Наследие А. Вельского 44

     Господи, а ведь они убеждены в этом! Для них это истина, которую они даже и не пытаются оспаривать. Хотя, кто оспаривает истины.
    
- То есть, - я не мог не задать этот вопрос, - если я разберусь с ними двумя, то ты будешь принадлежать мне?
     Ребята напряглись и замерли, а в глазах начался закат солнца. Я видел это, но мне был нужен ответ. И я его получил:
- Естественно, только вряд ли вам удастся победить!
- Я и не собираюсь, - быстро ответил я, потому что закат осуществился более чем на половину, - я просто спросил.
- А если не собираетесь, - голос парня с правой стороны прозвучал хрипло и угрожающе, - уходи…
- Но…, - начал было я, но меня быстро перебили.
- Книжки надо читать, - опять с язвительной усмешкой произнес тот, кто был слева.
- Какие книжки? - я, честно говоря, даже не понял, о чем мне сказали.
- Хорошие. Автора запишите, на всякий случай – Александр Вельский. Там все доступно очень написано…
- Вы мужчина еще крепкий, - это решила добавить девица, - может быть, станете хозяином. Я с Вами с удовольствием совокуплюсь, и рожу…  Я зрелая, здоровая, не курю, и пока еще…
    
     Я ушел, то есть, вынужден был уйти. Без оглядки, не обращая внимания на то, что за моей спиной опять начался поединок за право обладанием… Надо было конечно поинтересоваться, каким именно произведением А. Вельского они были приведены в такое состояние, только мысль эта пришла когда я уже отошел на достаточно расстояние от них. А возвращаться назад было и глупо, и небезопасно, как я теперь понимал…
    
     Да, Марина была права. Хотел я этого или нет, но с людьми города происходили изменения, и изменения эти были… Я не нашел подходящего слова. Ужасны, неожиданные, жуткие – подходило множество слов, но ни одно из них не вмещало в себя всю сумму. Желание продолжать прогулку пропало. Всего лишь незначительные инциденты, всего лишь штришки, но их было очень много, даже слишком много, чтобы можно было еще сомневаться в том, что городом правило теперь…
    
     На улице вдруг стало неуютно. По-прежнему, светило солнце, по-прежнему поскрипывал снежок, но теперь скрип этот больше напоминал движение железа по стеклу, и я морщился, чуть ли ни при каждом шаге. Я даже не сразу и понял, что теперь я боюсь. Никогда не представлял себе, что страх может быть основным в восприятие мира. Мне стало холодно, словно температура на улице упала еще градусов на десять вниз. Я ускорил шаг. Дошел до ларька, купил сигарет, молча же выслушал от продавщицы все то, что она думала об обладателях крупных новеньких купюр, рассовал по карманам сигареты и отказался от сдачи мелочью. А потом, практически побежал домой.

     А у подъезда меня ожидало настоящее испытание. Может быть, для кого-то это будет смешным, да я и сам посмеялся бы полгода назад, но вот теперь, сегодня и сейчас для меня это стало целой проблемой. Мне было страшно заходить в подъезд. Все время слышались в его темной глубине шаги, невнятный шепот, и иногда даже какое-то подозрительное звяканье. Я топтался около ступеней и желал только одного, чтобы подошел к подъезду какой-нибудь знакомый, с которым бы я смог добраться до своей квартиры.

     Да, я понимал, что это глупо, я нашел десяток убедительных доводов, которыми высмеял мой страх, но делу это не помогло. Мысли и страх оказывались на разных уровнях моего сознания. Помаявшись минут двадцать, я отошел от подъезда, устроился на лавочке и закурил. Мне требовался перерыв. Я постарался отвлечься от всего происходящего, подумать о чем-нибудь приятном… На обретение желанного спокойствия ушло целых три сигареты…
    
     Ощущение возможности преодоления пришло откуда-то сверху. Наверное, со снегом, который неожиданно повалил хлопьями. Тихий, он ложился на землю, и словно часть его присыпала мою душу. Смешное сравнение, но в тот момент оно вполне меня устраивало, потому что я отбросил докуренную чуть ли не до фильтра сигарету, поднялся и вошел в подъезд. Страх перед кабиной лифта мне победить так и не удалось, зато я очень быстро, почти бегом поднялся до своего этажа, с первого раза выбрал нужный ключ и змеей проскользнул в квартиру. Сердце мое было готово выпрыгнуть из груди, дыхание сбилось, и я несколько раз заходился в кашле. И только то, что я нахожусь дома, придавало мне некоторой уверенности, и, в конце концов, позволило успокоиться, и даже немного расслабиться… Я сбросил одежду, разулся и отправился на кухню. Оказалось, что страх пожирает огромное количество сил и энергии. Я состряпал для себя основательный обед и съел его, не обращая внимания на то, что из-за спешки, не дал, как следует дойти не рису, не овощам. Чашка горячего чая, так же приготовленного второпях, завершила трапезу. А потом я отправился спать. Во-первых, я был сыт под завязку, во-вторых, я устал, и в-третьих, замерз. Постель казалась настоящим островом безопасности и блаженства.

