Один весенний день

из сетевой драмы "Волжская чайка ОНЛАЙН"

Окна казармы запотели от тепла тел спящей роты. За окнами – чернота ночи, она поглощает даже огни караульных вышек. Кажется, выпади снег, он отразит этот неживой холодный свет, и станет не так тоскливо. Но снега нет, есть холодная темнота. Что за окном, что в Яшкиной душе. И давно надо спать, чтобы бодро орать утром «Ррррота, подъем!». Но наползает кроваво-красный бред вместо сна, обволакивает и тащит куда-то. Яшка закрывает глаза – и летит: то с вертолётом вниз, то подлетает на фугасе вместе с БПМ, то видит в оптическом прицеле чьи-нибудь мозги. И нет выхода из-под этого перекрёстного огня полубреда-полувоспоминаний. Лежать становится невыносимо больно. Он решает выйти покурить, накидывает камуфляжную куртку. В нагрудном кармане сложенная пополам фотография. Яшка не достаёт её лишний раз, просто чувствует – она там. С фотографии ему улыбается девушка. Это Вера. Она смотрит на него из солнечного майского дня, в руке у неё веточка сирени. Яшке вспоминаются строки её письма, запечатлевшиеся навечно и соперничающие с его кровавым бредом: «Здравствуй, Яшенька».
Так просто. Светло. Докурил и поймал себя на том, что улыбался мыслям. Вспомнил свой такой же светлый майский день.
2002 год. Чайкин возвращается с тренировки по стрельбе. В глазах, как обычно, рябит, в ушах шумит, руки дрожат, но внутри огромное самоуважение: ему сегодня впервые доверили крупнокалиберную винтовку! Ни яркое весеннее солнце, ни цветущая сирень, ни девушки в мини-юбках не привлекают Яшкиного внимания. В голове цифры и планы тренировок: с 300 м, из 60, выбить 500 по-любому, на областные соревнования, круто! А там – здравствуй, второй разряд…
Под аркой, ведущей в общажный двор, полутемно, лужи с вонючей водой, окурки и мусор. Всё знакомо и привычно. Все окна нараспашку. Это какой-то синдром – с приходом весны все начинают открывать окна. Со всех подоконников свистят, улыбаются, машут родные рожи. Яшка машет в ответ, думая о своём.
Их тусовка уже почти в полном составе на лавочке под кустом сирени. Лавочка испещрена надписями, Яшка сам недавно старательно вырезал на ней знак солнцеворота, а потом долго объяснял удивлённым друзьям, что свастика намного древнее фашизма и ничего общего, кроме общепринятого мнения, с ним не имеет. Тусовка горячо обсуждает вчерашнюю совместную вылазку на дискотеку, которая, конечно, не обошлась без драки и закончилась всеобщей попойкой. Ребята громко ржут, непрестанно грызут семечки и перебивают друг друга, вспоминая всё более и более щекотливые подробности. Полный наполеоновских планов после тренировки, Яшка старается по-тихому проскочить мимо, чтобы добраться поскорее до своей койки и спокойно предаться мечтам, сжевав на ужин кусок чёрного хлеба с подсолнечным маслом и солью. Но его план проваливается. Чайкина тащат к лавочке. Суют в руки стеклянную «чебурашку» янтарного пива. А Мишаня несёт кассетный магнитофон («мафон» – общественная драгоценность, почти такая же драгоценная, как и старый, разваливающийся ИЖик), устанавливает его любовно на подоконнике окна первого этажа. Там же валяются кассеты, подписанные фломастером, так как подкассетники приказали долго жить: «Любэ», «Сектор газа», «Авария», «Наутилус», «Брат-2», «Вирус», «Рамштайн», «Кино», «Жуки», «Несчастный случай», «Скутер», «Пропаганда»… Их было много, этих кассет, уже заезженных, заикающихся от многочисленных перемоток...
И когда спустятся на двор лёгкие майские сумерки, ребята, устав от шума и хрипа бога-«мафона», обсудив все животрепещущие темы, принесут гитару.
И попросят: «Сыграй, Яха». И Чайкин будет играть, ещё неуверенно беря аккорды, страшно перевирая текст и музыку, и ему подпоёт весь большой двор, вся дружная семья общаги саратовского технаря. И тогда ему покажется, что он великолепно играет и бесподобно поёт. И от чувства всеобщего единения Яшка улетит в майское небо.
Время замерло, оно больше не исчислялось ни минутами, ни выкуренными сигаретами. Чайкин вернулся из мая 2002-го с ощущением полёта, надежды и радости. Стало можно жить дальше.