Свяшенная брань

СВЯЩЕННАЯ БРАНЬ

 Суворов считал Румянцева своим учителем. Со времён Кольбергской операции он относился к нему с особым уважением и потому просился в армию, им предводимую. И вот, наконец, 4 апреля 1773 года он был направлен в распоряжение Румянцева.

Суворов, подобно Румянцеву, не спрашивал, каков неприятель. "Надо бить уменьем, а не числом", - говорил он и действовал согласно этому принципу.

Подчинённых учил:

 "Бей неприятеля, не щадя ни его, ни себя самого, дерись зло, дерись до смерти; побеждает тот, кто меньше себя жалеет''.

6 мая 1773 года Суворов прибыл в местечко Негоешти, что на Дунае, а уже 10 мая совершил первый поиск за Дунай, где овладел турецкими укреплениями и городком Туртукай. 17 июня он совершил второй блестящий поиск на Туртукай, и 30 июля был награждён орденом св. Георгия 2-й степени.

Затем было успешное дело под Гирсовом, куда в августе месяце Суворов был послан для обороны Гирсовского моста на правом берегу Дуная.

3 сентября турки крупными силами атаковали отряд Суворова. Отбив атаки, Суворов решительным контрударом разгромил превосходящего противника.

Об этой победе Петр Александрович Румянцев в письме к Григорию Александровичу Потёмкину, датированном 4 сентября 1773 года, сообщал:

 "…Вашему Превосходительству сим извещаю, что сей день торжествует армия Её Императорского Величества одержанную 3-го числа настоящего течения совершенным образом победу на той стороне Дуная г. генерал-майором и кавалером Суворовым над неприятелем, в семи тысячах приходившим атаковать пост наш Гирсовский, где речённый генерал с своими войсками, встретя оного, разбил и преследовал великим поражением и сколько еще из краткого и первого его рапорта знаю, то взято довольно и пленных, и артиллерии, и обозов. Ваше Превосходительство имеете о сём благополучном происшествии принести в вашей части торжественные молитвы Богу с пушечною пальбою". (А.В. Суворов. Походы и сражения в письмах и записках. Сост. О. Сарин, под ред. Н. Шахмагонова. - М.: 1990, с. 204-205).

В Журнале военных действий 1-й армии о потерях сообщается следующее:

 "В сие сражение побитых с неприятельской стороны около редутов и ретраншаментов 301 человек на месте оставлено, да в погоне побито пехотою более тысячи, гусарами порублено 800, кроме тех, коих по сторонам и в бурьянах перечесть не можно.

В добычь получено пушек 6 и одна мортира с их снарядами и одним ящиком, премного обоза, шанцового инструмента и провиант.

В плен взято до двухсот человек, но из них большая часть от ран тяжелых умерли, а 50 живых приведены.

С нашей же стороны убиты: Венгерского гусарского полку капитан Крестьян Гартунг, вахмистр 1, капрал 1, гусар 6, мушкатер 1…" (Указ. соч., с.208.). Далее сообщаются сведения о раненных.

Соотношение потерь, как видим, совершенно в Суворовском духе. Турки потеряли убитыми по меньшей мере более 2100 человек. Русские, как видно из документа, 10 человек. Во всех реляциях раскрывалось подробно, кто погиб, а офицеры, как правило, перечислялись пофамильно, что ясно доказывает точность сведений о своих потерях.

Потери же врага полностью указывать было невозможно, потому что "по сторонам и в бурьянах" оставалось немало неучтенных убитых.

Умение беречь людей, умение побеждать малой кровью отличало полководцев и флотоводцев "из стаи славной Екатерининских орлов". Залогом бескровных для своих войск побед были - любовь к солдату, чуткое и бережное отношение к нему, в основе - суворовские глазомер, быстрота, натиск.

Таковой была и очередная победа Суворова при Козлуджи. В мае 1774 года Александр Васильевич, уже в чине генерал-поручика, в который он был произведен 17 марта того же года, был направлен Румянцевым во главе корпуса за Дунай. 10 июля произошло достопамятное сражение при Козлуджи.

Суворовскую победу при Козлуджи военные истории ставят в один ряд с победами П.А.Румянцева при Ларге и Кагуле и победой А.Г.Орлова в Чесменском морском бою. Прежде чем рассказать о ней напомним об упомянутых выше победах Русского оружия.

Перед сражением при Ларге, получив доклад о неприятеле, П.А. Румянцев произнес замечательные слова: "Слава и достоинство наше не терпят, чтобы сносить присутствие неприятеля, стоявшего в виду нас, не наступая на него".

