Под псевдонимом Грак

       Вторая часть.  Под грифом “секретно”
               
       Глава первая. Рудик
      
Вскоре состоялась долгожданная встреча старых друзей. Как только Штольц

подошел к дому деда Семена, из леса тут же раздался крик кукушки. Это Рудик

подавал знаки, чтобы тот прямиком шел в лес. У старика были гости, вероятно, это

были полицаи и немцы из охраны лагеря, которые

решили немного расслабиться перед казнью тех двоих пленных. Слышна была немецкая

речь, и отрывистая русская брань. В лесу было сыро и на траве еще лежала роса, не

успевшая просохнуть от вчерашнего дождя. Лучи солнца еле пробивались сквозь

могучие ветви деревьев; земля плохо впитала в себя влагу, местами она даже была

сухой, особенно, под деревьями; раздавались одинокие птичьи голоса, и среди всего

этого -немного грустноватого сольфеджио, эхом раздавалось кукушечье ку-ку. Штольц

призадумался. Ему хотелось верить другу.  В лесу было сумеречно и стояла

таинственная тишина, которая становилось еще и зловещей. Пройдя несколько шагов,

он заметил Рудика, который сидел на поваленном дереве и курил. Тот стал задавать

вопросы, на которые Штольц едва успевал отвечать. Потом наступила пауза. Он понял

–сейчас будет главный вопрос. Вопрос о том, как он оказался здесь, среди немцев,

да еще, под своей настоящей фамилией -  Штольц, но Рудик спросил об Ольге и о ее

сестре Миле, знает ли он что-нибудь о них. Штольц не сразу ответил. Все думал

рассказать ему правду о том, как зимой 42-го группа наших разведчиков, в числе

которых была и его Оля, попала в засаду; как ее полуживую, после допросов, облили

ледяной водой, а потом, не добившись ничего, избитую до полусмерти, сбросили в

реку. Спустя день ее тело нашли у берега двое местных жителей, которые и похоронили ее

там же, на небольшом бугорке, чтобы запомнить место.

-Алька, что ты молчишь-, спросил Рудик,- ладно, не хочешь говорить, не говори, но

она хоть жива?

Штольц молча покачал головой.

-Когда?

- В 42-ом

Он все же не выдержал и рассказал ему все о гибели Ольги, все до мельчайших

подробностей. Рудик молча выслушал, как подобает настоящему разведчику и, докурив

сигарету, обратился к нему:

-Знаю, что у тебя есть право мне не доверять, считая меня предателем, но я думаю

у меня скоро будет шанс доказать тебе обратное. Так вот, я здесь по особому

заданию, не буду  вдаваться в подробности, скажу прямо- мне нужен человек,

который будет докладывать лично мне о продвижении немецких частей на этом

участке, о Рихтере и его подчиненных.Штольц пристальным взглядом уставился на

Гросса, делая вид, что ему не понятен смысл его просьбы. –Если он на службе в

отделе Абвера, курировавшим внутренними расследованиями дел военных,

подозреваемых в измене, тогда почему сразу не арестовали. Чего ждут? -

рассуждал про себя Штольц. Он пытался уловить хоть малейший намек на провокацию

друга, но не мог. Слишком уж Рудик был хорош в своем деле. Высококлассный

конспиратор, один из лучших в их выпуске. -Не понимаю, как он мог провалить ту

операцию. Это просто было невозможно. Да, и в штабе тогда не все разделяли мнение

Меньшикова/начальник внешней разведки/, но, как говорится-приказы не обсуждаются,

и Рудик попал под расстрельную статью.Гросс, выдержав паузу, продолжил:

-Попросил дела всего командного состава, а тут смотрю знакомая фамилия, и на

фотографии-  ты, не поверил, а потом обрадовался, значит жив мой друг. Если бы ты

знал, как мне хочется вернуть свое честное имя. Хотя, знаю-шансов никаких. Даже,

если поверят и оправдают, все равно потом осудят и пошлют куда-нибудь на

Колыму,или еще куда- подальше. Лучших командиров, ученых, писателей объявили

врагами народа, я среди них- мелкая сошка, проглотят и не подавятся. Но я не

жалею ни о чем. Я рисковал жизнью не ради тех, кто решает кому жить, а кому-нет.

