Промысел 2 3 1

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2015/06/19/540


ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ВОЗВРАЩЕНИЕ

Я иду-иду по реке-реке краем берега.
Я верчу-верчу во руке-руке Лозу-веточки.
Вьются-крутятся между пальцами, заплетаются.
Хлещут по щекам, колют глазоньки, не стесняются.

Вот одна вильнёт и напомнит мне мать, родителя.
А другая ткнёт в память давних дней, деда с бабушкой.
Третья вертится, несгибаема, кажет путь вперёд,
На мысочек, на перекатинку, где беда живёт.

Лишь четвёртая тонка веточка тихо ластится,
Во небо глядит, зеленью сулит мира-счастьица.

Ида не поняла, как уснула, не заметила, как проснулась. Усталость и на грани миров берёт своё. Есть устойчивое выражение – сладкий сон. Где такой водится? Пожалуй, лишь внутри перечня выражений! Хотелось в музей детства. Там пыльные диваны, экспонаты под стеклом, гибкие лучи освещают таблички с многословными надписями, вазончики, салфетки, гравюры на медных листах.

Маленький мальчик, устало бредущий
 Вслед за болотным огнём,
 Звать перестал. Но отец вездесущий
 Был неотлучно при нём.

 Мальчика взял он и краткой дорогой,
 В сумраке ярко светя,
 Вывел туда, где с тоской и тревогой
 Мать ожидала дитя.
* [Уильям Блейк «Найденный мальчик»]

 Утро упало, накрыв непроглядной реальностью. Пришлось выбираться из ничего в нечто. Усилием навыка прочла правило, поняла: горькая трезвость труда слаще забытья бездеятельности. Давешние открытия тянут ко дну, велят выгребать на чистое. Программер 1788, нажми на кнопочки, запусти мельтешение символов! Куда-то забредёшь!

Дальше места, где оказалась накануне, быть не может. Однако удалось выбраться в ставший привычным мир. Рассвет наметился сверху, инициировал, озвучил, вскрыл: поляны, как таковой, нет. Опорами круга стволы деревьев, пологом зрелая листва. Плоды человеческого разума защищают от лишних досад.

Окружающее пространство – безветренный анклав, на поверхности которого сетью висят насекомые: синеватые кровососы, белоснежные бабочки подёнки, гигантские тараканы . Одни спонтанно движутся, другие таращат фасеточные глаза, третьи осваивают мир разбросанными по разным частям тела сенсиллами. Трепетные волоски единичны или собраны в крупные скопления.

Пауки, ассоциируемые на Земле с тружениками, в дружном коллективе членистоногой мелкоты производят впечатление шагнувших лентяев. Зачем шустрить, если изделие работает на изготовителя.

Летающие насекомые обладают статическим зарядом, приобретённым из-за трения крыльев о воздух. «Притяжение паутины к заряженным насекомым вызывает выброс нитей из центральной части сети со скоростью до двух метров в секунду. Приближение электрически нейтральных насекомых никак не влияет на паутину. Они, как правило, опасны для паука».

«Решила блондинка доказать, что она - исследователь. Поймала таракана, бросила на стол, побежал. Опять поймала, оторвала передние лапы, бросила на стол. Побежал, но медленнее. Оторвала ещё две лапы, бросила на стол! Не бежит. Крикнула! Побежал, вернее, пополз, как нито. Оторвала ещё две лапы. Бросила. Не бежит. Крикнула. Не бежит. Громко крикнула. Всё равно не бежит. Вывод: "Таракан без ног не слышит!"»

«А вот про тюремных клопов, об их умении точно приземляться: В камере свет и ночью горит, клопы привыкли, люди тоже. Наблюдаешь: Клоп с потолка, высотой метра четыре, не падает на кожу человека, но прицельно шлёпается в тряпку, дабы ни потревожить жертву, и потом уже тихо подкрадывается присосаться.

