Пов. 3 В некотором роде волшебник Ч. 1

"В НЕКОТОРОМ РОДЕ ВОЛШЕБНИК"

ПОВЕСТЬ 3. В НЕКОТОРОМ РОДЕ ВОЛШЕБНИК

– Мне нравится этот мир. Здесь я могу убивать. Здесь я счастлив. Не хватает только чая, туалетной бумаги и сериала по понедельникам.

 ЧАСТЬ 1. ЗАКОН КОРОВЫ

 Мертвая корова – это всегда печальное зрелище. Но внезапно умершая корова – особый случай. Скоропостижно скончавшаяся скотина – убыток для крестьян. Любой сельский житель с детства знает: нашел мертвую корову – оповести соседей и бегом зови зверолекаря. Любой сельский житель с детства знает: нашел мертвую корову – молчи как рыба об лёд, быстренько разделай тушу и продай тупым горожанам. Но не забудь оставить кусочек себе и угостить соседей.

 Да, сельские жители не сильны в логике.

 В течение двух дней две крестьянские семьи умерли в полном составе. В третьей, более патриархальной, болезнь выкосила только мужчин. В Городе к лекарям обратилось полтора десятка человек. Шестерых удалось спасти.

 Главный лекарь сообщил наместнику об угрозе эпидемии. Стража провела рейд по мясным лавкам, изымая весь подозрительный товар. К сожалению, среди стражников тоже были выходцы из сельской местности.

 За следующую ночь заболела половина городского гарнизона. Город медленно погружался в панику. Слово «эпидемия» выучили даже малолетние попрошайки. Более образованные слои общества щеголяли термином «пандемия». Но суть от этого не менялась. Люди дохли пачками.

 После визита во дворец наместника главный лекарь, бледный и потный, засел в библиотеке. К вечеру следующего дня ему удалось отыскать рецепт лекарства, очень древнего, сложного и, по всей вероятности, эффективного. Для приготовления снадобья требовались травы и минералы. В запасе их не оказалось. Однако судьба сжалилась то ли над Городом, то ли над главным лекарем: все ингредиенты чудесного лекарства можно было найти в округе.

 Срочно снарядили экспедицию за компонентами снадобья. На рассвете перед городскими воротами выстроилась очередь медиков и добровольцев из числа горожан. Около трех десятков людей, одетых в одинаковые плащи с капюшонами, с одинаковыми рюкзаками, где помимо пайка и контейнеров лежала энциклопедия трав и минералов в картинках с наспех расставленными пометками. Участников экспедиции разделили на несколько групп. Предполагалось, что, дойдя до заданного пункта, они разделятся, а к вечеру соберутся вновь.


 ***

 Этот день начался для наместника со звона разбитого стекла. Потом в спальню ворвался начальник дворцовой стражи.

 Опасливо поглядывая на меч в руках заспанного тирана, он бодро рапортовал:

 – Ваша милость! Задержан бунтовщик, бросивший камень в окно дворца!

 – Какая радостная новость! – в тон ему воскликнул наместник. – Отличная работа! Приговариваю хулигана к трем подзатыльникам и одному поджоп…

 Наместник осекся.

 – И кто же сумел догнать негодяя? – спросил он уже менее радостным и бодрым голосом.

 – Ну…Э…

 – Нуэ? Не помню такого солдата.

 – Э…ну…Мы все…– промямлил начальник дворцовой стражи.

 Наместник одарил его по-отечески ласковым взглядом, полным меланхолической печали. Кровавый тиран умел угадывать ложь. К тому же для охраны своего дворца наместник специально отбирал людей, не умеющих врать.

 Начальник стражи почесал ухо и виновато прошептал:

 – Он не убегал.

 – Что? Громче!

 – Он не убегал. Он ждал, пока мы его схватим, –  и прибавил, чтобы как-то оправдаться: – Полный псих! Самоубийца!

 – Так-так-так, – процедил наместник. – Так-так-так. Так-так-так-растак. Ведите его сюда. В кандалах!

