Господин сыщик часть 10 заключительная

Перед крещением у Андрея Гилевича появился последователь его дел. Господин Поплавский. Он не собирался устраивать бесконечную цепочку из трупов, убивая свои жертвы и впоследствии выдавая себя за них. И так до бесконечности получая страховые премии. Поплавский ни кого не убивал. Он пользовался документами смертельно больных людей, не имеющих родственников. В организациях подобных «спектаклях» ему помогала его любовница, а впоследствии его законная жена. К слову, как после выяснилось, он вдобавок ко всему был еще и многоженцем. Морочить голову страховым компаниям ему с успехом получалось на протяжении двенадцати лет. Подвела случайность. Свешников, к тому времени имея опыт в раскрытии подобного рода преступлений, быстро распутал хитроумный клубок мошеннических действий господина Поплавского.
Ежели Андрей Гилевич вошел в историю Российского криминала под названием «Московский вурдалак», то Поплавский получил псевдоним             «Живой мертвец».
 Последнее известие, которое, в чем то, даже позабавило меня, это когда мать Гилевича потребовала от компании страховку. Ведь ее сын, Андрей Гилевич в действительности был мертв.
 Суд отказал ей.
…………………………………………………………………………………….
 Я, после поездки в Париж испытывал душевные переживания по поводу утраченного мною в юности. А мне казалось, что время вылечило меня, просто иногда болят зарубцевавшиеся шрамы. Князь Горецкий вполне мог устроить, чтобы письма Александры не попали ко мне. Он искренне хотел уберечь свою единственную дочь, от, на его взгляд, неразумного поступка. Это мне понятно, но тем самым он испортил мне мою жизнь. Ведь я по-прежнему продолжал испытывать к Александре самые нежные чувства. Он жестоко поступил по отношению меня, кто знает, может и по отношению к своей дочери. 
 Я пытался себя обмануть всю жизнь, и в этом обмане помогала мне Римма. Мне, даже казалось, что в некоторые моменты это у меня даже получалось. Но после поездки во Францию я понял, что больше не могу обманывать себя.
 По отношению к Римме мне ни коем образом не хотелось поступать непорядочно, и я решил ей объяснится и прекратить все разом. Более не похищать самым безжалостным образом ее время, и не давать ни каких поводов для построения, как ее, так и своих планов.
 Выбрав время, я уже было собрался духом высказаться…
Но она начала первой.
- Здравствуй Иван.
Я поцеловал Римме руку в знак приветствия.
- Ванечка, мне надо тебе сообщить о важном решении, которое я приняла для себя. Мы очень давно знаем друг, друга. Наверное…ах, я право не знаю… Так все перепуталось…
Я смотрел на Римму, и терялся в догадках, при этом настроение у меня стало склоняться к приподнятому.
- Я решила покинуть столицу. Так будет лучше. Я устала от суеты, вот этого всего, что окружает меня. Я уезжаю в Таганрог.
- Почему именно в Таганрог?
- Провинция.
- Захотелось побыть в глуши?
- Я не знаю, но вот уже почти полгода как мне все это надоело, и даже стало раздражать. И климат, и Нева, и дворцы, и даже ты. Даже ты, несмотря ни на что.
- Признаться, мне не понятна причина твоего отъезда. Но переубеждать тебя о принятом решении, я не стану. Правильно это, или нет, покажет время. Но ты вольна в своем праве выбора.
- Ах, Иван, ты такой замечательный, правда. Ты так меня понимаешь. Ты очень и очень милый человек, и большое тебе спасибо, что ты был в моей жизни. Ты всегда был рядом, когда это было так нужно для меня. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделал.
……………………………………………………………………………………
После того как мы расстались, я не обернувшись пошел домой. Сказать, что у меня, расставание с Риммой вызвало эмоции, означало, что я опять пытаюсь себе наврать. Не было у меня по этому поводу, ни каких переживаний. Не было. Скотина ли я по отношению к ней? Вполне возможно. Более в моей жизни ее не было.
……………………………………………………………………………………..
Мой друг Пьеро, как всегда, убыл в гастрольную поездку с театром, в котором служил. Не стало исключением и лето четырнадцатого года.
…………………………………………………………………………………….
- Роман Сергеевич, ситуация в криминальной среде весьма точно может прогнозироваться нами, что дает возможность предупреждение событий.
Я, конечно, не принимаю в расчет мелкие преступления или те, что возникают на бытовой почве. Тут конечно предвидеть это невозможно, да особого это не играет важности.
Меня более беспокоит сплоченные и подчиненные иерархии преступные структуры, созданные на основе родственных и этнических принципах. Это, ежели изволите, преступное сообщество, созданное этакого государства. А это уже весьма опасно для общества.
- Если я вас правильно понимаю, уважаемый Иван Карлович, то вы предрекаете то, что в скором времени преступность в России примет структурность в своем построении.
- Именно.
- Какая же конечная цель? Ведь любое построение в обществе имеет перед собой цель. Да и честно говоря, неужели вы считаете, что пусть даже шайка, построенная на изложенных вами принципах, сможет противостоять Империи. С полицией, с жандармерией, с армией, в конце концов.
- Ну, пока это все в зародыше и не имеет такой…
Мимо нас по алее сквера, где я прогуливался с подполковником Кунцевичем бежал мальчишка. Продавец газет.
Он призывно кричал, размахивая свежим номером и прижимая другой рукой увесистую газетную стопку.
- «Петербургские ведомости»! Вчера в Сараево убит эрцгерцог Франс Фердинанд! Покупайте «Петербуржские ведомости»!
Кунцевич приобрел номер и пробежал глазами по строчкам.
- Ну, все. Теперь закрутится.
- Что вы имеете в виду?
- Австрийцы обвинят во всех смертных грехах Сербов. Мы вступимся. Германцы в свою очередь вступятся за Австрияков. Ну а там, Франция с Англичанами подоспеют.
- Значит война?
- Дай Бог, что бы я ошибался.
………………………………………………………………………………………
Бог не дал, а я не ошибся.
Австро-Венгрия объявила войну Сербии. Первого августа Германия объявила войну России и вторглась в Люксембург, по старинной тевтонской традиции без объявления войны.
Третьего числа немцы обвинили Францию в нападении на Германию с воздуха, начали боевые действия против Франции.
Вот и закрутилось.
Русскую армию Самсонова постигла неудача в Восточной Пруссии, но эта неудача была скрашена успехами Русской армии в Галиции.
К началу пятнадцатого года всем стало понятно, что все это затянется на долго. Армии всех сторон увязли в позиционной войне и поля сражений были исчерчены длинными вереницами траншей и прочих укреплений.
Весь шестнадцатый год ожидаемых надежд на мир не было и намека.
В полицию были введены армейские звания, и я стал именоваться не иначе как штаб-с ротмистр.
 Еще, что я отметил для себя в шестнадцатом, это непонятный, необъяснимый, идущий в разрез моим пониманиям, неограниченная власть «мужика- сумасброда». Григорий Распутин.
Владимир Гаврилович Филиппов, сославшись на плохое здоровье, подал прошение об отставке, кое было удовлетворено. Все понимали, что он так выразил свой протест тому, что полиция подчинялась уже не министру внутренних дел как должно. Ведомством крутил как ему заблагорассудится Распутин.
Вот собственно в это время и произошла история, которая как мне кажется…
Все по порядку.
Глубокая осень, дождь и прибитые желтые листья к грязной мостовой.
Мне телефонировал Владимир Гаврилович и попросил с ним встретится в частном порядке. Я согласился.
……………………………………………………………………………………..

