33. Тайны феррарского двора, 1504 1508

I

С момента захвата Чезаре в Риме всякое серьезное влияние дома Борджиа на политические дела в Италии прекратилось, и положение главы семейства волей или неволей перешло к Лукреции – ее отец был мертв, ее брат Чезаре был оказался в заключении, а на Жоффре Борджиа нельзя было положиться и в обычное время.

Так что Лукреция Борджиа, единственная из всей семьи, кто располагал хоть какой-то свободой действий, попыталась спасти все, что еще только можно.

Сделать что-то существенное для освобождения Чезаре она не могла, но сумела тем не менее собрать какие-то деньги и снарядить отряд в полторы тысячи наемников, которых ей удалось отправить в Имолу и Форли, на помощь их гарнизонам.

Что интересно – герцог Эрколе не то что не мешал своей не слишком любимой невестке, а даже негласно и помогал.

Дело, понятно, было вовсе не в проснувшейся в нем внезапно симпатии к дому Борджиа. Просто Эрколе д’Эсте совершенно не улыбалась перспектива того, что замки Романьи попадут в руки папы Юлия – он ожидал от него одних только неприятностей.

 А альтернативой папской власти над Романьей была оккупация ее Венецией, что тоже было крайне нежелательно. В такой ситуации самым лучшим для Феррары было бы потянуть время и сделать так, чтобы крепости Имола и Форли держались как можно дольше.

С Имолой это не получилось, но замок Форли продержался до августа 1504 года.

А поскольку нужная помощь замку оказывалась не самим герцогом Эрколе, а его «неблагоразумной невесткой, которой двигали родственные чувства и которую он никак не мог контролировать», то и дело было сделано, и сам герцог оказывался как бы ни при чем.

Ему, по-видимому, доставляло удовольствие смотреть на то, как Лукреция, напрягая все свои силы и затрачивая все доступные ей остающиеся ресурсы дома Борджиа, делает дело, полезное для Феррары – и даже не подозревает об этом…

Ей и вправду было не подозрений – в искусстве политики она была совершенно не искушена, а к тому же на нее пало и еще одно бремя: теперь, в отсутствие Чезаре, заботиться о детях дома Борджиа должна была она.

Детей же было немало. Были два маленьких римских герцога – ее сын Родриго, рожденный ею в браке с Альфонсо Арагонским, и Джованни Борджиа, статус которого был не вполне ясен.

Он считался одновременно и сыном папы Александра, и сыном Чезаре – смотря какое свидетельство о рождении использовать.

Законными были оба.

А мать Джованни Борджиа была неизвестна, но считалось общепризнанной истиной, что родила мальчика Лукреция. Вот только неизвестно от кого – от своего отца или от своего брата…

Александр VI дал детям – и Родриго, и Джованни Борджиа – богатые владения и наградил герцогскими титулами, но новый папа Юлий II отменил все распоряжения своего предшественника и лишил мальчиков всего имущества, до которого он только мог добраться.

Лукреция не могла взять детей к себе в Феррару – против этого возражал ее свекр, герцог Эрколе, и отнюдь не формально.

В их пребывании при своем дворе он не видел никакой надобности.

Лукреции пришлось искать другие варианты, и в конце концов она нашла решение: ее детей взяла к себе в Неаполь Санча Арагонская. Маленькому Родриго она приходилась теткой – его отец, принц Альфонсо Арагонский, был ее братом.

Решение не было идеальным, но на какое-то время оно подошло.

А в январе 1505 года герцог Эрколе д’Эсте умер, и ему наследовал его старший сын Альфонсо, муж Лукреции, и она перестала быть женой наследника престола.

Лукреция Борджиа стала теперь полноправной герцогиней феррарской.

II

Переход власти в Ферраре прошел не без хлопот – когда старый герцог заболел, его сын и наследник был в отлучке. Его, правда, известили вовремя, и он, что называется, «прилетел домой на крыльях».

В его отсутствие престол Феррары вполне мог захватить кто-то из его братьев – Ипполито д’Эсте, правда, был кардиналом и в силу этого выбывал из игры, но был еще один брат, Ферранте, человек честолюбивый и рожденный в законном браке, так что при всей положенной братской любви медлить было бы неблагоразумно.

Но если к братьям новый герцог Феррары относился с подозрением, то к жене скорее благоволил и дал ей позволение взять к своему двору Джованни Борджиа.