 Четверть часа спустя стражники привели арестанта в допросную. Наместник в полном боевом облачении уже поджидал свою жертву. На длинном узком столике были рядком разложены орудия пыток. В камине горел огонь. Начальник стражи заметил, что палача и секретаря в комнате не было. Значит, наместник решил провести допрос лично. И без протокола. Начальник стражи содрогнулся. Об этих допросах тет-а-тет ходили жуткие слухи.

 Наместник кивком отпустил стражу и воззрел на закованного в кандалы арестанта.

 ¬– Какого рододендрона ты здесь делаешь? – в бешенстве прошипел наместник.

 Ганс бросил на него хмурый взгляд исподлобья:

 – Слышал про эпидемию?

 – Смеешься? – фыркнул наместник. – Уже неделю приходится спать с закрытыми окнами: все время вопли, стоны, жалобы. А этот ваш местный похоронный обряд? Нет, я понимаю: горе и все такое. Но не в три же часа ночи!

 Ганс посмотрел на свои руки, скованные цепями, потом куда-то в сторону.  В глазах наместника заблестели озорные искорки. Сейчас он походил на подростка-хулигана, затеявшего глупую и жестокую проказу:

 – А знаешь, что самое паршивое? – продолжил он как ни в чем не бывало. – Они продолжают жрать мясо! Они ходят на публичные лекции медиков, посещают курсы оказания первой помощи, изучают информационные листовки…А потом покупают говядину и страшно удивляются, почему это они вдруг помирают! Так чего ты хотел?

 Ганс выслушал излияния наместника с холодностью мшистого северного булыжника, скованного вечной мерзлотой. И сказал:

 – Вероника.

 Подростковая веселость разом слетела с наместника:

 – Что с ней? – он торопливо достал ключ и освободил Ганса от кандалов.– Ей ведь хватило ума не есть мясо?

 – Лекари целым табором отправились к старому руднику собирать траву и камни для снадобья.

 – Я в курсе.

 – Вероника тоже с ними.

 – И ты позволил ей уйти?!

 – Попробуй её удержи.

 – Ты ведь просто мог её оглушить и связать! Я был уверен, что ты так и поступишь!

 – Да, но…

 – Но?

 Ганс вдруг залился краской.

 – Она меня обдурила…Притворилась, что согласна остаться дома…А потом заперла меня на кухне и смылась!

 – Она тебя надула? – восхитился наместник. – Наша ромашка? Слушай, мы плохо влияем на девочку!

 – А на кого мы влияем хорошо? – желчно пробурчал Ганс.

 Наместник не стал устраивать философские прения.

 – Ладно, – сказал он. – Я все устрою. Это, клещ мне в бороду, мой Город!


 ***

 – Что ты таково натворила? – прошипела Ру, продираясь сквозь толпу медиков и локтём отпихивая чересчур любопытных товарищей.

 – А? – взгляд Вероники был полон изумления. И страха.

 Ру цепким движением накинула капюшон на голову подруги:

 – Тебя ищет вся городская стража! Они чуть ли не по кирпичику разобрали врачевальню. Ходят слухи: это по личному приказу наместника. Во что ты ввязалась?

 – По личному приказу…– страх на лице Вероники сменился возмущением. – Ну нет! Это уж слишком! Кем они себя возомнили?! Даже мои родители никогда себе такого не позволяли! Скорее! Мне нужно попасть за стены!

 – Помогать политическим преступникам вредно для здоровья, – прищурилась Ру. – Поэтому если что – я тебя не видела.

 Она вытащила из кармана три небольших плоских контейнера, наполненных темно-бордовой жидкостью, и подмигнула подруге.

 – Ты чудо, Ру! – улыбнулась Вероника.

 Кровь пролилась прямо с неба. Теплая, липкая, пахучая. Зеваки, пришедшие посмотреть на экспедицию медиков, кинулись врассыпную. Женщины визжали, мужчины бранились, все без исключения судорожно пытались стряхнуть с себя вонючую алую жижу. Стражники побежали разбираться. Двое оставшихся дежурных пытались сдержать напиравших медиков. В суматохе никто не заметил худенькую девушку, выскользнувшую за ворота.


