В маленькой лаборатории ч. 10 Птенчик изобретатель

Птенчик все не унимался. Собственно это было его постоянное состояние. Институтская учеба давалась легко, кроме общественно-политических кафедр. Но и с ними справлялся суточными штурмами перед зачетами-экзаменами. Детский дом – с двух лет сын врагов народа, с четырех – сирота при живой ссыльной матери, военное беспризорное детство выковали характер, и он не задумывался о поденном ближайшем будущем. К примеру, о еде на завтра. Жил на стипендию, да «за малую копейку» редкими приработками. Жил один в заброшенной халупе – двухметровой высоты ящике из старых, хорошо пригнанных досок – 6х4 кв. метра с водопроводным краном, торчащим из бетонного пола на двухэтажном чердаке пятиэтажного здания. Напольный унитаз в смежном углу чердака - спасибо архитектору, видно для отдыхающих в солярии на крыше, куда и лифт когда-то поднимался. Было электричество, радиола «Рекорд» четвертого класса без  коротких волн, и с сетевым напряжением на корпусе. Поэтому нещадно била током при неосторожном прикосновении. Электроплитка, киловаттный козел для зимнего обогрева - благо счетчика не было. Лампочка на шнуре с потолка, самодельная настольная лампа с клипсой. Кровать – доска на двух ящиках, укрытая солдатскими одеялами с госпитальной подушкой. Стол такой же конструкции. Старые мешки - половики. Имелся темно-синий костюм, одна белая рубашка, галстук, две смены белья, пара сапог и туфель. Соломенная шляпа. За всей одеждой следил очень тщательно – чистил, стирал, ремонтировал, гладил. Еще был таз, ведро, зубной порошок, мыльница, безопасная бритва, зеркало и будильник. Дома ходил в застиранной солдатской форме и тапочках. Для костюма был гвоздь в стене и проволочный тремпель. Шкаф – сбитые ящики с инструментами, банками-бутылками-бачками для фотохимии. Старая кастрюля, сковородка, пара рюмок-тарелок, утюг, пара учебников, справочников, тетради для конспектов, пишущие принадлежности. Все! Еще коврик у дверей. Фотоаппарат дома не держал. Уходя, запирал дверь амбарным замком.

После съемок обскурой Днепров привез военный всеволновый приемник с наушниками и отдельным громкоговорителем. Обошел чердак, принес из машины  тестер и гаечные ключи, опоры двухэтажной рамы останков огромной – во весь фасад - предвоенной неоновой рекламы отсоединил от заземления, подключил к антенному зажиму, приемник заземлил. Включили – мать честная! Плотный, почти без зазоров тугой эфир на всех диапазонах – все флаги в гости к нам! Всё, - говорит, - на соревнования буду переезжать сюда. А если серьезно – учи азбуку Морзе, приму у тебя экзамены на радиолюбителя-наблюдателя.

И утонул Птенчик в радиоэфире – еле выплыл через пару недель. Раньше все Варшаву слушал на длинных волнах, а теперь крепко залюбил пару дюжин радиостанций. Но на первом месте, конечно, была часовая радиопередача Music USA Уиллиса Коновера в 22.00 мск. Не всегда удавалось быть в это время дома – нужен магнитофон с таймером. И это была достойная задача.

Вот и сегодня Птенчик не успел на свидание с Коновером – был на другом, с Лялей, тоже студенткой родного института с ахитектурного факультета. Сначала в концерте, потом гуляли до ее неблизкой общаги. А вот с девушками отношения были сложными. Птенчик понимал, его внешность более подошла бы другому полу. Кожа у него была совершенно белой и к солнцу абсолютно не приспособленной. Поэтому всякие развеселые поездки позагорать, «на озеро» были мучительны, ибо оставался он все время в рубашке с длинными рукавами. Снимал только когда плавал. Но и с плавками была проблема - между ног было у него слишком много. Что заметил еще в младшей группе детдома. Как-то по-другому  и куда-то вниз каждый раз поглядывали на него в бане взрослые, особенно воспитательницы. Эти взгляды преследовали всю жизнь на медосмотрах. Словом, надеть плавки он никак не мог – было бы «всеобщее внимание». Итог – белая, вернее рыжая, голубоглазая ворона в рубашке, панталонах и в шляпе с чудесными полуголыми загорелыми девушками на фоне знойной природы. Всегда искал тень - прятался. В результате – отчуждение, отторжение. Только с поздней осени до поздней весны чувствовал себя в этом смысле раскованно. Потому и не стал добиваться переполненной общаги. Потому и Ляля была ведущей в их паре. Потому и трусил перед девушками и, скрывая это, иногда вел себя с ними беспардонно и даже резко. А между тем Птенчик пользовался большим вниманием прекрасного пола. Так после вечеринки в незнакомой роскошной квартире, куда затащили редакционные друзья, хозяйка сделала великолепный подарок – две новенькие американские долгоиграющие пластинки. На одной студийная запись концертных произведений Дорджа Гершвина – Rhapsody in Blue и An American in Paris, на другой – оркестр Бенни Гудмена „At Carnegie Hall Jazz Concert 1938“. Это были уникальные пластинки, их не было в самых значимых коллекциях, даже у знаменитого Павла Викторовича! Вот так, просто вынесла в прихожую к уходящим и вручила Птенчику. 

