Повесть 5. Женская лига

"В НЕКОТОРОМ РОДЕ ВОЛШЕБНИК"

ПОВЕСТЬ 5. ЖЕНСКАЯ ЛИГА

 Здесь не было ни дня, ни ночи. Только нескончаемый тусклый вечер. Понятие «время» потеряло для них смысл. Они шли, пока были силы, спали, когда уставали, ели, когда чувствовали голод. О том, что будет, когда кончится вода и провизия, они не говорили. В небе кружила птица кхе-кхе. Поначалу её присутствие их тревожило, но вскоре они потеряли к ней интерес.

 Когда становилось совсем невмоготу, Людвиг развлекал их фокусами – так он это называл. Он объяснил, что в его мире нет магии. По крайней мере, люди не умеют ею пользоваться. Поэтому они выдумывают разные способы сымитировать волшебство. Фокусы – один из них. Людвиг подбрасывал в воздух несколько ножей и движениями рук заставлял их кружиться друг за другом. Или проделывал всякие интересные штуки с игральными картами.

 Однажды Ганс не выдержал:

 – Все-таки это магия. Не может обычный человек достать карту из волос другого человека, если её там не было. Такое даже шулерам не под силу (1)!

 _____________________________
 1 Удивительный факт: в мире, где магия – часть повседневности, нет ни фокусников, ни карточных шулеров в нашем понимании. Мошенники и артисты здесь делают ставку на использование всевозможных магических кристаллов и снадобий, нисколько не надеясь на ловкость собственных рук.
 ____________________________

 – Увы, это не волшебство, – улыбнулся Людвиг, и его глаза стали опасно бархатистыми.

 Ганс не унимался:

 – И что, в твоем мире вот прям любой может делать, ну, эти…фокусы?

 – Нет, не любой.

 – Вот видишь! Значит ты – особенный! Волшебник!

 Вероника думала, что сейчас хрупкий мир в их маленькой компании разлетится на куски. Но Людвиг только пожал плечами.

 Они продолжали свой путь. Как-то во время привала, проверив запас провизии, Септимус потихоньку подошел к Мирре:

 – У нас есть шанс пройти через нулевое измерение?

 Мирра вопреки его ожиданиям не стала упражняться в острословии. Взлохматив чёлку, она устало ответила:

 – Знать бы ещё, как попасть в нулевое измерение. Пространство, в котором мы сейчас находимся…Оно какое-то странное. Я понятия не имею, где мы, Септимус, и как отсюда выбраться.

 В отдалении от них стояли Ганс и Джульетта. Он обнял её за плечи:

 – Прости. Я обещал тебе домик на побережье. Наверное, ничего не получится.

 – Наверное, – кивнула она, и было в этом столько обречённости, что Ганс содрогнулся.

 Нужно было срочно действовать. Что-то изменить. Переломить хребет этой бесконечной пустоши. Он посмотрел на шепчущихся Мирру и Септимуса. И его озарило.

 – Но пожениться мы все-таки сможем, – решительно заявил он.

 Джульетта вздохнула и ласково погладила его по щеке:

 – Ты дурачок.

 – Я серьезно! Эй, Септимус!

 – Чего? – ворчливо отозвался тот.

 – Ты ведь все ещё императорский наместник?

 – Вроде того.

 – То есть лицо официальное.

 – Ага.

 – Пожени нас!

 – Не понял.

 – Пожени нас с Джульеттой!

 Септимус пожал плечами, порылся в карманах и достал оттуда горстку разномастных перстней, выбрал два, остальные припрятал обратно:

 – Ну, идемте.

 – Вы что это, серьезно? – изумилась Джульетта.

 – Мы посреди чертовой пустоши! Какие уж тут шутки!

 – А как же свидетели, и шафер, и подружка невесты.

 – Ты не хочешь за него выходить? Так и скажи, не пудри нам мозги!

 – Хочу, но…

 – Тогда все по местам!

 – Бред какой-то! – фыркнула Джульетта, когда они с Гансом обменялись кольцами.

 – Привыкай, – посоветовала Мирра. – Зато можешь гордиться: у тебя была действительно необычная свадьба.

 – Мне кажется, я слышу шум моря и крики чаек, – мечтательно протянула Вероника.

 – Это потому, – вежливо пояснил Людвиг, отнимая от глаз биоптикуляр, – что за тем пригорком – пляж и море.

 Как они бежали! Даже спасаясь от схлопывания пространства, они не развивали такую прыть! Пустошь исторгла их прямо на побережье, усеянное горячим желтым песком, утыканное пальмами и омытое лазурным морем. Когда они обернулись, чтобы ещё раз взглянуть на пустошь, позади были только густые заросли сочной зелени.

 Септимус длинной, непечатной фразой выразил свой восторг по поводу их внезапного спасения.

 – Хотелось бы только узнать, где мы, – закончил он.

 – Легко! – отозвалась Мирра. – Добро пожаловать на Эс-Марини!

 Плакат с этим текстом был прибит на высоченном столбе слева от них.

 – Эс-Марини? – не поверила своим ушам Вероника. – Но это же на другом конце континента!

 – Я тебе больше скажу, – мрачно начал Септимус, –  Эс-Марини – остров. Эй, Людвиг, ты бывал когда-нибудь…Зараза!

 Рюкзак Вероники, который король воров любезно нёс всю дорогу, лежал на песке. Людвиг исчез.

 – Куда он смылся? – раздраженно спросил Септимус.

 – Да кто его знает, – беспечно махнула рукой Мирра и проводила взглядом мелькнувшую в зарослях улыбку, острую, как нож.

 – Что же нам теперь делать? – растерянно произнесла Вероника.