 ***

 Ганс залпом выпил мутную жидкость из грязной кружки и утёр губы тыльной стороной руки. Трактир был пуст. Хозяин с подозрительным усердием полировал соседний столик сальной тряпкой.

 В зал вошел скрюченный калека. Его лицо закрывал капюшон. Прыгающей, изломанной походкой он пересек зал. Оказавшись за спиной трактирщика, он коротким рубящим движением саданул его по шее. Хозяин ухнулся на пол. Калека расправил плечи и несколькими пинками затолкал бесчувственное тело под стол.

 Ганс сидел не шелохнувшись.

 – Это я, – предупредил калека, оказавшийся наместником.

 – Угу.

 – Надо было встречаться в розарии, – съязвил наместник, – и то бы меньше внимания привлекли.

 – Что по делу? – прервал его Ганс.

 – Её нигде нет, – наместник тяжело ухнулся на деревянную скамью.

 – Как же так? Это ведь «твой Город»! – не удержался бандит.

 – Ага. Просто день не мой. Слушай, вот чего мы переполошились, как курицы? Если уж на то пошло, она врач, это её работа.

 – Ну да.

 – Вместе с ней ещё куча народа. Целая экспедиция!

 – Ну да.

 – А на природе сейчас, может, даже безопаснее, чем в Городе. Свежий воздух и никакой говядины!

 – Ну да.

 – Погуляет и к вечеру вернется. Или к утру. Далеко не убредёт… Все-таки у этого проклятого барьера есть плюсы.

 Воцарилось молчание. Под столом зашевелился трактирщик.

 Наместник вскочил, занес ногу для удара и застыл. Мускулы на его лице подрагивали, глаза вперились в пустоту. Наместник представлял, как он, отдавшись опьяняющей ярости, избивает трактирщика. Неистово, неудержимо, бесчеловечно. Как лицо валяющегося на полу человека постепенно превращается в бордовую желеобразную массу, как белизна зубов сменяется чернотой провалов, как вытекают глаза…

 – Э-эй! – Ганс дернул наместника за плечо. – Пошли отсюда.

 Покинув трактир, они расстались.


 ***

 Приличный человек знает: миром правит Протокол. Не тот, куда вносят показания преступников. Нет. Истинный Протокол с большой буквы – строжайший свод писаных и неписаных законов. Человек, знакомый с Протоколом, с лету различает двести пятьдесят пять оттенков красного и твердо знает, в какой ситуации какому из них отдать предпочтение. Приличный человек оценивает остальных людей по материалу и форме пуговиц, высоте каблуков и направлению пробора. И приличный человек никогда не позволит себе жить в городе, охваченном эпидемией.

 Барон Раффс был, безусловно, приличным молодым человеком, впитавшим Протокол с отборным молоком своей высокородной матушки. Надо сказать, среди высшего общества барон Раффс слыл бунтарем и эксцентриком: уже целый год он обитал в Городе, где наместником был выскочка и бастард, абсолютно не сведущий в тонкостях Протокола и взращённый на молоке женщины весьма сомнительной репутации.

 Этим утром барон Раффс впервые почувствовал непреодолимое желание убраться из Города. Овощная диета Протоколу не противоречила. Дело было в общей атмосфере негатива, окутавшей Город. Всем известно: люди не должны жаловаться. Они должны улыбаться, быть услужливыми и оптимистичными. Легкая меланхолия позволительна только представителям высшего общества и лишь в определенные периоды времени.

 Проснувшись в несусветную рань (восемь часов!), барон Раффс велел слугам уложить вещи и вскоре покинул Город. У ворот, правда, случилась заминка: стража потребовала соответствующие бумаги, подписанные наместником. Барон послал лакея во дворец. Наместника там не оказалось. (Барон и представить себе не мог подобной дерзости!) Полчаса спустя лакей вернулся с клочком бумаги. На ней не было ничего, кроме криво поставленной печати наместника и трех наспех нацарапанных букв: ПКЧ.