Я делал это ради своей Родины, которую не предавал, которую преданно люблю и буду

до последнего бороться за ее свободу. За Оленьку мою… Отомщу. Он, глубоко

вздохнув, опустил голову. Штольц почувствовал какую-то тяжесть в груди. Ему

показалось, что Рудик говорит правду, он не врет. Но все же он понимал, у него

нет право на ошибку, а Рудик продолжил свой рассказ.

-В группе был провокатор, который выдал все пароли и явки, к тому же меня тогда

не было в Берне.
 
Я был в Берлине на званном вечере в честь приезда Марлен Дитрих. И еще, тогда не

учли главного, когда выносили мне приговор. Предателем-то оказался связной,

которого они сами направили в нашу группу в Швейцарии. Я потом случайно его

встретил в Вене, в звании оберштурмбаннфюрера. Наверное, в гестапо ему хорошо

работается. Спросишь, почему меня не выдал? Не выдал, потому что в лицо меня не

знал, и познакомиться не успел, сдал всех сразу, а меня, как я уже тебе говорил,

не было в Берне. Да, и ребятам нашим, спасибо, меня не выдали, спасли…Ценой

собственной своей жизни… По гроб я им обязан, понимаешь, Алька.
 
 Штольц молчал, а Рудик все рассказывал про провал последней операции, в которой

обвинили его и приговорили заочно к смерти, и, о том, как принял решение покинуть

Швейцарию и вернуться в Германию, к дядя-военному инженеру, который был на

хорошем счету у Рейха. Тот устроил его у себя, конечно, только после тщательной

проверки, которая закончилась успешно. Легенда, созданная советской

контрразведкой, для его внедрения в немецкую, была очень продуманной и без

изъяна, и он ею воспользовался. Ему не надо было менять ни имени, ни фамилии, ни

род занятий: Рудольф фон Гросс, по специальности инженер-механик, принадлежал к

старинному графскому роду, представители которой переселилась в Россию еще при

Екатерине Второй. Как потом его, за успешную операцию по вербовке советского

радиста, подняли в звании. Немцы и не догадывались, что советский радист вел

двойную игру, отправляя в Центр так же сведения под псевдонимом” Грак”, которые

добывал Рудик. Он был своим среди чужих, и чужой среди своих, но все равно он до

последнего своего вздоха верил в победу и любил свою русскую землю, которая

примет его жертву во имя своей свободы. Но это произойдет потом, чуть позже.

- Так, что ответишь мне, Алька, согласен?

 -Кажется, у вас там в Берлине, совсем крышу снесло от подозрений. Повсюду

мерещатся заговорщики.

- Намечается крупномасштабная операция на Восточном фронте. С этой целью в

ставке разработал план по дезинформации противника.  В советский тыл будет

заброшен офицер с секретными документами, в которых также будет подробный план

операции по высадке немецких войск в районе Крымского полуострова, для переброски

на Кавказ.

-То есть, ты хочешь сказать, что наши посылают своего человека в тыл к русским,

заведомо обрекая на смерть?

-Не совсем…, а потом, ему будет все равно.

-Объясни.

-Сбросят покойника с парашютом, одетого в форму офицера контрразведки. Мне

известно только то, что в понедельник в 6.40 утра, самолет с особым заданием,

должен вылететь в район дислокации войск Вермахта, но, не долетев до него

несколько километров, терпит крушение, как раз над лесом, где скрываются

партизаны.  Твоя задача-передать, как можно быстрее, эту информацию в центр.