Идет, значит, Птенчик мимо библиотеки им. Карпинского, вспоминает, как шел здесь утром прошлым летом. Тихо, безлюдно, птички чирикают, где-то трамвай на спуске дребезжит. Вроде окликнул кто-то: «Рыжий»! Остановился, оглянулся   кругом - никого, на дальней скамейке парень развалился, курит, в сторону смотрит. «Привет от Воблы». Вобла? – хромой детдомовский директор. Пригляделся – мать честная – да это же вроде как «Зоха»!

Обнялись - пол жизни не видались. Еще тише стало – трамвай на остановку прикатил.
- Давай адрес, - Зоха следил за двумя приближающимися парнями из трамвая, - скорей говори и отваливай.
- Да ты не найдешь, надо через чер…
- Адрес!
- Галицкая 21, комната 601, на чер…
- Вали. Пока. - И уже подошедшим, - Как добрались?

Через пару дней возвращается Птенчик домой – дверь приоткрыта!  На столе амбарный замок, на кровати – Зорик. Тут же бодро встал:
- Где шляешься? – посмотрел на часы, - Время вышло.
- Зорик, пять минут!
- Одна. Слушай сюда. Отмотал второй срок. Только вышел. Скоро опять на зону, там легче. И жидом никто звать не может! Мама Сима на Академухе над кондитерским. Прижмет – приходи. Про тебя ей рассказал, не сдал ты меня… О тебе все знаю, - обвел рукой по стенам. - Живы будем, еще свидимся.
И словно его и не было…

 Через пару дней возвращается Птенчик домой – дверь открыта!
- Где шляешься? – тетка в платочке, под стол показывает - глянь в ящике…
И словно ее и не было…

В ящике оказался плотный чистый мешок, еле вытащил. А в нем отличное всепогодное пальто с поясом, пристяжными капюшоном и меховой внутренней поддевкой. В наружных  карманах кожаные варежки на меху и перчатки. Во внутреннем – конверт. Толстенький! А в нем – ТЫСЯЧА рублей, новенькими четвертаками – никогда такое не держал, да и вообще не видел.  Это ж стипендия отличника почти за два года!  Между купюрами записочка: «Все чистое. Надеюсь, с размерами не ошибся. Спали».

Да, не ошибся Зорик  - все сидело, как вылитое. Конверт и записку изорвал, спустил в унитаз. И никак не мог вспомнить, когда и кому «не сдал Зоху». Жизнь прекрасна и это удивительно!

Решил до поры забыть про эти деньги. А куда их девать? Может Петровского попросить – он ведь, сразу видно, уркаган? Нет, лучше Леониду Аркадьевичу. В обед пришел к Френкелю, попросил приватную беседу. Договорились, в институтском сквере погуляли. Птенчик все и рассказал. Леня не перебивал, подумал, согласился принять на хранение. Подумал еще и поставил условие – по заявке будет выдавать не более десяти рублей в месяц. Особые случаи могут обсуждаться.
Да, жизнь прекрасна!

...

Перешел Птенчик через дорогу и обнаружил какое-то незнакомое свечение вверху окна магазина «ЭЛЕКТРО ДЕТАЛИ РАДИО». Это был один из двух его самых любимых магазинов (другой – в сотне метров к центру – «Учебные пособия»). Входная дверь и два окна радиомагазина на узкий тротуар были втиснуты под большой мрачный балкон. В одном маленьком зале продавались все типы осветительных ламп, люстры, бытовые электротовары, в другом – самом интересном - под стеклом на прилавке лежали всевозможные радиодетали и компоненты. Здесь Птенчик многое увидел впервые, новые радиолампы, панельки, верньеры, высокочастотные трансформаторы и фильтры, потенциометры, тумблеры, электролиты, тестеры, магнитофонные головки… Продавались тут и катушки гэдээровской магнитной ленты „AGFA Volfen typ CH“.

Подошел ближе и залюбовался большим черно-белым слайдом под балконом: дирижер во фраке, манишке с бабочкой, вылитый Марк Твен, с палочкой в руке на фоне симфонического оркестра дирижирует. И, конечно, тонкие концентрические окружности намекают на радиоволны. Необычная и очень смелая реклама! Дирижерская палочка двигалась, и на слайде было много ее изображений. Словом, имитация  стробофотографии, когда движущийся объект съемки освещают быстрой последовательностью коротких ярких вспышек и получают на снимке несколько изображений. Кстати, в этом же магазине бывали импульсные лампы для стробоскопов.