 Увидев предъявленный документ, стражники долго хохотали, но карету все-таки пропустили. Барон Раффс был возмущен до глубины души подобным непочтением и тут же принялся сочинять жалобу на стражников,  наместника и Город. Впрочем, это дело ему быстро наскучило, и приличный молодой человек уснул.

 Барон Раффс наверняка проявил бы большую настойчивость в сочинении кляузы, если бы знал расшифровку аббревиатуры ПКЧ – «Пусть Катится к Черту».

 Но он не знал.


 ***

 Медицина – опасное занятие. Врача всюду подстерегают смертоносные вирусы, бактерии, грибки, недовольные пациенты и прочие паразиты. Однако опаснее всего – безжалостные разбойники, которые неожиданно нападают из засады, убивают нескольких медиков, а всех остальных связывают и тащат в свое тайное логово. Крайне редко, но такое случается.

 Шестнадцать пленников рассортировали группами по три человека и рассадили по пяти крошечным полутемным пещеркам, вход в которые закрывали прочные решетки.

 Вероника оказалась в компании незнакомого ей волонтера-горожанина, какого-то молодого дворянина и трупа. Покойник был прилежным студентом и перспективным врачом. Он как-то поделился с Вероникой конспектом по магической химеологии, а она в благодарность купила ему пирожок с картошкой. Но в глазах бандитов он был всего лишь шестнадцатым пленником. Когда они делили своих жертв на группы по три человека, они убили его для ровного счета. Убрать труп разбойники не удосужились: так и запихнули мертвеца в камеру. Никому из бандитов не пришло в голову, что с тем же успехом его можно было посадить туда живым.

 Спустя примерно час после нападения на экспедицию один из раненых медиков, оставленных бандитами умирать на дороге, добрался до городских ворот. Там везунчика подобрали стражники.


 ***

 Ганс молчал, сосредоточенно уставившись в одну точку.

 – Сам понимаешь: времени в обрез, – говорил наместник. – Если оно у нас вообще есть. Я задействую все свои ресурсы. Ты тоже пошукай. Через час встречаемся здесь. Оружие у тебя есть?

 – Найдется, – отозвался Ганс. – Уверен, что она не ушла с другой группой?

 – Уверен. Я послал солдат охранять остальных врачей. Вероники среди них нет.

 – Думаешь, она ещё жива?

 – Наверняка да, – наместник изобразил легкомысленную улыбку. У него почти получилось. – Тот парень, раненый, сказал: разбойники убили всего несколько человек из группы. Остальных связали и увели куда-то. Дело ясное: заложники! Скорее всего, попытаются обменять их на деньги. Не забывай, у нас нынче эпидемия: врачи — ценный товар.

 Ганс хотел возразить, что несколько членов экспедиции все же убиты, и не факт, что Вероники не было в их числе…Но сказал совсем не то, что намеревался:

 – Где Мирра?

 – Понятия не имею, – нарочито равнодушно отозвался Септимус. – Шляется где-то.

 – Где?

 – Говорю же: без понятия! Она не спрашивает моего благословения. Приходит и уходит, когда ей вздумается.

 – Плохо. Она могла бы нам пригодиться.

 – Перебьемся, – отрезал наместник.

 Первым делом Ганс отправился к своим подельникам. Хибара, где они обитали, была заколочена. Бродяга, рывшийся в мусорной куче, рассказал, что в первые дни эпидемии парни ограбили мясную лавку. Жаловался, что его прогнали пинками, не дав ни кусочка. Сетовал на то, что смерть забирает таких молодых и крепких ребят.

 Ганс вспомнил утреннюю тираду Септимуса.

 Оставив городских стукачей наместнику, Ганс отправился в липовый квартал – туда, где по давнему обычаю селились проститутки.

