Глава III. Благотворительность Царицы

Благотворительность Александры Феодоровны



Монахиня Нектария (Мак Лиз).

Перевод с английского.

Русский текст Вячеслава Марченко.

Консультант перевода Ричард (в крещении – Фома) Бэттс.




Все ж милосердие сильней:
Оно на троне в сердце королей.
                Шекспир




Императрица Александра Феодоровна с обладала сильным характером, отличительной чертой которого являлась любовь к мужу и детям. И хотя она получила блестящее образование и обладала острым умом, все же жила она скорее сердцем, чем разумом. Она проявляла верность и большое расположение к тем, кого любила, и, если приходилось выбирать между чисто рациональной логикой и любовью, выигрывало сердце.

Такую любовь к людям и веру в их врожденную доброту она пронесла через всю жизнь, и это было основой ее милосердия, и, в то же время, политических ошибок, которые она позже совершила как Императрица, – ведь многие из тех, кому она доверяла, оказались недостойными ее доверия.

У нее был горячий темперамент. Редкие случае раздражения, правда, проходили быстро, и причиною их были, как правило, неискренность или обман, обнаруженные среди приближенных. Одна из ее подруг говорит:

“Бывало, что кто-то выводил ее из себя, и она давала волю раздражению, но потом она очень сожалела о своей горячности, переживала из-за пустяков целыми днями, в то время как предмет ее недовольства давно забыл об этом. Как искренне, от всего сердца просила она – по русскому обычаю – прощения у окружающих перед исповедью!“

Несмотря на свою горячность и редкие срывы, Александра Феодоровна была очень заботлива к людям, окружавшим ее. Баронесса Буксгевден вспоминает:

“Она проявляла интерес ко всем при Дворе: от первой фрейлины до последней служанки, и часто помогала скромным людям и их семьям так, чтобы никто не знал об этом. Она была справедлива в истинно христианском смысле и помогала людям независимо от их положения в обществе. Она с готовностью навещала как больную служанку, так и любую из фрейлин“.

Вот случай с одной из ее приближенных.

Во время свадьбы племянницы Императрицы, принцессы Алисы и греческого принца Андрея, одна из молодых фрейлин Александры Феодоровны, 23-летняя Соня Орбелиани, серьезно заболела. Она была сиротой, и Александра Феодоровна ухаживала за ней как за собственной дочерью, проводя с нею каждый час, свободный от дворцовых обязанностей по организации свадебных торжеств. По возвращении из Греции, Александра Феодоровна поместила Соню во Дворце рядом с комнатами дочерей. У Сони была медленно прогрессирующая болезнь позвоночника, и в течение девяти лет Императрица ежедневно навещала ее; она сидела ночами у постели Сони при сильных приступах боли, и когда девушка снова могла сесть в кресло-коляску, ее привлекали к активному участию в жизни Семьи и Двора. Александра Феодоровна не хотела, чтобы Соня чувствовала себя просто обузой, требующей августейшего внимания.

Пишет Софи Буксгевден:

“Огромное влияние имела на нее Императрица; несчастной девушке, которая знала, что ее ждет, именно она привила чувство христианского смирения, и та не только терпеливо переносила болезнь, но была бодра духом и проявляла горячий интерес к жизни“.

В 1915 году Соня умерла, и Александра Феодоровна пишет Николаю Александровичу:

“Вот и еще одно верное сердце ушло в страну неведомую! Я рада, что здесь для нее все кончилось, потому что в дальнейшем ей суждены были тяжкие страдания. Да упокоит Господь ее душу с миром и да благословит ее за великую любовь ко мне во все эти долгие годы. Никогда это дитя не жаловалось на здоровье – даже парализованная, она до конца умела радоваться жизни. Что за великая тайна – жизнь. Вот все ждут рождения маленького существа, а вот уже ждут расставания души с телом. Что-то великое во всем этом, и чувствуешь, как малы и ничтожны мы, смертные, и как велик наш Отец Небесный. Трудно выразить на бумаге все мысли и чувства, я ощущаю себя как человек, который весь вверил себя лишь попечению Божию, ожидая от него счастья души своей; охватывает благоговейный страх и чувство святости момента – такое тайное можно постичь только там“.

