нигде ни слова...

 "… О МНЕ НИГДЕ НИ СЛОВА, КАК О ПОГРЕБЁННОМ…"

Суворова все-таки направили в Финляндию, где поручили заниматься строительством крепостей. Потёмкин не сумел воспрепятствовать этому. Злая сила действовала против Суворова, и он не сразу смог справиться с ней. Особенно пришлось туго Суворову, когда не стало Светлейшего Князя Потёмкина. Враги обрушили клевету, и уже в октябре 1991 года Суворов писал статс-секретарю Екатерины II по военным делам Петру Ивановичу Турчанинову, которого знал с детства и с которым был откровенен:

 "Перед выездом моим сюда (в Финляндию - Н.Ш.) осуждали в компании невежды мою дисциплину и субординацию, полагая первую в кичливости, другую в трепете подчиненных... Непохвально тем частным особам платить так мою службу и одолжают меня, чтоб я требовал удовольствия".

Вячеслав Сергеевич Лопатин, издавший книгу "А.В. Суворов. Письма", рассказывает в ней о Финляндском периоде службы полководца:

 "Не жалея сил работает он над постройкой крепостей. Заготовка материалов и их доставка к месту строительства, контракты с подрядчиками и организация работ, обучение войск и борьба с болезнями - и так изо дня в день полтора года. Сотни служебных писем Суворова свидетельствуют, каким великим тружеником и замечательным строителем был Александр Васильевич. Сделать в срок, добросовестно, на века, сберечь при этом казённые деньги, строго соблюдать здоровье солдат и матросов, возводивших укрепления, - вот те требования, которые Суворов предъявлял своим подчинённым и в первую очередь себе. В разгар работ до него доходит страшная весть: про него в столице распускают слухи, что он изнуряет солдат работами, присваивает себе заработанные ими деньги, разогнал госпитали, отчего увеличилась смертность в войсках. В гневе пишет он Хвостову: "И в малейшем предосуждении моей чести буду всегда требовать удовольствия. И чтоб то не было одно угрожение, то я и ныне желаю знать, кто на меня дерзнул клеветать". Хвостов Дмитрий Иванович был одним из ближайших друзей Суворова, через его руки шли все письма Суворова к Императрице Екатерине II, а позднее и к Императору Павлу I.

Безбожные клеветники, слуги духа тёмного, знали как досадить Суворову, который на протяжении всей своей службы ставил на первое место заботу о солдате.

Да, он учил их тому, что необходимо на войне, но никогда не изнурял в учебе и на хозяйственных работах. Он заботился о здоровье солдат и немало известно приказов о содержании госпиталей, об уходе за больными и раненными.

В "Науке побеждать" есть такие строки: "Солдат дорог, береги здоровье, чисти желудок, коли засорится… Кто не бережёт людей: офицеру арест, унтер-офицеру и ефрейтору палочки, да и самому палочки, кто себя не бережёт… Хоть без лазарету и вовсе быть нельзя. Тут не надобно жалеть денег на хорошие лекарства, коли есть где купить сверх своих…" О присвоении же солдатских денег и говорить нечего. Суворов жестоко наказывал тех, кто позволял такое, неприличное честному человеку действо, действо богопротивное.

Святитель Игнатий Брянчанинов, выпускник кадетского корпуса, с детства воспитанный воином, ставший витязем Православия, относил подобный грех к самым омерзительным. Он писал: "Отнятие у человека в крайнем его положении последнего куска или последней лепты, которые потом и кровью добыты им, а также насильственное или тайное присвоение себе у сирот, военнослужащих и заключенных в темнице милостынь, пропитания и одежды, которые определены им, и вообще угнетение их - есть грехи, вопиющие на небо об отмщении их".

Об отношении же Суворова не только к солдатам, но и к крестьянам свидетельствует такой факт. В 1786 году Александр Васильевич писал крестьянам принадлежащего ему села Ундол:

 "… У крестьянина Михайла Иванова одна корова! Следовало бы старосту и весь мiр оштрафовать за то, что допустили они Михайлу Иванова дожить до одной коровы. Но на сей раз в первые и в последние прощается.

Купить Иванову другую корову из оборочных моих денег. Сие делаю не в потворство и объявляю, чтобы впредь на то же еще никому не надеяться.

Богатых и исправных крестьян и крестьян скудных различать и первым пособлять в податях и работах беднякам. Особливо почитать таких неимущих, у кого много малолетних детей. Того ради Михайле Иванову сверх коровы купить еще из моих денег шапку в рубль.

Ближайший повод к лени - это безначалие…"

Выговор старосте и всему миру был связан с тем, что крестьянин Иванов был многодетным отцом. Суворов заботился о многодетных семьях, не уставал повторять: "Крестьянин богатеет не деньгами, а детьми - от детей ему и деньги"

Как же это отличается от апологетов мраксизма, которые такое вытворяли с русской деревней, что Суворову и не снилось.

Я уж не говорю о троцкистском раскрестьянивании, своевременно остановленном Сталиным. Есть факты и более близкие по времени. В приложении к альманаху "Жизнь вечная" читаем:

 "Все колдуны ужасно ненавидят Православных священников. Таким страшным магом был Хрущев, - говорила блаженная девица Пелагея. Он жаждал умертвить одну треть населения и потому приказал вместо пшеницы засеять плевелы из Америки, чтобы истощать землю.

Хрущев - настоящее имя Натан Соломонович Перлмутр - обещал уничтожить все духовенство, а последнего священника показать по телевидению" (Угодница Божия Пелагея Рязанская. Выпуск 1. - Москва: Альманах "Жизнь вечная", 1999 г., с. 14).