 – Жить, – коротко бросил Септимус. – Жить с чистого листа. Город пропал. Скоро об этом станет известно. Пойдут разговоры. И лучше, чтобы никто не узнал о нашей связи с Городом. Пусть все считают, что мы прибыли из разных мест, подальше от Эс-Марини, а познакомились случайно, на острове. Видите там корабли? Это порт. Доберемся до него по берегу, а потом сольемся с толпой.

 После затяжного марш-броска в неизвестность путь до порта показался им легким развлечением. Им повезло: на Эс-Марини как раз прибыл корабль с толпой разношерстных туристов. Среди них мог бы затеряться даже двухголовый павиан.

 Их летняя одежда оказалась чересчур теплой для Эс-Марини, поэтому, покинув порт, они первым делом отправились на рынок.

 Септимус вынул кошелек и разделил деньги поровну на всех. Сопротивлявшемуся Гансу он твердо заявил:

 – Это социальная помощь из казны Города, мир праху его.

 Веронике очень хотелось купить яркий сарафан, такой же, как приобрели себе Джульетта и Мирра, но объемистый рюкзак плохо сочетался с такой одеждой. Пришлось довольствоваться бриджами и хлопковой блузой. Мужская половина компании тоже прибарахлилась. Потом они направились в банк, где Септимус временно расстался с большей частью прихваченных из Города ценностей. Ячейку он снял на вымышленное имя, подтвержденное однако документами с гербовой императорской печатью. Почти всю поклажу также сдали на хранение.

 Жизнь определенно налаживалась.

 Они гуляли по острову, наслаждаясь разнообразием пейзажей. Мирра купила «Иллюстрированный путеводитель по Эс-Марини» и теперь громко зачитывала выдержки из него, движимая не то любознательностью, не то желанием позлить своих спутников.

 Таким манером они догуляли до набережной. Здесь повсюду росли экзотические растения, воздух благоухал запахами десятков незнакомых цветов. В яркой синеве неба кружили чайки.

 – Море, – прошептала Джульетта. – Мы на море.

 Ганс поцеловал её:

 – Значит, я смогу исполнить и второе обещание.

 Мирра кашлянула:

 – Эй, ребята, не хочу портить идиллию, но, кажись, у нас проблемы.


 ***

 Репетиция парада началась в пять утра. Сейчас было девять, а дело ещё не дошло даже до девочки с барабаном (обязательный элемент любого парада). Маркус стоял в строю (первый справа в последней шеренге). Его лицо было перекошено осознанием бренности бытия. Солнце жарило с курортной силой.

 Маркус где-то слышал, что человек на восемьдесят процентов состоит из воды. Он не поручился бы за остальное человечество, но сам он сейчас точно по большей части состоял из пота.

 Эс-Марини – курортный островок, расположенный в той точке планеты, которая максимально приближена к солнцу все триста семьдесят семь дней в году. Империя – северная страна (2), где люди считают теплой любую погоду, при которой не замерзает вода.

 ___________________________
 2 Завоеванные и присоединенные территории не в счет.
 _____________________________

 Ещё до начала войны остров Эс-Марини добровольно вошел в состав Империи. Политические перемены почти не затронули повседневную жизнь, но официальна сфера во всех своих проявлениях была организована по имперским стандартам. Вот здесь и крылась проблема, и-за которой Маркус сейчас пребывал в полужидком состоянии. Повседневная рабочая одежда стражника Эс-Марини – легкая рубаха, шорты (либо бриджи), хлопковая фуражка и сандалии. Летняя парадная форма имперских полицейских сил – тонкая шерстяная рубашка белого цвета, синий шерстяной мундир с медными пуговицами, шерстяные брюки-галифе, сапоги-ботфорты из натуральной кожи и высокая меховая шапка.

 Маркус ненавидел парады. Ненавидел (заглавные буквы, курсив, нижнее подчеркивание), хотя по инструкции ему не полагалось испытывать подобных эмоций в отношении своих хозяев.

 Людей, которые сейчас бок о бок с ним жарились на солнце, Маркус знал только по досье. Это было необходимо для прикрытия. Участие в парадах тоже было частью прикрытия. Официально Маркус числился мелкой сошкой в Управлении городской стражи. На самом же деле он служил уполномоченным по ликвидации нежелательных лиц, или государственным убийцей. Это была страшно секретная должность. Потому об истинной работе Маркуса знало все население острова. Не удивительно, что круг общения Маркуса ограничивался его собственным отражением в зеркале, да и то все чаще от него отворачивалось.

 К поприщу наёмного убийцы Маркуса готовили с детства. Ему было девять лет, когда трое пьяных моряков потехи ради ворвались к ним в дом и убили его родителей, старшего брата, двух сестер и собаку. Маленький Маркус спрятался в платяном шкафу. Когда убийцы ушли, он выбрался из шкафа, сел на пол и просидел там всю ночь и ещё половину дня в окружении трупов.

 Там его и нашли стражники. Нельзя сказать чтобы они не поверили в историю про пьяных моряков, но с того дня Маркуса отдали на воспитание в военное спец.подразделение и стали обучать на убийцу. Маркус не возражал. Не то чтобы ему это нравилось. Понятия «нравится – не нравится» вообще потеряли для него смысл. Жизнь по уставу давала ему возможность не думать. И он не думал. Делал то, что велят. С годами у Маркуса выработался четкий распорядок дня, состоявший из последовательности определенных действий, необходимых для поддержания жизнеспособности и боевой формы.