 Вопреки духу противоречия липовый квартал действительно был усажен липами. Весной здесь витал сладкий аромат меда. В остальное время воздух наполняли более прозаичные запахи.

 Ганс направился в один из безликих домишек, поднялся на второй этаж, свернул направо и вошел, не стучась.

 На двуспальной кровати сидела темноволосая женщина в простом черном халатике, наброшенном поверх зеленоватой сорочки. Для своего возраста и профессии она выглядела довольно привлекательно.

 – Живой, значит, – сказала женщина, увидев Ганса. Если она и удивилась его появлению, то виду не подала.

 – Угу, – кивнул Ганс. Он чувствовал себя ужасно глупо, но отступать не собирался.

 – А это что? – спросила женщина, поводив тыльной стороной руки возле горла.

 – Неудачно побрился.

 – Это как-то связано с прогулкой в Волшебный лес, на которую ты меня звал? – бесстрастно уточнила женщина.

 – Я не был в Волшебном лесу, – соврал Ганс, тут же пожалев об этом: ни к чему не обязывающего «нет» было бы достаточно.

 – Ну да, – кивнула женщина и замолчала, поджав губы.

 –  Слышала о нападении на врачей? – Ганс так и не придумал менее топорного способа завести разговор на интересовавшую его тему.

 – Да.

 – Знаешь какие-нибудь подробности?

 Женщина, до сей поры сидевшая неподвижно, скрестила руки на груди и откинулась на спинку кровати:

 – Ты для этого пришел?

 – Да, – после секундного замешательства признался Ганс. – Джульетта…

 Она поморщилась.

 – …Джульетта. У меня мало времени. Расскажи все, что знаешь. Это очень важно.

 Слова были не те. Холодные, угловатые, банальные фразы.

 – Я жду клиента,  – отчеканила Джульетта.

 – Это как-то относится к делу? – поднял глаза Ганс и тут же понял, что сморозил глупость.

 В глубине души Ганс знал, что ему не избежать сцены.  Но сейчас это было совершенно некстати.

 Джульетта стиснула кулаки. Потом монотонно заговорила:

 – В Городе неспокойно. Эпидемия тут не при чем. Давно уже ползли слухи, что кто-то копает под короля воров. Какая-то новая банда. Очень сильная, очень наглая. Вроде бы у них схрон в заброшенной шахте. Двое ребят, приторговывающих оружием, на днях пропали. Говорят, король воров вышел на след своих врагов. Говорят, они готовят переворот. Говорят, он лично отправился по их душу. Но это всего лишь слухи.

 – Король воров, – эхом вторил ей Ганс. – Великий и ужасный. Человек-призрак, человек-загадка…Кто он такой?

 – Ты меня спрашиваешь?! – усмехнулась Джульетта, вложив в этот возглас, казалось, всю свою ярость и обиду на Ганса. – Ты у нас бандит! Моё дело только ножки в нужный момент раздвинуть!

 – Я никогда не пытался о нём разузнать, – пробормотал Ганс. – Знаю только, что он умен, опасен, и с ним лучше не связываться…Как думаешь, он не тронет заложников? Ему ведь нужны только члены банды, на врачей ему плевать?

 Джульетта бросила на Ганса проницательный взгляд:

 – Вот, значит, в чем дело: ты подцепил докторицу!

 – Нет, – покачал головой Ганс. – Но мой хороший друг попал в беду.

 – Не знала, что у тебя есть друзья! – скорчила саркастическую мину Джульетта.

 – Я тоже. Оказалось, есть.

 Джульетта громко втянула воздух. Ноздри её раздулись от гнева. Но когда она заговорила, голос звучал спокойно:

 – Твоя докторица и её дружки сейчас между молотом и наковальней. Я не знаю, зачем они понадобились банде. Но если король воров действительно отправился убить своих врагов, особо разбираться он не будет. Помнишь взрыв в кузнице полгода назад? Тогда погибло пять человек. Поговаривали: королю воров не понравился один чересчур прыткий паренек из тамошних подмастерьев.

