Честь превыше всего

               
              Дуэльная стихия  в России достигла своего апогея в первой половине XIX века. На ее гребень прежде других оказалось поднято офицерское сообщество, где культ чести уже доминировал над всеми иными нравственными мерилами, выступая в роли главного регулятора и верховного судьи  в делах, касающихся внутреннего достоинства личности. Офицерское сообщество первым в дворянской среде откликнулось и безоговорочного приняло для исполнения выдвигаемые эпохой и обществом неписаные этические правила, смысл которых вобрал в себя короткий, но емкий девиз «Честь превыше всего». Слава, успех, чины, богатство, близость к трону - все согласно этому девизу являлось вторичным,  подчиненным по отношению к чести. Честь была идеалом, к которому должен был стремиться каждый уважающий себя дворянин, честь была святыней, которую надлежало содержа в непорочности и защищать ценой крови или даже жизни. В XIX веке дуэль стала уже не исключением из правил, не эпизодом, выбивающимся из национальных традиций, а полноценной составной частью быта русского дворянства и его авангардной части - офицерского корпуса. Она диктовала определенные нормы поведения, выдвигала повышенные требования к моральным качествам, культуре и образованности человека,  поддерживала атмосферу достоинства, великодушия, благородства.

          Уже в пору Екатерины Великой известный литератор Н.И.Страхов в ироничном сочинении «Переписка Моды» отмечал благотворное влияние дуэльной практики на существующие нравы. В  начале сочинения воспроизводится «Просьба фейхтмейстеров* к Моде» говорится: «Назад несколько лет с достойною славой преподавали мы науку колоть и резать, и были первые, которые ввели в употребление резаться и смертоубийствовать. Слава наша долго гремела и денежная река беспрерывно лилась в карманы наши. Но вдруг некоторое могущественное божество, известное под именем здравого смысла, вопреки твоим велениям совсем изгнало нас из службы щегольского света. Чего ради мы, гонимые, разоренные и презираемые фейхтмейстеры, прибегли к твоей помощи и просим милостивого защищения». А через 20 страниц следует письмо «От дуэлей к  Моде»,  в котором отмечаются заметные  перемены в не столь давних  нравах: «... в собраниях, под опасением перерезания горла, все соблюдали строжайшее учтивство или, по крайней мере, самое прилежное в оном притворство, так что щеголи не смели друг другу пикнуть ни одного неприятного слова».
                 * Фейхтмейстер – учитель фехтования

           В новом веке необходимость соблюдать «строжайшее учтивство», и не только одними щеголями, постепенно перемещалось от явно преувеличенного опасения «перерезания горла» в сторону вполне реальной возможности  за бесчестный поступок оказаться поставленным под пули дуэльного пистолета, а то и подвергнуться более строгой каре -  быть отвергнутым обществом, стать в его глазах изгоем, неспособным следовать нормам дворянской этики и, стало быть, недостойным состоять в членах этого общества. Парадоксальная примета времени: если раньше - от эпохи между Петром I и Екатериной Великой - императоры всякими запретами и карами стремились уберечь поданных  от наступающей с запада дуэльной эпидемии, то их августейшие последователи занимали совершенно отличную позицию. Александр I своим «либерализмом»  дал толчок к распространению поединков в дворянской среде. Еще дальше пошел  «русский Гамлет» император Павел I.

          На втором году своего правления Павел  принял предложение кавалеров и сановников Мальтийского ордена, пустившего корни на питательной российской почве, и принял на себя звание Великого Магистра, а вместе с ним и награду - орден Святого Иоанна Иерусалимского. Православного императора ничуть не смутило,  что орден католический: знак ордена незамедлительно был включен в герб и государственную печать Российской империи, а само звание Великого Магистра Павел Петрович повелел присовокупить к своим многочисленным официальным титулам. Этот шаг вел за собой  провозглашение рыцарских ценностей и демонстрационное внимание к дуэли как наиболее благородному способу разрешения конфликтных ситуаций в дворянской среде.   

           Экзальтированный Павел слишком мало времени занимал российский трон, чтобы можно было говорить о каких-то заметных плодах этой стороны его деятельности, но нельзя не отметить очевидного: он был апологетом рыцарской чести и старался  насаждать ее в офицерской среде. О чем, в частности, свидетельствует  такой «показатель»  павловской судебной системы: самые суровые приговоры  выносились по делам чести.

           Поручик Московского драгунского полка Вульф нагрубил нескольким командирам, отославшим находившуюся при нем «без письменного вида» девицу. Решение аудиториата:  «… лишив чина, исключить из службы». Павел наказание усиливает: «Сняв чины, посадить в крепость без срока».

           Подпоручику Сумарокову, заспорившему со старшим начальником и притом «обнажавшим саблю», генерал-аудитор определяет наказание: «Лишить чинов, выключить из службы». Император наказание оставляет в силе, но от себя присовокупляет весомую «добавку» - «послать в Сибирь на житье».

           Иногда августейшая борьба за торжество чести в офицерской среде принимала совсем уж комический характер. К примеру, городничему, уличенному в клевете на гвардейского офицера, именным императорским указом было определено единственное в своем роде наказание: во время утреннего развода гвардии вставать на колени перед обиженным и просить прощения.