Слухи о баснословном богатстве Романовых, дошедшие до нас, обросли легендами. Николай II как глава Царствующей Династии, распоряжался имуществом Империи. Общий доход составлял 24 млн. рублей золотом (12 млн. долларов) в год, и складывался он частью из российской казны, а частью из доходов от царских земель (оцененных в 50 млн. долларов на 1914 год.; Еще 80 млн. были вложены в корону и фамильные драгоценности, которые с особой заботой покупали и передавали из поколения в поколение в течение трех веков правления Династии.



;В 1910 году валютный денежный курс был 10 руб. = 1.13 англ. фунтов стерлингов, что равно 5.14 долларов США. Сейчас курс доллара равен 7 2/3 цента по отношению к его стоимости в 1910 году. Надо было содержать семь дворцов, и, если бы даже Николай Александрович и Александра Феодоровна захотели продать их, они не смогли бы этого сделать. Эти дворцы принадлежали Династии Романовых, и, будучи Царскими апартаментами, дворцы имели еще огромное историческое значение. Император содержал 1500 административных чиновников и придворных. Они были на полном содержании у Императора: питание, проживание, стипендии, пенсии, оплата докторов, униформа, подарки (три раза в год), а также образование и медицинская помощь детям слуг Царской Семьи, многие из которых желали поступить в университеты. Помимо этого, существовали царские поезда и яхты, которые тоже нужно было содержать, и, кроме того, расходы на путешествия.



Царь содержал два театра в Москве и три театра в Санкт-Петербурге, а также Императорскую Балетную Школу. Один автор пишет:

“Даже маленькие воспитанницы Балетной Школы, носившие темно-синие форменные платьица с серебряной окантовкой по воротничку и тренировавшиеся в прыжках и антраша, считались членами Царского Двора“.

Художественная Академия и Академия Наук были на собственном обеспечении, но каждый год, когда у них кончались средства, они обращались к Царю. Он также содержал сиротские приюты, богадельни, дома для слепых и многие больницы.

Глава Царской Семьи, Николай Александрович должен был поддерживать постоянно растущее число членов Династии (около 60 человек). Каждый Великий князь получал 800.000 рублей золотом в год, а Великие княжны – приданое в 3 млн. рублей золотом.

Великая княгиня Ольга Александровна добавляет:

“Ко всему прочему, личная канцелярия Царя была завалена частными письмами о денежной помощи. Вдова полицейского просила помочь дать детям образование; одаренный студент университета просит субсидии, чтобы окончить учебу, крестьянин – корову, рыбак – новую лодку, вдове чиновника не на что купить очки. Царская канцелярия имела строгое предписание не оставлять без ответа ни одного письма. По каждому прошению наводились справки, и, в случае достоверности нужды, прошения удовлетворялись.

На бумаге – доход огромный, но фактически – нет. Бюджетный год начинался с 1 января. Довольно часто к осени у Ники уже не оставалось денег. Моя мать, Ники, Ксения, Михаил и я всегда смущались этим обстоятельством. Обладая таким богатством, я никогда не имела достаточно денег, чтобы купить себе то, что я хотела“.

Согласно различным источникам, личный доход Императора и Императрицы составлял 40-50 тыс. английских фунтов в год – около 206-257 тыс. долларов в год. (Их общий доход можно было сравнить с ежегодным доходом короля Англии Эдуарда VII – 174 тысячи фунтов, не считая личного состояния. Его дворцы и путешествия частично оплачивались правительством, и ничего из этих денег не тратилось на благотворительные цели.)

Ко времени отречения имущество Николая Александровича и Александры Феодоровны оценивалось примерно в 1 млн. 287.5 тыс. долларов, которые были бы “уменьшены до незначительного состояния“ из-за огромного количества субсидий, что они должны были выплатить.

