Пережиток прошлого

                Рассказ   
Коза и оба ее козленка жадно щипали молодую весеннюю траву. Трава была изумрудной, отливающей сочным блеском. Недавний дождь основательно подбодрил ее. За последние несколько дней трава заметно поднялась и ветерок нежными волнами гулял по ней.

Стояли последние дни апреля. Только–только весна по–настоящему проявила себя. Холодная сырая погода сменилась ясными днями. Заметно поднялась температура. Хотя ветерок дул еще прохладный. Но в затишных местах уже пригревало. В березовой лесополосе стройные кроны, казалось, на глазах спешно одевались в зеленую клейкую листву. Все в природе радовалось и стремилось к жизни. Все наполнялось животворными соками, торопясь отринуть зимнее оцепенение.
Козье семейство истово наслаждалось свежей сочной травкой. А у их хозяйки было горько на душе. Испортили Марии Петровне настроение сразу после завтрака. Только она помыла посуду со стола, в дверь позвонили.  Мария Петровна пошла и впустила звонящих. Оказалось, пришли из городской администрации и предупредили женщину, что в предстоящую зиму котельная работать не будет. Если она не готова делать у себя индивидуальное отопление, ей следует закупить на зиму масляные радиаторы. И, как Мария Петровна поняла из слов молодых мужчины и женщины, у нее другого выбора просто нет.

Состояние оцепенения после такого разговора до сих пор не покидало Марию Петровну. Денег на установку индивидуального отопления у нее не было. Ее непутевый сын со своей неустроенной семейной жизнью почти подчистую выкачал деньги с ее сберкнижки, которые она копила на черный день. К своим двадцати семи годам он успел жениться в третий раз. Теперь обретается у жены. С работой у него никак не получается. И сын периодически наведывается к маме взять взаймы без отдачи.

А куда денешься – своя кровь. Поскрипит Мария Петровна, повыговаривет своему непутевому  Эдику, а немного денег все–таки выгадает.

Сын не просто сходился и расходился со своими женами. У него нормальная семейная жизнь длилась до  рождения ребенка. Первые месяцы после свадьбы Мария Петровна нарадоваться не могла на молодую чету. Сын был предельно внимателен к жене, предупредителен. Смотрел на свою избранницу с обожанием. Мать даже завидовала сыновнему семейному счастью. У нее самой  с первого дня замужества все начиналось как–то сухо, обыденно. Никаких тебе знаков внимания, никаких тебе ласковых слов. Ее муж Коля Шапошников был рыхловат как телом, так и характером.  Он отличался нерешительностью. С его лица редко сходило грустное выражение. Он не отличался словоохотливостью. Все больше обходились сопком да редкими обиходными словами. За всю свою жизнь с ним ласкового слова не услышала.

А вот сын по этой части оказался великим мастером. Его первая избранница вся светилась от счастья. Мария Петровна имела возможность все это наблюдать воочию. С первой женой Эдик жил вместе с Марией Петровной в их собственной квартире.

Да и вторая – тоже лучилась от избытка чувств. Но на  этот раз сын ушел жить на съемную квартиру. Хотя и не заикался ни разу о том, что мать как–то повлияла на его первый развод.
 
У первой жены родилась дочка – Эвелина, у второй – сын Алексей. Оба раза Эдуард при рождении детей весь светился счастьем. Устраивал роскошное «обмывание». Причем выпивки длились не один день. Марии Петровне даже приходилось жестко урезонивать сына. Деньги–то клянчил у нее. У самого на такие загулы не хватало.

Но счастье сына длилось недолго. Жены еще кормили детей грудью, а скандал уже назревал. Он быстро набирал силу. И через несколько месяцев сын разводился. Так было с первой и второй женами. Наставал день, когда Эдуард говорил матери:

– Все! Мое терпение кончилось. С ней жить невозможно. И не упрашивай меня. Я с ней больше жить не буду.

И всегда настаивал на своем. У третьей жены совместного с Эдькой ребенка пока не было. Зато у нее от первого брака сын и дочка. Всех внуков, родных и сводных, Мария Петровна старалась привечать. Непременно одаривала новыми игрушками, покупала сладости. При ее более чем скромной пенсии расходы ощутимые. Как тут соберешь на это проклятое отопление.

Ближе к обеду Мария Петровна загнала козу с козлятами в утлый небольшой сарайчик, вошла в подъезд и нос к носу столкнулась с Надеждой Штыревой. Эта соседка по подъезду была ярой сторонницей установки индивидуальных котлов. Ей можно. Она работает какой–то фифой в районной администрации. Зарплату получала заоблачную. Надежда, даже не поздоровавшись, предупредила:

–Мария Петровна! Завтра ко мне придут рабочие срезать трубы.
 
–А как же я?

–Не знаю. Я советовалась в горадминистрации. Мне сказали: «Срезай – и голову себе не замарачивай. Котельная следующей зимой работать не будет». Так что ищите деньги. Выхода у вас нет. Завтра же будет резать трубы и Алексей Николаевич. Вера Федоровна собирается это делать через недельку. Вы кругом будете отрезаны.

Мария Петровна молча обошла Надежду и поднялась на второй этаж в свою квартиру. В ней все кипело от обиды и бессилия. Клокотала злость на молодую и везучую соседку Надежду, у которой при новой власти все так удачно складывается. И работа у нее вон какая престижная. И зарплата – почти на полугодовую пенсию Марии Петровны тянет.

С замужеством у нее что–то не складывается. Но, как говорится, время еще не вышло. Злые языки утверждают, что она крутит любовь с заместителем главы администрации района. Какое уж тут замужество.

Мария Петровна машинально начала собирать на стол, чтобы пообедать. Но есть совершенно не хотелось. Постояла у стола в нерешительности и снова поставила кастрюльки: одну –  с супом, другую – с гречневой кашей, в холодильник. Решила отдохнуть на диване. Подремать. Но сон совершенно не шел. Обида на эту фифу Штыреву не проходила. «Понятно, когда из князей – в князи. А когда из грязи да в князи… Это уже совсем ни в какие ворота».

С матерью Надежды Мария Петровна получала квартиру в один день. Этот теперь основательно замызганный и обносившийся дом тогда только построили.  И они вселялись в новое жилье с ощущением большого счастья и большой удачи. Мария Петровна тогда была заметной фигурой в городе. На торговой межрайбазе она заведовала складом женской одежды. Жизнь у людей в те годы складывалась так, что деньги у всех были, а товаров постоянно не хватало. Желание купить имелось в каждой семье. Да только не у всех это получалось. По этой житейской причине Мария Петровна была очень востребованным человеком. Поддерживать с ней хорошие отношения стремились многие.  Около нее крутилось немало тех, кто постоянно лебезил, подхалимничал, стремился угодить.
   