Что там за навигационная система, кто б её знал! Зачем клопы? Почему не травят или выводят другим способом? А чтобы жизнь раем не казалась! И ДОСе в тюрьмах так: проверка – прячутся, свои кругом - выползают.  Ребятишки стабильно развлекаются, заведомо подставляя ладони. Конечно, одного клопа поймать удаётся, но другие как-то догадываются, что обед не дремлет, уходят на статичный объект».

Во! Какие ассоциации навеялись! И добро, что не та планета, не то время, не те членистоногие!

Омерзителен энтомологический рай, exocannibalism * [пожирание] тошнотворен. Благодарностью греет мысль о невозможности проникнуть за силовые линии, упасть на голову, поползти по лицу. Что привлекает тварей на границу поля защиты, Бог весть! Лучше не глядеть, вернуться к своим баранам.

Пригреют лучи, разбредётся странное стадо. Будет всё, как в знакомой песенке:

 Зов ягнят, матерей их ответ
 Летним утром ласкают твой слух.
 Стадо знает: опасности нет,
 Ибо с ним его чуткий пастух. * [Уильям Блейк из песен невинности]


Дочь Анди с Третьего рукава перешагнула границу мешка, встала на лесную подстилку, будто никуда из неоткуда. Ноги сделались мягкокостными, как у заточивших в пещеры. Пережитое не позволило всерьёз испугаться. Девочка поела мяса, выпила приготовленный Идой горячий напиток, решила: утро надёжней вечера.

Наступивший день показался зыбким до неустойчивости. Жёлтый глаз не давал покоя, остреньким огоньком прижигал кожу. Майт села и тотчас провалилась в выемку настила, коленями коснулась подбородка. Разлитый без меры свет, запахи разрешившихся плодами растений, голос вольного ветра, подрагивание ветвей, всё, - несвойственное долго державшему миру, схватило, обрушилось, ошеломило.

Было позднее утро ясное, точно ладонь. Предрассветную прохладу ещё не вытеснил зной. Полупрозрачные ажурные облака купались в неимоверной вышине, обещали бездождье. Нежные тени от согретой предзакатной лаской лета волнующейся листвы делали золотистые паутинки надёжной опорой.

Первый охотник приречья спал рядом, не обращал внимания на бьющий прямо в лицо луч. Вот настоящий глаз, обрадовалась Майт! Порождение Создателя мира даёт тепло злым и добрым. Те норовят скрыться, сами порождают иссиняющий кожу блёклый свет.

Внизу, у подёрнутого пеплом кострища, женщина Кина кормила младенца. Майт повисла на руках, спрыгнула, обнаружила: ноги не стали крепче. Ида обернулась на звук, приветливо кивнула.

«Верно, что-то перепуталось во сне. Этот твой ребёнок?»
«Теперь мой».
«Чем кормишь?»
«Кладу на сосок способное не дать погибнуть малышу изделие.

«Я слышала, - Майт присела на корточки, - у нерожавших и старух появляется молоко, если младенцу грозит гибель, а матери нет».
«Для такого нужно время и сильное желание дать жизнь. Ты, умница, поди, умойся. За кустами маленький ручеёк».

Глаза плеснули ужасом. Ида поняла, чем вызван взгляд.
«Там никого нет, я знаю».
Женщина первого охотника говорила без сомнений. Майт была благодарна за возможность подчиниться.

Ручеёк бежал в густой тени. Девочка не без опаски наклонилась над водой, Ополоснула лицо, выпрямилась, не удержала крика. Послушный привычке, Нокк с Излучины вычленил звук из ощущений между забытьём и явью, встал рядом, будто и не спал.

«Что тут, маленькая?»
Опасности, как понял, не было, только вытянувшееся в струнку тельце дрожало, точно колеблемая бурей опора круга.

«Я узнала место! Посмотри!».
«Зачем кричать, - Кин в крайнем недоумении пожал плечами. - Я давно узнал?»
«Пустите! Отсюда сама найду».
«Найдёшь что?»
«Наше стойбище. Впереди Белый Отрог, я помню! Мы часто ходили сюда с братом. Вон там, за волосатыми стволами, заросли минтеле, уже теперь можно есть».