 Работу Маркус выполнял безупречно. Начальство было им довольно. Ориентируясь на их реакцию, Маркус оценивал, насколько правильно он живет. Многие годы все шло хорошо, пока однажды…

 А началось все с мёртвого воробья. Тем, кто скажет, мол, это, мелочь, следует напомнить, что согласно популярной теории, Вселенная вообще возникла из ничего. Здесь же стартовой точкой послужил целый мертвый воробей.

 Сначала он был живым. Обычным вечно голодным городским воробушком. Маркус кормил его хлебными крошками. В этом не было ни тени гуманизма. Просто Маркус был сторонником безотходного производства.

 Ежедневно, утром и вечером, в одно и то же время воробей прилетал на подоконник Маркуса и получал строго дозированную порцию хлебных крошек.

 Так продолжалось одиннадцать месяцев и четырнадцать дней. Потом воробей прекратил прилетать. Его суточный сухой паёк Маркус стал ссыпать в пол-литровую банку с плотной закручивающейся крышкой. К весне у него накопилось три полных банки и ещё четвертушка.

 Через год, два месяца и три дня после первого контакта с воробьем Маркус полез прочищать дымоход и нашел его там, мертвого и закопченного. По внешним признакам, труп пролежал в дымоходе больше трех месяцев. Вскрытие помогло бы установить более точное время смерти, но городской патологоанатом отказал Маркусу в его проведении. Также он посоветовал Маркусу устроить воробью пышные похороны по всей форме. Это была ирония. Маркус не понимал иронии, поэтому патологоанатому пришлось взять длительный отпуск по состоянию здоровья.

 Маркус принес воробья домой, положил на тумбочку и уселся на пол. Так он просидел всю ночь.

 После этого случая что-то в нем сломалось. Он начал задумывать. Это произошло внезапно. Его отправили перерезать глотку какому-то очкастому сопляку. Он парализовал хлюпика своим фирменным захватом, занес нож и вдруг в голове прозвучало тихое «а зачем?». Эта мысль эхом отозвалась в пустоте его черепной коробки и внезапно, неожиданно для самой себя, наткнулась там на давным-давно спящее самосознание (или что-то на него похожее). Жизнь изменилась навсегда. Нет, глотку тому сопляку он все-таки перерезал. Но рана не была уже идеально ровной. В её краях запечатлелись зачатки сомнения.

 Репетиция парада продолжалась. Шальной ветерок принес запах моря. Маркус украдкой вздохнул: уж чего-чего, а соленой воды у него сегодня было в избытке.

 Со стороны бухты донесся шум. Маркус различил крики ужаса, панические вопли и топот удирающих ног. Эти звуки он отличал от всех прочих так же безошибочно, как музыкант отличает си-бемоль минор от фа-мажора.

 Молча покинув строй, Маркус поспешил к себе домой на улицу Магнолий: переодеться и ждать задания. На углу он столкнулся с Мигелло – мелким жуликом, промышлявшем в этом районе. Маркус протаранил воришку, как военный танкер бумажный кораблик, и пошел своей дорогой. Предусмотрительный Мигелло подождал, пока проклятый убийца скроется из виду, и лишь потом поднялся на ноги и послал ему вслед тихую мысленную угрозу.


 ***

 КХЕ!

 Она появилась со стороны моря. Гигантская птица. Не расправляя крыльев, в бреющем полёте, она за считанные секунды преодолела несколько сот метров и спикировала в толпу.

 Кхе!

 Септимус и Ганс шли ноздря в ноздрю. Оба отдавали себе отчет, что благоразумнее было бы бежать в противоположном направлении (с той же скоростью). Но пространственный скачок, похоже, все переворошил в их головах, сбив с панталыку инстинкт самосохранения и дав волю желанию погеройствовать.

 Джульетта, Мирра и Вероника неслись следом. Краем глаза Септимус увидел, как Мирра, споткнувшись, упала, пропахав коленями траншеи в песке и утянув за собой Джульетту. Вероника задержалась, дабы оказать участницам кучи-малы квалифицированную врачебную помощь. Оставалось лишь надеется, что охваченная паникой толпа не растопчет их.

 Птица кхе-кхе стояла посреди дороги, наклоняя голову то влево, то вправо и с любопытством изучая метущихся вокруг людишек.

 Продравшись сквозь круговорот паникующей толпы, Ганс и Септимус остановились как вкопанные. Сейчас, в двух метрах от птицы кхе-кхе, стало очевидно, что делать им здесь нечего. Тем более что к крылатой нарушительнице порядка уже спешили стражники. Самое время было под шумок смыться. И тут птица кхе-кхе подложила своим соотечественникам даже не свинью, а жирного щетинистого хряка. Нежно проворковав «Кхе!», она наклонила голову и ласково потерлась кончиком клюва о плечо Ганса. Потом, издав кокетливое «Кхур!», потянулась к Септимусу. После этого проклятая курица уселась прямо на землю, поджав лапки, и как ни в чем не бывало принялась распевать песню, похожую на удушливый кашель угоревшего на пожаре туберкулёзника.

 Не успели Септимус и Ганс оправиться от изумления, как на них набросились стражники:

 – Капитан Рихард Твист, главное управление стражи Эс-Марини! Вы арестованы по подозрению в контрабанде редких животных! – отчеканил один из стражников. Его правый глаз против воли хозяина косился в сторону пятиметровой клуши.

 Птица кхе-кхе завершила свою астматическую арию и, по-прежнему не расправляя крыльев, вертикально вверх взмыла в небо. Несколько секунд – и она уже сидела на торчащем из моря коралловом рифе, принимая солнечные ванны.

 – Прилетела, нагадила и улетела. Птичка! – сдавленно просипел Септимус.