А мать Надьки работала уборщицей в кинотеатре. Мужа у нее в момент заселения в новую квартиру не было. И Марию Петровну этот изъян в соседней семье нисколько не интересовал. Хватало других забот. И круг общения был совершенно другим. Ходили какие–то слухи, что Штырева нагуляла дочь. Даже если и так – не велика беда. Это  проблема сугубо личная одинокой женщины, а не  предмет для сплетен и осуждения. Так тогда оценивала ситуацию  заведующая складом женской одежды.

Семьи жили через стену. Но поводов для близкого общения не находилось. Слишком разное общественное положение было у этих  двух женщин.
Но обе не дичились друг друга. Мария Петровна иногда угощала соседскую девочку Надю шоколадными конфетами. Для девочки это была большая редкость. Мать ее зарабатывала немного. Она могла побаловать свою доченьку разве что карамельками да батончиками.

На почве этой материальной стесненности Клава Штырева предложила  Марии Петровне свои услуги. В подъезде было восемь квартир. Лестницу в коридоре надо было мыть по очереди раз в неделю. В среду договорились просто подметать оба лестничных марша.

Мария Петровна решила нанять кого–нибудь из женщин, чтобы та в ее очередь лестницу мыла за определенную, разумеется, плату. Клава услышала об этом разговоре и предложила Марии Петровне свои услуги. Мария Петровна сама цену не назначала, а предложила Клаве самой определить плату за свою работу. И они быстро решили дело к обоюдному удовольствию. В остальном же их разговор при встречах у дверей квартиры ограничивался приветствиями, да замечаниями о погоде. Клава мыла в коридоре лестницу чисто. Никто из жильцов подъезда претензий не предъявлял. Мария Петровна после каждого дня своего дежурства исправно платила Клавдии положенную сумму.

Дети их друг на друга никакого внимания не обращали. Сын Марии Петровны Эдик заметно старше соседской Надежды. У них не было, да и не могло быть совместных интересов.  Сын заведующей складом женской одежды с дерзкими замашками. В нем нередко провалялось высокомерие. Мать одевала его заметно лучше, чем ходили его соклассники. Да и денег давала на разные развлечения без обычных в таких случаях выговоров и ссылок на  то, что они с потолка не сыплются.

Соседская Надя росла как–то тихо и незаметно. О ней не говорили, что она лучшая ученица в классе. Но и в лентяйках ее не числили. Матери помогала, когда требовалось. Но особым рвением не выделялась. Подруги к девочке почти не ходили. В основном она сама уходила к подругам.
 
Сын Марии Петровны был красивым мальчиком, холеным, ухоженным. Надька все свое детство во мнении соседей была серой мышкой. А вот теперь, поди ж ты, стала такой броской и привлекательной девушкой. Время все переменило. Теперь Мария Петровна стала старой, со сморщенным измятым лицом,  в поношенной, а иногда зашитой не раз, хоть и аккуратно, одеждой. Выходит, она теперь стала серой мышкой. А дочь уборщицы превратилась в броскую, с завидной перспективой молодую девушку. А, может, и женщину. Откуда Марии Петровне знать такие интимные подробности?

Кряхтя и постанывая, она встала с дивана. Заварила чашку чаю, достала из настольного шкафа батон и, можно считать, пообедала. Козу с козлятами надо отогнать не зеленую травку. И снова, сидя на взятом из дому миниатюрном стульчике, обдумывала свою горькую жизнь.

Об установке отопительных котлов спорили давно. В их доме сторонники и противники реконструкции поделились поровну. Владельцы восьми квартир были за. Ровно столько же – против. Противники – все пенсионеры. Все они не имели нужной суммы. Так что воевать против реконструкции отопления в доме было с кем. Но у Марии Петровны в душе кипела обида на свою соседку Надежду Штыреву. Она и сама не могла объяснить – почему.

Козье семейство снова целиком отдалось щипаию зеленой травки. Мария Петровна вся ушла в раздумья о том, как ей выкручиваться из сложившейся ситуации. Но никакого  выхода она не видела. Нет. Не нужна она стала нынешнему времени. Ни продать ничего. Когда–то очень красивая, дорогая и изящная мебель была теперь немодной. Да и благодаря непоседливости и неаккуратности сына в школьные годы вся, почитай, в изъянах. Такое, если кто и купит, то за бесценок.
Были у Марии Петровны пальто с воротником из чернобурки и две норковые шубы. Сын уговорил мать подарить шубы первым двум женам по случаю рождения внучки и внука. Невестки подогнали их по своим фигурам и теперь щеголяют по большим праздникам. Не заберешь же  обратно.

Вот и нищая осталась на старости лет. Муж пять лет как в могиле. Да от него заметной помощи в деньгах всю жизнь не было. Работал он токарем на захудалых предприятиях. Работал всю жизнь на окладе. Не деньги получал, а слезы. Правда, в советские времена Мария Петровна в его деньгах и не нуждалась. Как тогда говорили, ей несли и везли отовсюду. В качестве вознаграждения за проданный дефицитный товар. И это проклятое индивидуальное отопление ей бы поставили за сущие копейки. Только скажи – и завтра все стояло бы как надо.

Странный был человек – муж Марии Петровны. Зарабатывал копейки, а работу свою любил. Уже будучи больным, все таскался в свою мастерскую. Злые языки по этому поводу судачили. Мол, дом ему опостылел из–за неверности Марии Петровны. Теперь поди разберись. Сама она после резкой отповеди от мужа никаких обид на ее явную измену не слышала. Все сопком переносил.

Все уговоры жены – бросить работу –  во внимание не брал. Вот и увезли в больницу от токарного станка. Хирурги сделали операцию на желудке и сказали Марии Петровне: «Не жилец». Так оно и вышло. У мужа оказалось онкологическое заболевание. Процесс был скоротечен.

На следующее утро за стеной противно завизжала «болгарка». И Мария Петровна поняла – время препирательств и уговоров закончилось.  Люди перешли к делу. Как и в дни похорон мужа у нее закололо сердце. Пришлось накапать себе карвалолу. Но он помог лишь на короткое время. Надо бы полежать, успокоиться. Да лежание на диване еще сильнее угнетало душу. В голову лезли самые мрачные мысли. Да и козы ее давно проголодались. Пора выводить на свежий корм.
Оделась Мария Петровна потеплее. По утрам еще было довольно прохладно. Под визг «болгарки» усталой походкой поплелась на улицу. На скамейке у подъезда, понуро сгорбившись,сидела Клава Штырева. Видать, тоже плохо переносила завывание пилы в своей квартире.

Годы и ее не пощадили. Соседку согнуло в пояснице. Лицо изрезали глубокие морщины. Под нижней челюстью дряблая кожа свисала клоками.  Клава и в молодости не была броской женщиной. А теперь превратилась в форменную страхолюдину. Только детей пугать.

