ЧП

                Рассказ               
До той, ставшей памятной всем, ночи Сойфер был самым заурядным матросом в дивизионе радиолокационной разведки и помех. Он не выделялся наружностью. Рост примерно метр восемьдесят. Лицо невыразительное, без эмоций, с  белыми ресницами и слегка припухшими губами. Глаза –  основательно размытой синевы.

Сойфер числился в документах украинцем. Но это никого не обманывало. В дивизионе таких «украинцев» было еще  двое – Карп и Роштейн. Только все считали их евреями. Тогда многие, имевшие иерусалимскую родословную, после войны поменяли в документах свою настоящую национальность. И такой шаг ни у кого насмешек и осуждения не вызывал. Вдруг снова случится война. И снова начнут в массовом порядке уничтожать евреев.

Умом Сойфер тоже из общей массы не выделялся. Может, поэтому он больше слушал, чем говорил сам.  При таких более чем скромных возможностях матрос Сойфер не был объектом особого почитания среди сослуживцев. Но и презирать его не призирали. В общем, служил в дивизионе человек – серединка на половинку. Слава к  Сойферу пришла чуть позже.

А пока, матросы второй группы дивизиона, которым надо было вечером заступать в караул, ложились спать. К тому времени на военной службе обеденный сон был отменен. Час дневного покоя перенесли на ночь. Но заступающим в караул отдыхать днем полагалось.
После сна старшина первой статьи Валерий Семенов собрал всех в читальном зале библиотеки на инструктаж. Спросонья идущие в караул были не в духе.  Некоторые из них недовольно бурчали:

– В первый раз что ли? Устав караульной службы в печенках сидит.

Семенов флегматично урезонил:

–  А что делать, коли так положено. Все расселись на банках. Хоть дивизион был практически сухопутным, (В море ходили лишь локационные разведчики) табуретки матросы называли банками. Семенов заунывно стал читать статьи устава караульной службы. Он стремился выдержать время, отведенное для инструктажа.

Сойфер тоже шел в караул. Хотя и с большой неохотой. Надо отметить, он не  отличался особым рвением к службе. А к  караулу – особенно. В одно время он даже достал у дивизионного врача  справку, что стоять на посту ему противопоказано. Но взбунтовались сослуживцы.  И справку аннулировали. Сойфер отличался отменным здоровьем. Его даже грипп не брал. Хотя этой болезнью на службе в момент эпидемии болели практически все.

Стояла зима. Январские морозы в Балтийске в те времена отличались стабильностью. Термометр  устойчиво держался на минус пяти – семи градусах. Снег лежал и не таял.  Не  зима – а одно удовольствие.
В положенное время состоялся развод караула. Командир группы на улице у входа в казарму соблюл положенный ритуал и часовые отправились в караульное помещение принимать посты от предыдущей смены.

Служба пошла по накатанному распорядку: «Пост сдал – пост принял». Кому положено отдыхать –ложились на топчаны «покемарить».  У кого это, конечно, получалось. Кому положено бодрствовать – читали книги, или «травили баланду». Проще говоря, болтали по пустякам. Все шло привычным чередом. Дивизион был малочисленный. В нем по штатному расписанию числилось менее шестидесяти человек. Было шесть радиолокационных станций подавления целей условного противника. В привычном обиходе говорилось так: «Глушить цель». То есть, если летит самолет, или по морю идет корабль, задача станций дивизиона – создать помехи на локационных экранах
приближающегося  «противника».  Радиометрист корабля или летчик самолета в таком случае вместо цели видел лишь беспрестанное мелькание белых палочек и точек на локаторе.

 Личный состав дивизиона был разбит на три группы. Соответсвенно в  казарме было три кубрика, где жили матросы. Остальные помещения отводились офицерам под служебные кабинеты. Были комнаты для подсобок.

Техника содержалась в парке. Парк – это ровная обнесенная колючей проволокой площадка, на которой стояли машины с локаторами и машины хозяйственного предназначения. Одним углом парк вписывался в закрытую территорию дивизиона. На остальных трех углах высились вышки. На них часовые и несли охрану техники.

