Дом Серафимы

На иллюстрации работа автора.

      Бабушка Сима – родная сестра моей прабабушки. Что за чудесное и загадочное место её дом! Как я завидовала сестричке Вике, что она может находиться там, сколько захочет! Совсем в раннем детстве, мы ходили к бабе Симе вечерами, как правило, «по делу», когда бабушка Оля освобождалась от своих бесчисленных дневных забот. Бабушка наряжалась в платье, надевала чистый платок, в руках у неё была болоньевая темная сумка, в ней она несла гостинцы… Меня одевала «хорошЕнько», не столько от вечерней прохлады, сколько от комаров. И мы шли….
      Вечером многие местные жители рассаживались по крыльцам отдохнуть и поболтать, погрызть семечек. Кто-то заговаривал с бабушкой, кто-то просто неотрывно смотрел на нас с бабушкой, не прекращая мерно закидывать в рот семена, пока мы не скроемся из виду. Бабушка многих не любила – не всегда останавливалась, отвечая на приветствия нехотя, на ходу. Можно было увидеть вечно сидящую на крыльце смуглую черноволосую Дуню-карлицу непонятного возраста, в детской одежде, со старым сморщенным личиком. Её ножки болтались высоко над полом. Никогда не видела, чтобы она ходила или, скажем, залезала на скамейку, или чтобы её туда усаживали…
      Почти перед баб-Симиным домом надо было подняться на две жутковатые горки. Жутковатые они были потому, что дорога вилась причудливо – мало того, что впереди был подъём, так ещё и справа налево наклон. То есть одна колея располагалась гораздо выше другой. Освещения никакого не было, если не светила луна, или, ещё хуже, шёл дождь, идти там надо было очень внимательно, чтобы кубарем не улететь в канаву с бурьяном. По обеим сторонам этой экстремальной дорожки располагались заброшенные, заросшие одичавшими плодовыми растениями, избы с выбитыми зияющими стёклами,  проваленными камышовыми крышами, перекошенными остатками палисадников. Высокий бурьян подступал прямо к дороге, так что можно было срывать на ходу колючки репейника.
     И вот, наконец, преодолеваем последний подъём! Днем здесь, наверху, почти всегда ветерок…. Если обернуться, видно столько много неба, сколько не увидишь в городе, внизу - кромка леса, луг вдоль реки, всего несколько крыш домов –    остальные скрыты под горой и за поворотом….
    Боже, какая огромная груша растет перед домом! Её крона, казалось, накрывала половину просторного палисадника! Её плоды небольшие, жёлтые, с совершенно сухой мякотью, немного вяжущие и необыкновенно, просто нереально, душистые. Эти небольшие грушки-паданки подбирали пасущиеся тут же овцы. На бревне, у палисадника, подложив для мягкости лоснящуюся телогрейку, часто сидела сама баба Сима, опираясь на блестящую от многочисленных прикосновений сухую толстую палку – приглядывала за овцами: «Катя-катя-катя-катя...» Она радушно улыбалась всеми морщинками и румяными щёчками, завидев нас издали, привставала навстречу, тяжело отдуваясь, охая от боли в спине и коленях, одновременно радуясь по-воронежски «Ох-и-ох-и-ооооооооох» и отчаянно отгоняя рой летающих насекомых, вела нас в дом по дорожке чуть наискосок палисадника.
      В палисаднике бродили, задумчиво роясь в чахлой траве, миниатюрные куры-пеструшки. У нас почему-то таких не было - были рыжие и белые полубройлеры, в два раза крупнее этих милых сердцу русских малышек.
      Во дворе царствовал волчачьей окраски лохматый блохастый Малыш – «собак» с нереально человеческим взглядом. Он сердито погромыхивал цепью - явно был зол на нас за вторжение. Тут же жило великое множество кошек разного возраста и масти.
Поднимаемся по высокому крыльцу в дом…
      Помню коридор (сени же без окон!) – там иногда жили маленькие котята, было страшно на них наступить в полумраке. Справа стоял округлый неработающий, кажется, холодильник. За ним, дальше по стене, было ОКНО ИЗ ДОМА В КОРИДОР. Меня всегда поражали эти «межкомнатные» окна!!!! Была для меня в этом какая-то жгучая тайна, казалось, что-то в доме было по-другому, потом его перестроили, а на ненужное теперь окно махнули рукой – «пусть будет»! Меня интересовало, как же было раньше? Непреходяще пахло сушеными яблоками, овчиной… Висели штапельные шторки со старинным цветочным мотивом. Тяжелая, обитая для тепла ватой и засаленной плотной, местами обтрепанной, тканью, дверь вела в дом.
      В первой комнате была ПЕЧЬ! Настоящая, живая - ею пользовались по назначению! Кажется, даже с лежанкой, скрытой стыдливо за ситцевой занавеской… Стены были выбелены кистями из мочала мелом, тертым на крупной терке, подкрашенным красителем в голубой цвет. Меж окон, выходящих в чуть заброшенный сад, стоит стол, рядом на табуретке запотевшее ведро с водой. Бабушка Сима угощала нас холодным липовым чаем и звала меня «Пшанишная мая!»...
      Потом, когда ей было за 90, мы пришли и она не узнала меня. Спросила: «Откуда ВЫ?» Я ответила «Бабушка, это же я – Юля… из Москвы!» Она, не узнавая меня, протянула: «Аааа, из Москвы…."
      Следующая комната, очень дамская, вырастившая три-четыре поколения красивых девчонок: кокетливая, с рюшами, с покрывальцами, салфеточками и ковриками, с портретом красавицы-блондинки тёти Светы на стене: с бабеттой, с глазами с поволокой, с пухлыми губами и крупными бусами. Окна здесь выходят на улицу и, кажется, так и созданы для того, чтобы оторваться от последних прихорашиваний у зеркала, с любопытством и нетерпением выглянуть из-за занавески на улицу: «Кто же это там приехал?» или «Ну где же ОН?? Сколько можно ехать, я уже давно готова?»