-Я? А с чего ты взял, что именно, я должен это сделать? Столько лет прошло со дня

последней нашей встречи, почти семь лет.  Не допускаешь мысли, что я мог

измениться, преклоняться перед Фюрером, стать преданным его идеалам? Tempora

mutantur et nos mutantur in illis-, произнес Алексей по- латыни, что означало-

времена меняются, меняемся и мы.Рудик пристально все это время смотрел на

Штольца, пытаясь понять-шутит ли тот, или говорит правду. Он понимал- открывшись

ему, он подписал себе смертный приговор, окажись тот изменником, но, а вдруг он

ошибается и Алька-друг, который всего лишь его проверяет. Разве он не поступил бы

так же, если вдруг оказался бы на его месте. Самому выйти в эфир не было

возможности. Во время налета, в дом, в котором хранилась рация, попала бомба, и

он потерял единственную связь с Родиной, которую хотел видеть счастливой и

свободной от фашистской нечисти. Радиста тоже пришлось отправить в тыл к нашим,

якобы для внедрения в партизанский отряд, но, к сожалению, он был расстрелян, как

только попал к ним. Его опознал один из партизан, который был с ним в одном

лагере для военнопленных и был свидетелем его вербовки.

-Алексей-, Рудик впервые назвал Штольца по имени, которое дали ему в интернате, в

честь деда – Алексея Никаноровича Ковальчука, отставного штабс-капитана

гренадерского полка Его Величества- у меня нет ни желания, ни времени

оправдываться перед тобой. Ты прекрасно понимаешь меня, я уверен в этом, и не

надо разыгрывать передо мной комедию “верю-не верю”

Сейчас от тебя зависит весь последующий ход исторической баталии. Если наши

поверят в покойника с липовыми документами, то это изменит коренным образом ход

войны, который будет в пользу Гитлера. Немцы выиграют время для переброски

дополнительных сил в район дислокации наших войск. Неужели ты думаешь, что у них

в штабах только одни дураки сидят, вроде … Наверняка, у них есть свой

осведомитель в окружения высших чинов, или ты считаешь  нашу Ставку неуязвимой?

Алексей ничего не ответил. Он прокручивал в голове весь их разговор, пытаясь

найти хоть какой-нибудь намек на предательство. Он понимал, что, поверив врагу,

он мог поставить под удар не только себя, но и тех, кого он завербовал в

последние месяцы, находясь в Польше. Среди офицеров росло недовольство политикой

Вермахта, которые считали массовое истребление людей в концлагерях

нецелесообразной. Германия лишала себя дополнительной рабочей силы на

оккупированных территориях. К тому же план молниеносной войны под кодовым

названием”Барбаросс” потерпел крах.  Поражение на Курской дуге развеял миф о

Непобедимости Великой Германии.  Война приняла затяжной характер, что коренным

образом поменяло психологию  противоборствующих сторон. В ставке назревал заговор

против фюрера, делались попытки его физического устранения, а на фронтах и на

оккупированных территориях немцы усилили карательные операции против мирного

населения, пытаясь этим компенсировать свои неудачи на фронтах; за малейшее

нарушение комендантского часа можно было схлопотать пулю в лоб, попадись тебе

озверелый, или пьяный офицер, но были среди них и сочувствующие элементы,

вроде Рихтера, который как-то обмолвился в разговоре со Штольцем о своем

недовольстве политикой Фюрера. Штольц никак не мог принять правильное решение:

поверить Рудику и дать свое согласие на его предложение,без разрешения Центра,

будет оценено там, как измена; не согласившись, лишим себя важной

информацией, а если он говорит правду и наши клюнут на эту пустышку? Думай,

Штольц, думай-говорил он себе- сейчас от твоего решения зависит судьба тысячи

солдат, которые могут избежать смерти. Что делать? Была не была-рискну. Работа у

разведчика такая, что без риска никак.

-Согласен. Готов тебя выслушать, но никаких обещаний дать не могу в обмен.

Надеюсь, ты меня понимаешь, о чем я.

-Да- сухо ответил Гросс.

Спустя некоторое время они направились в разведшколу, где уже ждали

штурмбаннфюрера Гросса с инспекцией. Его ознакомили с планом, разработанным

Бергом и  курсантом Степаном Воротниковым, который должен был в ближайшее время

внедриться в партизанский отряд, подготовили отчет о проделанной работе за

последний месяц. Гросс похвалил сотрудников школы, сказав напоследок, что от их

работы зависит будущее Германии.