Когда-–то на этом месте квартировала другая воинская часть. Дивизион благоденствовал в Приморске – курортном городке, где, как рассказывали старослужащие,  служба шла как в раю. Городок был открытым, не то что наглухо закупоренный Балтийск. Рядом с частью жили люди гражданские. А посему матросы дивизиона имели в городе своих девушек. На  этой почве дисциплина в  части была – хуже некуда. Ночами матросы часто предпочитали быть у своих любушек. Самовольщиков ловили, наказывали строго. Но дисциплина  от этого не становилась лучше.

С водкой тоже было очень свободно. Гражданские охотно выполняли просьбы матросов и передавали через забор приобретенные  ими в  магазине бутылки.

Однажды  произошел вопиющий случай. Шофер дивизиона с утра уехал что-–то получать на склады. Машина благополучно возвратилась в часть. Водитель без происшествий заехал на территорию дивизиона, загнал машину в парк, поставил на отведенное ей место. Открылась дверца и из кабины трупом вывалился водитель прямо к ногам командира дивизиона. Он как раз был в парке. Все окаменели.  Что произошло с матросом? Уж не умер ли? Спешно вызвали медика дивизиона. Тот бегло осмотрел тело и брезгливо сказал:

– Он же пьян в стельку.

Говорят, после этого дикого случая дивизион и был разжалован ссылкой в Балтийск. Там, мол, не пошалишь.

Вторично Сойфер принял пост на вышке в полночь. Территория парка щедро освещалась электрическими лампочками на столбах. На небе ярко сияла полная луна. Чистый у дивизиона снег ослепительно блестел. Сойфер с грустью вспомнил песню Исаковского: «А на небе светит месяц – хоть иголки собирай». « Только и осталось, что иголки собирать»,– с тоской подумал часовой». Его раздражало все: и яркая луна, и ослепительный электрический свет,  и девственно чистый снег. «Ну что за служба?» –  мысленно говорил сам с собой Сойфер. –То караул, то наряды на камбуз. –Мерзость и скука. Скулы сводит. Еще секретный дивизион называется. Что тут секретного?».

 В дивизионе служил матрос Димка Щетинин. В его обязанности входила зарядка аккумуляторов для автомашин. Димка не очень-то был загружен основной работой. Поэтому ухитрился из запасных деталей для локационных станций собрать радиоприемник. С виду нелепое сооружение. Но приемник брал все «Голоса» и «Свободы». Сойфер с Димкой поддруживал. И однажды они прослушали передачу о современном локационном вооружении американского военного флота. Софер понял тогда, что мы нашим потенциальным противникам и в подметки не годимся. «Тоже мне секретное. Хлам».

Критическое отношение ко всему отечественному разогревалось тем, что Сойфер видел воочию. Прямо за его спиной располагалось овощехранилище. Туда часто паровозами толкали вагоны с овощами. Хранилище было построено так, что оно полностью скрывалось под землей. Железнодорожное полотно было углублено так, что с воздуха при натянутой маскировочной сетке овощехранилища, да и входящий в него состав, совершенно не было видно.

Прямо от вышки, на которой маялся Сойфер, примерно в полукилометре от дивизиона было огороженное кирпичной стеной нечто. При всей строгости дивизионного начальства матросы иногда пролезали в потайную дырку в ограждении и ходили на холм, где было это «нечто».  Сойферу тоже случалось там бывать. В дивизионе завелось неписаное правило. Каждый возвращающийся из отпуска должен был привезти грелку самогона или водки. Отгостил на побывке и друг Сойфера. И, конечно, возвратился из отпуска не с пустыми руками. Отпускник по дивизионной традиции пригласил своих ближайших друзей. Стояло лето. Вот и отправились друзья тайком за ограду таинственного холма. Туда патрули практически никогда не заглядывали.

Выпили понемногу и решили обследовать обстановку. И вышли к строению в виде идеального круга, которое полностью было упрятано под землей. Внизу ходил часовой. Матросы окликнули его. Тот не уклонился от разговора. Видать, пост  был не очень уж ответственный. Часовой объяснил матросам, что он охраняет вход в какое-–то подземелье. Немцы, покидая эти места, затопили это загадочное сооружение. Часовой слышал байку, будто пробовали откачивать эту воду. Все безрезультатно. Он во все это верит. Вода в подземелье соленая. Значит, в море есть выход из этого сооружения.