Официально мальчик считался не сыном Лукреции, а ее братом – из его двух свидетельств о рождении было задействовано то, которое объявляло его отцом папу Александра VI.

Его, правда, поместили не в герцогской резиденции, а у Альберто Пио де Капри – он был учеником и племянником знаменитого ученого, Пико де Мирандола.

Так что Джованни Борджиа рос в культурном окружении, достойном истинного принца.

Лукреции удалось взять под крыло и двух незаконных маленьких детей ее брата Чезаре – Джироламо и Камиллу.

Но с Родриго, ее собственным законным сыном от предыдущего брака, герцог Альфонсо дела иметь не захотел. Даже когда его тетка принцесса Санча умерла в 1506 году, Лукреции не было позволено взять мальчика к себе.

Так она и жила.

Видела время от времени маленького Джованни, время от времени беременела, но без особого успеха – ее дети либо не выживали, либо и вовсе следовали выкидыши. Муж ее ревновал, старался всячески удалить ее «испанское окружение» и даже велел построить специальный переход в герцогском дворце, который прямым путем вел в покои герцогини – в те три соединенные анфиладой комнаты, которые и составляли ее маленький мир.

Может быть, именно поэтому Лукреция и завела новый и тоже очень рискованный роман.

На этот раз ее выбор пал не на поэта вроде Пьетро Бембо, а на владетельного князя, владетеля Мантуи, Франческо Гонзага.

Особую остроту этой затее придавало и то дополнительное обстоятельство, что Франческо был мужем Изабеллы д’Эсте, сестры мужа Лукреции.

По-видимому, возможность натянуть нос своей высокомерной родственнице сыграла для Лукреции роль возбуждающего средства. Она была так неосторожна, что даже съездила погостить к Франческо Гонзага в его замок Боргофорте и пробыла там с ним наедине целых два дня.

Официально, Лукреция виделась с Франческо Гонзага только с целью обсудить с ним пути для оказания помощи Чезаре Борджиа.

А для того, чтобы утишить ревнивые подозрения супруга, Лукреция охотно рассуждала о том, как ей жаль бедняжку Изабеллу д’Эсте – ведь всем известно, что она больше не делит спальню со своим мужем Франческо, ибо он утратил свои мужские способности из-за мучающей его «французской болезни», сифилиса.

Насколько Франческо Гонзага утратил свои мужские способности, вопрос, конечно, открытый.

С Изабеллой д’Эсте он ложа теперь и в самом деле не делил, но вот с Лукрецией у него что-то произошло, потому что между ними завязалась страстная переписка.

Стороны были осторожны, в письмах использовался код, и люди, упоминаемые в них, фигурировали под придуманными именами. Скажем, муж Лукреции, герцог Альфонсо, именовался «Камилло», Франческо Гонзага проходил под именем «Гвидо», а Лукреция звалась «Барбарой»

Почтальоном и посредником был избран, конечно же, Эрколе Строцци.

III

И страсть, и ревность – чувства человеческие, ведут к неожиданным всплескам эмоций. Так было, и, наверное, так будет всегда – но в Италии начала XVI века такие всплески носили очень уж резкий характер.

При Лукреции Борджиа, сиятельной герцогине феррарской, жила ее родственница, Анжела Борджиа, и было ей в 1506 году всего 18 лет.

Девица она была красивая и кокетничала, говорят, налево и направо, но к описываемому нами времени и в самом деле влюбилась и даже от своего возлюбленного забеременела.

О браке речь и не шла, ее счастливым избранником оказался Джулио д’Эсте, побочный сын старого герцога Эрколе и, следовательно, сводный брат правящего герцога, Альфонсо, мужа Лукреции.

Но за Анжелой пламенно ухаживал и другой его брат, кардинал Ипполито д’Эсте.

Духовный сан ему в этом отношении ничуть не мешал. Был он молод, хорош собой, богат, к отказам не привык – и когда Анжела Борджиа в ответ на его очередной порыв страсти сказала ему, что «весь он не стоит прекрасных глаз ее Джулио», Ипполито д’Эсте вскочил, помчался к покоям своего сводного брата Джулио и, как только увидал его, сразу полоснул кинжалом по его «прекрасным глазам».

Кинжал – понятие широкое, кинжалы бывают всякие.