 На них надели наручники и куда-то поволокли. Септимус отметил, что стражники Эс-Марини работают на удивление слаженно. Часть из них осталась на месте происшествия: оказывали помощь пострадавшим, опрашивали свидетелей, устанавливали стреломет, нацеленный в сторону птицы кхе-кхе. Мирре, Веронике и Джульетте, похоже, хватило ума смешаться с толпой. Септимус надеялся только, что сгоряча они не наделают глупостей.

 – Не сопротивляйся, – шепнул он Гансу. – Делай, что они велят и молчи: я все улажу.

 Небольшой отряд стражи во главе с капитаном Твистом сопровождал арестантов для дальнейшего допроса. И все это чинно-благородно, с именем Закона на устах. Септимус знал об Эс-Марини только понаслышке. Но наследный принц (ныне император) всегда уважительно отзывался об этом крохотном островке. Жители Эс-Марини видели смысл своего существования в том, чтобы другие люди могли забыть про свои проблемы и от души расслабиться. В этом состояла их работа. Они любили мир и порядок, потому что войны и преступления уменьшают поток туристов. Они любили природу своего островка, потому что едва ли кто-то захочет отдыхать на голых камнях посреди пустыни. Они любили Эс-Марини искренней корыстной любовью, а подобное чувство посильнее всякой романтики.

 Септимуса и Ганса привели в Управление городской стражи. Там перво-наперво измерили их рост и вес. Потом начались стандартные вопросы: имена, возраст, место жительства, цель приезда на Эс-Марини. Все данные вносились в особые таблицы. Септимус отвечал и за себя, и за Ганса. Предъявил документы, заверенные императорской печатью. Слушая его, Ганс изучал чернильницу на столе капитана с таким вниманием и удивлением, словно бы первый раз в жизни увидел подобное чудо.

 Капитан Твист вёл допрос весьма умело. Но у Септимуса самого был за плечами немалый опыт подобных игр, причем с куда более опасными противниками. Он сразу понял: капитан – порядочный человек. Это сильно усложняло ситуацию, ибо сводило на нет шансы «договориться». Была ещё одна загвоздка: капитан Твист желал во что бы то ни стало докопаться до правды, узнать, каким образом гигантская птица попала на остров. Но все, даже самые нелепые, версии должны строиться хотя бы на минимальном логическом фундаменте, а под ногами капитана была пустота.

 Здравый смысл истошно вопил: невозможно незаметно провезти пятиметровую птицу. Интуиция подсказывала: эти двое виновны. Капитан Твист, подобно гарцующему боевому пони, бегал по кругу противоречий. Поразмыслив немного, капитан решил подступиться к подозреваемым с другого конца. Пошуршав бумагами, он веско произнёс:

 – Свидетели видели вас в компании трех женщин. Кто они?

 – Портовые шлюхи, – небрежно пожал плечами Септимус. – Подцепили их на пристани.

 – Вас двое, а их три.

 – Я темпераментный мужчина.

 – Дайте угадаю. Черноволосая красотка, – он ткнул пальцем в Ганса, – и рыжая толстуха, – он указал на Септимуса.

 – Ага.

 – И девочка в брюках.

 – У меня своеобразные вкусы. Слушайте, капитан, может, наш моральный облик оставляет желать лучшего, но это ведь не преступление. Тем более на райском курорте Эс-Марини!

 – Разумеется, – подтвердил капитан. – Мы – городская стража, а не полиция нравов. Скажу вам больше: на Эс-Марини вообще нет полиции нравов. Однако, согласитесь, странно: стоило вам ступить на остров, как вдруг откуда ни возьмись появилась гигантская птица.

 – Капитан, – терпеливо начал Септимус, – вместе с нами на остров ступило еще полсотни человек. Так почему же арестовали только нас? Неужели, из-за того, что мы – урожденные имперцы?

 Политический намек. Могло прокатить. Не прокатило. К сожалению арестантов, капитан городской стражи Эс-Марини был человеком честным, смелым и неглупым. Такое тоже иногда случается.

 – Мы все – граждане империи, – без тени замешательства парировал капитан. – Но только к вам двоим эта птица начала ластиться, как к старым знакомым. Скажу прямо: я пока не представляю, как вам удалось провести такую…масштабную контрабанду. Но скоро я это выясню. Уведите задержанных!

 Двери камеры захлопнулись. Септимус брякнулся на койку и заложил руки за голову:

 – А этот капитан не дурак. «Как вам удалось провести такую масштабную контрабанду?» Зараза! Я бы тоже хотел это знать!


 ***

 Сидели молча. Смотрели на скачущих по дорожке воробьев. Время от времени бросали взгляды на море.

 Джульетта встала и принялась яростно пинать урну. От ударов из нее выпрыгивал мусор и разлетался во все стороны.

 – Это я, я во всем виновата! – шипела Джульетта. Жестяная урна под ударами её ног мялась, как пластилин. – Раскатала губы! Домик на берегу моря! Простое семейное счастье! Вот тебе, шалава, получай, получай!

 – Ну, приехали! – закатила глаза рассудительная Мирра. – Септимус на тебе жениться не собирался, однако его тоже зацапали.

 К ним подошли двое стражников в форменных шортах и оштрафовали за нарушение общественного порядка, а также приговорили к разовому выполнению общественных работ – уборке мусора обратно в искореженную урну. Джульетта в красках расписала свое отношение ко всему общественному, Мирра потребовала плату за усовершенствование дизайна городских урн, но, к счастью, Вероника заметила у одного из стражников симптомы остеохондроза. В итоге, штраф был заплачен, мусор убран, а работники правопорядка получили подробнейшую бесплатную консультацию по лечению болей в спине.

