Глава 5. Знакомство

Я оказался в кромешной тьме. Повторные попытки закрыть и открыть глаза, как, очевидно, и первые идентичные реакции моих товарищей. Трезвеющий разум напомнил, что есть более современные способы обнаружить себя.
Кажется, мы кромешной тьме, все четверо. Признаёмся, что не видим даже пальцев руки, поднесенной к лицу. Тычки, сморкания, попадания пальцами в холмики соскальзывающих полукружий глазных яблок.
Под ногами у всех мягкая, проваливающаяся материя. Крутим головами (я точно кручу). Темень. Оперативно обдумываем, как поступить. Решаем - идем парами друг за другом на расстоянии двух шагов. Двинулись. Идем, под ногами мягкая основа, податливая, шаги утопают прилично. Идем, ничего не меняется, окликаем друг друга, пытаемся шутить. Через полсотни метров почти одновременное осознание, что у каждого по два-три устройства, включая часы, способных действенно осветить как минимум метра три-четыре. Фонарики в каждом - это уже метров по 15. Идейно. Достаем электронику, включаем, светим на бессмысленные рожи друг друга. Минута прометеевская, не меньше. Определяем, что ногами стоим на белой грубоватой материи, которая то волнами, то буграми, то ровно простирается, насколько хватает обзора. От перемещения прошло минуты четыре, драгоценные четыре минуты мы шарахаемся испуганные и прибитые. Осталось десять, чтобы успеть прощупать максимально возможную зону. Двигаемся. Электронные причиндалы вперед. Идём буграми, волнами, равнинами. Дно проминается. Идём.
Самсонов оказывается самым раскрепощенным и пробует камеру. Ну, пёс его знает, надо пробовать всё. Конца этим буграм не видать. И тут вдруг каааак....
Заработал какой-то механизм, раздались первобытные звуки феноменальной громкости. "Ух, -бух, ух-бух-бух". Я упал, заткнув уши, но звук этот, но входил в меня повсюду, в живот, голову, ноги, пальцы ног. Я чувствовал себя сродни кузнечику, которого мальчик поймал в траве, поместил в коробок и теперь трясет, тупо скалясь и постукивает пальцем по крышке. Катаясь по мягкой поверхности, по которой и кататься то неудобно, я сталкивался частями тела со своими товарищами, которые, похоже, тоже играли в кузнечиков. Только я ощутил коленом чей-то живот, как чей то локоть прощупал мой кобчик. Взвыв, я попробовал ползти, но отпустив уши, заорал сложным матерным рисунком, где нашлось не так уж много согласных. "Ух-бух, ух-бух-бух".
Мне захотелось самому поскорее удавиться, настолько этот звук разбирал меня на составные части, разламывал моё естество, точно именно под эти удары я и был когда-то собран, а теперь просто наступил момент, когда фигурку из конструктора предстояло разобрать положить обратно в коробку. Молиться не выходило. И только я успел было подумать, а вдруг это другой вариант появления обратного кода и поклясться себе больше ни под какими уговорами не произносить этот код, как резко стихло. Мои внутренние органы звенели колоколами. Наверное, помести меня в звонницу храма, я бы легко заменил целый ансамбль.
Мгновение спустя резко вспыхнула белая пелена. Свет залил все края и стал бескрайним. Я выравнивал дыхание, зажмурившись, соглашаясь с собой, что лучше уж я поваляюсь без возможности что-то увидеть (тем более, что и до этого таковая возможность не была предоставлена естественным образом локацией), чем меня заново начнет молотить стократно усиленный "душ Шарко".
"Когда, едрена жуть, нас начнет воротить домой"- думалось, наверное, не только моим дребезжащим мозгам. Попытки приоткрыть глаза не давали результата - все равно, что уставиться в прямые солнечные лучи. Так, зажмурившись, прикрывшись, кто чем мог, мы валялись на мягкой поверхности, раздавленные моральное и продёрнутые физически, как кухонные тараканы, счастливо избежавшие сакрального тапка.
Немного спустя, кто-то подал голос, кажется, Гриша. Все отозвались стонами замученных животных. Начали обсуждать, что делать. Глаза не открыть, каждый накинул на голову, что смог, чтобы не жмуриться. Стали понемногу соображать. Сколько, к примеру, времени прошло? По общему впечатлению, около заветных 15 минут. Плюс минус. Решили подождать. Подождали - стоим дальше, друг за другом проверяем, не пропал ли свет. Не пропал. Валяемся дальше. Делимся впечатлениями, плана действий нет. Впечатления, резонно, у всех как под копирку. Сперва "убухало" почти до смерти. Теперь слепит. Анекдот, другой, третий. Код не приходит. Прошло явно больше пятнадцати минут. Без паники, ребята, говорим сами себе. Не нужны мы этой локации, как и остальным не нужны были. А вдруг, залезает мерзкая мысль- на этот раз нужны?
И тут пропал свет. Пропал, как и появился: полностью, разом. Снова кромешная тьма. Уже знакомо и привычно. Можно жить. Главное - не "бухает". Ждем, пока глаза "остынут", не включаем электронику. Свободнее, попроще, посмелее. Заводим разговор в ожидании, пока глаза совсем адаптируются, расселись в круг. Разговор - где наши пятнадцать минут и код и сколько нам еще ждать, и чего нам ждать еще в этом месте (только не "буханье"). Подшучиваем, как можем. Стоп. Не подшучиваем.
Я уже не сижу в круге, я зову по имени каждого, ору, кричу, слова, просто гласные буквы, я кричу "ау". Никого. И мне в грудь упирается самый страшный на свете, самый жуткий, невыносимо тяжелый страх. С одной целью - чтобы я его нес, держал, обрел и, в конце концов, стал им. Сквозь размельчающее меня чувство страха, я вроде бы еще слышу голос Самсонова (или мне кажется)
- Серега, повторяй тот же код. Сергей, пробуй тот же код. Я, как самый старый в мире стайер, вцепившись в финишную ленточку, стуча зубами, молочу код прибытия, и, вроде бы вот... или нет?