Клава встала со скамейки, и как в прежние времена, почтительно сказала:

–Здравствуйте, Мария Петровна!

Шапошникова не ответила. Усталыми шагами удалялась от скамейки с явной болью в сердце. И еще что–то ее угнетало. Ее неотвратимо тянуло оглянуться. Что–то  беспокоило ее  за спиной. Мария Петровна оглянулась и ее словно  кнутом по лицу хлестнул взгляд Клавы. В глазах старой согбенной женщины была такая боль, такое невыносимое страдание, такое удивление: «За что!!!»

Мария Петровна трясущимися руками долго открывала упаковку нитроглицерина. Это удалось ей с большим трудом. Положила мизерную таблетку под язык и погнала свое козье стадо к лесополосе. Там женщина села на свой стульчик и достала из кармана куртки фенозепам. Таблетку этого сильного успокоительного лекарства положила под язык и стала мысленно внушать себе: «Я спокойна. Я совершенно спокойна». Только плохой из нее получался психотерапевт.

Солнцу было еще далеко до горизонта, а Шапошникова оторвала коз от аппетитной зелени и погнала их в утлый сарайчик. Коза уходила с пастбища неохотно. Все норовила повернуть обратно. Но хозяйка оставалась неумолимой. Скрипучая дверь при закрывании, как показалось Марии Петровне, скрипела просто невыносимо. Она пошла в квартиру, достала из кухонного шкафа целлофановый пакет с сухарями, положила их в тарелку и налила водой. Это козе и козлятам в компенсацию за преждевременный уход с пастбища.

За стенкой слышались звуки уборки. Судя по всему,  трубы в соседней квартире срезаны все. «Ну вот и все» – горько подумала Мария Петровна, машинально помешивая сухари в тарелке. Этот деликатес специально для коз не готовился. Просто к старости стало получаться как–то так, что нарезанный на обед или ужин хлеб часто оставался недоеденным. Детство у Марии Петровны было голодным. И она просто не могла выбрасывать в мусорное ведро недоеденные кусочки. Рука не поднималась. Вот она и собирала недоеденное и сушила на газовой плите. Сегодня она чувствовала себя перед козами виноватой. Вот и решила побаловать их раскисшими в воде сухарями.

Возвратившись от коз, Мария Петровна сама ужинать не стала. Ее даже не тянуло к традиционному чаю, без которого у нее долгие годы не обходилось вечернее сиденье за столом. Не стала включать и телевизор. Жизнь повернулась так, что пропал интерес даже к ставшему совершенно необходимым сериалу. Ни к чему в этот вечер старую женщину уже не тянуло. Она со всей беспощадностью осознавала, что в этой новой жизни она – ненужный балласт. Впервые без горечи и душевной дрожи подумалось о близкой смерти. Марии Петровне  сейчас казалось: уйди она из жизни в советское время – ее уход был вполне достойным. И она бы не  испытывала нынешней своей беспомощности и унижения. Да, ее время ушло. В нынешнем она живет незаконно.

Еще не опустились на землю сумерки. Еще стены ее спальни не укрылись во мраке, а Мария Петровна уже лежала в постели. Обида к молодой Штыревой как–то притупилась. И воспоминания ее уплыли невесомым туманом в прошлое. Мария Петровна вовсе не обольщалась тем, что при советской власти  жизнь была –  не жизнь, а рай. За стеной обретались Штыревы и заведующая складом женской одежды хорошо знала, что одинокая женщина с дочкой еле сводят концы с концами. Для нее не было секретом, что девочка в тайниках души  горько завидует своим подругам по классу, которые приходили в школу в дорогих шикарных нарядах. Они каждый день меняли платья. И эти платья были сверхмодны и стоили больших денег.

Мама Нади не могла позволить купить дочке и десятой доли того, что имели многие ее соклассницы. Так что раем в стране и не пахло. Но в общем, люди жили в материальном плане заметно лучше, чем сейчас.
Тогда как–то мало кто волновался за свой завтрашний день. Все ходили уверенные в себе, с шутками да прибаутками. Любили смотреть кинофильмы. И от души смеялись всем шуткам артистов Сергея Филиппова, Юрия Никулина, Савелия Крамарова. Даже минутное появление на экране Сергея Филиппова вызывало в зале громовой хотот. Те старые фильмы Мария Петровна любит и сейчас. Но теперь она недоумевает, чему они тогда так от души смеялись. Те шутки уже не вызывают никакой реакции. Выходит, ныне людям не до смеху.

Очень многие годами работали на одном предприятии, накапливали там профессиональную сноровку и авторитет. Становились заметными людьми в городе и этим гордились.

А уж Мария Петровна была дамой и авторитетной и очень заметной. Хотя в торговле зарплата была не ахти какая, «торгаши» щеголяли по праздникам в золотых украшениях и дорогих сверхмодных нарядах.
Разумеется, с точки зрения этики все это приобреталось далеко не всегда на законных основаниях. В городе долго сплетничали о директоре универмага. Эта тридцатилетняя женщина лет пять крутила любовь с шофором, который развозил межрайбазовские товары по магазинам. Красивый и статный был парень. Словно с открытки.

Любовь у них завязалась не на шутку. В предвыходные дни директор магазина заказывала такси на Воронеж. В пятницу она с красавцем парнем отбывала в областной центр. Там в гостинице «Воронеж» заранее был заказан номер–люкс. Обслуживающий персонал гостиницы тоже был заранее оплачен. С ним директор заранее договаливалась. Одним словом, все было на мази.

Влюбленная пара приезжала. Поселялась в люксе. Мылась в ванной. Из ресторана гостиницы заранее накрывали стол.  Директор и ее кавалер садились ужинать. Стол был заставлен дорогой выпивкой и редкими дорогими закусками.
Как–то шофер по простоте душевной спросил у своей любушки:


–Откуда у тебя такие деньги?

Та, не запнувшись, ответила:

–Воруем потихоньку.

–Может, можно чуть–чуть поскромнее?


–А–а–а! Все равно меня рано или поздно посадят. Когда сяду в тюрьму  – будет что вспомнить.

Не посадили. Хотя некоторые «торгаши» и отправлялись на отсидку. Но большинству в торговле все сходило с рук. Повальное воровство и свело

советский строй в могилу.
Мария Петровна вспомнила, как  ей ремонтировали квартиру после установки отопления от другой котельной. Раньше была горизонтальная разводка труб по квартирам. Тут  ее переводили на вертикальную. Общая труба с горячей водой от котельной поднималась на чердак. А там уже по трубам меньшего диаметра распределялась по квартирам.

У всех в доме тогда был невообразимый разгром. Когда дело дошло до квартиры Шапошниковых, Мария Петровна на этот день отпросилась с работы у директора межрайбазы. Понаблюдала за  коммунальщиками и удрученно спросила у слесаря домоуправления:

–А заделывать это кто будет?

