Деревенские сумасшедшие - Дерюга, Жорик и Шарик

     Алена Петровна жила раньше прямёхонько напротив нас… но, слава Богу, переехала подальше. Прозвище она имела «Дерюга», видимо, за одиозное поведение в молодости. Внешности она была самой отталкивающей – блеклые глаза, непонятно, голубые или зеленые, красное круглое лицо и нос, загнутый, мясистый, крючком нависающий на беззубый рот. Зубы, впрочем, были. Но критически мало. Детям категорически запрещалось брать угощения из её рук.
     Дерюга имела склонность к запоям, воровству, сплетням, дурашливую манеру поведения и, по бабушкиным сведениям, колдовала. Говорила она, как будто кривляется плохая актриса, играя хитренькую бабу Ягу, ещё не обнаружившую свою истинную сущность… Была вечно грязная, неряшливая. С заскорузлыми руками и в галошах с мужскими носками. И, тем более, я ни разу не видела её нарядной.
Из-за её соседства за воротами или на огороде, или ещё где, нельзя было, не дай Бог, оставить какие-то вещи – забыть на заборчике палисадника платок, оставить скамейку у дороги – Алена Петровна «мела» всё подряд.
     Однажды вечером, когда она жила напротив, мы с бабушкой вышли встречать корову. Баба Алена вышла в белесом застиранном платье в мелкий цветочек. Я, на ушко бабушке, предположила: «Это рубашка ночная на ней??» Бабушка подошла да и спросила. Алена Петровна, как ни в чем не бывало, подтвердила. Ещё и спросила: «А как вы догадались?»
Был ещё такой случай, Алена Петровна вышла за ворота, мимо проезжала соседская девчушка на велосипеде. Дерюга и спрашивает:
- Оленька, а который час?
- Семь, баб-Ален…
- А что ты ТАК РАНО катаешься?
- Дык семь ВЕЧЕРА, баб-Ален!!!!
Дерюга с бодуна перепутала утро с вечером.
     Мужем её был разнесчастный, забитый Жорик. По-другому его никто и не звал, имени-отчества я его не помню. Они периодически напивались вместе и скандалили. Однажды, она плеснула ему в глаза уксусной кислотой, после этого его глаза навсегда стали совсем белыми. Ещё он запомнился мне тем, что его укусил шершень… в пятку.
     Дерюга часто забывала выгнать свою корову Розу пастись и та, недоенная и непоенная,  мычала дурным голосом в своем загоне. Даже её корова была непростая – «красной» масти, комолая, «брухучая», с вздорным мухоморным характером.
     Замечательным также был её пёс Шарик. Толстый, как колбаска, с крупной головой, цыганистый (черная спина, жёлтое брюхо и жёлтые брови), с короткими ножками и голосом актера Джигурды – сипатым, охрипшим. Он был привязан цепью к проволоке, натянутой вдоль всего двора и перемещался с оглушительным звоном и скрежетом. Будучи отвязанным, он обнаруживал вполне дружелюбный характер, и было приятно гладить его по жирной широкой гладкой спинке.
     Навсегда запомню Дерюгу сидящей на крыльце, увитом виноградом, и поедающей картошку в мундирах, которую она макала в соль, насыпанную прямо на лавку.