В своей работе “Перед революцией“ Татьяна Браун пишет: “Популярное представление об огромном богатстве русской аристократии, проматывающей свои миллионы, роскошествуя на восточный манер, на самом деле малоосновательно, – ведь чтобы тратить эти миллионы, надо было бы их хотя бы иметь. Огромные частные состояния по меркам, типичным для промышленных стран Европы и Америки были вне досягаемости в такой преобладающе сельскохозяйственной стране, как Россия. Едва ли полдюжины самых богатых людей России могли бы соперничать с Рокфеллерами, Асторами, Вандербильтами и Ротшильдами, и лишь немногие из них могли бы похвастать таким же состоянием, как у пэров в Объединенном Королевстве. Конечно, были случаи показной расточительности, и существует много историй об экстравагантном поведении русской “золотой молодежи“, но такие рассказы можно легко найти и о “золотой молодежи“ любой другой страны“.

По своей инициативе Александра Феодоровна учреждала работные дома в России, школы для сиделок и ортопедические клиники для больных детей. Личный доход самой Императрицы был невелик, и ей приходилось урезывать свои расходы, чтобы выделить деньги на нужды благотворительности. В октябре 1915 года ей пришлось известить просителей, чтобы они подождали начала года, потому что свой годовой доход она истратила на вдов, раненых и сирот.

Во время голода 1898 года она пожертвовала 50.000 рублей из своего частного фонда для голодающих в деревне – что составляло восьмую часть годового фамильного дохода – это помимо обычных трат на благотворительные нужды“.

Другой такой заботой Александры Феодоровны была школа народного искусства. Желая возрождать и развивать старые вымирающие крестьянские ремесла, Александра Феодоровна организовала школу, где молодые крестьянки и монахини проходили двухгодичный курс обучения народному рукоделию и изобразительному искусству.

В свою очередь, эти женщины потом учили возрожденному ремеслу других – в мастерских деревень и монастырей.

К большому огорчению Александры Феодоровны, ей не удалось осуществить один из самых заветных своих планов – она хотела улучшить академическое образование женщин. Аристократия, опекавшая частные учебные заведения, была обижена ее критикой системы образования как непрактичной и устаревшей и не приняла предлагаемых ею планов реформ.

Благотворительная деятельность – вот то, чему Императрица отдавала себя с присущей ей самоотверженностью, помимо узкого круга Семьи и друзей.

Софи Буксгевден пишет:

“Императрица проявляла к этой работе огромный интерес. Она была истинным филантропом. Ей нравилось придумывать какие-то новые проекты, и она с энтузиазмом претворяла их в жизнь. Каждую деталь она тщательно продумывала, и во всем чувствовалось ее живое участие. При обсуждениях она всегда схватывала непосредственную суть вещей, выделяла наиболее практичные предложения, и самые лучшие и существенные поправки, как правило, исходили от нее. Все, кто соприкасался с нею в этих делах, не могли не оценить ясность ее мышления и здравый смысл. Она самозабвенно говорила об интересующих ее вещах и зажигала энтузиазмом единомышленников. Особенно ее занимала проблема благотворительной опеки детей. В этом направлении в России нужно было сделать очень много, и Императрица активно принялась за дело“.

Государственные дела не мешали ее благотворительной деятельности.

“Сколько раз, чувствуя себя слабой и нездоровой, Императрица выезжала из Царского Села в Санкт-Петербург навестить больных. Она сама была заботливой матерью, и ей особенно близко было горе других матерей. И те, кого она хорошо знала, и случайные малознакомые люди – все находили утешение у Александры Феодоровны, обращаясь к ней со своими бедами. При малейшей возможности она посещала больных сама, а если не могла – писала теплые, утешительные письма, посылала любимые книги и цветы. Я неоднократно видела в Ялте, как она просто и скромно шла навестить больного в его бедном жилище, как разговаривала с больной матерью, делясь с ней своим опытом. Во время войны множество больных вдов и матерей приходили во Дворец, где их встречала Императрица со словами сердечного сочувствия и утешения. Александра Феодоровна старалась принимать этих женщин, избегая официальных церемоний, часто без придворных дам, чтобы ее гостьи чувствовали в ней только сострадающую их горю женщину. И те, кто видел Императрицу такой, никогда бы не сказали о ней, что она холодна или чопорна”.