     Уснул я мгновенно. Мне даже пыталось сниться что-то хорошее. Я видел то родительскую дачу, то море какой-то необыкновенной чистоты, то ощущал себя парящим. И в каждой картине, я чувствовал, практически счастливым. Правда вначале приходилось осматриваться, пытаясь понять, какое отношение ко мне имеет данная картинка, и едва я понимал в чем дело, картинка менялась, и все начиналось сначала. Но главное, что страху во сне, места не нашлось…
    
     Проснулся я от того, что на кухне что-то загремело. Я прислушался. На кухне хозяйничала Марина, и судя по тому, что все ее действия сопровождались грохотом и злым, но неразличимым бормотанием, она была чем-то в высшей степени недовольна.
- Черт возьми, - это было сказано в голос, и последовал за этим основательный шлепок, - в конце концов, я не кухарка!

     За этим я услышал, как Марина быстро прошла в прихожую, открыла дверь и исчезла на какое-то время. Я готов был снова задремать, но снова хлопнула дверь, и недовольные бормотания зазвучали вновь. Я быстро оделся, хотел проскользнуть прямо в ванную комнату, но передумал, решил сначала зайти на кухню. Около двери я замер, показалось мне, что на кухне плачут… Я деликатно постучал.
- Подольский, заходи. Не разводите китайских церемоний. Я и так на взводе.

     Я вошел в кухню. Марина сидела около стола, курила, глаза у нее действительно были красными и заплаканными.
- Марина, что случилось?
- Все нормально, - буркнула она. Только это была неправда, потому что она тут же шмыгнула носом и заговорила, - по городу прошлась. Насмотрелась – сил нет.
- Я тоже прошелся…
- О, Господи! Ты что, с ума сошел?!
- Но ты не говорила, что нельзя, - попробовал я оправдаться, и как ни странно, оправдания были приняты.
- Да, - она шлепнула себя по лбу и произнесла с сожалением и какой-то обидой, - я не догадалась. Не думала, что тебя понесет на улицу…
- У нас дома сигареты кончились, - продолжил я, но это было пущено мимо ушей.
- Ну и как тебе город?
- Ну…, - я попытался вспомнить, что видел в городе, но не смог, осталось какое-то ощущение неудобства и все, а что именно из памяти выпало…
- Ладно, - махнула рукой Вельская, - не напрягайся. Скажи только, страшно было или иначе?
    Оказалось, что для того, чтобы ощущение вернулось, мне надо было услышать вот этот вопрос.
- Да, - коротко сказал я, честно говоря, мне не хотелось вдаваться в подробности моей прогулки. Надеюсь, что здесь ничего не надо объяснять…
- Я так и подумала, - Вельская переместилась к газовой плите и вдруг предложила, - хочешь чая, я наведу?
- Да, пожалуй, - согласился я, не то чтобы я действительно умирал от жажды, но вот найти возможность перевести разговор на другую тему – это совершенно другое дело.

    Вельская, молча готовила чай. Хотя, не совсем молча, она напевала что-то очень знакомое, но совершенно неуловимое… Чай был подан, но я подавился уже первым глотком.  Это был не чай – это была настоящая…, верное слово даже и не подберешь сразу, бурда, одним словом. Да плюс еще привкус какой-то совершенно не чайный. Даже, наверное, не съедобный. Я хотел возмутиться, но вдруг увидел, что Вельская смотрит на меня очень внимательно. Она словно знала заранее, что у меня будет подобная реакция. Я молча поморщился и отодвинул чашку…
- Чаек, как я вижу, по вкусу не пришелся, - сделала вывод Марина и потянулась за сигаретой.
- Что-то в нем не так, - вежливо оценил я неумение Марины.
- Всего-то? - удивленно вскинула брови девушка.
- Да, - кивнул я.
- А, по-моему, так это вообще мерзость, - произнесла она и сотворила в воздухе колечко, - я права?