 Ганс помрачнел:

 – А что поговаривают насчет самого короля? Кто он? Он ведь правит Городом: кто-нибудь его видел?

 – Все видели, – повела плечами Джульетта.

 – Что?!

 – Все его видели. Только не знают об этом. Сам посуди: у короля все схвачено, везде глаза и уши. Ему подчиняется все городское дно, у него куча помощников, но никто не знает его в лицо. Все делается через посредников. Скорее всего, король прячется в толпе. Он у всех на виду, но никто его не видит. Зеленщик из лавки напротив. Каменщик, ремонтирующий мостовую. Нищий, роющийся в объедках. Мелкий воришка. Толстопузый отец семейства. Даже симпатичная блондинка, торгующая фиалками на углу. Он может быть кем угодно: тобою, мною, твоим соседом, твоей подружкой. А может, его вовсе не существует. Может, он просто миф, выдуманный главами сильнейших банд для отвода глаз. Совет: хочешь спасти своего «хорошего друга» – сосредоточься на банде, которая захватила врачей. Не ищи короля воров!


 ***

 Когда Ганс явился на место встречи, он застал там Септимуса и двух лошадей.

 – Мы ж не пёхом туда потащимся, – пояснил наместник.

 – Куда?

 – К старым рудникам, ясен пень. Что-нибудь выяснил?

 Ганс заколебался. Но потом решил, что сейчас не самое подходящее время для стратегических игр:

 – У меня есть три новости: плохая, очень плохая и мегаотвратная. С какой начать?

 – Дай угадаю, – губы наместника словно по привычке растянулись в усмешке. Но в глазах не было ни намёка на весёлость. – Врачей захватила какая-то малоизвестная, но свирепая банда, у которой логово аккурат в заброшенных шахтах. Они готовятся навести в Городе шороху.

 Ганс медленно поднял голову и пристально посмотрел в лицо наместнику:

 – Если ты знал, почему не отменил экспедицию. Ты ведь утверждал их маршрут!

 Улыбка наместника стала неестественно широкой, а глаза заволокло черной пеленой:

 –Я не знал. Прокололся. Упустил из виду. Проворонил заговор. Я так увлекся волшебным барьером, магией и прочей чухней, что почти профукал свой Город.

 Ганс рванул вперед, схватил наместника за грудки и прошипел:

 – Мне класть и на тебя, и на твой Город. Но если ты профукал Веронику…

 Септимус молча смотрел на Ганса, даже не пытаясь высвободиться.

 – Ты говорил, есть третья новость.

 Ганс глубоко вздохнул и разжал руки:

 – Поговаривают, эти ребята – из новой банды – замахнулись убить самого короля воров. И он лично отправился к рудникам разобраться с проблемой.  Я надеюсь, сейчас выяснится, что ты и есть король воров.

 Наместник отрицательно помотал головой.

 – Он твоя послушная марионетка?

 – Нет. Я с ним даже не знаком.

 – Что?!

 – Я понятия не имею, кто такой король воров.

 – Кончай заливать!

 – Это правда. Когда я только приехал в Город, я пытался разузнать о короле воров. Но так и не смог. Потерял восемь человек, сам чуть не лишился головы. Результат – ноль. Я забросил это дело. Пойми: я не поборник закона и справедливости. Моя цель – охранять политический порядок и следить, чтобы уровень преступности не превышал нормы. Ну что уставился? Сам-то тоже не акварельки в Городе рисовал! Знаешь ведь правила: не борзей и отстегивай вовремя кому надо. А кто, по-твоему, эти правила ввел?

 – Ладно-ладно, понял уже, благодетель хренов. Так что насчет короля?

 – Король воров не вмешивается в политику. Всегда соблюдает правила. И следит, чтобы другие тоже соблюдали. Так на кой чёрт мне за ним охотиться? Он ясно дал понять: я не трогаю его, он не трогает меня. Все счастливы.