 До назначенного мне времени оставалось более двух часов. Мой энтузиазм к порученной мне работе, если брать до того, заметно был ослаблен. А теперь же и вовсе иссяк.
 Я если признаться по чистой совести совершенно не видел нужды в том, чем я занимаюсь. На кой черт это, по сути, кому-то теперь было нужно. Все кругом было серо-унылое и зыбкое до скверности. Либеральные идеи проникли как болезнь в головы и души. Газетенки с различного толка с такой легкостью и неимоверным количеством запускали болезненный вирус. Особо преуспели большевики на этом поприще.
Всего более удивляло меня-то обстоятельство, что люди стали принимать совершенно опрометчивые мысли и воплощать их буквально в каждом своем шаге, в каждом своем поступке. При этом, совершенно не опасаясь ответственности за свое грядущее.
Все громче и громче раздавались призывы о прекращении войны и возвращение солдат домой.
 Позвольте?! Но как же это все устроить? Ведь ежели все солдаты оставят фронт, прейдут сюда, немцы и … Совершенно не хочу думать, что они тут начнут устраивать. Они и без того выжгли половину Белой Руси. Но до этого и дел никому не каких нет. Говорят надо прекратить, а «как?» даже и не задумываются. Не задумываются в таком случае востребованной контрибуции кайзером Вильгельмом. И что? Прикажите им Малороссию на блюде поднести и отдать? О Господь всемилостивый! Сжалься над моей Родиной, сжалься над людьми, которые не ведают, что они творят!
 Я встал из-за стола и одевшись покинул кабинет.
………………………………………………………………………………………
Подходя к месту, в котором мы условились встретиться, я обратил внимание на стоящего солдата, рядом с которым стояла маленькая девочка, замотанная в огромный платок и держала жестяную коробку в руках, с надеждой смотря на проходящих мимо совершенно безразличных немногочисленных прохожих. Солдат стоял на одной ноге, опираясь на костыли. На глазах у него была черная повязка.
Солдат пел, пел очень красивым баритоном.

Брала русская бригада
Галицийские поля...
Там мне выпала награда:
Два казенных костыля.

И лежал я в лазарете,
И на бога не роптал,
Что дожить на белом свете
На своих двоих не дал.

Я вернусь в село родное,
Дом срублю на стороне.
Ветер воет, ноги ноют,
Будто вновь они при мне.

Буду жить один на свете,
Всем не нужный в той глуши...
Но скажите, кто ответит
За погибших три души?

Кто вам скажет, сколько сгнило,
Сколько по миру пошло
Костылями рыть могилы
Супротивнику назло?

Из села мы трое вышли:
Фёдор, Сидор да Трофим.
И досталось в Перемышле
Потеряться всем троим.