От первых дней своего замужества Императрица проявляла живой интерес к санаториям туберкулезных больных в Ливадии – в Крыму, имении Царской Семьи. Видя бедность этих санаториев, она помогала им из собственных средств. Анна Вырубова периодически навещала санатории, находила туберкулезных больных, которые по бедности не могли платить за лечение; составляла отчеты о медицинском обслуживании. Императрица с осмотрительностью оказывала помощь нуждающимся.

Каждое лето Александра Феодоровна организовывала базары по деревням вокруг Ливадии. Выручка шла на лечение бедных туберкулезных больных. Александра Феодоровна, с дочерьми и фрейлинами, сама принимала участие в распродаже изготовленных собственными руками изделий – прекрасного шитья, вышивок. У нее был свой киоск на этом базаре, и она работала на распродажах, не взирая на недомогания. Анна Вырубова вспоминает:

“Вокруг нее всегда была толпа. Люди протискивались, чтобы дотронуться до ее руки, рукава, платья, желая получить покупку из ее собственных рук. Часто люди на этих базарах просили показать им Царевича, а Императрица, радостно улыбаясь, ставила его на стол, и Алексей, смущаясь, мило раскланивался. Таковы были личные отношения Царя и его подданных, в которых отразилась патриархальность жизни и истинная душа России до революции. Часто я читала в книгах западных авторов, что Царь и его Семья жили в постоянном страхе, что народ ненавидел их, и они справедливо боялись этой ненависти. Ничего более далекого от правды невозможно себе представить. Никогда ни Николай II, ни Александра Феодоровна не боялись своих людей. Их невероятно раздражал постоянный надзор полиции, обеспечивающий их безопасность, и самым большим счастьем для них было очутиться без сопровождения в толпе русских людей, которых они любили“.

Баронесса Буксгевден:

“Императрица была смелая. Она считала возможность покушения на жизни Царей как бы неотделимой от их положения, и никогда не заостряла на этом внимания и не думала об этом. Такая возможность всегда была, но она принимала судьбу с глубокой верой в Промысел Божий“.

Когда дочери подросли, они стали заниматься благотворительной деятельностью вместе с матерью.

“Она неожиданно посещала многих туберкулезных больных, причем делала это очень деликатно. Когда не могла идти сама, посылала дочерей. Ей часто говорили, что не стоит подвергать девочек опасности – они могли заразиться туберкулезной палочкой у постели больного, но она не принимала этого во внимание, и Великие княжны навещали многих самых тяжелых больных. “Они должны видеть в жизни не только красоту, но и печаль,“ – сказала она однажды”.

Когда у Великой княжны Ольги появились собственные деньги, ее первой просьбой было позволить ей оплатить лечение ребенка-инвалида. Во время верховых прогулок она часто видела этого прихрамывающего мальчика с костылями и слышала, что у его родителей нет денег на лечение. Она тут же начала откладывать на его лечение из своих ежемесячных небольших сумм. Великим княжнам никогда не отказывали в просьбах. Девушки старались оказывать помощь и всегда интересовались результатами.

Многие авторы повторяли расхожее мнение о том, что Александра Феодоровна жила изолированно и чуждалась людей. Однако, из достоверных источников известно, что многое ей приходилось делать не по своему желанию, а согласно обязательствам. Летом, когда Царская Семья выезжала в Крым, “Императрица часто сидела у реки или у автомобиля – далеко ходить она не могла. Ей нравилось разговаривать с проходящими мимо сельчанами, и кончалось это обычно помощью людям, которые сначала не знали, с кем они говорят“.