Для чего служило у немцев это загадочное строение, установить, по словам часового, не удалось.

Такое же  здание Сойфер видел, когда его из учебки привезли на службу в Балтийск. Их тогда разместили во флотском экипаже. Двухэтажное знание было спрятано в  холме. Глухая стена его была упрятана  снизу доверху в земле. Казалось бы, она  должна была мокнуть. Но стена была сухой.
И еще одна деталь удивила Сойфера. Прямо у кромки здания по крыше ходили свиньи и выкапыли корешки из земли. Из земли– крыши. Сойфер с замиранием сердца ждал, что какая-–нибудь из свиней вдруг сорвется и разобьется вдрызг. Но свиньи изо дня в день копались в земле– крыше. И ни одна из них не собиралась падать.

 Сойфер дивился великому трудолюбию и сообразительности немцев. Ничего подобного в Советском Союзе он не находил.
Снизу, от пола, вышка была забита досками чуть ли не по пояс. Сойфер, как только заступил на пост, сразу нарушил устав караульной службы. Он поставил свой карабин в угол вышки. Ноги его чувствовали усталость от первого двухчасового пребывания на посту. Надо бы устроиться как-–то поудобнее. По убеждению Сойфера, тулуп для него почти и без надобности Морозец легкий. Можно бы и в шинели простоять. Лишняя тяжесть на плечах. Он снял тулуп. Воротник у него был высоким, добротным и совершенно не истертым.
У солдат, которые ранее располагались на этой  территории, охрана была поставлена лучше. На каждой вышке стояло по полевому телефону. Теперь их не было. Но дебелые крюки в брусе основания крыши до сих пор оставались на месте.

 Тогда времена были побеспокойнее. Ходила байка о нападении на пост. Будто стоял тут часовой и вдруг увидел, что от железнодорожного полотна, что находилось рядом с колючей проволокой части, но метра на три углубленное в землю, к вышке поднимается кто-–то с папиросой в зубах. Как и полагалось по уставу, часовой строго окликнул:

– Стой! Кто идет?

Никакого ответа.

– Стой! Стрелять буду!

Никакой реакции. Сигарета упрямо  продвигалась к вышке. И часовой нажал на спусковой крючок своего автомата.
 
В караульном помещении автоматную очередь услышали и немедленно прибежали на пост. И обнаружили убитого незнакомца и лежащего  в обмороке часового. Оказалось, незнакомец не шел, а полз к вышке. У него  на спине торчком стояла проволока с лампочкой от электрического фонарика, подсоединенной к батарейке. Вот и создавалось впечатление идущего, а не ползущего человека с папиросой в зубах.

Было ли так на самом деле, или это солдатская байка, Сойфер не знал. Но знал он точно – теперь другие времена. На караульные посты никто не нападает. Поэтому можно и расслабиться. Сойфер повертел тулуп в руках.

 В голове мелькнула идея. Что если попробовать? Он накинул отвернутый воротник  тулупа на  телефонные крюки, подергал. Воротник держался крепко. Чтобы убедиться в его надежности, Сойфер повис  на тулупе. Но рвущегося треска не услышал. Дебело готовят одежду для военной службы. Сойфер развернул полы тулупа,  отжал его руками от себя,  подпрыгнул и сел на кромку обшивки вышки. Затем немного подтянулся, чтобы попасть руками в рукава тулупа. Все получилось довольно приемлемо. Только тянули вниз валенки  в галошах типа «Слон».
 Но с  этим приходилось мириться. Часового одолела сладкая дрема.
В час ночи в караульное помещение внезапно пришел начальник штаба дивизиона старший лейтенант Осипов. Начальник караула старшина первой статьи Кузовлев, встретивший нежданного  визитера, недовольно поморщился. Осипова в дивизионе все дружно не любили. Поговаривали, что этот офицер после окончания училища был направлен служить на крейсер «Свердлов». Но  за беспробудную  тупость его оттуда списали. И он оказался в секретном дивизионе радиопротиводействия.

Осипов никогда не лез в технику.  В радиометрических станциях он разбирался плохо, хотя это была его основная специальность. Зато  въедливо вникал во все требования уставов. Тут Осипов всегда был дока. Он изматывал души матросов своими придирками.