     Я, высидев с бабушками положенное по здешнему этикету время, просачиваюсь наружу. Как я люблю этот двор, это место! Какое жгучее любопытство он вызывает в моей детской душе! Только неусыпное внимание строгого «собака» Малыша меня останавливает от «проверки» всех помещений на предмет их назначения и содержимого!!! Времянка молчаливого деда Андрея, курники, овечий загон!!! Сараюшки для угля и сена, времянки для отдыха днём – мы там отдыхали с сестричкой Викой – во дворе и в саду! Именно в одной из этих времянок Вика писала что-то, лёжа на животе, положив какую-то доску на подушку, да и забыла её там. А потом пришла бабушка и грохнулась, не глядя, на эту доску со всего размаху! Эту историю я слышала из её уст… Нагоняй, думается, Вика получила знатный!
     Как мне нравится то, что рельеф двора с уклоном! Это теперь я представляю, КАК неудобен этот уклон, когда дождь или лёд, или когда идёшь с тяжёлой ношей!
Стоя на высоком крыльце можно увидеть склон леса «на шпилЯх» - с кабанами, змеями, может быть, даже и с волками (так мне казалось в детстве, но это не сильно далеко от истины)!
     Если спуститься с крыльца и держаться левее, огибая угол дома, можно попасть в сад, сквозь который дорожка бежит дальше, к огороду, где когда-то росли арбузы – предмет особого вожделения молодёжи Коммунаров, охраняемый неусыпно дедом Андреем с берданкой. Огород спускался к старому, деревянному, полуразрушенному срубу колодца - я уверена, в нём проживала красивая Ундина, как две капли воды похожая на молодую красавицу тётю Свету!
     Дальше был тот самый лес, который видно со двора… Заросли камышей перед лесом напоминают, что где-то здесь, в стародавние времена, маленьким ручейком брала свое начало наша речка, пока не пересохла.
     В детстве не давали покоя вопросы – можно ли пройти от колодца направо низом вдоль леса в лог и подойти к дому с улицы; и можно ли пройти влево низом же, минуя деревню, на речку. Очень жалею, что не предприняла эти экспедиции – сейчас-то точно там всё заросло!