Какая смерть страшнее?

При знакомстве с Анной Григорьевной – старшей по дому, ни ее старушечья манера повязывать косынку, ни кухонный передник, который стал для нее неизменным аксессуаром, не могли скрыть ее капитанского, орлиного взгляда. Как только она заговорила,  ее голос и манера говорить – все подчеркивало ее лидерские качества. Детство прошло без отца. Он ушел из семьи, когда Анне было три года. Мать воспитывала двоих детей одна. Работала на двух работах, а на третьей – подрабатывала. Когда матери исполнилось семьдесят лет. Она сказала дочери: «Веришь мне, эти семьдесят лет – мелькнули для меня как одна секунда! Я и жизнь то не успела разглядеть». Моя жизнь во многом повторила жизнь матери. Как только родился второй ребенок - мальчик, меня оставил муж. Мальчик родился кило восемьсот, по медицинским стандартам ему нельзя было ставить прививку от туберкулеза. Но местные врачи посчитали: «Хуже не будет». Получилось все наоборот. Мальчик постоянно болел. И в три года попал в больницу с воспалением легких. Врачи сказали мне срочно купить в аптеке баллон медицинского кислорода. До сих пор каюсь, что принесла смерть для своего чада, своими руками. Как только врачи ввели в легкие кислород, они сжались до размера теннисного мячика и сгорели. Мальчик мгновенно умер. В анамнезе врачи написали: «Умер от воспаления легких». Если бы ни Бог, наверное бы я сошла с ума. Слава Богу, пришла поддержка, утешение. Стала молиться, через слезы пришло утешение и очищение души. Материнский дух еще во мне силен был. Стала навещать детский дом, помогать детям-сиротам. Приглянулся мне один черноглазый мальчик. Звали его Аким. Так его назвал главный врач родильного дома.  Объясняя, сто это древняя форма обращения к Богу за помощью. Когда я взяла мальчика к себе домой, он оказался полностью запущенным. Поскольку он был симпатичен, он имел абсолютную веру в себя: «Я – хороший». Все педагоги считали его необучаемым. Когда я стала с Акимушкой заниматься, оказалось, что у него феноменальная память. Он мог запоминать любой текст после второго прочтения. Уже за несколько месяцев он знал наизусть все молитвы. Очень быстро научился писать и читать. Конечно мне пришлось нимало «попотеть», чтобы преодолевать его верченье, ерзанье, кривляние, капризы. Когда он вернулся в школу, мы столкнулись с другой проблемой. Его сверстники еще учились писать крючочки и читать по слогам, а Аким уже читал бегло целые предложения, вслух читал стихи, умел считать, складывать. Как я не просила перевести Акима в третий класс, меня не послушали. Закончилось тем, что Акиму стало скучно, он начал на уроках играть, прыгать, привлекать к себе внимание. Руководство школы, сфабриковали бумагу о его психической невменяемости и поместили Акима в детский псих диспансер. Через несколько месяцев Акима нельзя было узнать. Он был бел как бумага, стал тощим как лист. Потерял память. Он едва узнавал меня. Имя не помнил. Подбежит, посмотрит в лицо, узнает… Прижмется, обнимет ручонками и плачет тихо. Только через год мне удалось его от туда вытащить. Да и то не надолго. После небольшого перерыва его направляют в детский пансионат. Там директором был фанат-коммунист. Всюду портреты вождей пролетариата, речевки, песни, барабаны, горны, все – кроме божественного. Мне удавалось Акима брать только на выходные. Вижу стал Аким от меня отдаляться. В пансионе у него появились новые увлечения: телевизор, компьютерные игры. Когда наступили каникулы Аким впервые отказался ехать ко мне. Это еще не все. Потом из Франции приехала молодая женщина-волонтер. Ее подарки, ужимки, поцелуйчики вскружили Акиму голову. Теперь он уже готов оставить родину навсегда. А я все молюсь за него, как бы там, его тело не выпотрошили на донорские запчасти, или не сдали в семью гомосексуалов.
Сейчас грешным делом думаю, какая смерть страшнее от кислорода или от позора на чужбине? – закончила свое повествование Анна Григорьевна. Поправила седые волосы за косынку, сильными мужскими руками. Да, что я все о себе, пора за дела браться. Снова ее спина выпрямилась и капитанским голосом она взывала: «Женя, (ее сорока пятилетний племянник), ты где застрял, заканчивай белить потолок!».