              Трудно сказать, насколько такого рода наказания способствовали повышению офицерской чести. А если и способствовали, то многие другие куда более существенные негативные моменты павловского правления, вне сомнения, играли  роль. совершенно иного свойства. Будучи апологетом чести, самодержец  нередко своими необдуманными решениями способствовал  росту деспотизма, унижению дворянства, которому  по сути была объявлена война как излишне вольному и не особенно озабоченному государственными интересами сословию. Павел Петрович словно не замечал того, что его настойчивые попытки «переодеть дворян в рыцарские доспехи» в пух и прах разбиваются о повседневную необузданность, грубость и самодурство сановников, которым  зачастую он же самолично и давал пример, а вновь возрождающиеся телесные наказания практически низводят благородное сословие к положению «подлого люда».
 
             При всем том, отметим еще раз, нельзя отрицать влияние Павла на становление дуэльной культуры в российском обществе. Чего стоит одна его попытка отправить европейским правителям вызов и на честном поединке разрешить многолетние военные конфликты государств - поступок, который не мог не оставить следа в сердцах и умах многих поданных. Подробности этого события стали широко известны после выхода на западе  книги «Достопамятный год из жизни Августа фон Коцебу, изданный им самим» (отрывки из нее опубликовал в 1870 году историк и археолог П.И.Бартенев в  «Русском архиве»), но русскому обществу эта история, безусловно, была хорошо известна и раньше.

            Фон Коцебу известный немецкий писатель. В 1800 году он оказался в России и сразу же из-за какого-то недоразумения попал в немилость к Павлу. Результат - ссылка в Тобольск. Через несколько месяцев писатель неожиданно был возвращен в Петербург. В качестве компенсации за понесенное беспочвенное наказание император одарил его щедрыми милостями и поставил во главе дирекции столичного Немецкого театра.

            Утром 16 декабре 1800 года - за три месяца до убийства императора заговорщиками - Коцебу получил от графа П.А. Палена, ближайшего сановника Павла, приказание немедленно к нему явиться.

           «Когда я приехал, - пишет Коцебу, - граф Пален сказал, обращаясь ко мне с многозначительной улыбкой, что император Павел решил разослать вызов или приглашение на турнир ко всем государям Европы и их министрам и что он избрал меня для того, чтобы изложить этот вызов и поместить его во всех газетах. При этом он присовокупил, что в особенности следует взять на зубок и выставить в смешном свете  Тугута *  и что генералов Кутузова и Палена следует назвать  в качестве секундантов от императора.
          Это странное сочинение должно было поспеть к часу времени, и мне предписывалось лично представить текст Его Императорскому Величеству.
          Я повиновался и через час принес графу составленный мною вызов. Граф, лучше меня знавший намерение императора, нашел, что вызов получился недостаточно резок. Он усадил меня за свое бюро и заставил написать другой, который понравился ему более».
         ----- ---------------------------------------------
          * Иоанн Тугут (1734-1818), министр иностранных дел Австрии.

           Но ни первый, ни второй вариант вызова Павла не устроил и он собственноручно написал текст от третьего лица:

           «Нас извещают из Петербурга, что русский император Павел I,  видя,  что европейские державы не могут прийти к согласию между собою, и желая положить конец войне, уже одиннадцать лет терзающей Европу, хочет назначить место, в которое он пригласит всех прочих государей прибыть и  сразиться между собой в турнире, имея при себе в качестве приспешников, судей поединка и герольдов самых просвещенных своих министров и искуснейших генералов как-то: г-г.Тугута, Пита *, Бернсторфа  ** , причем он сам намерен взять с собою генералов Палена и Кутузова …»
                 *Уильям Питт (1759-1806), премьер-министр Великобритании.
      ** Кристиан Бернсторф (1769-1835), министра иностранных дел Дании.

         Коцебу было велено перевести текст на немецкий язык, что он и сделал.

          «На другой день Павел I пожаловал мне прекрасную табакерку, осыпанную бриллиантами, ценою в 2000 рублей, и не думаю, чтобы когда-либо за буквальный перевод двух десятков строк было получено столь щедрое вознаграждение».

         «Вызов» русского императора в январе 1801 года опубликовала всего одна  малоизвестная гамбурская газета. Достоверных свидетельств о том,  были ли  проинформированы европейские монархи  о демонстративной картели императора Павла и как они отнеслись к ней, не сохранилось.
      

          Первую четверть XIX века можно назвать периодом романтических дуэлей в России - дуэлей из-за любовного соперничества... Поводы  для  них  по нынешним понятиям иначе как пустяшными и не назовешь: саркастическая усмешка  в разговоре о талантах обожаемой актрисы, случайно оброненное непочтительное слово о даме сердца, двусмысленный намек на сомнительный поступок любовницы -  все это было более чем достаточно для  вызова  к барьеру. Вот одна из таких дуэлей - между гусаром, о котором сохранилось только имя и отчество - Владимир Николаевич, - и  лицом по фамилии Дульчевский. Гусар подслушал, как его возлюбленная, актриса, призналась в чувствах Дульчевскому и, выбрав момент, на каком-то вечере при всех дал сопернику пощечину. Тотчас же последовал вызов.

          Барьеры были поставлены на двенадцати шагах. Право первого выстрела по жребию выпало Дульчевскому. Видимо, он не относился к разряду завзятых дуэлянтов: сильно волновался, медлил с выстрелом...  А за несколько мгновений до того, как нажать курок, актриса, узнавшая об инциденте и поспешившая на место поединка, бросилась между противниками. Выпущенная пуля досталась ей. Следом прозвучал выстрел гусара, и Дульчевский замертво рухнул на землю. А гусар, перезарядив пистолет, пустил пулю себе в висок. Все произошло настолько стремительно, что секунданты  ничего не успели предпринять.
            
           Перечислять другие дуэли особого смысла нет. Большинство из них похожи одна на другую, кроме фамилий участников и результатов…