И вот сегодня нам показывают по телевидению в дебилофильме "Участок" то, что удалось сотворить с деревней мраксистам-перлмутровцам и "реформаторам" всех мастей, а по словам святого преподобного Серафима Саровского "все, что носит название "декабристов", "реформаторов" и, словом, принадлежит к "бытоулучшительной партии" - есть истинное антихристианство…"

Вот вам и причина отличия в отношении к народу Витязя Православия Суворова и апологетов тёмных сил, клеветавших без зазрения совести на Православную Самодержавную Русь, обвинявших "царизм" в тирании и под шумок организующих в России квалифицированную пугачёвщину. Но вернемся в вопросу о том, кто же клеветал на Суворова?

Суворов даже советовался с Хвостовым, не подать ли в отставку, но сам же и отверг эту мысль. Бежать с поля боя он не привык. Железная воля, Православная вера удерживали его в священном строю защитников Родины. И все-таки тяготило его, боевого генерала, странное положение строителя укреплений. Он писал к Турчанинову, к Безбородко, даже к Зубову, еще не разгадав, что Зубов тайный союзник Салтыковых и Репнина, ярых врагов Императрицы и его, Суворова.

 "Поле мой элемент... Пора меня в поле! - напоминал Суворов. - Перед сим в реляциях видел я себя, ныне же их слушать стыдно, кроме патриотства…, о мне нигде ни слова, как о погребённом".

В.С. Лопатин отмечает: "И чем тяжелее у него (Суворова - Н.Ш.) на душе, тем чаще вспоминает он Потёмкина, поручавшего ему "первые роли"… А выводы очевидны: после смерти Потёмкина Суворов в полной мере ощутил, как сильны его завистники и враги и как много значила для него поддержка "батюшки Григория Александровича".

Нет, Императрица Екатерина II не обдавала его морозом после Измаила, но она на некоторое время вдруг словно бы забыла о своем знаменитом полководце. Клеветники судили на свой лад, но вот B.C. Лопатин делает более определенное предположение: "...может быть, она не простила Суворову его мимолётной "дружбы" с врагами Потёмкина, которого, по ее словам, "некем заменить".

Но в окружении императрицы были не только враги Суворова, в ее окружении были и Турчанинов, и Хвостов. Екатерина II знала от них, что Суворов вовсе не заодно с ее врагами и врагами Потёмкина. Салтыковых же и Репнина, мягко говоря, поглядывающих на Запад, и низко интриговавших против Государыни, она не уважала. Но, увы, русские Императоры и Императрицы в ХVIII веке были уже далеко не всесильными.

Между тем, Суворов разобрался, кто клевещет на него, кто является настоящим его врагом. В феврале 1792 года он писал Д. Хвостову: "Крайне берегитесь Репнина. Описывать, прежде прибавлю, Мачин и его реляцию. Коли он меня морально атаковает, должно его от меня физикально атаковать. Коли перестанет, не усыпляет ли? Особливо в хуле похвалу… Только я ему истинное противостояние…"

Лживость князя Н. Репнина была уже хорошо известна, и Суворов лишь напомнил о Мачинской победе 1791 года, которую по существу одержал М.И. Кутузов. Репнин же, осуществляя общее командование, но бездействуя в продолжении битвы, пытался приписать себе лавры победителя. Впрочем, в военных кругах была известна бездарность этого продажного приспособленца и интригана. Завистливый Репнин все время интриговал против Суворова. Довелось испытать Александру Васильевичу репнинскую злобу и в годы правления Павла I, к которому на первых порах ловко подделался Репнин.

Екатерина же разгадала Репнина значительно раньше, чем её сын Павел.

B.C.Лопатин делает вывод: "Противостояние Суворова пропрусской группировке было оценено Екатериной II. Он был переведен в Херсон, и получил под свое командование значительные силы - более 50 тысяч человек".

Из вышеописанного мы видим, что судить о взаимоотношениях сильных мира сего нужно не только по фактам, которые лежат на поверхности, да по бытовым мелочам, которые перерастают в сплетни, но всякий раз необходимо исследовать глубинные процессы, которые совершались в обществе, в государстве.

Императрица Екатерина II вынуждена была учитывать много факторов при дворе. Потеряв Потёмкина, она действительно была безутешна в своем горе и не только потому, что была привязана к нему, а ещё и потому что он был её соправителем. Слова "я без него как без рук"" были не просто словами - они выражали то, что она чувствовала и понимала.

Она думала и о том, что ждёт Российскую Державу после её смерти. Её отношения с сыном Павлом Петровичем, сильно извращены историками и биографами, но наследник престола, которого окружали враждебные ей люди, не мог не вызывать у неё определённых сомнений и даже опасений.

Впрочем, об этом будет подробно рассказано в одной из очередных книжек Православной библиотечки: "Екатерина Великая в жизни, супружестве и государственной деятельности", выход которой планируется к 275-летию со дня рождения Великой Государыни (2.5.04).

Екатерина II искала людей, на которых можно было бы положиться. Такими людьми были и А.А. Безбородко, и П.А. Румянцев, и, конечно, А.В. Суворов. Существует предание, что именно Суворов, Румянцев и Безбородко были в числе высших сановников России, которые оставили свои подписи на заранее подготовленном Екатериной II манифесте об объявлении наследником престола внука её Александра Павловича в обход сына Павла Петровича. Но к этому мы еще вернемся в главе "Суворов и Павел Первый".

Пока же остановимся на богатых событиями последних годах екатерининского царствования.