Я подошел к ним и опустил в жестяную банку ассигнацию в пять рублей.
- Спасибо вам господин хороший. Пусть вам господь помогает.
Произнесла девочка в мой адрес.
Я не обмолвился ни словом в ответ, по той причине, что необычайно сильный комок в горле не дал мне этой возможности сделать.
Я увидел Владимира Гавриловича и направился ему навстречу.
……………………………………………………………………………………..
- Здравствуйте Иван Карлович. Рад видеть вас в добром здравии.
-Здравствуйте Владимир Гаврилович. Благодарю вас, взаимно.
-Я вас пригласил, чтобы попросить вас оказать мне поддержку в одном деле. Деле, скорее частного порядка. Я теперь не ваш начальник, поэтому только могу вас просить, оказать мне содействие. Да и честно говоря, дело носит скорее частный порядок, нежели служебный интерес.
- Чем смогу, тем буду рад оказать вам помощь.
- Ну, так вот, я тогда позволю вас ввести в курс дела. В настоящее время я оказываю услуги юридического порядка на фирме, которая принадлежит господину Пеец. Дело в том, что его сын буквально вчера был бесцеремонно арестован людьми в цивильном. Предъявили ему ордер на арест, и увели.
Аресту подвергся Эдуард Пеец, сын моего работодателя. Он берейтор и давал уроки верховой езды. Его прямо за этим занятием и арестовали.
- Владимир Гаврилович, можно несколько поподробнее об Эдуарде Пеец.
- Ему сейчас полных двадцать пять. Подданный Швеции. Модный берейтор, как я уже упоминал. Консультировал офицеров гвардейской кавалерии. Имеет много призов,  не раз побеждал в конкуре.
 Проживает вместе с отцом и двумя сестрами.
Естественно им об аресте не соизволили сообщить. Роберт Пеец, отец Эдуарда стал волноваться. Эдуард человек пунктуальный и то, что он вовремя не появился, дало ему для этого повод.
 Вот он и обратился ко мне.
В свою очередь я расспросил служанку и мне удалось узнать, что между Эдуардом есть серьезные отношения с Натальей Лерма- Орловой.
- Лерма- Орлова? Восходящая звезда столичной оперетты?
- Да, она.
- Восхитительная женщина, и талантлива голосом. Доводилось наблюдать ее игру.
-Далее, через одного знакомого в жандармском ведомстве, мне удалось дознаться, то, что, арестован Эдуард армейской контрразведкой. Причина состоит в том, что якобы он шпионил в пользу Германии, передавав данные о русской кавалерии.
- Может это так и есть?
- Иван Карлович, заверяю вас в том, что это несусветная чушь. Ну, посудите сами, тренер верховой езды, дающий частные уроки обладает знаниями о военных секретах?
- Гвардейские офицеры, которых он имел честь консультировать?
- Они не арестованы. Мало того их даже не соизволили опросить. Это я тоже установил. Тут, что-то другое.
Я более полномочиями не обладаю, и более разобраться не имею возможностей. По этой причине и прошу вас оказать мне содействие в этом деле. Если выяснится, что Эдуард передавал сведенья, то мы окажем содействие, собрав улики. Ну а в противном случае, не допустим произвола по отношению к молодому человеку. Нельзя, чтобы невиновный был осужден и страдал за несовершенное им.
- Можете полностью на меня рассчитывать Владимир Гаврилович.
- Надеюсь на вас Иван Карлович. Буду вам премного благодарен.
…………………………………………………………………………………
  Времени было совершенным образом в обрез. Я знал, куда мне следует направляться.
 Рассуждение по этому делу строил следующим образом.
И так, начнем с того, что Эдуард Пеец не шпион, и никогда в жизни не предоставлял сведенья о нашей кавалерии. Допустим, что дело обстоит именно так.
 Что тогда может быть причиной ареста Пееца? Только лишь дело может быть в его отношениях с Натали Лерма- Орловой. Что это может быть? Опять-таки, долго голову ломать не приходится. Арест, при помощи которого возможно убрать противника в делах сердечных сможет себе позволить только очень влиятельный человек. Такой как, например, в свое время князь Горецкий по отношению изъятия корреспонденции от своей дочери в мой адрес. Или как возможность, тот, кто состряпал, имеет поддержку этого влиятельного человека. Мне более хотелось бы иметь дело со вторым вариантом. Он гораздо проще.
……………………………………………………………………………………
- Какого черта ты приперся в театр?
- Пьеро, мой друг, ты не рад меня видеть?
- Иван, ты несешь полную чепуху! Свинтус! Как я не могу быть радам видеть тебя? Но ведь ты, обормот ты этакий, опять пришел, что-то у меня вынюхивать и выспрашивать. Я тебя и твои манеры, держимордовские уже доподлинно изучил. И только по этой причине, и некоей более, заметь, я задал тебе вопрос: «Какого черта, ты приперся?».
- Надо отдать тебе должное Пьеро. Ты угадал. Но это очень важное дело.
- Иван! У тебя всегда все дела важные! Ну, ладно, что там у тебя?
- Изволь. Тебе известна некая госпожа Лерма- Орлова?
- Ааа Натали? Она в оперетте, амплуа героиня. В «Палас-театре». Весьма не дурно и поет и сама весьма привлекательна. Я имею ввиду внешние данные. Хороша. Но, позволь? Какое она касательство имеет к интересам твоего департамента?
- Ни какого. Совершенно ни какого. А вот ее пассия имеет.
- Кого ты имеешь ввиду?
- Некого Эдуарда Пеец.
- Ты шутишь Ваня? Он дает, частные уроки конной езды, более, он ни чем и не занят. Я его прекрасно знаю. Скажи, друг мой, в чем ты его пытаешься уличить?
- Я не в чем, а вот военная контрразведка его арестовала, и обвинила его в шпионаже в пользу Германии.
- Боже мой, но это полная ерунда. Какой, к чертям собачим, из него Германский шпион?
- Вот я и пытаюсь разобраться, кто мог навести на Эдуарда Пееца поклеп. И скажу тебе совершенно по секрету. Я это дело провожу частным порядком.
- Да, да, понимаю. Я готов тебе помочь.
- Уж сделай милость.
Пьеро молча, стал мять рукой свой подбородок и напряженно размышлять про себя.
- Ты знаешь Ваня, как ни странно, но я тебе пожалуй смогу помочь. Сразу хочу тебя предупредить, очень возможно, что это, не имеет ни какого отношения… но, все же послушай.
Я лично при этом присутствовал. Это было в ресторации гостиницы «Европейская». Там весьма недурная кухня, а, я, приверженец того, чтобы подаваемая пища, при этом за которую я изволю платить, весьма высокую цену…