Вот и на этот раз. Только зашел в караульное помещение – сразу нашел непорядки. Оказалось, не спали те, кому перед заступлением на пост полагалось спать. Старшина первой статьи Кузовлев демонстративно вытянулся перед проверяющим в струну. Надеялся таким путем смягчить сердце отменного знатока уставов. Ничуть не бывало. Старший лейтенант приступил к проверке знаний устава караульной службы с теми, кто бодрствует. Все в караулке поняли, что легко им от Осипова не отделаться.  Визитер в мгновение ока доказал, что уверяющие его  караульные, будто они все знают назубок, не знали элементарных требований. Старшина первой статьи Кузовлев с тоской думал, что проверки несения службы на постах не избежать.

Так оно и случилось. Окончив муштровать караульных по уставам, старший лейтенант Осипов произнес роковое:

– А теперь пойдем проверим посты.
 Кузовлев предложил  себя в качестве разводящего. Они оделись в шинели, водрузили на головы шапки и вдвоем  во внеурочное время пошли по постам. Ночь была настолько ясная, что стоящего на вышке часового хорошо было видно издали. Первым шел Кузовлев, за ним – Осипов. Кузовлеву с самого начала фигура стоящего на вышке Сойфера показалась подозрительной. Он не понял, что  там не так. Но что-–то тревожное легло на сердца.

Вот они уже  повернули к первому посту, где караульным был Сойфер.  Они видны были так, что каждого можно опознать  в лицо. Снег скрипел просто оглушительно. Но на положенном расстоянии часовой с вышки не окликнул их традиционным: «Стой! Кто идет?». Старшина понял, что он лично влип по самую репу.

Естественно, не последовало окрика: «Стой! Стрелять буду!». Осипов прижал палец к губам. Знаком приказал Кузовлеву пропустить  его вперед. Он подошел к лестнице и стал быстро по ней подниматься. Кузовлев благоразумно зашел под вышку. Мало ли что можно ожидать от уснувшего часового.

Вдруг Осипов стремительно развернулся и, уже в прыжке на  землю панически прокричал:

– Часовой повесился!!!

Кузовлев стремительно вскочил на несколько ступенек и увидел, что ноги Сойфера действительно оторваны от пола вышки.  Даже в большой панике знаток уставов следовал только их статьям:

– Фельдшера с носилками и часового на смену немедленно сюда. Я бегу докладывать командиру дивизиона. 

Оба стремительно побежали от злополучной вышки. Старшина первой статьи Кузовлев буквально через пятнадцать минут бежал к ней с фельдшером дивизиона, носилками и сменным часовым. На за 15 метров до вышки их пригвоздил к земле сочный повелительный голос Сойфера:

– Стой! Кто идет?

Не на подмостках театра, а наяву наблюдалась немая гоголевская сцена. Все были парализованы: Сойфер воскрес из мертвых. Наконец Кузовлев пришел в себя и с отборным матом приказал  «воскресшему» опускаться вниз. Вместо него без всякого соблюдения ритуала смены на посту взошел на вышку другой часовой. Процессия с пустыми носилками двинулась обратно, навстречу позору и строгому наказанию. В пути они  сошлись с командиром дивизиона и старшим лейтенантом Осиповым, у которого глаза вылезали из орбит.

Командир дивизиона был в ярости:

– Что происходит? Что за маскарад?

Старшина первой статьи Кузовлев доложил ему о случившемся.
На следующий день дивизион был построен по исключительному случаю. Сойферу объявили пятнадцать суток строго ареста. Его тут же отправили на гауптвахту. Но с тех пор он стал дивизионной знаменитостью. Им восторгались. После отсидки на гауптвахте его дотошно расспрашивали, как он додумался стать на время покойником. Его даже осчастливил своим вниманием сам начальник гауптвахты: « А ну-ка покажите мне воскресшего из мертвых».

Сам Сойфер отнесся к случившемуся и своей славе совершенно спокойно.  Он не  обижался на  назойливые расспросы.  Полным безразличием реагировал на реплики в спину: «Часовой повесился!» Он только моргал своими белыми ресницами и привычно слушал говорившего.