    Когда я, крайне сдержано оценил качество чая, я, прежде всего, постарался пощадить чувства гостьи, но если она сама произнесла нужно слово, то уходить от этого было совершенно глупо.
- Очень верно слово, - согласился я, и дойдя до умывальника вылил этот жуткий напиток в раковину.
- Правда, пару часов назад, он показался тебе намного вкуснее…
- Что? - я удивленно посмотрел на Вельскую.
- Ты что думаешь, это я эту дрянь приготовила, - Марина невесело фыркнула, - это ты сам потчевал себя этой гадостью. Я хоть и не чайных дел мастер, но на такой напиток у меня фантазии не хватило бы…
- Я это приготовил?
- Угу, - кивнула Вельская, устраивая в воздухе олимпийскую пятерку колец, - я еще хотела тебя накормить твоим варевом, но при разогреве оно так воняло, что меня начало мутить…
- Не может быть, - только и смог сказать я.
- Может, кстати, кастрюлю я мыть не стала – я ее просто выкинула.
- Но как…
- Зато теперь, Подольский, ты точно знаешь какой вкус у страха.
- А при чем здесь это?
- Связь самая прямая, поверь на слово. Я могу, конечно, и расшифровать, но не хочу. Все и так достаточно мерзко…
   
    Она вдруг как-то поникла. Настоящий цветок – стоял, радовался, вертелся вслед за солнышком, а потом раз и все. Стебель надломился, и головушка поникла. Встала она посреди кухни, руки плетьми вдоль тела, сигарета догорает, а дым вдоль рук поднимается. Так и стояла, до тех пор, пока тлеющий огонек не добрался до пальцев. Дрогнула она, зашипела и отбросила окурок в раковину.
- Все-таки, Марина, что произошло?
- На какой-то момент ты перестал быть человеком, ну если совсем коротко.
- Черт возьми, - у меня словно мышцы лица занемели.
- Вот так-то…
- Что, все так и начинается?
- Да, так или чуть иначе, но это детали.
- Но я ведь все время чувствовал, пусть мне было страшно, но я чувствовал как человек, и действовал так же…
- Это тебе просто казалось, - не согласилась со мной Вельская, но дальше пояснять не стала.
- Но что делать?
- А вот это – правильный вопрос. А на правильный вопрос, практически всегда есть правильный ответ. Посиди пока – я сейчас, - Вельская вышла из кухни.

    Я услышал, как в прихожей что-то шуршит, а потом в дверном проеме появилась Марина. В руке у нее был пузырек.
- Вот, бери. Здесь витамины. Они тебе потребуются. Принимай по одной таблетке два раза в сутки. Понятно?

    Я взял у нее пузырек. Обыкновенный, пластмассовый, пузырек, но без надписей.
- Это лекарство?
- Нет, просто для поддержания сил, потому что теперь, организм будет расходовать их раз в пять больше, чем обычно.
- Можно употреблять прямо сейчас?
- Да, конечно. Но прежде чем ты подсядешь на эту дрянь, иди-ка, приляг на кровать, я пошаманю.

    Возражать или уточнять я не стал. Послушно отправился в спальню и улегся на кровать. Слышал, как Вельская включила воду, то ли она руки мыла, то ли просто решила попить холодной водички, не было ее пару минут. А потом она пришла, велела закрыть мне глаза и расслабиться…
   
    Так как глаза мои были закрыты, я не видел, что именно делала она, но вот ощущения были самими разными. Меня то обжигало, то охлаждало, и смена ощущений происходила с такой скоростью, что я не успевал сообразить, что именно сейчас со мной происходит. Потом меня словно просеивали сквозь мелкое сито – необычное такое ощущение, словно тебя перебирают клетка за клеткой. Потом мне показалось, что я стал каким-то огромным – вот на этой перемене я и заснул. Не на долго, всего минут на десять. А когда проснулся, то сеанс шаманства уже был окончен.
- Вставай, Подольский. Вставай и говори, как себя чувствуешь?