- Ты Пьер хотел мне поведать про Эдуарда Пееца.
- Ну, да. Так вот там, присутствовали и вышеуказанные тобой персоны. Я имею в виду, Эдуарда и Натали.
- Ты уверен?
- Безусловно, уверен. Я с ними, поздоровался, когда прибыл туда. Ну, Иван! Прекрати задавать дурацкие вопросы! Это были они, и не путай меня.
- Что было дальше?
- Ни чего. Выпивали, закусывали.
- Это все?
- Конечно, нет. Натали отлучилась из-за стола «попудрить носик». Тут к Эдуарду подсел ни кто иной, как господин Иван Монасеевич-Мануйлов!
- Тот самый?!
- А чему ты удивляешься? Да, тот самый. Он, до знакомства Натали с Эдуардом содержал ее. Так, чему тут удивляться? Или ты этого до сего момента про это не знал?
- Признаться нет.
- Нууууу… Черт знает, чем вы у себя в полиции занимаетесь. Так вот, между  Монасеевичем-Мануйловым и Эдуардом возникло рукосуйство. Их, правда, тут же разняли. Как после он мне сказал, что этот Мануйлов предложил ему деньги, взамен Эдуард должен был оставить Натали. Ну, тот и дал ему по лицу. После Эдуард с Натали покинули ресторацию.
- Спасибо Пьер. Ты как всегда многое прояснил.
- Ой, да это сущие пустяки. Я как всегда поражен твоей неосведомленностью в жизни Петроградской богемы. Тоже мне, сыскная полиция.
……………………………………………………………………………………..
М-да, дело приобрело неожиданный поворот. Все гораздо сложнее, чем я все себе мог даже предполагать. Тут, однако, в пору самому покровительство искать.
 Иван Федорович Монасеевич-Мануйлов. Личность неоднозначная. Весьма неоднозначная! Темное происхождение, аид за нацией. Крещен в Лютеранство, перекрещен в Православие.
Знаменит тем, что во время Русско-Японской войны добыл ключи к вражеским секретным кодам. Работал на жандармерию и предоставлял данные про революционеров, а в свою очередь революционерам о планах жандармов. При этом всем еще и журналист, и даже драматург, пьесы которого ставят в театрах. Состоял на службе в секретарях при трех Российских пример министрах. Аферист, клейма негде ставить. Его за глаза принято было называть «Русским Рокамболем».
С началом войны, он сблизился с Григорием Распутиным. Когда «мужик» достиг славы и сал фаворитом Императрицы, именно Монасеевич-Мануйлов стал советовать старцу Григорию кого куда назначить, на какую должность, ну, и кого отправить в отставку. Естественно с этого имел довольно солидные комиссионные. В данный момент он состоит при особо важных поручениях при примере Борисе Штюрмере, не пользующийся большой популярностью.
Вывод один. Монасевеч смертельно опасный противник. Если учесть все, что я о нем знаю, ему ни то, что безневинного человека в кутузку упечь, тут вон генералы с должностей слетают.
……………………………………………………………………………………..
Под вечер я вернулся в свой кабинет и с рабочего телефона созвонился с ротмистром Жидковым из жандармского ведомства. Я с ним сдружился еще во времена дела по налетам эсеров на казначейские фургоны.
В разговоре я назначил встречу с ним через час.
……………………………………………………………………………………..
Жандармский ротмистр Житков, как для меня просто Илья, пришел на встречу в штатском и точно в назначенное время.
- Здравствуй Иван! Давненько не виделись.
- Вечер добрый Илья. Все знаешь дела, дела.
- У меня мало времени, так, что давай сразу о твоих делах.
- Охотно. Меня интересует неофициальные обстоятельства предшествующие задержанию военной контрразведкой Эдуарда Пеец. Наверняка ваше ведомство в курсе событий. И не надо меня спрашивать на кой леший мне, это все надо. Надо и все.
- На сколь, я могу судить, ты влез в эту историю не сам, а черти тебя в нее затащили.
- Как нельзя точно сказано.
- Я косвенным образом в курсе событий но, сам понимаешь, если бы, не был кто-то другой, я бы сделал вид, что не знаю про, что идет речь.
 Так слушай. Господин Монасеевич-Мануйлов личность, как я понимаю, тебе известная.
- Достаточно, чтобы судить о нем.
- Вот. У него были виды на некоторую певичку из оперетты «Палац- театр». Он довольно таки долго ее содержал и обещал карьеру в Мареинке. Та встретила этого самого Пееца даже ради этого взяла уроки верховой езды. Как сам можешь догадаться, это был только предлог.
- Я в курсе этой истории, меня интересует арест.
- Ваня, тут все ясно как Божий день. Мануйлов, используя свою власть, через Григория Ефимовича организовал арест своего конкурента на руку и сердце этой певички. Арест хоть и совершен силами контрразведки, но от начала и до конца состряпан моим ведомством.
- Как мне вытащить этого Пееца из истории?
-  Прежде всего. Сейчас сыскную полицию вместо Филиппова возглавил жандармский генерал Климович. Можешь, на него смело положится. Он закончил кадетский жандармский корпус, в свое время. После Павловское училище. Но самое главное он не из распутинских выдвиженцев, что в этом деле не маловажно. По своим убеждениям он монархист, и недолюбливает, мягко говоря, всю эту свору «мужика».
Теперь. Мануйлов редкая сволочь и взяточник. Если собрать доказательства про его бесчинства, то в таком случае можно торговаться.  Это, на мой взгляд, единственная возможность. Тем более, что Климович на это пойдет. Но, смотри Иван, будь как можно бдительнее в этом деле. У Мануйлова везде свои глаза и уши.
- Благодарю Илья. Ты мне очень помог.
- Пустое Иван, я просто хочу оставаться в наше дикое время, порядочным человеком. Вот и все.
……………………………………………………………………………………….
Вечером того же дня я был у Филиппова в гостях, где и поведал ему результаты которые мне удалось получить.
В свою очередь Владимир Гаврилович сообщил мне о том, что ему также удалось пообщаться с Натали Лерма- Орловой и информация полностью подтверждается. Так же он привлек, из числа старых своих связей, филеров, которые установили круглосуточное наблюдение за господином Монасеевичем-Мануйловым. Наверняка скоро, что-то всплывет, благо тот уже окончательно зарвался в своих грязных делишках. Так же Владимир Гаврилович заверил, что лично побеседует о всем этом, с Евгением Константиновичем Климовичем. Он его прекрасно знает.
С тем и разошлись.
………………………………………………………………………………….