«Пошли».
Кин-Нокк захотел плодов, шагнул, куда показала Майт, и заметил: девочка виснет на руке.
«Пошли!»
Повторил первый охотник приречья.

«Не могу. Ноги ослабли».
«Тогда возвращайся к стоянке, я принесу».
«Возьми платок, охотник. Куда сыпать будешь?»

Кин взял. Иды у костра не было. Маленький Тонд лежал на снятом с дерева одеяле. Как люди не боятся оставлять малыша одного, подумала Майт. Поймала себя на мысли: сама всего боится. Страх, точно глисты, решила девочка. Надо извести, иначе полезет изо всех щелей, расслоит душу, словно дождь откосы белого отрога.

Ида подошла, коснулась руки.
«Где твой дом, Майт?»
«Не далеко отсюда, только не дойду, ноги, как дряблая глина».
«Такое проходит. Начнёшь двигаться, будет больно, потом сила вернётся. Скажи, где ваше стойбище, охотник отнесёт».

«Нужно спуститься к северу, подняться по реке до Третьего Рукава. Круг Анди, сына Моу, в нижнем конце».
«Если не страшно вспоминать, расскажи, Майт, как тебя поймали?»

«Я сидела на берегу, потом уснула. Чувствовала, ледяная вода обволакивает. У этих тёплые руки, когтей нет. Взяли, стало хорошо. Очнулась, поняла, где нахожусь, но было поздно».

Иде хотелось знать, как нежелающие утех женщины попадают в реку, и не хотелось бередить свежее. Решила больше не спрашивать. Майт рассказала сама.

«Отец и брат ушли выверить место для кладки, когда в круг ударила молния. Мы сидели у черты, ели ранние грибы из одной миски. Мать стояла возле очага, подкладывала. Я видела: блеснул свет. Почувствовала: иголочки от небесного огня пробежали сквозь меня, а Зайн испепелили полностью.

Оглушённые ударом мальчики не видели ничего. Войлоки вспыхнули. Я схватила братьев, выскочила сквозь огненную стену, сбила пламя с волос, отвела к старшей матери. Дети пострадали не сильно. Наш круг стал плоским и горелым. Первопредок Тейладз распался надвое. Плохой знак, сказали хранители, соединили, отстучали, разошлись. Я осталась одна, чтобы говорить с рекой».


Ида точно вновь проснулась. Изумление хлынуло дождём, омыло с головы до ног. Мир, о существовании которого на Земле не догадываются, проявился с графической резкостью.

Вкрадчивые тени тонко хлопающих листьев, неправильной формы шестилепестковые цветы, обременённые свитыми в тугие косы колосьями кустящиеся злаки, ажурный папоротник, блистающие паутинками перепончатых крыльев стрекозы размером с уважающую себя модель вертолёта, всё увиделось, будто наново.

Выстроились параллели сравнений. Слушавшая ответ реки первобытная девочка почему-то встала в ассоциативный ряд с земной сверстницей, уверенной, что быть актрисой престижно, а оператором городского хозяйства, - нет.

«Ты говорила с рекой? Как такое делают?»
Ида спросила и поняла: вопрос странен, допустим лишь для человека издалека.

«Опускаешь руки в воду, - объяснила Майт, - смотришь на пальцы мимо собственного отражения. Говорят: если долго глядеть, лицо реки должно проявиться, слова зазвучат».

«Ты хотела узнать будущее?»
«Будущее неотвратимо. Спрашивать бесполезно».
«Во имя чего тогда было подвергаться опасности?»
Майт сжала пальцами виски.

« За два дня до гибели матери вернулись люди с Серого Плато. Рассказали: старший брат и вновь взятая женщина пропали в наводнение. Я пошла на берег, просила реку вернуть. Знаю, не следовало делать так».

Продолжение:
http://www.proza.ru/2015/06/25/1526