 ¬– Зараза! – рявкнул Ганс. – А как же Вероника?!

 – Не пугай лошадей. Я ведь не провидец: её я предусмотреть не мог. Поедем к рудникам и отыщем её. Ты первый. Я за тобой. Встретимся через полчаса на развилке.


 ***

 Ганс ждал. Ему нестерпимо хотелось начистить кому-нибудь рожу. Но дорога была пустынна. В голову волей-неволей лезли разные мысли. Среди них все чаще повторялась одна. Эта мысль звучала в голове Ганса голосом Джульетты, спокойным, монотонным, вселяющим тревогу: «Король воров… Он прячется в толпе…Он может быть кем угодно: тобою, мною, твоим соседом, твоей подружкой…»

 Наконец появился наместник. Его лошадь скакала почти бесшумно, словно её копыта были обиты войлоком. Ганс невольно подивился сходству повадок животного и ездока.

 – Карта, – без лишних предисловий сказал наместник, протягивая Гансу свернутый в несколько раз кусок бумаги. – Пунктиром отмечен путь к старым рудникам. Если Вероника у разбойников, скорее всего они держат её где-то там. Надо добраться туда раньше короля воров.

 – Что если он уже там? – тихо спросил Ганс.

 Наместник втянул щеки и прикусил их изнутри. Сейчас он до ужаса напоминал бородатого крокодила, притворившегося бревном. Потом Септимус заговорил:

 – Я уважаю короля воров. Но его разборки с шахтерской бандой – это его личные проблемы. Все, что мне нужно, – вернуть Веронику. А дальше хоть трава не расти.

 Ганс имел в виду совсем другое. Его мучила мысль, что Вероника уже мертва, что она погибла при захвате экспедиции или пала случайной жертвой потасовки между бандой и королем воров. Однако наместник повернул течение мыслей Ганса совсем в ином направлении. Что если, спасая Веронику, они попадут в самую гущу бандитской разборки? Вдруг им придется выбирать, чью сторону принять?

 – Это точно не ты? – нарушил молчание Ганс.

 – Что «не я»? – не понял наместник.

 – Король воров.

 Наместник яростно взлохматил волосы на макушке:

 – Вообще – нет, точно не я. Но пошевели мозгами: ты правда думаешь, что настоящий король воров стал бы раскрываться каждому встречному-поперечному? Да он бы мать родную убил, чтобы сохранить инкогнито!

 – Что сохранить?

 – Инкогнито. Секретность бишь. Я вот еще что думаю: странно все это. Никаких гонцов с требованием выкупа! Чего они тянут?

 – Выжидают? – неуверенно предположил Ганс и попытался оправдаться: – Я просто грабитель. Я не похищаю людей. Тем более целые экспедиции.

 – Во-во, – подхватил наместник. – Зачем им врачи? Ну поперлись лекари на рудники за своими травками. И что? Не висит же там табличка «Бандитское логово»! Собрали бы медики свои камушки-цветочки и убрались восвояси. А если бы кто из них случайно загулял не туда – ножом по горлу и вся недолгая. Зачем такие сложности? Зачем брать в плен целую толпу? Врачи все голодранцы, много с них не стрясешь. Я был уверен: разбойники потребуют выкуп у Города. Но они молчат. У них ведь наверняка есть парочка шпионов внутри стен. Они должны понять, что нам уже известно о нападении. Так чего они медлят? Ждут, пока мы их найдем и перебьем?

 Говоря «мы», наместник имел в виду городские власти. Ганс не сразу это понял и поначалу гадал, каким образом разбойники могли пронюхать про связь между ним, Септимусом и Вероникой.

 – Вот я и думаю: дело в короле воров, – продолжал рассуждать наместник. – Их предупредили, что король идет за ними.

 Ганс до сих пор не мог окончательно решить, как же он относится к наместнику: на первый план выходили то неприязнь, то дружеское расположение. Одно было неоспоримо: наместник умел думать, и за это Ганс его уважал.

