Обнаружить девочку

Ей было тринадцать и она нещадно грызла ногти. Стоило чуть задуматься и все - пальцы во рту, а зубы сами принимаются за знакомое дело. Ее не смущал вид ее коротких, под кожу обкусанных ногтей. А вот маму так очень. Чего она только не предпринимала, чтоб отучить дочку от этой вредной привычки! В ход шли серьезные разговоры, угрозы намазать ногти перцем или чем похуже, и обещания подарков. Но не действовало ничего. Ногти девочки день ото дня становились все хуже и хуже и она искренне не понимала, о чем мамино рвущееся стенание: "Ты же девочка!.."

Ее саму больше беспокоило постоянное мамино напоминание ей об этом. Неприятно было ей от маминого стыда за ее ногти, но он не превращался в ее собственный стыд. Она смотрела на свои ногти и не видела в них ничего особенного. А инстинктивно прятала их, скорее, от того, что так делала мама, считая свои собственные ногти некрасивыми, хоть она никогда и не грызла их.

Так шло время и каждая из них жила в своем - девочка с утайкой грызя ногти, а мама нещадно расстраиваясь от этого.

А потом однажды девочка вернулась со школы и уже готова была сесть за уроки, как ее заставил замереть маленький предмет на ее столе, которого раньше не было. Среди книжек и тетрадок стоял крохотный флакончик перламутрового лака. У них дома давно уже не было лаков. Она их видела только старые, засохшие, еще мамины студенческие. Да и то это было в детстве.

Девочка оглянулась. Она была дома одна, но так и хотелось переспросить в пространство: "Это мне?!" Она медленно подошла и села за стол. Осторожно взяла в руки незнакомый флакончик. Она много раз видела их у подружек, их мам и в магазинах. Но лаки никогда не привлекали ее внимания, будучи частью какой-то другой, чужой жизни. А тут - лак на ее столе! Оне смотрела на него и он ей все больше нравился. Она подумала, что из всех и сама выбрала бы именно такой. Потом перевела взгляд на свои ногти, снова на лак. "Я когда-нибудь тоже смогу красить ногти?.." - несмело пронеслось в голове.

Она тогда, из того своего первого флакончика, так и не положила на ногти ни одной капли лака. Так и не попробовала. Будто сама, как-то очень естественно, встретилась с несоответствием своих ногтей претенциозности перламутра во флакончике. Но он своим наличием не обвинил ее в этом, а дал надежду на то, что и для нее это возможно. Когда-нибудь. Она потом еще очень долго временами брала лак в руки, открывала его, смотрела на тягучую тяжелую каплю, что так и просилась в использование по назначению, принюхивалась к непривычному запаху. А потом снова ставила на стол. Или просто подолгу вертела его в руках, думая о чем-то своем, девочковом.

Она так совсем и не перестала грызть ногти, но с тех пор стала ухаживать за ними, пытаться восстанавливать форму и приводить их вообще в божеский вид. И через несколько лет уже вряд ли кто мог подумать, что в ее тринадцать у нее с ногтями все было столь плачевно. Со временем она полюбила и лаки, и маникюр. Но навсегда остался в ее памяти тот первый лак, позволивший ей обнаружить в себе девочку.