Радость жизни

                Радость  жизни.


Пурга,  как  всегда  налетела  неожиданно  и  металась  над  посёлком,  остервенело,  уже  вторую  неделю.  Она  сидела  на  кушетке  сделанной  его  руками,  поджав  свои  ноги  укутанные  пледом.  Это  было  их  спальное  ложе  и  овощехранилище  на  зиму. 

Совсем  неприспособленная  к  жизни  в  условиях  Крайнего  Севера,  в  какой  раз  думала  о  своём  поспешном  шаге,  уехав  в  этот  богом  забытый  поселок,  на  краю  Земли,  поддавшись  его  уговорам. 
Господи,  о  чём  она  думала – какая  к  чёрту  романтика.  За  окном  минус  сорок  пять  и  жуткий  ветер,  сбивающий  с  ног.  Ветер,  завывая,  проникает  своим  надсадным  воем  даже  через  эти  толстенные - в  полметра  толщиной - брёвна  лиственницы.
Она  жалела  себя,  так  опрометчиво  влюбившись  в  этого  ненормального.  На  минуту  замерла.

Его  чёрные  провалы  глаз  предстали  перед  ней  видением,  чуть  не  ахнула,  и  даже  зажмурилась.  Она  так  отчётливо  увидела  бередящие  её  душу,  огромные  демонически  красивые  глаза.  Ей  показалось,  даже  увидела  бисеринки  пота  на  его  лбу,  как  тогда,  когда  он  врывался  разгоряченный  в  пару,  после  рубки  дров.  Шумно  вываливая  поленницу,  так  вкусно  пахнущую,  просмоленную  охапку,  состоящую  из  лиственницы  и  сосны.

Разве  могла  представить,  она,  изнеженная  городская  жительница,  будет  растапливать  огромную  печь,  и  запах  этих  дров  ей  будет  так  приятен.
Очередной  снежный  заряд  обрушился  на  крышу  дома,  неприятно  скрежеща  дробинами  мелкого  снега,  по  уже  слежавшемуся  насту  на  кровле,  сметая  её  видение.

Она  одна,  совсем  одна  в  этом  рубленном  приземистом  доме,  где  от  вечного  холода  на  стеклах  наледь  внутри  дома,  чуть  ли  не  в  десять  сантиметров.  И  притом  жар  от  печки,  она  даже  ощущала  здесь  в  комнате. 

Чёрт,  чёрт - она  не  сможет,  всё  это  бросит  и  уедет  домой  к  маме,  к  той  комфортной  жизни,  которая  ей  там  пресытилась,  приелась.  Она  не  может,  есть  эту  вонючую  оленину  и  жёстких  куропаток.
-Мамуля,  мамочка,  забери  меня  отсюда.
Откинувшись,  прижалась  к  медвежьей  шкуре,  которая  висела  на  стене,  заменяя  ковёр,  и  не  давала  ощутить  холод  стен.  Она  приподняла  голову  и  увидела  его  работу  на  противоположной  стене. 
Ей  очень  нравились  работы  Серёжы,  но  тут  она  впервые  увидела  то,  на  что  ранее  не  обращала  внимания.  Она  встрепенулась,  жалость  к  себе  ушла  на  второй  план. 

Да,  да,  именно  так,  во  всех  его  неординарных  работах  светилось  жизнелюбие  и  любовь.  Странно,  но  раньше  она  это  так  не  воспринимала. 
На  стене  висел  коврик,  сшитый  из  квадратных  лоснящихся  кусочков  камуса -  меха  северного  оленя  снятых  с  голени  ног - в  обрамлении  обугленных  плашек  деревянной  рамы.  Между  мехом  и  рамой  была  щель  в  пять  сантиметров,  и  коврик  держался  на  шнуровке  из  сыромятной  кожи  того  же  оленя.  На  самом  коврике  находился  чеканный  портрет  курящей  шаманки  в  натуральную  величину.