 – Считаешь, они вообразили, что король среди врачей? – уточнил Ганс.

 Наместник пожал плечами:

 – Почему нет?  И почему «вообразили». Может, так оно и есть. Потом там были не только врачи. Еще добровольцы из числа горожан. Проще, конечно, было сразу всех убить. Но ведь короля там могло и не оказаться. Нет. Им нужно знать наверняка. Схватить и допросить. Да, я бы так и поступил. Кстати, сейчас вспомнил: днем из Города смотался один дворянчик. Я ему подписывал разрешение на выезд. Тогда я не придал этому значения, а вот теперь…

 – Думаешь, это и мог быть король воров?

 – Почему нет? – снова повторил наместник. – Судя по тем крохам, что нам известны, король – человек очень ловкий и скрытный. Он умеет сливаться с толпой. (Ганс вздрогнул). Это должен быть тот, кто совершенно не вызывает подозрений. Обыватель. Ты, например.

 – Я?! – такого поворота Ганс не ожидал. – Уж кого-кого, а меня сложно назвать обывателем! И потом это я разузнал о короле воров, что он замешан в этом деле. Стал бы я тебе говорить!

 – Хорошо, не ты, – на удивление легко согласился наместник. – Тогда Вероника.

 Это беспочвенное обвинение должно было бы вызвать у Ганса негодование. Он должен был бы возмутиться, назвать Септимуса сумасшедшим, лжецом. Однако некий голос, звучавший из самой глубины сердца, останавливал Ганса. Этот голос шептал, что в словах наместника есть здравое зерно. Более того, Септимус высказал вслух те подозрения, которые уже зрели у самого Ганса.

 Вероника, милая Вероника. Солнечная девочка, наивный ребенок, идеалистка с чистой душой. «Божья ромашка», которая сегодня утром так ловко обхитрила опытного Ганса! Почему она так рвалась в эту экспедицию? Чтобы помочь людям или чтобы беспрепятственно покинуть Город, не вызвав подозрений?

 – Для домашней девочки она на удивление везучая, – словно бы угадывая мысли Ганса, проговорил наместник. – В одиночку отправилась в Волшебный лес. Пережила бойню у дерева бур-бур. Потащила нас на поиски магического зеркала. Не испугалась лесных братьев. Примкнула к экспедиции за лекарством. И черт знает что еще. Это врожденная храбрость? Или здесь нечто иное? Опыт, скрытые мотивы, необходимость всегда быть в курсе событий, охотничий азарт?

 Лошадь прядала ушами и время от времени фыркала. Ганс попытался пальцами измерить расстояние от одного лошадиного уха до другого.

 – Зачем ты мне все это говоришь? – спросил он, не глядя на Септимуса.

 – Да затем, друг мой, что если наши догадки верны, вопрос встает уже совсем по-другому.

 – Наши? – Ганс понемногу закипал. Септимус будто бы читал его мысли, видел его сердце. Он сам был как чаровское зерцало, проникал в самые потаенные, грязные, омерзительные уголки чужого сознания. Видел то, в чем человеку стыдно было признаться даже самому себе. Ганс с мстительной радостью подумал, что Септимус действительно заслужил Мирру. Заслужил кого-то, кто точно так же с беспардонной проницательностью будет залезать ему в душу по самые гланды.

 – Наши, наши, – подтвердил неугомонный наместник. – Теоретически король воров мог бы оказаться любым из врачей. Но из кучи медиков только Вероника удивительно часто попадает в весьма неподходящие ситуации. Так вот, попытайся меня услышать.

 – Ну, – стиснув зубы, кивнул Ганс.

 – Вопрос в том, готовы ли мы спасать Веронику, даже если выяснится, что она – король воров. Нет, не так: готовы ли мы спасать Веронику, несмотря на то, что она король воров?

 – Это не она, – отрезал Ганс.

 – А если все-таки она? Тогда есть все шансы, что в благодарность за спасение мы получим по кинжалу в брюхо. Ты к этому готов?