    Я прислушался к ощущениям себя самого. Было тяжело. Тело действительно чувствовало себя распухшим и потяжелевшим.
- Я словно стал больше, - прокомментировал я.
- Это пройдет. Тошнота есть?
- Да, мутит немного.
- И это пройдет. Что-нибудь болит?
- Пожалуй, нет, - ответил я через некоторую паузу.
- И то хорошо…

    Переговаривались мы из разных комнат. Поэтому, поднявшись, я отправился на кухню и застал Вельскую за очередной сигаретой и чашкой кофе.
- Вот теперь кушай витамины, - Вельская кивнула на пузырек, стоявший на столе.
- А дальше?
- А что может быть дальше – посмотри на часы – пора спать. На утро у нас есть дело. Так что отдыхай.
- А ты?
- Я тоже пойду. Вот докурю, допью и спатюшки, а то укатал меня этот город, как Сивку крутые горки.
- Я тоже хотел покурить, - пробормотал я, словно спросил разрешения.
- Да это пожалуйста, - кивнул Марина, - только не разговаривай. Давай помолчим.
- Ладно, - согласился я, мне было интересно, о каком деле говорила Вельская, но ее просьба о молчании остановила меня. Да и не настолько мне было любопытно…

* * *

    Утро следующего началось с приема лекарства и повторной процедуры. Точнее, я еще спал, когда Марина проделала какие-то процедуры, только после этого она разбудила меня и подала стакан воды:
- Пейте Подольский, я растворила таблетку в воде – так она не такая горькая.
- Спасибо, Марина, но право, я не маленький, потерпел бы и горькую, - пробормотал я.
- Подольский, ты по привычке упираешься или действительно чем-то недоволен?
- По привычке, - буркнул я.
- А если так – поднимайся. У нас есть дела.
- Я еще вчера хотел спросить, а что именно надо делать?
- В детстве в войну играли?
- Конечно, только причем…
- Кем чаще всего приходилось быть?

    Все вернулось на свои места, то есть все стало как раньше – Марина двигалась вперед, не замечая помех, и не обращая внимания на второстепенные вопросы и проблемы.
- Обычным пехотинцем, - я вынужден был отвечать, потому что Вельская при этом смотрела на меня очень внимательно, как будто этот вопрос действительно имел какое-то значение.
- А разведчиком быть приходилось?
- Да, но…
- Сегодня у тебя будет возможность вспомнить детство.
- То есть?
- Название Белый ключ тебе говорит что-нибудь?
- Это где-то за городом, по-моему, по N-ской трассе.
- А в тех местах бывать приходилось?
- Нет, просто указатель видел и все.
- Понятно…

    За время этого короткого диалога я вынужден был одеваться и умываться под надзором Вельской, которая ходила за мной следом, и хотя при этом смотрела она куда-то по сторонам, чувствовал я себя при этом не очень уютно…
- Марина, подождите меня на кухне, - наконец не выдержал я.
- Что? - Марина удивленно посмотрела на меня, как будто не со мной разговаривала, а сама с собой.
- Посидите на кухне – я сейчас подойду.
    Вельская посмотрела на меня и только тут поняла, что я еще не одет, фыркнула и отправилась на кухню и уже оттуда шумнула:   
- Побыстрее – нас поджимает время.
- Хорошо…
   
    Потом был скорый завтрак, во время которого Марина вела себя тихо – была в себе, так бы я сказал. А может, лимит вопросов она исчерпала, пока ходила за мной. Наконец тарелки были отправлены в мойку, и пришло время чая.   
- А что у нас в Белом ключе? - задал я первый вопрос.
- Бывшая пересыльная тюрьма, приблизительно, до 1931 года, - выдала историческую справку Вельская.
- О, Господи.
- Но это не главное, - уж не знаю почему, но Марина решила, что мне следует знать об этом месте больше, - некоторое время, административное здание пустовало, потом переходило по инстанциям. Пока не попало к нашим доблестным разведчикам.
- К разведчикам?
- Именно так, - продолжила Александра, видя, что умные вопросы задавать я не способен, - сейчас там находится некий объект № 377/909 – секретная лаборатория, которая неизвестно чем занимается. То есть, это граждане города не знают, а я знаю – лаборатория работает по известной теме «ДФ».
- Верочка там?
- Может быть. Насколько я понимаю суть подобных лабораторий, они являются последним пристанищем носителей «ДФ», но проверить не мешает. За этим мы и отправляемся.
- А если Верочка там?
- Значит, мы проведем полную рекогносцировку. Осмотримся и выясним детали операции.
- А потом?