 Прошло три дня, которые не принесли собой какого либо продвижения в этом деле. Но на четвертый день стало известно о…
 Анна Ивушкина приехала в Петроград хлопотать за мужа, чтобы тот не попал на фронтовую службу. И правдами, а более неправдами, Ивушкина обратилась непосредственно к Монасеевичу-Мануйлову. Тот, верный себе, запросил денег. Такой суммой Ивушкина не обладала. Тогда и появился вариант, что можно и без денег. Ради своего мужа Ивушкина провела ночь совокуплений с Распутиным. Но ее муж был отправлен на германский фронт. Жертва Анны Ивушкиной была совершенно напрасной.
Я отыскал Ивушкину в гостинице, в которой она остановилась. Упросить ее написать заявление в полицию на вымогательства Монасеевича-Мануйлова не возымели должного результата. Как бы хуже не стало. Вот под этим девизом, она отвергла мои предложения. Я ушел ни с чем.
……………………………………………………………………………………

Того же дня от филеров стало известно, что под шантаж Монасеевича-Мануйлова попал владелец Петроградской фабрики «Треугольник». Владел этим «Треугольником» ни кто иной, как Карл Утеман. Этнический немец, война с Германией. Эти обстоятельства давали возможность для шантажа Монасеевичу- Мануйлову. Вопрос стоял так, либо Утеман отдает полностью свою коллекцию редкого фарфора, в противном случае он лишается «Треугольника».
Предложенная защита господину Утеману в лице генерала Климовича, которого заблаговременно Владимир Гаврилович посветил в суть затеянного нами, также не имела успеха. Распутин со своей кликой выгладил гораздо сильнее, нежели департамент сыскной полиции в шестнадцатом году.
Коллекция фарфора ушла от Утемана.
…………………………………………………………………………………
Прошла неделя, до начала октября оставалось четыре дня. 
И тут произошло совсем неприятное событие. Монасеевича-Мануйлова предупредили о том, что за ним ведется скрытое наблюдение. Сам он не мог догадаться, так как филеры работали высшей степени профессионально. Мало того, его также предупредили, что инициатива исходит от Владимира Гавриловича Филиппова.
 Монасеевич-Мануйлов в ярости пришел на квартиру к Филиппову и пытался учинить скандал. Пытался, но не осуществил задуманного, по той причине, что Владимир Гаврилович спустил его с лестницы и обозвал «русского Рокамболя» последними словами.
Но обстановка для нашего дела весьма осложнилась тем фактом, что про наш интерес было известно той стороне против кого наши стремления были направлены. Предупрежден, значит вооружен. Не забывая не на минуту, что Монасеевич-Мануйлов был чиновником по особым поручениям при пример министре. А это …
……………………………………………………………………………………
Далее было вот, что. Монасеевич ни когда не слыл глупцом. Он связал личность Филиппова, слежку за ним, и прочие детали. Естественно он понял, что все это связано с арестом Эдуарда Пееца.
В «Крестах» где содержался Пеец, ему было сделано предложение. Эдуард получает свободу и навсегда уезжает в Швецию, естественно оставив все чувства к Натали.
 Не трудно догадаться, что Эдуард не согласился на это.
  Монасеевич-Мануйлов тут же отыгрался на госпоже Лерма- Орловой. Она была уволена из театра. Устроится в другую труппу было так же невозможно благодаря, все тем же стараниям. В итоге, она должна была бы остаться без каких либо средств, к существованию. Но надо отдать должное Натали эта перспектива то же не сломила.
………………………………………………………………………………….

Но и это не все. Монасеевич-Мануйлов принял контрмеры. Слежка была установлена за Филипповым, так как он якобы являлся заговорщиком и готовил свержение Царя. Не смотря на полную абсурдность этого заявления жандармское ведомство, приняло это с позволения сказать дело к производству. Все очень усложнилось.
………………………………………………………………………………………

Несмотря на эти осложнения, как всегда бывает, в свою очередь происшедшее событие опять принесло перевес нашей стороне.
К генералу Климовичу, вполне официально обратился председатель правления Московского сберегательного банка Иван Алексеевич Хвостов и собственноручно пишет заявление о том, что ни кто иной, а Монасеевич-Мануйлов вымогает от него большую сумму денег. У него множество вкладчиков из этнических немцев. Хвостов потомственный дворянин из знатного рода и не потерпит происки проходимца, пускай и влиятельного проходимца.
 Климович в свою очередь поручил мне решить это дело. Про это ни кто не должен был знать.
……………………………………………………………………………………
 
