Что пить или выставка в Эрмитаже

               

Не волнуйся, уважаемый читатель: никаких призывов и нравоучений! Мол, надо ходить в музеи, на выставки и проч. Нет, тут рассказ о другом, о виртуальной выпивке! Просто со спиртным у Шуры рядом прошло пол жизни и наложило свой тяжелый  малоалкогольный отпечаток. Началось все очень давно, о чем поведано в опубликованных рассказах: «Японский удар»; «Талаги – Архбум - Спиртзавод»; «Баня. Жара. Водка» и др. Негативный осадок от пьянства навсегда отбил у Шуры охоту к зелью. То, с чем столкнулся Шура в жизни – это вам совсем не простое бытовое пьянство, это, к сожалению, жуткий, повальный алкоголизм с травмами и смертельными исходами. На глазах Шуры ушли из жизни  его напарник по работе Вадим В, Слава Л, Володя К – это его ровесники, не дожившие и до 40 лет, а уж тех, что постарше – было просто много. Это было в 70-х годах, в цеху день начинался с того, что алкаши добывали 50 грамм – это была доза спирта, выдаваемого на рабочий день монтажникам радиоаппаратуры для промывки паек, но все мыли ацетоном, что ничуть не хуже, а спирт с азартом, достойным лучшего применения, выпивали. Это, в пересчете на водку в 40 градусов, получалось 3/4  граненого стакана.  И женщины тоже частенько баловались, хотя большинство копили спирт для своих нужд, так как это была валюта, за которую можно было что-то попросить сделать, починить и т.п. Регулировщикам спирт не полагался, но в соседнем цеху, где собирали и настраивали радио - локационный комплекс, спирт был расходным материалом: около 20 литров на каждое изделие – для охлаждения системы. После настройки спирт было положено сливать в унитаз, т.е утилизировать. Но после одного случая, когда рабочий забрался на унитаз и закурил, а спичку бросил в горшок – сливали в специальную емкость. Тот работник, не ожидая взрыва и пламени, сильно напугался и получил ожоги, сами понимаете где. Так вот этот спирт, пахнувший резиновыми шлангами, называли «галоша» и пользовался он большим уважением, а на его запах проспиртованные бойцы – алконафты, внимания не обращали. Шуре несколько раз доставалось этого спирта, но его научили его очищать и, после очистки,  его можно было настоять его на лимонных корочках или травах, что он и делал.  А еще Шура настаивал на нем «Родиолу розовую» - так называемый «Золотой корень», о чем написал в своих одноименных виршах.  Это замечательное, удивительное растение, которое Шуре привозили с Горного Алтая друзья. Им вылечили гипотонию у Таты, да и сам Шура прикладывался к нему с целью поднятия жизненного тонуса. Это вам не кофе, от которого  подъем и настроение на пару часов, это длинное и качественное воздействие, да еще и без побочных дел. Так вот, Шура был активно непьющим, но не агитировал за это, так как понял, что одному воевать на этом поле – донкихотство. Это с одной стороны, а с другой – Шура с удовольствием и умело готовил закуску, сидел с друзьями, даже немножко выпивал. Знали эту Шурину особенность все друзья, не обижались и даже не подначивали его, ну такой человек, что делать!  Во второй половине 80-х, когда уже запахло оттепелью, в СССР стали привозить всякие выставки, так и в этот раз привезли картины какого-то очень знаменитого классика, уж не вспомнить кого именно. Считалось, что каждый современный, культурный  человек должен обязательно эту выставку посетить и составить свое мнение. Билеты купить было невозможно и, через профсоюз,  была отправлена заявка в Эрмитаж, все решено и назначено время посещения. Время было неудачным: примерно 16 часов, но по такому случаю инженерную группу,  человек 7, а заявку подавали именно они, отпустили с работы. Некоторые Шурины коллеги оплатили два билета и прихватили, как и Шура, жену, или, как Боря С., сына, парнишку лет 18-ти. Очередь, чтобы попасть по уже купленным билетам, была метров сто, иди себе потихоньку, но был  ноябрь и совершенно мерзкая погода: снег с дожем, а очередь двигалась медленно. Инженеры, кутались, тихонько переговаривались, заслоняясь от ветра и колючего снега, шагая  к входу Эрмитажа, который тогда был со стороны Невы.  Шура, видя, что приятель-Боря совсем замерз и скис, решил его подбодрить шуткой. Говорит, обращаясь к Борису, мол, хорошо бы сейчас дернуть грамм по 50 чистенького? А к этому делу закусочку с селедочкой, как, мол, Боря? А может лучше горячего глинтвейна с яблочком, а потом жареной курочки? И так половину времени в очереди Шура шутил, Борис вяло реагировал на шутку, но потом немножко развеселился, зная Шурины пристрастия, и даже начал добавлять другие виды выпивки и закуски. Стоявшие рядом поддержали  и предлагали свои варианты, но больше всех давил на выпивку Шура. Очередь уже подошла и продрогшие  любители искусства и выпить-закусить, наконец, попали в очаг культуры на очень известного художника конца 19, начала 20-го века. Ну и славно, и посмотрели, и приобщились, забыли о холоде и дурацких разговорах. На следующий день Борис рассказывает, что дома сын ему говорит, мол, папа, с кем ты работаешь!?  Это же конченные пьяницы и алкоголики,  особенно этот Шура, как ты можешь с ним общаться? И тут Борис стал хохотать, он смеялся до слез и очень радовался сыновней заботе. Он рассказал сыну, что Шура вообще не пьет, а еще это тот самый тренер по карате, к кому на тренировки он ходит уже несколько лет. Сын очень удивился таким странным, на его взгляд, разговорам и шуткам, но заметил, что разговор о закусках был весьма профессиональный, это он понял,  будучи сам профессиональным поваром только что получившим образование.
               Февраль 2015 г. Санкт-Петербург.