Под рукой у кардинала Ипполито скорее всего был стилет, оружие в ту пору в Италии весьма популярное.

Стилет по размерам невелик, его можно носить скрытно под одеждой или прятать в каких-нибудь безобидных на вид предметах, так что он стал популярен даже у женщин.

В классическом виде у него нет режущей кромки, он сделан для того, чтобы им можно было не столько резать, сколько ткнуть – и если бы Ипполито ткнул своего брата Джулио в глаз, он его несомненно убил бы.

Однако, судя по характеру ранений, Ипполито просто полоснул его по глазам – по-видимому, стилет был трехгранным, так что получившийся порез был неглубок.

Но он достиг цели – срезал веко на правом глазу и изрядно повредил левый.

К залитому кровью Джулио немедленно бросились врачи – и левый глаз они ему все-таки спасли. Правый не вытек, но полностью ослеп.

Через несколько дней состоялся суд.

Герцог Альфонсо оказался в крайне затруднительном положении.

Он был возмущен случившимся, но никакими законными мерами покарать кардинала Ипполито не мог – тот вообще был неподсуден светскому суду, а как князь Церкви мог понести наказание только по воле Святого Отца.

Папе Юлию II не было никакого дела до свар внутри семейства д’Эсте, если они не создавали ему политических проблем, но даже если бы он и захотел что-то сделать, то Альфонсо счел опасным отдавать такое дело в руки папской юрисдикции. Поэтому он повелел, чтобы его брат, кардинал Ипполито, немедленно извинился перед его братом Джулио – и извинение было действительно принесено.

Джулио счел это не компенсацией, а издевкой над его несчастьем.

IV

Скандал, конечно, начали немедленно гасить. Анжела Борджиа родила ребенка, которого потихоньку отдали на сторону. Саму Анжелу выдали замуж за дворянина невысокого ранга, живущего в Модене.

Ей дали в приданое небольшое поместье, а Лукреция, по натуре женщина щедрая, одарила кузину всякими нарядами, включая свадебное платье из золотой парчи.

Но ко времени обычного карнавала в Ферраре был раскрыт заговор – планировалось убийство и герцога Альфонсо, и кардинала Ипполито. Главными участниками заговора были их братья, Ферранте и Джулио.

Ферранте д’Эсте был законным сыном герцога Эрколе, третьим по старшинству, и он надеялся захватить престол.

Что касается Джулио д’Эсте, то у него никаких надежд на приобретение власти не было, им двигала только месть.

Что интересно – заговор вполне мог увенчаться удачей.

Альфонсо, супруг Лукреции, после женитьбы своих холостяцких привычек не утратил и частенько заглядывал в бордели своей столицы. Там-то его однажды чуть и не порешили, но в силу каких-то таинственных причин решили повести дело тонко и не удавить его там, а почему-то отравить.

Излишняя сложность заговора его и погубила – дело был раскрыто.

Суд был скорым, и на этот раз Альфонсо не стал пускаться в какие-то замысловатые юридические изыскания. Всех пойманных после жестоких пыток обезглавили на главной площади города, а их тела были разрублены на части. Братьев своих Альфонсо, однако, пощадил. Их сняли уже с эшафота и объявили, что смертная казнь заменена им на пожизненное заключение.

(Попутное замечание:

Ферранте д’Эсте поместили в камере в одном из замков, после чего Альфонсо велел заложить ему окно кирпичом, дабы Ферранте «не видел света солнца».

Бедняга провел в заключении 43 года и так в тюрьме и умер. Джулио оказался более счастливым – он все-таки вышел из заключения живым. Ему было тогда уже 83 года, из которых 62 он провел в тюрьме.)

Может показаться невероятным, но даже такой наглядный урок, как жестокая судьба Ферранте и Джулио, не заставил Лукрецию отказаться от продолжения ее любовной игры с Франческо Гонзага.

Она с удовольствием танцевала с ним на балу, устроенном в Ферраре в начале 1507 года, и устроила еще один прием, в феврале, на этот раз уже у себя в покоях и только для узкого круга приглашенных.

В числе прочих присутствовали Эрколе Строцци и его любовница Барбара Торелли. Он увел ее от мужа, она уже родила ему сына, и Эрколе Строцци был к ней настолько привязан, что собирался жениться на ней так скоро, как это только окажется возможным.