Тот хитровато подмигнул и ответил:

–Мы только крушить. Заделывать все дыры не уполномочены.

Тогда Мария Петровна выбрала время сходить в домоуправление и в строительно–монтажное предприятие. Поговорила с их руководителями и все оказалось путем. В  ее квартире был сделан капитальный ремонт на самом высоком уровне. А заплатила она за него сущие копейки. И вроде все было по закону. Составлялись документы. Указанные в них суммы она честно оплатила. Да еще накрыла работавшим в ее квартире ремонтникам шикарный стол.

Правда, потом руководители контор, делавших ремонт в ее квартире, частенько наведывались в ее склад. И не уходили оттуда с пустыми руками.
«Ну что ж. Каждому овощу – свое время», – подумала грустно Мария Петровна. – «Было когда–то – и я славилась. Теперь пришла пора для других.

В душе она считала, что в свои молодые годы выглядела намного приятнее, чем эта выскочка Надежда. Мужики  тогда за ней пачками бегали. Но она была строга в отборе. А потому и имела единственного любовника – председателя колхоза «Слава» Николая Михайловича Трунова. И статью он брал, и умом. Его колхоз был одним из богатейших в районе. На всех собраниях и совещаниях ее Николай Михайлович  непременно в президиуме. Ему обязательно давали слово. И он выступал очень убедительно и впечатляюще.

Да, Николай Михайлович подходил ей по всем статьям. Он и в постели был далеко не в пример ее тоскливому муженьку Николаю. Соседи снизу шутя говорили, что у них, когда Мария Петровна приезжала домой со своим кавалером, на потолке люстра качалась.

Случилось так, что муж и любовник оказались тезками. Она видела в этом даже некоторую выгоду. Мария Петровна в прежние годы была женщиной страстной. Не всегда могла следить за своими  словами и поступками. Она слышала байки о том, что некоторые представительницы ее пола в момент наивысшей страсти называли мужей именами своих любовников. И на этой почве в семьях бывали крупные скандалы. А нередко и разводы.

Ей, слава богу, этого опасаться не приходилось.
Об этой долголетней связи всем было хорошо известно. Их городок, что твоя деревня. Ничего утаить невозможно. Да она особенно и не таилась. О том, что у нее есть любовник, сказали и мужу.  Сказали, что они управляются, когда муж Николай на работе. Он было попытался предъявить свои обиды. Но Мария Петровна резко указала ему на дверь. Не нравится – уходи. Муж больше сцен ей не устраивал. И лишь в его тоскливых глазах она часто замечала открытую боль и обиду.

Шапошникова прекрасно понимала, что с председателем колхоза у нее никакой перспективы не предвидится. Любушка – Николай Михайлович, никогда свою  жену не бросит. В те времена с разводами было далеко не просто. Ответственных начальников, не задумываясь, выгоняли с работы. Не считались с его заслугами. А Трунов очень дорожил своей должностью и изо всех сил старался оберегать авторитет.

Мария Петровна была твердо уверена и в другом. Ее муж Коля никуда от нее не уйдет, что бы она ни вытворяла. Любил он ее безумно. Потому за него и вышла сразу после выпускного вечера. В десятом классе она была влюблена в Валерку Нечаева. Влюблена отчаянно и безнадежно. Валерка выбрал другую. На соклассницу Марию он и смотреть не хотел.

Тогда от отчаяния и обиды она вышла замуж за Колю Шапошникова. А он любил свою избранную как–то вяло. Чувства в нем кипели глубоко внутри. Наружу не проявлялись. Да, как теперь понимала Мария Петровна, и она не побуждала его к активным действиям. Как с  самого начала сложилось, так и жилось до самой его смерти.

Уже давно за окном выключили наружное уличное освещение. А это значит, что время – заполночь. Но сон к Марии Петровне не шел. Обида на удачливую соседку Надежду постепенно проходила. Умом она понимала, что  жизнь течет и все меняется. Было ее время. Теперь она – пережиток прошлого. Отработанный материал. Ныне время таких как Надя Штырева – молодых, симпатичных, удачливых.

Мария Петровна лежала и думала о странности человеческого восприятия окружающей жизни. Еще со школьных лет она наблюдала молодых женщин первых послевоенных лет. Вот уж было по–настоящему обделенное женское поколение. Кавалеров с войны вернулось совсем немного. А незамужних девушек и женщин хоть отбавляй. Девочка Маша слышала разговоры старших о несправедливой послевоенной диспропорции. Немного сочувствовала своей детской психикой обделенным женщинам. Но не более того.

Это состояние души держалось в ней и тогда, когда она стала вполне взрослым человеком. Мысленно она не влезала в кожу обездоленных престарелых неудачниц, когда–то блиставших в  обществе, а потом увядших, утративших блеск и удачу. Почему–то не возникало чувства, что и с тобой может случиться такое. Что в этой проклятой земной жизни все временно, преходяще. Когда–то и от тебя отвернется удача, закончится счастливая полоса и станешь никому не нужным отработанным шлаком. И нечего ей теперь обижаться на Надьку Штыреву. Придет время и эта ныне удачливая и востребованная особа тоже окажется в шлаке. Несчастная, никому не нужная. Таков закон жизни. И никому этой участи избежать не удавалось.

Мария Петровна подумала о своем беспутном Эдьке. Она была почти уверена, что и третий брак Эдуарда недолговечен. Третья ее невестка была женщиной уверенной, успешконой и нетерпимой к строптивости. У ее сына этого качества –  хоть отбавляй. Рано или поздно Эдик возвратится в родительское жилье. Для него и обихаживала Шапошникова квартиру. А могла и обменяться на меньшую жилплощадь. По ее пенсии платить коммунальные за трехкомнатную квартиру было довольно накладно. Но она с  этим мирилась, берегла сыну жилье в случае неблагоприятного исхода.

Теперь выходило, что сына надо лишить такой надежды. Единственный вариант: взять в банке кредит под свою квартиру. Если Мария Петровна, не успеет его выплатить и переберется в мир иной, жилье перейдет в собственность банка.
Ночь прошла в бессоннице. Болело сердце. Но Мария Петровна уже на это не обращала внимания. Она встала с постели в привычное время. Умылась, попила чаю, тщательно оделась, собрала все необходимые для заключения сделки документы и вышла из дома. Утро было ясным, но прохладным. Во дворе никого не было. Лишь подметала мусор Екатерина Федоровна – пожилая женщина из первого подъезда.

–Куда это вы с раннего утра, Мария Петровна?

Шапошникова грустно ответила:

–Иду лишать своего сына квартиры.

–Как это понимать?

Мария Петровна кратко рассказала, что она собирается сегодня сделать.