Имея всего 38 тысяч против 80 вражеских, П.А. Румянцев нанес 7 июля 1770 года удар по противнику. Сражение продолжалось с 4 часов утра до полудня. Противник был разбит и, отступив в беспорядке, оставил на поле свыше 1000 убитых. 2000 турок и татар сдались в плен. Румянцев взял 33 орудия, большой обоз и лагерь турок.

А впереди ждала ещё более блистательная победа, названная историками баснословною. Сражение под Кагулом произошло 21 июля 1770 года. Едва ли был в то время в мире полководец, который бы решился на схватку со столь превосходящим врагом. (Разве только ученик Румянцева - Суворов).

Военный историк А.Н. Петров так описал тяжелейшее положение, в котором оказались Русская армия:

 "Находясь в узком пространстве между речек Кагул и Ялпух, имея в тылу 80000 татар и с фронта 150-тысячную армию визиря; с провиантом не более как на трое суток, рискуя потерять весь транспорт, - нужно было быть Румянцевым, чтобы не пасть духом…

План, составленный визирем для атаки наших войск, был очень основателен. Пользуясь чрезвычайным превосходством в силах, он решился устремить 150000 турок на фронт и левый фланг нашей позиции у Гречени, опрокинуть нас в р. Кагул и в то же время атаковать 80000 татар наш тыл. Гр. Румянцев имел под ружьем всего 23000 человек в своей армии при Греченях. Имея возможность заблаговременно отступить, он не сделал этого потому, что хорошо знал, чего он может ожидать от наших войск".

И одержал победу, которая потрясла мир. Турки потеряли свыше 20000 человек и 130 орудий.

Не менее славной была и победа Русского флота.

В "Собственноручном журнале капитан-командора С.К. Грейга" о Чесменском сражении сказано: "Это одна из самых решительных побед, какую только можно найти в морских летописях всех наций, древних и новейших".

В ночь на 26 июня 1770 года отряд русских кораблей вошел в Чесменскую бухту и атаковал превосходящие силы турецкого флота. Русский огонь был столь меток и успешен, что на турецких кораблях начался пожар. В книге "Морские памятные даты" говорится о решающем этапе сражения следующее:

 "В третьем часу ночи в атаку пошли 4 брандера. Брандеру лейтенанта Д.С. Ильина удалось поджечь и взорвать турецкий линейный корабль. В 3 ч. пожар охватил почти все турецкие корабли, а к 10 ч. сгорели 15 линейных кораблей, 6 фрегатов и более 40 мелких судов. Линейный корабль "Родос" и 5 галер были взяты в плен. Турки потеряли около 11 тыс. человек. Потери русских - 11 убитых".

Вот с этими победами ставили историки в один ряд суворовскую победу при Козлуджи .

Суворов, имея всего 8 тысяч человек, атаковал 40-тысячную турецкую армию и наголову разбил её, взяв 107 вражеских знамен.

Поражение при Козлуджи нанесло не только военный, но и моральный удар по командованию турецкой армии и по самой Порте. Порта (название турецкого правительства) боялась после этого даже думать о продолжении войны и запросила мира. Именно Суворов поставил точку в "Первой турецкой войне в царствование Императрицы Екатерины II". Так именовали военные историки России русско-турецкую войну 1768-1774 годов.

3 августа 1774 года Суворов был отозван из Первой армии и назначен командующим 6-й Московской дивизией. А уже 19 августа был направлен в распоряжение генерал-аншефа П.И. Панина для действий против Пугачёва.

Говорить о том, что для ликвидации пугачёвщины понадобился гений Суворова, явное преувеличение. Суворов прибыл на место действий, когда бунтующие орды Пугачёва уже были разбиты. Всевышний уберег Суворова от участия в подавлении внутренней смуты, главным образом от избиения мятежников, среди коих было много просто обманутых. Направление же Суворова "состоять в команде генерал-аншефа П.И. Панина "до утушения бунта" говорит о том, что последние месяцы пугачёвщины не на шутку встревожили Государыню.

Летом 1774 года пугачёвщина стала особенно опасной. Мятежные банды напали на Казань. Войск там не оказалось, и город защищали гимназисты. Пугачёвские варвары из 2867 домов, бывших в Казани, сожгли 2057, в том числе три монастыря и 25 церквей, что явно указывает на руководящую и направляющую руку запада в организации бунта. Но тут многочисленную банду Пугачева атаковал во главе небольшого отряда всего в 800 сабель подполковник Санкт-Петербургского карабинерного полка Иван Иванович Михельсон. В Истории Русской Армии А.А. Керсновского указано, что "в бою 13 июля с Михельсоном мятежников побито без счета. 15 июля убито еще 2000, да 5000 взято в плен. Урон Михельсона всего 100 человек". (А.А. Керсновский. История Русской Армии. М., Воениздат, 1999, с.99).

Однако Пугачёву снова удалось собрать бесчисленное войско из "крепостного населения Поволжья".

