Тревожное утро

Сколько раз я говорил себе, что нужно убрать к чертовой матери телефон с прикроватной тумбочки, чтобы он не звонил над ухом?! Сто тысяч, не меньше, да все бестолку. И вот закономерная расплата: этим утром телефон безжалостно вырвал меня из нежных объятий Морфея.
   Я разлепил глаза. Сон еще не желал уходить, сковывая тело и заставляя веки опускаться. Перед глазами еще метались обрывки какого-то беспокойного кошмара. Перебарывая себя, я сел на кровати и тут же поморщился от боли в боках. Хотя, почему только в боках? Болело все тело. Процесс восстановления на сей раз обещает быть долгим. Вздохнув, я потер лицо. Зевнул. Искоса посмотрел на часы. Половина двенадцатого. Я проспал почти до полудня. Немудрено после такой-то недельки. И  я спал бы дальше, если бы кому-то срочно не захотелось пообщаться со мной. Ну вот почему именно сейчас? В конце концов, мне ведь нужно отдохнуть!
  Телефон не умолкал. Видимо, придется снять трубку. Что я, заскрипев зубами, и проделал.
- Да?
- Привет, старик!
Я прикрыл глаза. Звонил Гарри. Наверное, хочет потрепаться или похвастать, с какой девчонкой он вчера познакомился. Я спросил себя – а когда я в последний раз знакомился с девушкой? Ох, давно, как давно это было в последний раз! Интересно, когда у меня появится возможность проводить время таким приятным образом?
 Не успел я раскрыть рот, чтобы отмазаться от разговора, как Гарри огорошил меня вопросом:
- Ты помнишь, какой сегодня день?
Что? А действительно, какой? Я опять скосил глаза на тумбочку, где стояли электронные часы. Воскресенье. И что? Я еще раз зевнул – да так, что слезы на глаза навернулись.
- Ты что, только глаза продрал? – хихикнула трубка, но хихикнула как-то ожесточенно.
- Да, знаешь, у меня была трудная ночка…
- Сегодня воскресенье, если вы забыли, сэр. Сегодня «Грязные» порвут этот город!
«Грязные»! Совсем забыл. И ведь я обещал пойти.
- Гарри… - залепетал я. – Я…. я сегодня не могу.
- Совсем сдурел? – возмутился Гарри. – Пит, ты что? Это же бывает раз в жизни!
- Извини, друг, - я лихорадочно соображал, придумывая отговорку. Еще в прошлую субботу попасть на концерт «Грязных» было мечтой всей моей жизни. Это самая отпадная группа из всех ныне существующих! Мы с Гарри вдвоем фанатеем от этих парней. Но за последнюю неделю многое изменилось. Не менее десяти раз за эти семь дней  я всерьез прощался с жизнью, меня пытались сжечь, задушить, отравить и превратить в студень. После столь приятных каникул ты начинаешь несколько по-иному смотреть на жизнь, и выступление музыкальной группы – пусть даже любимой – как-то отходит на задний план. Вдобавок мне сложно будет выйти из дома в моем нынешнем состоянии. – Завтра у меня экзамен. Физика твердых тел. Мне надо готовиться.
   Поверит или нет? Мне самому мой голос казался чертовски неубедительным. К тому же Гарри неплохо знает меня. Поймите, я не хотел обижать его. Он классный парень и отличный друг. И он уломал своего отца достать нам билеты. Но я в самом деле не могу сейчас тащиться на концерт.
  В трубке воцарилось молчание. Ну вот, горько подумал я. Обиделся.
- Подумай, Пит, - голос Гарри и впрямь звучал расстроено. – Это потрясающее событие. Раз в жизни бывает.
  О, если бы ты был со мной вчера, ты бы понял, что такое по-настоящему ПОТРЯСАЮЩЕЕ СОБЫТИЕ. Во всех смыслах. Правда, это запросто могло стать последним, что ты увидел бы в своей жизни. Я грустно улыбнулся.
- Извини, Гарри. Сегодня никак.
- Ну, мужик, ты даешь.
И он положил трубку.
Я закрыл лицо руками.