Изъеденное  временем  лицо  шаманки  поражало  несоответствием  выражения  глаз,  с  узко  сжатыми  губами  в  рытвинах  морщин.  В  уголку  рта,  примостилась  сигарета,  которую  держали  два  длинных,  но  заскорузлых  пальца  протянутой  ладони.  С  мочек  её  ушей  свисали  на  бисерных  нитках  две  серёжки.  Впрочем,  их  серёжками  трудно  назвать.  Бисерные  пятаки,  с  орнаментом  отороченные  мехом,  взятым  с  шеи  оленя.
Впервые  увидев  эту  работу,  было  ошеломлена  его  мастерством  и  той  необычной  новизной  идеи.

Но  только  сейчас  осознала,  как  глубока  эта  работа.
Шаманка  смотрела  прямо  на  неё,  и  в  этом  взгляде  была  прикрытая  ирония,  любопытство,  но  и  любовь.
Её  сердце  сжало  от  нахлынувших  чувств,  там  глубоко,  в  этих  глазах,  она  увидела  того  Серёжу,  который  её  так  очаровал,  влюбив  в  себя  сразу  и  бесповоротно.  Она  глубоко  и  часто  задышала,  сердце  забилось  звенящим  ручьём.

Вновь  ощущая  его  ласку,  пересохшие  жаркие  губы,  его  неутомимое  тело  и  эту  заполнившую  весь  её  мир -  Любовь.  Она  за  ним,  как  за  каменной  стеной,  плевать  на  эти  трудности,  на  отсутствие  унитаза  и  душа.  Он  открыл  ей  мир,  о  котором  она  не  мечтала  и  не  представляла.  Здесь  другие  ценности,  но  эти  ценности  во  сто  крат  ей  дороже,  ибо  они  истинные. 
Ей  только  грустно,  что  он  не  рядом. 
Она  прислушалась,  замерла.

Перекрывая  вой  пурги,  услышала  урчание  вездехода.  Нет,  ей  это  показалось,  в  такую  пургу  ни  один  вездеход  не  двинется.
Поставила  чайник  на  плиту  печи,  подбросив  дрова.  У  входной  двери  раздался  шум,  в  дверь  забарабанили. 
-Кто  там?
-Открывай  хозяюшка - свои. 
Сердце  обмерло. 

-Серёжа,  Серёженька,  это  ты - она  распахнула  дверь.
Весь  в  снегу,  шумно  вваливаясь,  скидывая  шапку  из  меха  росомахи,  опустив  на  пол  тяжёлый  баул,  в  клубах  морозного  воздуха,  распахивая  полушубок,  подхватил  её  на  руки  кружась,  целуя  её  глаза,  губы.  В  перерывах,  бормоча  ей  в  ухо.
-Ты  моя  радость  жизни,  ты  моя  жизнь.

Она  лежала  рядом,  облокотилась  на  локоть,  смотря  на  него  так  сладко  уснувшего.  Её  тело  ещё  ощущало  тот  взрыв  его  чувств,  его  бури  нежности,  его  неистовой  любви.  Ей  стало  так  хорошо  от  ощущения  полноты  жизни.  Опустила  на  пол  ноги,  укрыв  его  одеялом,  пошла  на  кухню. 

Разве  она  могла  знать,  что  её  избалованную  достатком  жизни,  той,  иной  жизни  до  Севера,  так  глубоко  тронет  его  подарок. 
Триста  граммов  Российского  сыра  и  трёхлитровая  банка  из  под  помидор  заполненная  мороженным,  так  запечатлелась  в  её  памяти  самым  необычным  подарком,  который  запомнит  на  всю  жизнь.

Она  тихо  залезла  к  нему  под  одеяло,  прижавшись  к  нему  спиной.  Её  Серёжа,  спросонья  засопев,  крепко  прижал  к  себе.
Уже  засыпая,  вспомнила  его  слова. 
-Ты  моя  радость  жизни.

Подумала - как  точно  он  это  сказал - её  жизнь  приобрела  ту  наполненность,  о  которой  она  и  не  мечтала.  Она  ощутила  всей  своей  душой,  теснее  прижимаясь  к  нему,  всю  полноту  радости  жизни.  Её  жизни.


13  января  2012