И так, я начал расставлять силки для поимки Монасеевича-Мануйлова. Полностью поддерживаемый генералом Климовичем и финансируемый Робертом Пеецом, я представлял угрозу для афериста Монасеевича-Мануйлова. Сразу оговорюсь, только лишь в случае удачи в операции, которую я затеял.
………………………………………………………………………………….
Хвостов должен был назначить встречу в малиновом кабинете ресторана «Привато».
До этого момента, там было все оборудовано как ловушка. Просверлены дырки в стенах для скрытого наблюдения из соседнего помещения. Проведены голосовые трубы с раструбами для прослушивания, наняты четыре стенографистки не служащие в полиции, а со стороны. Свидетели всего этого как частные лица. В зале сидели нанятые для задержания частные детективы из числа отставных полицейских, которые были приглашены Филипповым лично. Все было оплачено как Пеецм, так и Хвостовым.
На кону стояло все, причем для каждого из нас.
………………………………………………………………………………….
Я наблюдал за «малиновым» кабинетом. Первым зашел Монасеевич-Мануйлов, за ним следом Хвостов.
Ясное дело выпили закусили.
Но вот тут произошло, что я совершенно не мог предвидеть, вернее, сказать мог, но на это не рассчитывал.
В кабинет вошел Распутин.
- Здравствуйте Григорий Ефимович. Рад, что вы лично будете присутствовать.
- Ишты- подишты! Ишты- подишты! Ну, говори, чо хотел сказать!
- Правление, при моем участии рассмотрели предложение, с которым в банк обратился уважаемый Иван Федорович. И готовы пожаловать на благое дело тридцать пять тысяч в рублях.
- Оброзумелись, делится надобно, а не жмотствовать. Грехи искупать надобно, А где ж их искупишь, как не на богоугодном деле.  Ну, подай их. Чо бельма на меня лупишь?
- Дело в том Григорий Ефимович, что их непременно сейчас поднесет мой приказчик. Поймите, что я храню деньги в банке, времена такие, что напасть на квартиру могут. Банк для меня надежнее. Сумма не малая. Поднесут и я в миг расплачусь.
Распутин залпом выпил стакан «мадеры» и за один раз откусил большую половину пирожено, оставив на бороде после этого кучу крошек.
- Тьфу ты! Футы-нуты, ножки гнуты! Все не по-людски, Все у вас всегда жопой кверьху всплыват. Ладно, Ивашке мому отдаш, все до копейки. А мне некогда с вами тут лясы точить. Благословляю на дело праведно.
Окрестив Хвостова, Распутин вышел из кабинета, и из ресторана тоже.
Честно говоря, я тоже перекрестился за стеной. Операция, чуть не сорвалась. Заслуга в этом принадлежала сообразительности Хвостова.
Конечно же, в»малиновый» кабинет вошел официант и сообщил Хвостову, что его ожидают в вестибюле.
- С вашего позволения? – И Хвостов вышел.
Все время деньги находились при нем. Все номера купюр были переписаны и засвидетельстваны подписями, скреплены печатью управления сыскной полиции Петрограда.
После разыгранной сцены, на всякий случай, ведь я не имел права недооценивать своего противника, Хвостов вернулся к Монасеевичу-Мануйлову.
Каждое слово было застенографировано.
После того как деньги были переданы Монасеевич-Мануйлов, и последний положил их во внутренний карман пиджака, и в свою очередь отдал материалы расследования по Московскому сберегательному банку, я подал сигнал к захвату.
……………………………………………………………………………………..
- Ты на кого замахнулся?! Раздавлю как таракана!- Оран мне в лицо Монасеевич-Мануйлов, брызжа слюной. Я вытерся платком.
- Знаете ли, сколько раз в жизни мне доводилось слышать подобную фразу? И не сощитать. А вот все на своем месте. Увести.
Это все, что я мог сказать.
……………………………………………………………………………………..
Пока велось следствие по делу, окружение Монасеевич-Мануйлов оказывало невозможное давление делопроизводство. Начальнику департамента полиции были звонки и из Царского села и непрозрачно намекалось на то, что необходимо в любом случае освободить Монасеевич-Мануйлова. Но, генерал Климович был непреклонен. Монасеевич-Мануйлов оставался находится под стражей.
………………………………………………………………………………………
Я был вызван в кабинет Климовича.
- Разрешите войти, Ваше превосходительство?!
- Иван, Карлович, зачем же вы так, позвольте вас спросить, кричите? Проходите, присаживайтесь.
Я устроился на стуле на против рабочего стола.
- Не желаете коньячка, а Иван Карлович. Я знаю, что вы большой любитель, до оного.
- Есть грех за мной.
Климович разлил по рюмкам янтарного цвета напиток.
- Ну, что скажете? Как по мне нектар. Довоенный, из Франции привезенный.
Ну, пожалуй, давайте о деле. Напишите вчерашним числом, Иван Карлович, прошение о месячном отпуске, а я в приказ его завизирую.
- Ваше превосходительство, так ведь…
- Пишите, пишите. И непременно вчерашним. Мне только, что звонил пример министр Штюрмер.  Ине без злорадства сообщил, как он сам это заявил, что у него есть две плохих новости, одна для него, а другая уже для меня. Для него, что Монасеевич-Мануйлов предстанет перед судом и от тюрьмы ему уже не отвертеться. Другая состоит в том, что я освобожден от должности, начальника департамента сыскной полиции. Так, что месячный отпуск в свете сего звонка будет для вас как нельзя кстати. А вот теперь хорошая новость для вас, Иван Карлович. Вчера освобожден из «Крестов» Эдуард Пеец. С него сняты все обвинения. Так, что я вам освежу бокал? Вы ведь в отпуске а не на службе.
……………………………………………………………………………………
Всеобщая ненависть к Монасеевичу-Мануйлову, не давали возможность закрыть дело, тем более, что узнав о его аресте, подавались новые заявления о его гнусностях. В ноябре с поста пример министра был снят Штюрмер.
18 декабря 1916 года из газет я узнал, что Распутин убит князем Юсуповым в его дворце и брошен под лед на Мойке.
Я перекрестился, правда, потом непристойно выругался. Грешен, каюсь.
………………………………………………………………………………………
 Суд состоялся над Монасеевич-Мануйловым в феврале 1917 года. По приговору суда он получил полтора года тюремного дома. Но, как всегда НО.
Томится там, ему пришлось всего девять дней.
………………………………………………………………………………………
Утром двадцать седьмого февраля, я находился с утра в полицейском отделении, именно в том, в котором начинал, прейдя на службу в полицию семнадцать без малого лет тому назад. Я проверял работу сыскного отделения. Свешников как старший держал передо мной проверку. Полицейских было мало, так как почти все были задействованы. В Петрограде уже не первый день продолжалась стачка.
- Свешников, вы не возражаете ежели я в форточку покурю?
-Да курите ради Бога. Право экая ерунда Иван Карлович. На здоровье, курите.
Я достал из портсигара с монограммой папиросу, прикурил ее от спички, открыл форточку.
………………………………………………………………………………………
Отречёмся от старого мира,
Отряхнём его прах с наших ног!
Нам не нужно златого кумира,
Ненавистен нам царский чертог.
Мы пойдём к нашим страждущим братьям,
Мы к голодному люду пойдём,
С ним пошлём мы злодеям проклятья -
На борьбу мы его позовём.
Я увидел множественную толпу которая шла по всей ширине улицы. Красные флаги, у многих на груди были красные банты. Среди толпы было множество вооруженных винтовками солдат. Так же у них на шинелях были красные банты.
Толпа приближалась к полицейскому участку.
- Свешников! Быстро одевайтесь!
- Что случилось Иван Карлович?!
- О черт! Одевайтесь! Кому сказано!
Свешников подбежал к окну. Я уже успел одеть на себя пальто и переложить его карман «наган». Я подбежал и оторвал от флага, лоскут красной полоски, который тоже сунул в карман.
Мы выскочили из кабинета.
- Куда Свешников?! На, чердак!
Остановил я Свешникова, который бросился по направлению к центральному выходу.
- А они как же?
- Им уже мы не поможем!
С первого этажа донесся голос унтер –офицера Синицына.
- Господа! Нельзя! Это же поли… Фраза оборвалась. Послышался звон бьющегося стекла, топот, гомон. Раздалось несколько выстрелов.
Сбив замок со скобы двери ведущей на чердак, мы проникли туда. Загородили двери шкафом, который пылился там с незапамятных времен, вначале Свешников а после я, через вентиляционное окно вышли на крышу и припустились на сколько это было возможно.
 Уйдя по крышам квартала и спустившись через чердачное окно в начале в подъезд, прислушиваясь к том, что ни кто не идет, мы вышли во двор.
……………………………………………………………………………………….