    Марина удивленно взглянула на меня.
- Потом будет потом. Неплохо было бы уложиться засветло. А там, уж как получиться.
- Понятно.
- Так что, Подольский, допивай чай. Одевайтесь, но одевайтесь тепло, потому, что придется в снегу полежать и не один час… Кстати, у тебя какая-нибудь оптика приличная есть?
- В каком смысле?
- Бинокль, или прицел оптический, например.
- Нет.
- Тогда, придется заскочить к Паше домой. У него я видела хороший полевой бинокль. Трофейный, я так думаю.
- К Павлу Васильевичу не получиться, - возразил я, - там входную дверь заклинило. Наверное, паркет поднялся из-за потопа…
- Ничего там не заклинило, - отмахнулась Марина, - это я ее подперла, когда ты в нее ломился.
- Ты?! - я даже опешил.
- Я.
- Но почему?
- А откуда мне было знать в тот момент, что мы подружимся… Да и вообще, я в тот момент была сильно напугана.
- Даже и не думал, что тебя можно напугать, и уж тем более, сильно.
- Можно, очень сильно можно, - пробормотала Марина и тут же поднялась от стола, - давай быстрее.

    И тут меня словно осенило.
- Марина, а ты случайно не забирала из дома Афанасьева двух папок, беленьких таких, с цветными завязками?
- Что значит случайно, - фыркнула она, - естественно забирала. А если бы не забрала, то неизвестно где бы были они сейчас и в скольки экземплярах.
- А я голову себе сломал, думал потерял, - признался я.
   
    Сообщение о том, что рукописи забрала Марина немного успокоило меня, а с другой стороны было обидно. В том числе и потому, что прочитать мне их не удалось. Вот такой странный я человек.
- Ты голову сломал. А как я себе ее сломала, пока пыталась вычислить, кто охотится ними?! Безгранично любопытный господин Подольский или контора…  Ладно, собираемся – время не ждет.
   
    Следуя разумному совету Марины, я утеплился, насколько это было возможно. Включая утепленную охотничью куртку – подарок сибиряка-однокурсника. Напяливая все это на себя, я оглянулся на девушку.
- Марина, может быть и Вам, что-нибудь подыскать потеплее, - предложил я.
- Мне не надо.
 
    О военных действия я знал в основном из книг, ну и из художественных фильмов, поэтому представлял смысл нашей операции, более чем смутно. Чего нельзя было сказать о Марине, ее поведение, говорило как раз о том, что она проходила это не только в теории. Экипировавший, кто как счел нужным, мы покинули квартиру, и вышли на улицу. Пока я прогревал двигатель автомобиля, который после ночевки на морозе поначалу начал капризничать, Марина сказала мне, что дойдет до киоска «Союзпечати», и будет ждать меня там. Я хотел возразить, но вовремя передумал, решив, что наша, насколько я понимал, не совсем законная операция, уже началась.

    Наконец со стекол сошла изморозь, двигатель и салон прогрелись, я аккуратно выехал из дворика и повернул направо и поехал к условному месту встречи. Марина стояла возле тротуара, прямо на проезжей части и ждала меня. В ее руке действительно была газета.

    Я притормозил около нее, она забралась в машину и протянула руки в сторону печки.
- Ой, и не завидую я Вам, Олег Владимирович, - весело произнесла она.
- Это почему же? - поинтересовался я, отъезжая от бордюра.
- Мороз на улице – градусов двадцать, - возьмите на всякий случай, она достала из рукава пальто какой тюбик и протянула его мне.
- Что это?
- Детский крем. Перед тем, как ты отправишься на пост, намажешь лицо. Не хватало нам еще обмороженных частей тела.
- Спасибо, - произнес я, и сунул жестяной тюбик в карман.
- Теперь давайте к Афанасьеву. Но, подъезжайте так, чтобы машину из окна не было видно. Лучше даже, если вы остановитесь за пару домов.
- Конспирация?
- Да, - просто ответила Марина, - насколько я поняла из последнего посещения, в квартире кто-то бывал в мое отсутствие.
- Ну, я бывал, несколько раз, - признался я.
- Вы, - удивилась Марина, но сделал это немного ненатурально, - и скажите тогда, зачем вы перетряхнули постель, перевернули всю мебель, а местами даже и паркет вскрыли?
- Что? - я был ошеломлен таким ее сообщением.
- То, что я сказала.
- Нет, я этого не делал. Я только днище у шкафа вытащил и все. А постель, мебель…, нет, это не я.
- Я так и поняла, тем более, что это весьма узнаваемый почерк…
- Понятно, - коротко ответил я, хотя, говоря о понимании, я сильно преувеличивал.
   
    Даже и после того, как Марина слегка приоткрыла свои и Павла Васильевича, тайны, я о них только знал, но не как не понимал. Для понимания мне не хватало очень серьезных вещей. Например, а зачем, собственно говоря…