А.А. Кереневский указал: "Опустошительным смерчем прошел "Пугач" от Цивильска на Симбирск, из Симбирска на Пензу, а оттуда на Саратов. В охваченных восстанием областях истреблялось дворянство, помещики, офицеры, служилые люди…

Июль и август 1774 года, два последних месяца пугачевщины, были в то время самыми критическими. Спешно укреплялась Москва. Императрица Екатерина намеревалась лично стать во главе войск.

Овладев Саратовом, Пугачёв двинулся на Царицын, но здесь 24 августа настигнут Михельсоном и все скопище его уничтожено (взято 6000 пленных и все 24 пушки). Самозванец бежал за Волгу, в яицкие степи, но за ним погнался и его взял только что прибывший на Волгу с Дуная Суворов. Смуте наступил конец". (Там же).

Главный виновник разгрома Пугачева Иван Иванович Михельсон был участником Семилетней и русско-турецкой войн. Суворов знал его по совместным боевым делам против польских конфедератов. Оценивая вклад Михельсона в разгром мятежников, Суворов отметил: "Большая часть наших начальников отдыхала на красноплетенных реляциях, и ежели бы все били, как гг. Михельсон.., разнеслось бы давно всё, как метеор".

Прибыв на Волгу, Суворов принял под своё командование отряд Михельсона, но, как уже мы отмечали, не ему было суждено поставить последнюю точку в мятеже, а командовавшему авангардом полковнику Войска Донского Алексею Ивановичу Иловайскому, который получил приказ: "истребить злодея: ежели можно, доставить живого, буде же не удастся - убить".

Известный историк Дона М. Сенюткин писал: "Важен, но вместе с тем труден был подвиг Иловайского. Пред глазами его расстилалась песчаная степь, где нет ни леса, ни воды, где кочуют только разбойничьи шайки киргизов и где днём должно направлять путь свой по солнцу, а ночью по звёздам. Разобщённый с другими отрядами, следуя по пятам за Пугачёвым, имевшим у себя 300 мятежников, которым отчаяние могло придать новые силы, окружённый со всех сторон киргизами, стоявшими за Пугачёва, сколько раз Иловайский на пути своём подвергался опасности быть разбитым…"

5 сентября 1774 года Алексей Иванович настиг близ Саратова два отряда мятежников и разбил их, пленив 22 человека. После этого началась повальная сдача мятежников в плен. А вскоре Пугачева арестовали сами его сподвижники, чтобы, выдав его, получить снисхождение для себя.

Пугачёва доставили к Суворову, и тот более четырех часов разговаривал с ним наедине. О чём? Это так и осталось неизвестно. Во всяком случае, явно не о тактике действий. Какой интерес беседовать на эту тему военному гению, полководческий дар которого освещен Всемогущим Богом, с неучем и бездарем-безбожником, умевшим только играть на самых низменных и "многомятежных человеческих хотениях". О чем могли говорить Избранник Божий Суворов и холуй тёмных сил, слуга антихристов Пугачёв? Ответ обозначился, когда стало известно, что Пугачёв, попав в плен во время Семилетней войны, стал членом масонской ложи. Можно предположить, что Суворов заставил Пугачёва открыть ему тайные пружины мятежа.

Некоторые причины пугачёвского восстания к тому времени были уже известны. Это лишь по марксистской (поистине мраксистской) теории восстание преследовало целью освобождение народа от царского гнёта.

Официально было известно, и об этом можно прочитать в книге "Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия", что "Пугачёв был донской казак; в 1770 году он находился при взятии Бендер. Через год по болезни отпущен на Дон; там за покражу лошади и за то, что подговаривал некоторых казаков бежать на Кубань, положено было его отдать в руки правительства. Два раза бежал он с Дона и, наконец, ушел в Польшу…"

Казалось бы, не пустячный факт - конокрадство, но о нём предпочитали умалчивать марксистские биографы "народного героя", стремившиеся создать светлый образ борца с царизмом. Правда, в Советской военной энциклопедии, вышедшей в эпоху застоя, хоть и весьма осторожно, но сказано, что Пугачёв уклонялся от воинской службы. Одним словом - дезертир, если сказать точнее. Ведь он, участник Семилетней войны и первых кампаний турецкой, попросту оставил армию и бежал на Дон красть лошадей. Это не уклонение, это - дезертирство. Бежать же на Кубань, в то время подвластную турецким вассалам, означало изменить Родине. Мраксисты путем словесной эквилибристики ухитрялись запутать читателей. Не сразу ведь можно сообразить, что Кубань была в то время отторгнута от России.

Из Польши Пугачёв, снабженный деньгами и инструкциями, был направлен на Урал.