Так у меня совсем не останется друзей, промелькнула мысль.
С другой стороны, может, это и к лучшему. Не так давно я убедился, что быть моим другом в последнее время очень опасно.
  Раз уж я встал, надо шевелиться. Я чувствовал себя разбитым и измученным, словно и не спал вовсе. Тело ныло, как и положено после славной заварушки. Должно быть, мне понадобится еще неделя, чтобы окончательно прийти в норму. Нехотя я потянулся к одежде.
  Я возвел глаза к потолку. Этим утром я просто нарасхват.
  Может, это Гарри, хочет высказать мне все, что думает? Я бы не удивился. Столько раз я его подводил… а он по-прежнему мой лучший друг.
  Со вздохом я снял трубку.
- Алло?
- Привет, Питер. Чем занимаешься?    
У меня вдруг перехватило дыхание, а сердце, предательски замерев в груди, забилось затем быстро-быстро. На самом деле, у меня совсем недавно перестал отказывать язык, когда я слышал этот голос.
- А… привет, Мери, - выдавил я, стараясь говорить уверенно и непринужденно. Смешная попытка. Но хорошо, что я вообще говорю, а не хриплю что-то бессвязное и неразличимое. – Да так, убирался…
- Ты не мог бы помочь мне с математикой? А после мы бы сходили на Джима Керри сегодня вечером. Что скажешь?
Сердце упало и не разбилось лишь потому, что у пропасти нет дна. Ничего не выйдет.           Господи, сколько я мечтал об этом! Она меня приглашает! Усилием воли я удержался, чтобы не крикнуть: «Конечно!!!» и рысью не помчаться к ее дому. Мери пригласила меня! Как на свидание!   
  Потом я посмотрел в зеркало, встроенное в дверцу шкафа.
- Питер? – с легким нетерпением позвала Мери. Наверное, решила, что я онемел от изумления. Не так уж она неправа. Но…
Я грустно покачал головой. Прости, Мери. Не хочу пугать тебя своей физиономией. Мне и самому-то страшно смотреть: все лицо разукрашено ссадинами. Под правым глазом лиловеет фингал, под левым – смазанная тень. Здорово! И ведь я еще не объяснялся по этому поводу с тетушкой. Представить жутко, что будет! Но во всем есть свои плюсы, мрачно размышлял я, лицезря это красивое зрелище в зеркале.  Хорошо, что я не снимаюсь в рекламе.
Из груди вырвался вздох – глубокий, протяжный.
- У тебя все в порядке? – несколько обеспокоенно поинтересовалась Мери.
- Да, - соврал я. – Просто что-то нездоровится. Извини, Мери, я сегодня не могу.
 Эх. Может, это был мой единственный шанс из миллиона, а я его так бездарно проворонил.
- О… жаль, - отозвалась она. – Я давно не видела тебя, Пит.
Еще бы. Я сам себя почти не видел всю эту неделю. У меня сжалось сердце. Почему все так несправедливо?
- Послушай, - промямлил я. – У моего друга Гарри есть билеты на концерт «Грязных». Может, хочешь пойти?
- «Грязные»? – оживилась девушка. – Ты серьезно?
- Да. Его отец достал… для него и меня. Но я не могу пойти сегодня. Если хочешь…
- Ты отдашь мне свой билет? На «Грязных»? Спасибо, Питер!  Я твоя должница! Увидимся!
- Пока…
И в трубке пошли гудки.
Я вздохнул. Отлично, пусть она повеселится. Не пропадать же билету. Правда, скорее всего, она опять забудет обо мне. Что ж, чему удивляться? Она так красива, и жизнерадостна, и мила, и… и… Я не заметил, как вновь погрузился в мечты. Жаль, что я ничем не могу привлечь ее.
  Вдруг меня обожгла одна мысль. Вдруг ей понравится Гарри? Ведь она пойдет с ним на концерт. И что тогда? Я чуть не взвыл. Вот уж действительно – я неудачник и моя судьба оставаться им всю жизнь!