Отряхнувши одежду от запыленной паутины которая прицепилась к нашим одеждам при нашем беге по чердакам, Свешников задал вопрос.
- И, что теперь Иван Карлович?
- Теперь? Не знаю. Вы поняли, что произошло?
- Стачка приобрела новый масштаб? Скоро должны подойти войска и утихомирить…
-Вы уважаемый Платон Алексеевич, неверно истолковали ситуацию. Войска не подойдут. Они приняли ту сторону. Это Платон Алексеевич, революция.
- И, что теперь нам делать?
- Вот. – Я достал из кармана красный лоскут. – Изобразите из этого бант, намотайте на пуговицу пальто и, ради всего святого не идите домой. Возможно, нас будут теперь вылавливать.
Свешников завязал кусок красной тряпки вокруг пуговицы на пальто.
Я сделал тоже самое.
- Прощайте Иван Карлович, кто знает, доведется ли еще свидится.
- Ладно, будет вам Платон Алексеевич. Вы на лево я на право. Бог даст, свидимся.
………………………………………………………………………………….

Я шел, как мне казалось неторопливым шагом минуя скопление людей. Кода я проходил мимо входа в участок полиции я видел, как что-то там уже горело. Как можно быстрее я покинул этот квартал.
 Подняв воротник, я шел по Свечному переулку.
- Иван Карлович! Вот так встреча!
Дорогу мне преградил мой осведомитель «Храп».
- Добрый день Северьян Никитович.
- Это уж теперяча, кому как. Кому добрый, а для кого может и последний.
- Это вы про, что? А «Храп»?
- Николашка, да вы, поди, слыхали? Николашка-то манифест об отречении подписал. О как! Я-то вот чего думаю, Иван Карлович. Сей час, кто его знает, как повернется. Может я твоей шкурой свою спасу. Что скажешь? А Ваня?
На переулке показалось пять солдат с красными бантами на шинелях.
Я резко шагнул на встречу к «Храпу» и взяв его за локоть. Он наверняка почувствовал дуло револьвера, и я ручаюсь, что он слышал характерный звук взводимого курка.
- Не надо. Свою шкуру не сбережешь, это обещаю. Только попробуй пикнуть.
Когда солдаты поравнялись с нами, я прокричал.
- Даздравствует свобода! Долой самодержавие! Ура! Ура, господа солдаты!
Я ткнул револьвером в бок «Храпу».
-Ну.
Шепнул я «Храпу».
- Даздравстсвует свобода!
Солдаты, не обратив на нас ни какого внимания, скрылись за углом дома.
Схватив «Храпа» за ворот и ткнув ему наган в лицо я затащил его в арку дома.
- Иван Карлович! Бог с вами! Пошутковал я!
Что силы я ударил его рукояткой револьвера по голове.
«Храп» сполз без сознания по стене. Я проверил пульс.
- Живой сукин сын.
Проходным двором я удалился с места.
Проходя Соломенской площадью, я увидел, как лошадь волокла привязанного за одну ногу труп в мундире полицейского. Я узнал его, это был труп унтер- офицера Синицына.
……………………………………………………………………………………….