Относительно того, что бунт возник не сам собой, и что первые сподвижники Пугачёва были, попросту говоря, куплены, есть немало указаний в документах эпохи. Известно, к примеру, что Алексей Орлов, находившийся в то время в Италии, сообщал Императрице об участии Франции в организации мятежа Пугачёва. О том же писал Государыне и Вольтер.

Одна из задач восстания видна сразу. Нужно было остановить победоносное движение Румянцева за Дунай, в авангарде которого блистательно действовал Суворов. Как остановить? Только ударом в спину - восстанием в важнейших экономических районах страны.

Но со временем обозначилась и другая, тайная цель. Не случайно именно Пугачёв, вступивший в масонскую ложу, должен был осуществить её. Это была, как бы попытка, как бы репетиция ликвидации Самодержавного строя в России, попытка уничтожения Православной веры (вспомним безчинства мятежников в Казани) и родовой аристократии. Ведь именно Православная вера, Самодержавие и родовая аристократия стояли на пути масонских ложь к захвату власти.

Но Бог не дал победы антихристовым бандам, Бог дал победу Православному Державному Воинству.

Что вынес Суворов из беседы с Пугачёвым? Что вынес витязь Православия из встречи с "князем из грязи"?

Об этом можно судить по дальнейшим действиям Суворова. Алексей Иванович Иловайский докладывал в донесении наказному атаману Войска Донского Сулину: "Известный злодей, тиран и мятежник Емельян Пугачёв близ города Яицкого пойман… Генерал-поручиком и разных орденов кавалером Александром Васильевичем Суворовым в оковах в сделанной ему для народного ведения клетке взят и повезен прямо в Санкт-Петербург, а для конвоирования я и г. полковник Денисов от села Новоспасского с ним, генерал-поручиком Суворовым, находился.

Он же, злодей Пугачёв, без всякого запирательства в своих законоотступных и весьма противных делах, о коих только содрагать утробою и дивиться причина заставляет, объясняется…"

Дела Пугачёва, от которых можно только содрогаться, и заставили Суворова, всегда милосердного к пленным, на сей раз отступить от правил и поместить закованного в кандалы Пугачёва в клетку, словно лютого зверя.

После разгрома мятежа, в 1774-1775 годах, А.В. Суворов проходил службу в Поволжье. В 1776 году он был командирован в Крым, а 28 ноября 1777 года по ходатайству Г.А. Потёмкина назначен командующим Кубанским корпусом.

В последующие годы судьба бросала его по разным областям. Он командовал войсками в Крыму, В Астрахани, строил укрепления, выполнял неотложные задачи государственной важности.

В августе 1782 года снова принял в командование Кубанский корпус.

Его блистательные победы над турецкими вассалами - ногайскими татарами - 1 августа 1783 года и 1 октября 1783 года на реке Лабе в значительной степени способствовали успеху действий Г.А. Потёмкина по присоединению к России полуострова Крым. Уже тогда Григорий Александрович Потёмкин оценил полководческие достоинства Суворова, а когда грянула 2-я Турецкая война в царствование императрицы Екатерины Второй (так именовали историки русско-турецкую войну 1787-1791 годов) Главнокомандующий Екатеринославской армией Потёмкин направил Суворова на важнейший участок
 действий против турок, в Кинбурнскую крепость. Рескрипт о назначении Светлейший Князь Потёмкин сопроводил теплыми словами в адрес Суворова: "Мой друг сердечный, ты своей особою больше десяти тысяч человек. Я так тебя почитаю и ей-ей говорю чистосердечно".

В войне, развязанной против Российской Империи, Порта (название турецкого правительства) планировала захват Крымского полуострова и возвращение его в свое сюзеранство. Для этого турки собирались высадить десант на Кинбурнской косе, овладеть Кинбурнской крепостью, нанести удар в направлении пристани Глубокой, Николаева и Херсона, затем выйти к Перекопу и отрезать полуостров от России.

Прибыв в Кинбурн, Суворов немедленно приступил к организации обороны косы. Он не любил оборону, он признавал только наступление и потому писал одному из подчиненных командиров: "Приучите вашу пехоту к быстроте и сильному удару, не теряя огня по-пустому. Знайте пастуший час!"

Турки предприняли несколько серьезных попыток высадки на косу, но все они были успешно отбиты русскими войсками. Суворову не нравилась такая вынужденная пассивность. Получалось, что он ждет, когда неприятель соизволит открыть боевые действия. И он решил превратить оборонительный бой в наступательный, он решил разом покончить с главными силами турок. Но для этого нужно было позволить им высадиться на косу, что было, конечно, рискованно. Впрочем, Суворов был уверен в себе и своих войсках.

Недаром его приказы были всегда проникнуты наступательным духом: "Шаг назад - смерть! Вперёд два, три, десять шагов позволяю..."