          
Коза и оба ее козленка жадно щипали молодую весеннюю траву. Трава была изумрудной, отливающей сочным блеском. Недавний дождь основательно подбодрил ее. За последние несколько дней трава заметно поднялась и ветерок нежными волнами гулял по ней.

Стояли последние дни апреля. Только–только весна по–настоящему проявила себя. Холодная сырая погода сменилась ясными днями. Заметно поднялась температура. Хотя ветерок дул еще прохладный. Но в затишных местах уже пригревало. В березовой лесополосе стройные кроны, казалось, на глазах спешно одевались в зеленую клейкую листву. Все в природе радовалось и стремилось к жизни. Все наполнялось животворными соками, торопясь отринуть зимнее оцепенение.
Козье семейство истово наслаждалось свежей сочной травкой. А у их хозяйки было горько на душе. Испортили Марии Петровне настроение сразу после завтрака. Только она помыла посуду со стола, в дверь позвонили.  Мария Петровна пошла и впустила звонящих. Оказалось, пришли из городской администрации и предупредили женщину, что в предстоящую зиму котельная работать не будет. Если она не готова делать у себя индивидуальное отопление, ей следует закупить на зиму масляные радиаторы. И, как Мария Петровна поняла из слов молодых мужчины и женщины, у нее другого выбора просто нет.

Состояние оцепенения после такого разговора до сих пор не покидало Марию Петровну. Денег на установку индивидуального отопления у нее не было. Ее непутевый сын со своей неустроенной семейной жизнью почти подчистую выкачал деньги с ее сберкнижки, которые она копила на черный день. К своим двадцати семи годам он успел жениться в третий раз. Теперь обретается у жены. С работой у него никак не получается. И сын периодически наведывается к маме взять взаймы без отдачи.

А куда денешься – своя кровь. Поскрипит Мария Петровна, повыговаривет своему непутевому  Эдику, а немного денег все–таки выгадает.

Сын не просто сходился и расходился со своими женами. У него нормальная семейная жизнь длилась до  рождения ребенка. Первые месяцы после свадьбы Мария Петровна нарадоваться не могла на молодую чету. Сын был предельно внимателен к жене, предупредителен. Смотрел на свою избранницу с обожанием. Мать даже завидовала сыновнему семейному счастью. У нее самой  с первого дня замужества все начиналось как–то сухо, обыденно. Никаких тебе знаков внимания, никаких тебе ласковых слов. Ее муж Коля Шапошников был рыхловат как телом, так и характером.  Он отличался нерешительностью. С его лица редко сходило грустное выражение. Он не отличался словоохотливостью. Все больше обходились сопком да редкими обиходными словами. За всю свою жизнь с ним ласкового слова не услышала.

А вот сын по этой части оказался великим мастером. Его первая избранница вся светилась от счастья. Мария Петровна имела возможность все это наблюдать воочию. С первой женой Эдик жил вместе с Марией Петровной в их собственной квартире.

Да и вторая – тоже лучилась от избытка чувств. Но на  этот раз сын ушел жить на съемную квартиру. Хотя и не заикался ни разу о том, что мать как–то повлияла на его первый развод.
 
У первой жены родилась дочка – Эвелина, у второй – сын Алексей. Оба раза Эдуард при рождении детей весь светился счастьем. Устраивал роскошное «обмывание». Причем выпивки длились не один день. Марии Петровне даже приходилось жестко урезонивать сына. Деньги–то клянчил у нее. У самого на такие загулы не хватало.

Но счастье сына длилось недолго. Жены еще кормили детей грудью, а скандал уже назревал. Он быстро набирал силу. И через несколько месяцев сын разводился. Так было с первой и второй женами. Наставал день, когда Эдуард говорил матери:

– Все! Мое терпение кончилось. С ней жить невозможно. И не упрашивай меня. Я с ней больше жить не буду.

И всегда настаивал на своем. У третьей жены совместного с Эдькой ребенка пока не было. Зато у нее от первого брака сын и дочка. Всех внуков, родных и сводных, Мария Петровна старалась привечать. Непременно одаривала новыми игрушками, покупала сладости. При ее более чем скромной пенсии расходы ощутимые. Как тут соберешь на это проклятое отопление.

Ближе к обеду Мария Петровна загнала козу с козлятами в утлый небольшой сарайчик, вошла в подъезд и нос к носу столкнулась с Надеждой Штыревой. Эта соседка по подъезду была ярой сторонницей установки индивидуальных котлов. Ей можно. Она работает какой–то фифой в районной администрации. Зарплату получала заоблачную. Надежда, даже не поздоровавшись, предупредила:

–Мария Петровна! Завтра ко мне придут рабочие срезать трубы.
 
–А как же я?

–Не знаю. Я советовалась в горадминистрации. Мне сказали: «Срезай – и голову себе не замарачивай. Котельная следующей зимой работать не будет». Так что ищите деньги. Выхода у вас нет. Завтра же будет резать трубы и Алексей Николаевич. Вера Федоровна собирается это делать через недельку. Вы кругом будете отрезаны.

Мария Петровна молча обошла Надежду и поднялась на второй этаж в свою квартиру. В ней все кипело от обиды и бессилия. Клокотала злость на молодую и везучую соседку Надежду, у которой при новой власти все так удачно складывается. И работа у нее вон какая престижная. И зарплата – почти на полугодовую пенсию Марии Петровны тянет.

С замужеством у нее что–то не складывается. Но, как говорится, время еще не вышло. Злые языки утверждают, что она крутит любовь с заместителем главы администрации района. Какое уж тут замужество.

Мария Петровна машинально начала собирать на стол, чтобы пообедать. Но есть совершенно не хотелось. Постояла у стола в нерешительности и снова поставила кастрюльки: одну –  с супом, другую – с гречневой кашей, в холодильник. Решила отдохнуть на диване. Подремать. Но сон совершенно не шел. Обида на эту фифу Штыреву не проходила. «Понятно, когда из князей – в князи. А когда из грязи да в князи… Это уже совсем ни в какие ворота».

С матерью Надежды Мария Петровна получала квартиру в один день. Этот теперь основательно замызганный и обносившийся дом тогда только построили.  И они вселялись в новое жилье с ощущением большого счастья и большой удачи. Мария Петровна тогда была заметной фигурой в городе. На торговой межрайбазе она заведовала складом женской одежды. Жизнь у людей в те годы складывалась так, что деньги у всех были, а товаров постоянно не хватало. Желание купить имелось в каждой семье. Да только не у всех это получалось. По этой житейской причине Мария Петровна была очень востребованным человеком. Поддерживать с ней хорошие отношения стремились многие.  Около нее крутилось немало тех, кто постоянно лебезил, подхалимничал, стремился угодить.
   