 – Послушайте, так дело не пойдет, – решительно заявила Вероника, аккуратно засовывая последний фантик в урну. – Не время унывать, ссориться и заниматься самоедством! Никто, кроме нас, Гансу и Септимусу не поможет. Они всегда нас выручали. Теперь наш черёд!

 – И что мы можем сделать? – Джульетта была настроена пессимистически. – Мы всего полдня в этом проклятом городе. Ни знакомств, ни связей. Мы даже не знаем, где у них тюрьма.

 – Пфф! Тоже мне проблема! – пренебрежительно фыркнула Мирра, доставая из-за декольте «Иллюстрированный путеводитель по Эс-Марини». – Вот, пожалуйста, тюрьма: тут действующая, а вот здесь – каземат-музей. Ух ты! В ней сидел знаменитый пират Тор-Торо!

 – И его попугай, – не удержалась Джульетта.

 – Не, для пиратских попугаев у них отдельная тюрьма – «Эс-Аввес».

 – Что нам это даёт? – перебила её Джульетта. – Мы же не можем штурмовать тюрьму, вооружившись одним мусорным мешком!

 – Ну, Людвигу хватило бы и этого, – заметила Мирра.

 – Людвиг нас бросил!

 – Он нас никогда и не подбирал, чтобы бросать. Просто некоторое время шел с нами одной дорогой, а потом оп – и свернул.

 – Что-то ты слишком рьяно его защищаешь!

 – Пожалуйста, не ссорьтесь! – взмолилась Вероника. – Так мы ничего не добьемся! Нужно действовать сообща, и тогда мы обязательно-обязательно что-нибудь…

 – Правильно! – поддержала её Мирра. – Мы же на острове туристов и пиратов! Мы просто обязаны организовать…

 – Экскурсию? – съязвила Джульетта.

 – Банду! Засим объявляю о создании Женской Лиги по спасению наших мужчин! Наши юбки, – она бросила взгляд на Веронику, – и брюки гордо реют на ветру! Наш дух непобедим!

 – С чего начнем? – сдержанно поинтересовалась Джульетта.

 – Думаю, для начала сделаем татуировки!

 – Мирра! – воскликнула Вероника, опередив очередной саркастический выпад Джульетты. – Будь серьезнее, прошу тебя!

 – Ладно-ладно. А чего вы на меня-то уставились. Мое дело – воодушевить на подвиг. За стратегию я не отвечаю.

 – Но ты ведь отражение Септимуса! – возразила Вероника. – Ты знаешь все то, что знает он, а он на всяких слежках и расследованиях собаку съел!

 – Верно. Только мои знания чисто теоретические. Что? Что вы на меня так пялитесь?

 Вероника взяла Мирру за руки и, глядя ей в глаза, отчеканила:

 – Пора переходить к практике!

 – Что, вот прям щас? – всполошилась душа зеркала. – Без обеда и без испытательного срока?

 – Без.

 – Ох…Ладно. Так-так-так, с чего же начать. Ммм…

 Мира прикрыла глаза и глубоко задумалась. Глазные яблоки под опущенными веками бегали туда-сюда, преследуя в памяти нужную информацию. Хвать!

 Мирра открыла глаза и торжествующе улыбнулась:

 – Итак, приступаем к следственно-розыскным мероприятиям. Ловим первого попавшегося мелкого жулика и допрашиваем его!

 Первый попавшийся мелкий жулик был на полторы головы выше Джульетты – самой рослой из них трёх. Только с пятой попытки они обнаружили воришку, чьи габариты соответствовали статусу. Объект ловили на живца – Джульетту. Когда истекающий биологическими жидкостями жулик нырнул в узкий безлюдный переулок, они зажали его в тиски, приперли к стене и приступили к допросу.

 – Как зовут, боец? – деловито начала Мирра.

 – Вы ещё кто? – вызывающе-испуганно пискнул жулик.

 – Белошвейки, – мрачно пробурчала Джульетта – Хочешь, тебя пришьем?

 – Как. Тебя. Зовут, – с расстановкой повторила Мирра.

 – Ммм-ми-мигелло…

 – Так вот, Ми-ми-ми-гелло, слушай нас ушами. Кто у вас отвечает за содержание заключенных?

 – Городская стража.

 – Кто конкретно?

 – Ть-тюремный иии-интендант.

 – Ключи от камер хранятся у него?

 – Ага.

 – Где найти этого интенданта? Ответишь, «в тюрьме», ноздри выдерну.

 – У него квартира…

 – Где?!

 На секунду глаза Мигелло устремились куда-то в сторону, словно он разглядывал нечто невидимое. Потом он ответил:

 – У него казенная комнатушка в доме номер пять по улице Магнолий.


 ***

 – Какая-то лачуга, – брезгливо сморщила нос Джульетта. – Даже мой дом в липовом квартале выглядел приличнее.

 Они стояли на улице Магнолий перед ветхим двухэтажным домишкой, где на верхнем этаже располагалась квартира тюремного интенданта.

 – А ты что думала, – хмыкнула Мирра, – что здесь все живут в королевских покоях и ходят в белых штанах? Заключенных охранять – это тебе не косточки на пляже греть: тут много не заработаешь.

 – И как мы туда попадем? – робко вставила Вероника. – У кого-нибудь есть идеи?

 – Для начала дождемся темноты, – уверенно ответила Мирра. – Вламываться в квартиру стражника средь бела дня – это, знаешь ли…Мигелло сказал, интендант возвращается со службы уже ночью.

 – Что же это за работа, на которой приходится пахать по ночам? – удивилась Вероника, заслужив снисходительные взгляды своих более опытных подруг.

