  Сквозь  толпу  “зевак”,  одним   из  которых   являюсь  я,  расталкивая  нас,  пробирается  “милиционер”.  Кто-то  уже  узнал,  что  персонаж   в  кустах – это  молодой  артист  Мкртчян.  Да,  это  был  1958-й   год,  почти  самое  начало  артистической  карьеры   будущей   славы   армянского  театра  и  советского  кино.  Вскоре  в  рупор  объявили,  что  съёмка  закончена  и  поблагодарили  всех  участников.   

     Через  некоторое  время  на  экраны  ереванских  кинотеатров  вышел  комедийный   фильм  “01-99”.  И  мы  увидели  один  из  самых  первых  фильмов,  в   котором  снимался  артист,  даривший  в  следующие  несколько  десятилетий  всем  зрителям   Советского   Союза   радость  одним   только  появлением   в  титрах  фильмов.  Артист,  которого  зрители  запомнили  как  “весёлого  человека  с  грустными  глазами”.

     Кто-то  в  своих  воспоминаниях   о  Фрунзике  Мкртчяне  написал: “Актёр,  который  почти  всегда   вызывал   у  зрителей   улыбку,  огорчил  публику   только  один  раз, когда  умер  29-го  декабря  1993-го  года”.   Ему  было  только  63  года.