А мать Надьки работала уборщицей в кинотеатре. Мужа у нее в момент заселения в новую квартиру не было. И Марию Петровну этот изъян в соседней семье нисколько не интересовал. Хватало других забот. И круг общения был совершенно другим. Ходили какие–то слухи, что Штырева нагуляла дочь. Даже если и так – не велика беда. Это  проблема сугубо личная одинокой женщины, а не  предмет для сплетен и осуждения. Так тогда оценивала ситуацию  заведующая складом женской одежды.

Семьи жили через стену. Но поводов для близкого общения не находилось. Слишком разное общественное положение было у этих  двух женщин.
Но обе не дичились друг друга. Мария Петровна иногда угощала соседскую девочку Надю шоколадными конфетами. Для девочки это была большая редкость. Мать ее зарабатывала немного. Она могла побаловать свою доченьку разве что карамельками да батончиками.

На почве этой материальной стесненности Клава Штырева предложила  Марии Петровне свои услуги. В подъезде было восемь квартир. Лестницу в коридоре надо было мыть по очереди раз в неделю. В среду договорились просто подметать оба лестничных марша.

Мария Петровна решила нанять кого–нибудь из женщин, чтобы та в ее очередь лестницу мыла за определенную, разумеется, плату. Клава услышала об этом разговоре и предложила Марии Петровне свои услуги. Мария Петровна сама цену не назначала, а предложила Клаве самой определить плату за свою работу. И они быстро решили дело к обоюдному удовольствию. В остальном же их разговор при встречах у дверей квартиры ограничивался приветствиями, да замечаниями о погоде. Клава мыла в коридоре лестницу чисто. Никто из жильцов подъезда претензий не предъявлял. Мария Петровна после каждого дня своего дежурства исправно платила Клавдии положенную сумму.

Дети их друг на друга никакого внимания не обращали. Сын Марии Петровны Эдик заметно старше соседской Надежды. У них не было, да и не могло быть совместных интересов.  Сын заведующей складом женской одежды с дерзкими замашками. В нем нередко провалялось высокомерие. Мать одевала его заметно лучше, чем ходили его соклассники. Да и денег давала на разные развлечения без обычных в таких случаях выговоров и ссылок на  то, что они с потолка не сыплются.

Соседская Надя росла как–то тихо и незаметно. О ней не говорили, что она лучшая ученица в классе. Но и в лентяйках ее не числили. Матери помогала, когда требовалось. Но особым рвением не выделялась. Подруги к девочке почти не ходили. В основном она сама уходила к подругам.
 
Сын Марии Петровны был красивым мальчиком, холеным, ухоженным. Надька все свое детство во мнении соседей была серой мышкой. А вот теперь, поди ж ты, стала такой броской и привлекательной девушкой. Время все переменило. Теперь Мария Петровна стала старой, со сморщенным измятым лицом,  в поношенной, а иногда зашитой не раз, хоть и аккуратно, одеждой. Выходит, она теперь стала серой мышкой. А дочь уборщицы превратилась в броскую, с завидной перспективой молодую девушку. А, может, и женщину. Откуда Марии Петровне знать такие интимные подробности?

Кряхтя и постанывая, она встала с дивана. Заварила чашку чаю, достала из настольного шкафа батон и, можно считать, пообедала. Козу с козлятами надо отогнать не зеленую травку. И снова, сидя на взятом из дому миниатюрном стульчике, обдумывала свою горькую жизнь.

Об установке отопительных котлов спорили давно. В их доме сторонники и противники реконструкции поделились поровну. Владельцы восьми квартир были за. Ровно столько же – против. Противники – все пенсионеры. Все они не имели нужной суммы. Так что воевать против реконструкции отопления в доме было с кем. Но у Марии Петровны в душе кипела обида на свою соседку Надежду Штыреву. Она и сама не могла объяснить – почему.

Козье семейство снова целиком отдалось щипаию зеленой травки. Мария Петровна вся ушла в раздумья о том, как ей выкручиваться из сложившейся ситуации. Но никакого  выхода она не видела. Нет. Не нужна она стала нынешнему времени. Ни продать ничего. Когда–то очень красивая, дорогая и изящная мебель была теперь немодной. Да и благодаря непоседливости и неаккуратности сына в школьные годы вся, почитай, в изъянах. Такое, если кто и купит, то за бесценок.
Были у Марии Петровны пальто с воротником из чернобурки и две норковые шубы. Сын уговорил мать подарить шубы первым двум женам по случаю рождения внучки и внука. Невестки подогнали их по своим фигурам и теперь щеголяют по большим праздникам. Не заберешь же  обратно.

Вот и нищая осталась на старости лет. Муж пять лет как в могиле. Да от него заметной помощи в деньгах всю жизнь не было. Работал он токарем на захудалых предприятиях. Работал всю жизнь на окладе. Не деньги получал, а слезы. Правда, в советские времена Мария Петровна в его деньгах и не нуждалась. Как тогда говорили, ей несли и везли отовсюду. В качестве вознаграждения за проданный дефицитный товар. И это проклятое индивидуальное отопление ей бы поставили за сущие копейки. Только скажи – и завтра все стояло бы как надо.

Странный был человек – муж Марии Петровны. Зарабатывал копейки, а работу свою любил. Уже будучи больным, все таскался в свою мастерскую. Злые языки по этому поводу судачили. Мол, дом ему опостылел из–за неверности Марии Петровны. Теперь поди разберись. Сама она после резкой отповеди от мужа никаких обид на ее явную измену не слышала. Все сопком переносил.

Все уговоры жены – бросить работу –  во внимание не брал. Вот и увезли в больницу от токарного станка. Хирурги сделали операцию на желудке и сказали Марии Петровне: «Не жилец». Так оно и вышло. У мужа оказалось онкологическое заболевание. Процесс был скоротечен.

На следующее утро за стеной противно завизжала «болгарка». И Мария Петровна поняла – время препирательств и уговоров закончилось.  Люди перешли к делу. Как и в дни похорон мужа у нее закололо сердце. Пришлось накапать себе карвалолу. Но он помог лишь на короткое время. Надо бы полежать, успокоиться. Да лежание на диване еще сильнее угнетало душу. В голову лезли самые мрачные мысли. Да и козы ее давно проголодались. Пора выводить на свежий корм.
Оделась Мария Петровна потеплее. По утрам еще было довольно прохладно. Под визг «болгарки» усталой походкой поплелась на улицу. На скамейке у подъезда, понуро сгорбившись,сидела Клава Штырева. Видать, тоже плохо переносила завывание пилы в своей квартире.

Годы и ее не пощадили. Соседку согнуло в пояснице. Лицо изрезали глубокие морщины. Под нижней челюстью дряблая кожа свисала клоками.  Клава и в молодости не была броской женщиной. А теперь превратилась в форменную страхолюдину. Только детей пугать.