 Сумерки на Эс-Марини окрашены в голубоватые, зеленые и лиловые тона. Больше нигде в мире вы не встретите таких сумерек! На Эс-Марини нет понятия «ночная жизнь», есть только «Ой, что-то темновато, пойдём-ка тусоваться в клуб (3)».

 ________________________________
 3 Клуб – национальная разновидность таверны Эс-Марини.
 ________________________________

 Мирра, Вероника и Джульетта привнесли на тропический остров частичку Города: они ждали темноты, чтобы совершить взлом.

 В плане городской застройки дом на улице Магнолий значился как двухэтажный. На деле все обстояло немного иначе. Первый этаж располагался ниже уровня земли, так что жителям открывался чудесный вид на дождевых червей. Соответственно второй этаж находился на уровне обычного первого.

 Заранее приготовленным булыжником Мирра ударила по стеклу. «Послышался тихий звон разбитого стекла», – в историях про разбойников непременно последовала бы такая фраза. В истории про Женскую лигу воцарилась тишина.

 Мирра стукнула сильнее. Безрезультатно.

 – Бей нормально, – прошипела Джульетта.

 – И переполошить всю улицу? – возразила Мирра. – Стоп! Придумала! Дай свое кольцо.

 – Что?

 – Кольцо, обручальное, дай его сюда!

 Не снимая кольца с пальца, Джульетта протянула Мирре руку.

 – Не придуривайся! Я верну!

 Нехотя Джульетта подчинилась. Камнем кольца Мирра прочертила на стекле круг, несколько раз обвела для надежности и надавила. Стеклянный кружок упал на подоконник внутри комнаты. Мирра вернула кольцо хозяйке.

 – Это что, алмаз? – в голосе Джульетты одновременно слышались нотки удивления и недоверия.

 – А то! – горделиво улыбнулась Мирра. – Барахла не держим!

 Она просунула руку в образовавшееся отверстие и с пятой попытки поддела крючок, запирающий рамы.

 – Вероника, лезь первая и отопри нам дверь.

 – Почему я? – испугалась Вероника.

 – Ты самая тощая. Давай-давай!

 Неуклюже дрыгая ногами, Вероника ввалилась в комнату, совершив первое в своей жизни незаконное проникновение. Через какое-то время раздался её сдавленный шепот:

 – Не могу открыть дверь: замок какой-то мудрёный. Помогите мне!

 – Ох ты ж мать-перемать, – сплюнула Мирра и полезла в окно на выручку Веронике. – Ой.

 – Ну что там еще? – процедила Джульетта.

 – Что случилось? – встревожилась Вероника.

 – Ой, девочки, кажись, я застряла.

 – Давай назад! – Джульетта раздраженно дернула её за ноги.

 – Ой! Погоди! Давай лучше вперед! Вероника!

 Но Вероника не отзывалась. Она стояла возле двери, прислушиваясь и пытаясь сквозь воркотню Мирры разобрать доносящиеся с лестницы звуки. Шарк. Шарк. Шарк. Топ. Топ. Дзинь. Кто-то вставил ключ в замок, повернул его…

 – Уходим! – шепотом заверещала Вероника, но было поздно. Дверь распахнулась, кто-то обхватил Веронику сзади, сдавил шею и швырнул на пол. Лететь было недалеко. Врезавшись в ножку стола, Вероника отключилась.


 ***

 Маркус напрасно проторчал в губернаторском дворце весь день. Задания ему не дали, отправили домой. Пройдя на улицу Магнолий дворами. Маркус вошел в подъезд, поднялся по лестнице, отпер дверь и обезвредил взломщика.

 Представьте каплю, упавшую на тонкий газетный лист. Мы видим, что вода мгновенно впитывается в бумагу. Любой магиучёный вам скажет, что начиная с момента соприкосновения капли с поверхностью газеты и до момента впитывания происходит длинная и весьма драматическая серия физико-химиологических процессов. Стремительная атака, кровопролитная война, политические преобразования и, наконец, мирный договор и ассимиляция. Но обыватель увидит только «кап» – и все.

 Можно долго перечислять мельчайшие детали, детальки и деталюшечки, которые заставили Маркуса насторожиться ещё за несколько метров до подъезда. Можно подробно расписать, какие процессы происходили в голове государственного убийцы в те пять секунд, за которые он отпер дверь и отправил Веронику спасть под столом. Но на деле это было «кап – и все».

 Разобравшись с объектом номер один, Маркус перешел к объекту номер два, передняя часть которого торчала из распахнутого окна.

 Внезапно объект (рыжая женщина) стремительно выскочил из окна и набросился на Маркуса.

 – Ах ты, козел ушастый! – жалкая атака слабой женщины.

 Маркус сдавил её горло. Но вместо теплой, пульсирующей человеческой плоти почувствовал под пальцами твердое, холодное стекло. Изумление не ослабило его хватку, но заставило внимательнее посмотреть на жертву. Кожа незнакомки была зеркальной, и в ней он увидел свое искаженное отражение: бесстрастное, мертвое лицо, лишенное всяких признаков человечности, пустые глаза, похожие на две пуговки – лицо деревянного солдатика, которыми он так любил играть в детстве. В детстве…А ведь и правда: у него же было детство…Там не было приказов, парадов и тесных синих мундиров. Не было убийств и крови. Зато было…Что же там было?

 На голову Маркуса обрушился табурет. Несчастная мебель разлетелась в щепки. Маркус рухнул на пол и потерял сознание.

 – Спасибки, – выдавила Мирра.

 Тяжело дыша, Вероника кивнула. Нащупав на стене рычажок, она включила освещатели.

 – Что у вас там происходит? – в окне возникла голова Джульетты.