   Я прикрыл глаза и вновь стал думать о Мери. Я думал о ее рыжих волнистых волосах, о том, как красиво они обрамляют ее лицо, и о ямочке на щеке, и о том, как блестят ее зеленые глаза, когда она улыбается или просто оживленно говорит…
  Я люблю ее, нет смысла отрицать. И больше всего на свете хочу быть сейчас с ней. Объяснять ей что-то о логарифмах и уравнениях, касаясь головой ее головы, а потом сидеть в темном кинозале, ощущать запах ее духов и шампуня, взять ее за руку…. Но я не могу. Я чувствовал внутри глубокую боль и тоску. Будет у меня когда-нибудь нормальная жизнь, как у всех, или нет?!
 Ответ пришел через минуту.
 Опять затрещал телефон. Я снял трубку и бесцветным голосом произнес:
- Слушаю.   
- Попомни мои слова! – в трубке слышались какие-то помехи.
- Что? – не понял я.
- Ты умрешь, умрешь, умрешь! – прошипели мне в ухо.
Надо же, старый знакомый! А я сразу и не сообразил. Какой сюрприз, однако: я-то считал, что с ним покончено.
- Все мы когда-нибудь умрем, - пожал плечами я. Настроения на задушевную беседу у меня не было совершенно.
- Я отомщу тебе! Твои дни сочтены, ублюдок!
- В прошлый раз, помнится, ты говорил то же самое.
- Готовься! И месяца не пройдет, как я покончу с тобой, мразь!
Не успел я ответить, как пошли гудки. Вечно он так! Обрывает на полуслове. Хотя, по справедливости сказать, нет у него времени на долгие разговоры. Занятой парень, что и говорить.
   Я встал и вытянул вверх руки, прогоняя боль в спине. Остается лишь надеяться, что следующая неделя выдастся спокойной. Иначе впору просто в петлю лезть. Получится своеобразный каламбур: я – мастер веревочного курса, и если удавлюсь, много народу от души повеселится. Хоть тот же мой приятель, с которым я мило беседовал по телефону.
  Я оделся, и довольно долго потом стоял у зеркала, репетируя разговор с тетей. Я специально надел рубашку с длинным рукавом, чтобы скрыть исцарапанные руки, но вот лицо, к сожалению, так не спрячешь. Придется показаться. Что же мне придумать? Идея! Скажу, что меня ограбили вчера ночью. Нет, пытались ограбить, но я подрался и прогнал жуликов. Полиция? Да, я зашел в участок сразу же, их теперь ищут. Почему не разбудил ее? Не хотел пугать. 
  Я глубоко вздохнул. Ненавижу врать человеку, заменившему мне родителей. Но не правду же ей рассказывать? Чего доброго, еще загремит в больницу с инфарктом! Не в моих планах доводить тетушку до могилы.
  Я причесался и бросил взгляд в зеркало. Пожалуй, все не так уж и плохо, как мне показалось сначала. Конечно, ежу понятно, что я подрался, но бывает и хуже, куда хуже, сам видел. Настроение немножечко улучшилось. Я хотел уже спуститься вниз, но тут глаза нашарили на полу рюкзак. Ах да, пока не забыл. Я вытащил из рюкзака мой красно-синий костюм. Вчера ночью, запихивая его в сумку, я в темноте не больно-то его разглядел. Картина предстала восхитительная. Настроение моментально вернулось к нулевой отметке. Все изорвано, истрепано, в копоти и пыли! Придется шить новый, этот уже не исправишь, будь ты хоть чемпионом мира по шитью. Последняя битва обошлась мне недешево. Я вздохнул – наверное, в стотысячный раз, как проснулся. А чему, собственно, я удивляюсь? Не думал же я, что с утра костюм будет чистеньким и новым, как в диснеевских мультиках? Маска уцелела, и на том спасибо. Запихав красно-синие тряпки обратно в рюкзак, я привычно зашвырнул его под кровать. Не забыть бы выбросить сегодня. Зато я знаю, чем мне заняться в ближайшие дни.
   Набрав в грудь побольше воздуха, «потрясающий неуловимый герой Нью-Йорка», как звали его газеты, отправился получать нагоняй от тети за разбитое лицо.