Дядька со скрипкой

   
   Спустя почти целую жизнь, я по воле случая живу в квартире напротив дома, в котором прошли мои детство и юность.
 
   Первым при переезде во дворе нового дома встретился седой бородатый дядька.

   - Привет!, - радостно заулыбался мне щербатым ртом.

   - Привет!

   Дядька начинал бродить по двору рано утром, домой уходил поздно, по-видимому, дома только спал.
 
   Дядька был всегда немного "подшофе", всюду таскал с собой скрипку, на которой  играл временами.

   Думаю, жил дядька неподалёку. Выходя на улицу, я сталкивалась с ним нос к носу.
 
   - Привет!, - и светит в меня улыбкой всё ещё ярко-голубых глаз.

   Вечерами дядька пиликал под моим окном "К Элизе" Бетховена.

   Поздно возвращаясь с занятий, я увидела своего дворового знакомого лежащим на асфальте, лицо и одежда у него были измазаны кровью.

   - Что случилось?, - наклонившись, спросила я.

   - Б.М.В., - с трудом вымолвил он, - человек ехал, а я шёл...

   Набирая в мобильном телефоне 03, спросила:
 
   - Как тебя зовут?
 
   - Разве ты не знаешь? - лёжа, дядька шарил руками вокруг себя. - Где моя скрипка?

   - Не знаю, - диспетчер по телефону уточняла, куда ехать.

   - Я Алёша, - сказал дядька, глядя снизу вверх, - Алёша Смиронов из 10-го "А". Ты была "бэшница", и обратила на меня внимание только, когда я стал играть на скрипке. Ты всегда просила играть тебе "К Элизе".

   "Скорая" приехала. Алёша не смог назвать адрес, чтобы позвать родных, в больницу с ним поехала я.

   В приёмном покое врач осмотрел больного. Состояние Алёши было хуже, чем казалось сначала. Врач обнаружил множественные переломы, имело место внутреннее кровотечение.

   - Надо оперировать?, - спросила я.

   - Вряд ли дотянет до операционного стола. Пульс нитевидный, давление падает, сердечко совсем слабое.

   - Делайте что-нибудь!

   Усталый немолодой врач дал команду везти больного в операционный блок.

   На вопрос врача, кем я прихожусь больному, ответила: "Соседка".

   - У него есть родные? Адрес, телефон знаете?

   - Не знаю.

   Санитары толкнули каталку, на которой, закрыв глаза, лежал Алёша. Он очнулся:

   - Ты, как и все, думала, что я погиб в Афгане? А я выжил и вернулся. Только ты была уже замужем в Москве.

   - Не разговаривай, - я шла рядом с громыхавшей по коридорам больницы каталкой для лежачих больных, - нужно беречь силы.

   - Для чего?, - та же простодушная улыбка, что во времена нашей юности, - ты давно замужем, я видел, к тебе приезжает взрослый сын. Мужа только не видел.

   - Нет у меня мужа.

   - Он в Москве?

   - Не сложилось у нас.

   - Сын от него?

   - Нет.

   Каталка в дверях операционного блока. Врач ошибся, Алёша дотянул до операционного стола. Операция длилась несколько часов.
 
   Ночь в больнице. Казалось, если я уйду, ему станет хуже. Я сидела на вынесенном мне кем-то стуле у дверей реанимации. К утру Алёша был жив, но мне сказали, что надо готовиться к самому худшему.

   Новая смена врачей. Им назвалась женой Алёши. Сказала, что не уйду, пока ему не станет легче.

   Сестричка, пробегавшая мимо с кислородной подушкой, шепнула: "Он умирает".

   Нам дали проститься. Алёша был в сознании.

   - Я ждала тебя, - шептала я, наклоняясь к его лицу. - Долго ждала. Шли годы, ни весточки, ни письма.

   - Я был в плену. Выжил потому, что рвался к тебе. Мы убегали, нас ловили, возвращали обратно. Но я вернулся к тебе... Ты была счастлива?

   - Нет, Алёшенька, - плакала я, - не было счастья. Давно и безнадёжно одна.

   - Сын родился в Москве?, - снова спросил Алёша.
 
   - Почему не признался, что это ты? Я не узнала тебя старым, беззубым, седым.

   - Зубы такие не от старости, там, где я был, нас били прикладами по зубам.

   Алёша прожил в реанимации больше суток. Меня не выгоняли. Весь персонал больницы уже знал нашу историю. Когда Алёша приходил в сознание, мы говорили снова.

   - Прости, что не узнала тебя.

   - Даже, когда я играл у тебя под окном "К Элизе"? Ты не догадывалась, что это я?

   - Не догадывалась.

   Травмы были тяжёлые, но с ними Алёша мог выжить. Больное сердце не справлялось, и он дышал с видимым трудом.

   Врач щупал пульс Алёши.

   - Вам надо уйти, - сказал он.

   - Что вы собираетесь делать?

   Врач не ответил.

   - Алёшенька, - погладила я бледную руку, - пожалуйста, держись. Я вернусь, как только врач разрешит.

   Он смотрел спокойными, счастливыми глазами.

   - Я скоро вернусь, - повторила я.

   - Это я к тебе вернусь, - сказал Алёша, и показалось, что он уже не видит и не слышит меня.

   - Прощайтесь, - торопил врач. А я не хотела прощаться с моим Алёшкой!

   Последние слова:

   - Вертушка! Вертушка в небе! Это наши! Они заберут нас отсюда...
21.06.2015.17:45.*


*СТАРИК И СКРИПКА.
Глядя рассеянно в зал,
Старый усталый скрипач,
Вскинув смычок, заиграл
Вальс, так похожий на плач.

Плакала скрипка
О прошлых ошибках,
О том, что со всеми
Безжалостно время,
И плакал со скрипкой старик.

И, позабыв про толпу,
В пальцах смычок сжав сильней,
Жаловался на судьбу
Старенькой скрипке своей.

С грустной улыбкой
Шептал своей скрипке
Нехитрую повесть
Про чистую совесть,
Что пусто в кармане –
Ведь жил без обмана
И верить он людям привык.

Занавес мягко упал
Плотными складками вниз,
А музыкант всё играл
В бархате пыльном кулис...
Глядя рассеянно в зал,
Старый усталый скрипач,
Вскинув смычок, заиграл
Вальс, так похожий на плач.

Плакала скрипка
О прошлых ошибках,
Прощаньях, утратах -
На сердце заплатах,
О том, что со всеми
Безжалостно время,
И плакал со скрипкой старик.

И, позабыв про толпу,
В пальцах смычок сжав сильней,
Жаловался на судьбу
Старенькой скрипке своей.

С грустной улыбкой
Шептал своей скрипке
Нехитрую повесть
Про чистую совесть,
Что пусто в кармане –
Ведь жил без обмана
И верить он людям привык.

Занавес мягко упал
Плотными складками вниз,
А музыкант всё играл
В бархате пыльном кулис…
ОКСАНА СЕМЫК.