-Кто там?
Услышал я из-за закрытой двери.
- Пьеро. Это я, Иван.
Двери тут же открылись, и я вошел в квартиру.
- Иван. Ты не имеешь права меня осуждать. Да, то, что произошло это вполне может выгладить аморально , но ты должен учитывать то, что она сделала такой выбор. В конце концов! Почему ты меня не хочешь слушать?! Свинтус!
- Пьер, ты вообще сейчас про, что мне говоришь?
- Ну как же? Ольга Николаевна провела сегодняшнюю ночь у меня в квартире!
Все это он «прокричал» мне шепотом.
- Что?
- Как, что? И, что значит, это твое «что»? Она сама пришла. То есть сделала свой выбор без всякого давления с моей стороны…
- Пьер, в России произошла революция. Государь отрекся от престола. Последнее не подтверждено. Власть в городе захвачена смутьянами. Я скрываюсь. Пришел вот к тебе. Надеюсь меня ты не прогонишь? Дома мне появляться опасно.
- Свинтус! Ты как мог подумать, что я тебя прогоню! Свинтус-грандиозус! Конечно, оставайся, сколько тебе необходимо. Послушай, про революцию, это все, правда?
Я не ответил, снял пальто, и прошел на кухню.
Пьер следом за мной.
- Пьеро, у тебя есть в хозяйстве бечевка. Не больше сажени.
- Я посмотрю сейчас.
Пьеро исчез и через несколько минут появился с принесенной бечевкой.
Я достал свой «наган». Взял бечевку и привязав за дужку наган прошел в уборную о опустил наган в отверстие вентиляции. Привязав другим концом к вентиляционной решетки.
- М-да. Я бы нашел. Эти, будем надеется, что не догадаются.
- А, кто скажи на милость, собрался у меня в уборной что-то искать? У меня дома пока еще замужняя женщина. И замужем она не за мной. Я не позволю! Иван, а вот этот вот револьвер он настоящий?
Я опять ему ни чего не ответил.
На кухню вошла Ольга Николаевна.
- Доброе утро, господа!
- Здравствуйте.
И я учтиво поклонился.
- Оленька, позволь, я тебе представлю моего старинного друга. Это Иван Карлович Коршун…
Я не дал ему договорить.
- Неимоверно приятно. Коршун литературный критик. Ругаю модных авторов, они меня недолюбливают за это.
- Мне Петя рассказывал… Но он служил в полиции?
- Ах, Ольга Николаевна, нас всегда путают. Это про моего полного тезку.
- Господа, давайте пить чай, время завтракать.
Вечером Ольга Николаевна о чем-то долго разговаривала с Пьером в комнате при закрытых дверях. После она нас покинула.
Пьеро тоже вышел, оставив меня в квартире совершенно одного.
……………………………………………………………………………………….
Через два часа он вернулся.
- Я приобрел самогонки. Насколько я осведомлен в юридических тонкостях, сухой закон более в России не действует? 
Я не оборачиваясь смотрел в окно.
-Что ты там видишь на улице?
- Смуту Пьер. Смуту.
……………………………………………………………………………………….
После проведенных у Пьеро десяти дней, я вернулся к себе. К моему удивлению ни кто ко мне не приходил. У революции было много насущных дел и ей было не до меня.
Потом началось черти что. Какие-то комитеты, выборы, временное правительство. Упразднение старого и назначение неясного нового. Полиции больше не было. Вместо нее появилась милиция, непонятно, чем она там занималась. Просто хватала кто лицом не вышел… Черт его знает, чем они были заняты.
 Иногда по вечерам были слышны выстрелы. После выстрелы были слышны уже и днем.
 Я старался как можно реже выходить из дома. Без нужды старался не выходить. Средств, которые я откладывал на старость, чтобы баловать внуков, мне хватило до сентября. Пришлось продать золотые часы подаренные господином Гордоном.
В средине сентября семнадцатого года я все же устроился на работу за очень маленькое содержание. Работа была не тяжелая, в каком-то благотворительном фонде помощи медикаментами фронту. Я записывал накладные в амбарную книгу и ставил на них номер. Это все.
В конце октября утром я вышел из дома и пошел на трамвайную остановку и стал ждать трамвай. Кстати не только я один.
Мимо нас проехал трамвай, забитый напрочь пьяными матросами. Даже не сбросил скорость, не то, чтобы остановится.
- Черт знает, что?
Произнес я вслух.
- Вы вероятно не в курсе?
Спросил меня рядом стоящий господин.
- А, что-то случилось за ночь?
- Рэволюция. Большевики низвергли временное правительство. Керенский бежал, говорят в Гатчину. Говорят, что переодевшись в женщину. Министры арестованы и сейчас в крепости. Вот так-с.
- Революция? Это прямо становится на Руси вредной привычкой.
……………………………………………………………………………………..
Я добрался до своей работы. Помещение было совершенно пустым, вернее брошенным. Парили теперь уже совершенно ненужные бумаги поднятые сквозняком, в тот момент, когда я зашел.
Пробыл я там не долго. После чего вернулся домой.
…………………………………………………………………………………….

Прошло, чуть больше месяца.
  За окном вечер сырой и холодной Петроградской осени, совершенно неуютный, как было в прошлом. Пустынные улицы, мокрая мостовая, редко горящие уличные фонари. На душе пустота и мнимое чувство безразличия ко всему. Мнимое, по той причине, что я пытаюсь за ним спрятать свое предчувствия безысходности.
   Я переключил свои мысли на размышление о  том, что, отправить в печь стул или накинуть на себя, что-либо из одежды, так как в комнате прохладно
 И от этого совсем становится тоскливо, зная, что в ближайшее время дровами я не разживусь. Черт бы побрал их, с ихними революциями! К моему глубокому сожалению история необратима, что уж свершилось, то и свершилось.
 Восемь вечера на часах. Кто бы мог ко мне пожаловать? В гости я ни кого не жду. А стучат более, чем настойчиво. Хм, однако. Вот и за мной пришла революция.

…………………………………………………………………………………….

Иван Федорович Монасеевич-Мануйлов сошелся и с большевицкой властью. Но его махинации и аферы пришлись им не по вкусу, и он был объявлен в розыск.
В 1918 году под чужими документами он пытался покинуть территорию РСФСР.
Волей судьбы он был опознан Натальей, на тот момент уже Пеец, которая через тот же пропускной пункт покидала Красную Россию.
Она вслух произнесла его фамилию.
Монасеевич-Мануйлов был задержан и расстрелян во дворе пропускного пункта, без суда и следствия.
 Эдуард и Наталья Пеец благополучно прожили до глубокой старости.
Эдуард Пеец скончался в 1962 году. Наталья пережила его на два года дольше.
Судьба Евграфа Петровича Медянникова неизвестна.
Владимир Гаврилович Филиппов в конце 1917 года эмигрировал в Америку. Дальнейшая его судьба неизвестна.
Кашко Аркадий Францович. Проживал в своем имении под Москвой. В декабре 1917 года имение было разорено. По поддельным документам выехал в Киев, за тем в Винницу, после в Одессу.
В 1920 году эмигрировал в Турцию, после во Францию. Во Франции в 1923 году получил политическое убежище. Отверг предложение Великобритании работать в Скотланд-Ярде.
Умер в 1928 году в Париже.
В 2012 году в Бобруйске установлен памятник Аркадию Францовичу Кашко при входе в управление милиции.
Климович Евгений Константинович. Пробрался на юг и вступил в Добровольческую армию.
С 20 мая 1920 года занимал должность начальника контрразведки армии Врангеля.
После оставления Белой армией Крыма эмигрировал в Югославию. Продолжал контрреволюционную деятельность в рядах Русского освободительного союза.
Умер в 1930 году.
Свешников Платон Алексеевич. Служил в контрразведке у адмирала Колчака. Эмигрировал в Харбин. После в Бразилию. Организовал частное сыскное агентство. Умер в 1952 году.
Родители Ивана Карловича Коршуна пропали безвести во время Гражданской войны. Ни каких сведений про них получить не удалось.

О дальнейшей судьбе Ивана Карловича Коршуна написана серия рассказов « Господин « товарищ сыщик»».



                Посвящается Владимиру Ивановичу Шуляк.