Клава встала со скамейки, и как в прежние времена, почтительно сказала:

–Здравствуйте, Мария Петровна!

Шапошникова не ответила. Усталыми шагами удалялась от скамейки с явной болью в сердце. И еще что–то ее угнетало. Ее неотвратимо тянуло оглянуться. Что–то  беспокоило ее  за спиной. Мария Петровна оглянулась и ее словно  кнутом по лицу хлестнул взгляд Клавы. В глазах старой согбенной женщины была такая боль, такое невыносимое страдание, такое удивление: «За что!!!»

Мария Петровна трясущимися руками долго открывала упаковку нитроглицерина. Это удалось ей с большим трудом. Положила мизерную таблетку под язык и погнала свое козье стадо к лесополосе. Там женщина села на свой стульчик и достала из кармана куртки фенозепам. Таблетку этого сильного успокоительного лекарства положила под язык и стала мысленно внушать себе: «Я спокойна. Я совершенно спокойна». Только плохой из нее получался психотерапевт.

Солнцу было еще далеко до горизонта, а Шапошникова оторвала коз от аппетитной зелени и погнала их в утлый сарайчик. Коза уходила с пастбища неохотно. Все норовила повернуть обратно. Но хозяйка оставалась неумолимой. Скрипучая дверь при закрывании, как показалось Марии Петровне, скрипела просто невыносимо. Она пошла в квартиру, достала из кухонного шкафа целлофановый пакет с сухарями, положила их в тарелку и налила водой. Это козе и козлятам в компенсацию за преждевременный уход с пастбища.

За стенкой слышались звуки уборки. Судя по всему,  трубы в соседней квартире срезаны все. «Ну вот и все» – горько подумала Мария Петровна, машинально помешивая сухари в тарелке. Этот деликатес специально для коз не готовился. Просто к старости стало получаться как–то так, что нарезанный на обед или ужин хлеб часто оставался недоеденным. Детство у Марии Петровны было голодным. И она просто не могла выбрасывать в мусорное ведро недоеденные кусочки. Рука не поднималась. Вот она и собирала недоеденное и сушила на газовой плите. Сегодня она чувствовала себя перед козами виноватой. Вот и решила побаловать их раскисшими в воде сухарями.

Возвратившись от коз, Мария Петровна сама ужинать не стала. Ее даже не тянуло к традиционному чаю, без которого у нее долгие годы не обходилось вечернее сиденье за столом. Не стала включать и телевизор. Жизнь повернулась так, что пропал интерес даже к ставшему совершенно необходимым сериалу. Ни к чему в этот вечер старую женщину уже не тянуло. Она со всей беспощадностью осознавала, что в этой новой жизни она – ненужный балласт. Впервые без горечи и душевной дрожи подумалось о близкой смерти. Марии Петровне  сейчас казалось: уйди она из жизни в советское время – ее уход был вполне достойным. И она бы не  испытывала нынешней своей беспомощности и унижения. Да, ее время ушло. В нынешнем она живет незаконно.

Еще не опустились на землю сумерки. Еще стены ее спальни не укрылись во мраке, а Мария Петровна уже лежала в постели. Обида к молодой Штыревой как–то притупилась. И воспоминания ее уплыли невесомым туманом в прошлое. Мария Петровна вовсе не обольщалась тем, что при советской власти  жизнь была –  не жизнь, а рай. За стеной обретались Штыревы и заведующая складом женской одежды хорошо знала, что одинокая женщина с дочкой еле сводят концы с концами. Для нее не было секретом, что девочка в тайниках души  горько завидует своим подругам по классу, которые приходили в школу в дорогих шикарных нарядах. Они каждый день меняли платья. И эти платья были сверхмодны и стоили больших денег.

Мама Нади не могла позволить купить дочке и десятой доли того, что имели многие ее соклассницы. Так что раем в стране и не пахло. Но в общем, люди жили в материальном плане заметно лучше, чем сейчас.
Тогда как–то мало кто волновался за свой завтрашний день. Все ходили уверенные в себе, с шутками да прибаутками. Любили смотреть кинофильмы. И от души смеялись всем шуткам артистов Сергея Филиппова, Юрия Никулина, Савелия Крамарова. Даже минутное появление на экране Сергея Филиппова вызывало в зале громовой хотот. Те старые фильмы Мария Петровна любит и сейчас. Но теперь она недоумевает, чему они тогда так от души смеялись. Те шутки уже не вызывают никакой реакции. Выходит, ныне людям не до смеху.

Очень многие годами работали на одном предприятии, накапливали там профессиональную сноровку и авторитет. Становились заметными людьми в городе и этим гордились.

А уж Мария Петровна была дамой и авторитетной и очень заметной. Хотя в торговле зарплата была не ахти какая, «торгаши» щеголяли по праздникам в золотых украшениях и дорогих сверхмодных нарядах.
Разумеется, с точки зрения этики все это приобреталось далеко не всегда на законных основаниях. В городе долго сплетничали о директоре универмага. Эта тридцатилетняя женщина лет пять крутила любовь с шофором, который развозил межрайбазовские товары по магазинам. Красивый и статный был парень. Словно с открытки.

Любовь у них завязалась не на шутку. В предвыходные дни директор магазина заказывала такси на Воронеж. В пятницу она с красавцем парнем отбывала в областной центр. Там в гостинице «Воронеж» заранее был заказан номер–люкс. Обслуживающий персонал гостиницы тоже был заранее оплачен. С ним директор заранее договаливалась. Одним словом, все было на мази.

Влюбленная пара приезжала. Поселялась в люксе. Мылась в ванной. Из ресторана гостиницы заранее накрывали стол.  Директор и ее кавалер садились ужинать. Стол был заставлен дорогой выпивкой и редкими дорогими закусками.
Как–то шофер по простоте душевной спросил у своей любушки:


–Откуда у тебя такие деньги?

Та, не запнувшись, ответила:

–Воруем потихоньку.

–Может, можно чуть–чуть поскромнее?


–А–а–а! Все равно меня рано или поздно посадят. Когда сяду в тюрьму  – будет что вспомнить.

Не посадили. Хотя некоторые «торгаши» и отправлялись на отсидку. Но большинству в торговле все сходило с рук. Повальное воровство и свело

советский строй в могилу.
Мария Петровна вспомнила, как  ей ремонтировали квартиру после установки отопления от другой котельной. Раньше была горизонтальная разводка труб по квартирам. Тут  ее переводили на вертикальную. Общая труба с горячей водой от котельной поднималась на чердак. А там уже по трубам меньшего диаметра распределялась по квартирам.

У всех в доме тогда был невообразимый разгром. Когда дело дошло до квартиры Шапошниковых, Мария Петровна на этот день отпросилась с работы у директора межрайбазы. Понаблюдала за  коммунальщиками и удрученно спросила у слесаря домоуправления:

–А заделывать это кто будет?