 – Погодь, – отмахнулась от нее Мирра. – Долго объяснять. Поднимайся к нам, дверь открыта. Вероника, поищи веревку.

 Носком ноги она потрогала неподвижное тело хозяина комнаты:

 –Невероятно примитивное существо!

 – Он же тебе чуть голову не оторвал! – вступилась за честь поверженного противника Вероника.

 – Вот именно! При том, что на поясе у него висит кинжал. Примитив! Шевели булками: надо связать этого свинотавра, пока не очухался. Мам-моя, это что же надо жрать, чтобы так вымахать?!

 В комнату вошла Джульетта.

 – Кто это? – резко спросила она.

 – Хозяин квартиры. Тюремный интендант. Вероника, нашла веревку?

 – Нет! У него даже шкафа платяного нет: только вешалка.

 Джульетта решительно сгребла постельное белье с раскладушки в углу:

 – Значит, свяжем его простыней. Посторонись.

 Забрав у жертвы кинжал, Джульетта нарезала простыни на полоски, скрутила их жгутами и надежно связала хозяина квартиры по рукам и ногам. Мирра с Вероникой уважительно смотрели, как ловко работает их подруга. О том, где Джульетта приобрела навыки связывания здоровых мужиков, они тактично решили не спрашивать.

 – Готово, – объявила Джульетта.

 – Хорошо, – кивнула Мирра. – Противник обезврежен, мы все в сборе. Теперь надо продумать тактику и стратегию.

 – Мы же не будем его пытать? – на всякий случай уточнила Вероника.

 – Ха! А кто призывал перейти от теории к практике?

 Глаза Джульетты блеснули зловещей решимостью. Она взяла кинжал:

 – Я выкачаю из этого ублюдка десять литров крови, но верну Ганса!

 – У него нету десяти литров крови, – с уверенностью профессионала поправила её  Вероника. – Пять, максимум шесть.

 – Тогда я выкачаю сколько есть, залью обратно и выкачаю снова!

 – Не ссорьтесь, девочки! – осадила их Мирра. – Он приходит в себя, а мы ещё не выработали стратегию. Или тактику. Чего мы там не выработали?

 – Ничего мы не выраборо..Тьфу! Я просто разрежу его на куски!

 – Не кипятись! Куски не смогут выпустить Ганса и Септимуса из каземата. Разве что эти куски склеить…Или сделать из него чучелку…

 – Пожалуйста! – взмолилась Вероника. – Давайте хоть сейчас будем серьезными!

 – А кто не серьезный? – возмутилась Мирра. – Я не серьезная? Да я ух какая вся серьезная…Вокруг меня солнышко не светит и птички дохлыми валятся!

 – Может, просто обыщем его и заберем ключи?  – предложила Вероника.

 Они опасливо покосились на связанного противника: он пришел в себя и теперь смотрел на них немигающим взглядом бультерьера, который целится в шею намеченной жертвы.

 – Есть тут ещё табуреты? – нарушила молчание Мирра.

 Джульетта тоже отмерла:

 – Нет. Но есть сковородка. Значит так: я обыскиваю, а ты стоишь над ним и если что – лупишь сковородкой.

 Мирра с сомнением посмотрела на двухметрового мускулистого амбала и внесла коррективы:

 – Лучше сначала сковородкой, а потом – обыск.

 – Вы что! – возмутилась Вероника. – Нельзя просто так бить человека по голове чугунной сковородой! У него ведь может быть сотрясение мозга!

 – Не беда, врач рядом.

 Мирра поёжилась:

 – Ишь как таращится! Того и гляди глаза выпрыгнут и прямо тебе в горло…Бррр…

 – Что-то не похож он на тюремного интенданта, – проговорила подозрительная Джульетта.

 – А ты много видала тюремных интендантов? – скептически возразила Мирра.

 – Было дело.

 – Странное жилище, – задумчиво протянула Вероника. – Какое-то…безликое, что ли.

 – У меня хотя бы кухня была отдельно, – поддакнула Джульетта.

 – Да ладно вам, раскритиковали! – беспечно махнула рукой Мирра. – Нормальная квартира: кухня-спальня плюс сортир.

 – О! Душ есть, – донесся из уборной одобрительный голос Джульетты.

 – Помыться бы, – мечтательно улыбнулась Вероника. – Волосы уже, как пакля.

 – Нда, – согласилась Мирра.

 На несколько секунд они замерли, задумчиво покачивая головами.

 – Стоп! – первой встрепенулась Джульетта. – Мы сюда пришли не за этим!

 – Одно другому не мешает, – вставила Мирра.

 – Мы влезли в дом к офицеру городской стражи! У нас на полу связанный мужик…

 – Вообще-то это его пол.

 – …А мы собираемся плескаться в душе?

 – Ещё бы постирушку устроить, – подхватила Вероника.

 Обойдя Джульетту, она зашла в уборную. Через секунду оттуда донесся восторженный возглас:

  – Ух ты! Это же компактное постирательное устройство! У нас дома такое было, но старое-старое, без регулятора температуры воды и времяотмерителя!

 – Не так уж и плохо живется бедному интенданту, – фыркнула Мирра и обратилась к хозяину квартиры: – Эй, чего молчишь? Может, скажешь чего умного? Ну, или спросишь, кто мы такие, зачем пришли? Хотя бы имя свое назовешь? Фи, чучело! Джульетта, сковороду в руки и наизготовку! Будем проводить личный шмон!

 Обыск проводила Мирра: самая бесстрашная и самая бессмертная участница Женской Лиги.

 – Ничего, – сообщила душа зеркала. – То есть совсем ничего.

 – Совсем? – Джульетта была не в настроении.