Пригласить эту пару к себе на совершенно интимный, чуть ли не семейный прием, было со стороны Лукреции очень неосторожно. Ее грозный супруг посматривал на Эрколе Строцци с неприязнью.

Он отнял у него большое поместье, пожалованное ранее его отцу, Тито Строцци, и уже в силу этого чувствовал к человеку, которого ограбил, серьезное нерасположение.

Что до его подруги, то она доводилась родственницей семейству Гонзага, жила одно время в Урбино, у сестры Франческо Гонзага, была знакома с Изабеллой д’Эсте, женой Франческо – в общем, прямо-таки напрашивалась на всякие ассоциации с Мантуей, оплотом Гонзага, и со всем этим семейством.

Поскольку Лукреция знала о подозрениях своего мужа в том, что она находится в любовной связи с Франческо Гонзага, ей не надо было бы принимать Барбару Торелли как свою близкую подругу.

Однако герцогиня феррарская Лукреция Борджиа и не думала отказываться от своих удовольствий из-за каких-то «мрачных фантазий», и жизнь ее текла, как обычно, до тех пор, пока на порог к ней не пришла беда. Правда, она пришла с неожиданного направления. 20 апреля 1507 года в Феррару прибыл Хуанито Гарсия, паж Чезаре Борджиа.

Он сообщил Лукреции о смерти ее брата.

V

Надо полагать, нигде в Европе смерть Чезаре Борджиа не оплакивали столь торжественно, как в Ферраре. Колокола звонили во всех церквах, герцогиня Лукреция погрузилась в глубокий траур, и супруг выражению ее горя не препятствовал.

Но за женой он приглядывал пристально, даже после того, как в апреле 1508 года она родила ему долгожданного наследника, которого в честь его деда назвали Эрколе.

По такому случаю в Ферраре были устроены торжества, на которые пригласили, в частности, Изабеллу д’Эсте.

 А вот ее мужа, Франческо Гонзага, почему-то не пригласили. Он был очень расстроен и оскорблен, но Эрколе Строцци уверил его, что его прекрасная госпожа, Лукреция Борджиа, ничего так не желала бы, как повидаться со своим ненаглядным Франческо, но вот обстоятельства не позволяют.

Есть шанс, что письмо было перехвачено.

Во всяком случае, к Лукреции явился некий «М» – так он обозначен в ее переписке со Строцци, – который предложил ей помощь в примирении с оскорбленным Франческо Гонзага.

А потом это же лицо появилось и в Мантуе, у Франческо, с миниатюрным портретом Лукреции в руках как знаком ее доверенности. Наличие портрета не показалось Франческо Гонзага достаточным «паролем», и он навел справки у самой Лукреции Борджиа, конечно же, через Строцци.

Она сказала, что никаких поручений с «М» не передавала.

Теперь влюбленные удвоили осторожность и полученные письма не хранили, а сжигали сразу после прочтения.

6 июня 1508 года на перекрестке двух дорог у дворца Ромеи в Ферраре было найдено тело Эрколе Строцци. На нем было 22 раны, нанесенные кинжалом, горло было перерезано – но на траве никаких следов крови не нашли. Было понятно, что Эрколе был убит где-то в другом месте, а его труп попросту привезли и бросили на видном месте, для всеобщего обозрения.

Труп был завернут в плащ, волосы из головы выдраны…

За 13 дней до 6 июня Эрколе Строцци наконец-то женился на своей возлюбленной Барбаре, она наконец-то овдовела. А за два дня до убийства Эрколе Барбара родила их второго ребенка.

Понятное дело – сразу начали появляться версии.

Согласно одной из них, его убили родственники первого мужа Барбары. Согласно другой версии, казавшейся современникам вполне правдоподобной, Эрколе Строцци убили по приказу Лукреции Борджиа – либо из ревности к Барбаре, либо как слишком осведомленного посредника в ее любовных делах.

Наконец, есть и третья версия – Эрколе Строцци был зарезан по приказу герцога Феррары Альфонсо, который знал о предосудительных делах покойного, но не захотел казнить его открыто, а велел убить тайно. Что случилось тогда в Ферраре и кто был ответственен за убийство Эрколе Строцци, мы, по-видимому, не узнаем никогда. Но некий намек у нас все же есть…

Герцог Феррары, благородный Алфонсо д’Эсте, повелел закрыть дело без расследования.

***