Тот хитровато подмигнул и ответил:

–Мы только крушить. Заделывать все дыры не уполномочены.

Тогда Мария Петровна выбрала время сходить в домоуправление и в строительно–монтажное предприятие. Поговорила с их руководителями и все оказалось путем. В  ее квартире был сделан капитальный ремонт на самом высоком уровне. А заплатила она за него сущие копейки. И вроде все было по закону. Составлялись документы. Указанные в них суммы она честно оплатила. Да еще накрыла работавшим в ее квартире ремонтникам шикарный стол.

Правда, потом руководители контор, делавших ремонт в ее квартире, частенько наведывались в ее склад. И не уходили оттуда с пустыми руками.
«Ну что ж. Каждому овощу – свое время», – подумала грустно Мария Петровна. – «Было когда–то – и я славилась. Теперь пришла пора для других.

В душе она считала, что в свои молодые годы выглядела намного приятнее, чем эта выскочка Надежда. Мужики  тогда за ней пачками бегали. Но она была строга в отборе. А потому и имела единственного любовника – председателя колхоза «Слава» Николая Михайловича Трунова. И статью он брал, и умом. Его колхоз был одним из богатейших в районе. На всех собраниях и совещаниях ее Николай Михайлович  непременно в президиуме. Ему обязательно давали слово. И он выступал очень убедительно и впечатляюще.

Да, Николай Михайлович подходил ей по всем статьям. Он и в постели был далеко не в пример ее тоскливому муженьку Николаю. Соседи снизу шутя говорили, что у них, когда Мария Петровна приезжала домой со своим кавалером, на потолке люстра качалась.

Случилось так, что муж и любовник оказались тезками. Она видела в этом даже некоторую выгоду. Мария Петровна в прежние годы была женщиной страстной. Не всегда могла следить за своими  словами и поступками. Она слышала байки о том, что некоторые представительницы ее пола в момент наивысшей страсти называли мужей именами своих любовников. И на этой почве в семьях бывали крупные скандалы. А нередко и разводы.

Ей, слава богу, этого опасаться не приходилось.
Об этой долголетней связи всем было хорошо известно. Их городок, что твоя деревня. Ничего утаить невозможно. Да она особенно и не таилась. О том, что у нее есть любовник, сказали и мужу.  Сказали, что они управляются, когда муж Николай на работе. Он было попытался предъявить свои обиды. Но Мария Петровна резко указала ему на дверь. Не нравится – уходи. Муж больше сцен ей не устраивал. И лишь в его тоскливых глазах она часто замечала открытую боль и обиду.

Шапошникова прекрасно понимала, что с председателем колхоза у нее никакой перспективы не предвидится. Любушка – Николай Михайлович, никогда свою  жену не бросит. В те времена с разводами было далеко не просто. Ответственных начальников, не задумываясь, выгоняли с работы. Не считались с его заслугами. А Трунов очень дорожил своей должностью и изо всех сил старался оберегать авторитет.

Мария Петровна была твердо уверена и в другом. Ее муж Коля никуда от нее не уйдет, что бы она ни вытворяла. Любил он ее безумно. Потому за него и вышла сразу после выпускного вечера. В десятом классе она была влюблена в Валерку Нечаева. Влюблена отчаянно и безнадежно. Валерка выбрал другую. На соклассницу Марию он и смотреть не хотел.

Тогда от отчаяния и обиды она вышла замуж за Колю Шапошникова. А он любил свою избранную как–то вяло. Чувства в нем кипели глубоко внутри. Наружу не проявлялись. Да, как теперь понимала Мария Петровна, и она не побуждала его к активным действиям. Как с  самого начала сложилось, так и жилось до самой его смерти.

Уже давно за окном выключили наружное уличное освещение. А это значит, что время – заполночь. Но сон к Марии Петровне не шел. Обида на удачливую соседку Надежду постепенно проходила. Умом она понимала, что  жизнь течет и все меняется. Было ее время. Теперь она – пережиток прошлого. Отработанный материал. Ныне время таких как Надя Штырева – молодых, симпатичных, удачливых.

Мария Петровна лежала и думала о странности человеческого восприятия окружающей жизни. Еще со школьных лет она наблюдала молодых женщин первых послевоенных лет. Вот уж было по–настоящему обделенное женское поколение. Кавалеров с войны вернулось совсем немного. А незамужних девушек и женщин хоть отбавляй. Девочка Маша слышала разговоры старших о несправедливой послевоенной диспропорции. Немного сочувствовала своей детской психикой обделенным женщинам. Но не более того.

Это состояние души держалось в ней и тогда, когда она стала вполне взрослым человеком. Мысленно она не влезала в кожу обездоленных престарелых неудачниц, когда–то блиставших в  обществе, а потом увядших, утративших блеск и удачу. Почему–то не возникало чувства, что и с тобой может случиться такое. Что в этой проклятой земной жизни все временно, преходяще. Когда–то и от тебя отвернется удача, закончится счастливая полоса и станешь никому не нужным отработанным шлаком. И нечего ей теперь обижаться на Надьку Штыреву. Придет время и эта ныне удачливая и востребованная особа тоже окажется в шлаке. Несчастная, никому не нужная. Таков закон жизни. И никому этой участи избежать не удавалось.

Мария Петровна подумала о своем беспутном Эдьке. Она была почти уверена, что и третий брак Эдуарда недолговечен. Третья ее невестка была женщиной уверенной, успешконой и нетерпимой к строптивости. У ее сына этого качества –  хоть отбавляй. Рано или поздно Эдик возвратится в родительское жилье. Для него и обихаживала Шапошникова квартиру. А могла и обменяться на меньшую жилплощадь. По ее пенсии платить коммунальные за трехкомнатную квартиру было довольно накладно. Но она с  этим мирилась, берегла сыну жилье в случае неблагоприятного исхода.

Теперь выходило, что сына надо лишить такой надежды. Единственный вариант: взять в банке кредит под свою квартиру. Если Мария Петровна, не успеет его выплатить и переберется в мир иной, жилье перейдет в собственность банка.
Ночь прошла в бессоннице. Болело сердце. Но Мария Петровна уже на это не обращала внимания. Она встала с постели в привычное время. Умылась, попила чаю, тщательно оделась, собрала все необходимые для заключения сделки документы и вышла из дома. Утро было ясным, но прохладным. Во дворе никого не было. Лишь подметала мусор Екатерина Федоровна – пожилая женщина из первого подъезда.

–Куда это вы с раннего утра, Мария Петровна?

Шапошникова грустно ответила:

–Иду лишать своего сына квартиры.

–Как это понимать?

Мария Петровна кратко рассказала, что она собирается сегодня сделать.