Любуясь, Птенчик пытался представить движение дирижерской палочки, траекторию перемещения ее кончика. И не мог. Даже в простейшем случае двойного изображения было две возможности: от первого изображения к второму, но и в обратном порядке - от второго к первому. На слайде насчитал восемь  палочек. Сколько же здесь возможных траекторий?

По дороге к уже близкому дому он вывел нужную формулу:
если количество изображений n=2, то количество возможных траекторий m=2,
если количество изображений n=3, то количество возможных траекторий m=2х3=6,
если количество изображений n=4, то количество возможных траекторий m=2х3х4=24
и так далее.
Поэтому, в общем случае,
если количество изображений n, то количество возможных траекторий m=1х2х3х…х(n-1)xn, или сокращенно n! – «эн факториал».
Птенчик четко понимал, с ростом n величина n! очень быстро возрастает. В уме посчитал 5!=120, 6!=720. Пришел домой, глянул в справочник:
                8!=40320.

На рекламном слайде было больше сорока тысяч возможных траекторий движения дирижерской палочки! Конечно, расшифровать такую стробофотографию практически невозможно. Строго говоря, даже при двух изображениях. Иначе: нельзя расшифровать ЛЮБУЮ стробофотографию![1]
Занятно!

Птенчик крутнул лампочку до потери контакта в патроне – потушил и улегся спать. Завтра понедельник – день тяжелый.

Да, тяжелый выдался денек, но что задумал – выполнил: сдал все лабораторки по машинам, защитил последние два курсовых по измериловке и телемеханике. Помотался по кафедрам в разных корпусах, умаялся. Еле успел в буфет – унес четыре куска хлеба, даже рядом в редакцию не заглянул. И в родимую ресторанную кухню тоже. Вечером отдыхал у себя в солярии, доедал «бычки в томате» [2] и вдруг перестал жевать. Там внизу на площади был светофор: снизу вверх – зеленый-желтый-красный и через десяток секунд обратно сверху вниз. Так это же решение стробоскопической задачи – освещать импульсами разного цвета и снимать на цветную пленку!
Жизнь таки красочна и прекрасна.

Дальше было так: рассказал Радину, тот прямо из редакции позвонил Лернену. Удача – Михаил Давидович на месте. Птенчик и ему рассказал.
- А знаете ли, молодой человек, это ведь тянет на изобретение, вернее, два изобретения – отличительных признаков вполне достаточно. Я вам больше скажу: в научном плане кафедра ТММ среди других тем, простите за тавтологию, занимается анализом и синтезом различных, весьма специфических кинематических схем и механизмов на их основе. В том числе и стохастических. Их поведение не определяется начальным состоянием. Для экспериментального анализа мы используем киносъемку, но ваше предложение позволит легко существенно увеличить временную детализацию этого поведения, следовательно, и точность определения значений пространственно-временных координат. Что очень важно. Словом, пишите заявки в Комитет по изобретениям. И не на устройство - только на способ стробофотографии, как более общее понятие. Не пугайтесь, это элементарно. Да и ваш редактор поможет – он их написал несчетное количество. И еще совет: заявки подавайте не через институтский патентный отдел, но от себя лично. Обойдетесь без соавторов! Получите решения – закажем в НИСе цветной стробоскоп.

Действительно, все оказалось очень просто – по две страницы машинописного текста на заявку[3]. И обошелся без иллюстраций. Радин пару раз поправил - и на почту. Осенью пришло положительное решение. Тогда послал вторую заявку – зависимую от первой. Тоже прошла без возражений. Потом в больших конвертах пришли красочные «Авторские свидетельства», прошитые зелеными атласными лентами и по дюжине оттисков описаний, опубликованных в Бюллетене комитета.

Так студент Птенчик стал изобретателем и автором двух печатных работ. Даже трех – Лернер настоял на публикации статьи в институтском сборнике. Эти удивительные события отпраздновали у Галактионыча на Невском. Птенчику припомнили все:

                рыжий (не конопатый!),
                голубоглазый,
                создатель камеры обскуры в спичечном коробке,
                танцор,
                звукоподражатель,
                каллиграф,
                фотограф,
                стробофотограф,
                фотохимик,
                изобретатель,
                автор научно-технических статей,
                член редколлегии,
                почти отличник,
                скромняга,
                всеобщий любимец,
                …

Словом, жизнь прекрасна!



1 - при отсутствии дополнительной информации.
2 - копеечные рыбные консервы.
3 - "... исследуемый объект фотографируют не на черно-белый, а на цветной негатив.
При этом изучаемый объект освещают серией последовательных импульсов с заранее заданным чередованием цветов. Зная закон изменения цветности источника света, легко восстановить траекторию движения... "