 – Ну, не до такой степени, чтобы уж вообще совсем, – невозмутимо уточнила Мирра, – но у него нет ни тяжёлой связки тюремных ключей, ни бумаг, ни удостоверения стражника.

 – Может, оставил все на работе? – предположила Вероника.

 – Мммм, – с сомнением промычала Мирра.

 – Что-то подозрительно тихо, – заметила Джульетта. – Мы тут подняли такой тарарам, а никто из соседей даже не вякнул. Да и вообще в этом доме как-то…бесшумно.

 – Ну, это ещё понять можно, – возразила Мирра. – Соседи привыкли к такому тарараму и предпочитают не высовываться.

 – Все равно слишком тихо.

 Они замерли, пытаясь уловить хотя бы шорох. Вдалеке играла музыка, галдели радостные голоса. Дом номер пять по улице Магнолий был на этом празднике жизни чужим.

 – Печально, – вздохнула Вероника. – Может, вы все-таки поговорите с нами, – обратилась она к пленному интенданту. – Понимаю, невежливо было вламываться в чужой дом. Но мы больше ничего не смогли придумать: наши друзья в беде, их арестовали, а они ни в чем не виноваты. Честно-честно! Может, вы будете так любезны и позволите нам хотя бы повидаться с ними?

 Искренняя речь канула в пустоте.

 – Бесполезно, – махнула рукой Мирра. – До него не достучаться. Какой-то он отмороженный.

 – Что же нам делать? – Вероника беспомощно смотрела на подруг.

 Джульетта аристократически зевнула «в себя». Потом плебейски зевнула во весь рот.

 – Ложитесь-ка спать, – посоветовала Мирра. – Утро вечера мудренее.

 – Здесь? – воскликнула Джульетта. – А как же…он? Не уверена, что эти тряпки продержаться до утра.

 Мирра лукаво улыбнулась. С ее указательного пальца свесились наручники.

 – Откуда у тебя?...

 – Нашла в ящике в прихожей. У него там этого добра ещё четыре штуки.

 Вероника оценивала ситуацию глазами врача и знатока человеческого организма:

 – А если ему понадобится…ну…в туалет?

 – Значит, прикуем его прямо в туалете – к жижепроводной трубе.

 – Ммм…А если нам понадобится?

 – Девочки, не разводите детский сад! – рассердилась Мирра. – Все кусты острова к вашим услугам!

 – Не надо кустов, – из уборной вышла Джульетта с ведром.

 – И как нам теперь туда загнать этого? – Мирра прикинула расстояние между комнато-кухней и уборной. – Зараза, там ещё и порожек!

 – Загоним пинками, – предложила Джульетта.

 – Ой, девочки, – озабоченно произнесла Вероника, – лучше не надо его в туалет. Тащить далеко. А потом там и бритва, и зеркало, и цепочка от слива, и крышка от унитаза.

 – Ну вот, – одобрила Мирра, – уже кой-чего сечёшь!

 – Тогда давайте так, – медленно начала Джульетта, – прикуем его здесь, к сушилке для одежды, и дадим ведро.

 – Ага, – подхватила Мирра, – а утром он тебе это ведро на голову наденет.

 – Фууу!!!

 – Потом здесь же вся мебель и посуда в пределах досягаемости. Проснемся – а мы уже салат.

 – Не дом, а полигон! – возмутилась Джульетта.

 – Даже шкафа нет – только вешалка, – вторила ей Мирра. – Давай-те ка простучим стены: может, хоть кладовочку отыщем.

 «Кладовочка» нашлась минут через десять: Джульетта случайно задела локтем выступ на косяке, и полстены отъехало в сторону. Перед взорами Женской Лиги предстал…

 – Аху…Аху…– Мирра подавилась воздухом.

 – Да здесь же целый арсенал! – прошептала Джульетта, словно боясь, что от слишком громкого звука оружие оживет и набросится на них.

 – Может, это все ненастоящее? – с надеждой предположила Вероника. – Сувениры. Или бутафория для игры на сцене.

 Мирра провела пальцем по одному из клинков:

 – Не уверена, что с этим можно играть на сцене. А вот сыграть в ящик – запросто. Ну и увлеченьица у этого интенданта. Конечно, все мальчишки любят оружие, но не до такой же степени! Хотя теперь понятно, почему он живёт в такой конуре. Поди всё жалование уходит на эти железяки.

 Арсенал закрыли, вновь надавив на выступ в косяке. К потайной двери для надежности придвинули стол. Мирра проверила пленника и с тревогой обнаружила, что узлы на тряпичных веревках ослабли.

 – Все, – раздраженно объявила она, – приковываем этого кабана прямо здесь! Тащите все наручники, которые найдете!

 – Но как же…естественные потребности? – напомнила Вероника.

 – Никак! Пусть ссыт в штаны! Вонь вытерпеть можно, а вот сломанную шею…

 – Это бесчеловечно! И негигиенично.

 Выход нашла Джульетта. Отодвинув стол, она открыла арсенал, сняла со стены арбалет, зарядила его и нацелила на пленника:

 – Мирра, развяжи его. Вероника, запри арсенал и убери из туалета все опасное. Эй, ты, иди медленно, руки держи на виду, дверь не закрывай. Учти: я была лучшей женщиной-стрелком Элроны.

 Интендант даже не шелохнулся.

 – А что если он глухонемой? – догадалась Вероника.

 – Сейчас я ему стрелу в ухо воткну – проверим, – прорычала Джульетта.

 Исполин медленно поднялся и двинулся к уборной. Переступил через порог. Прикрыл дверь. Включил воду.

 – Я же велела не закрывать дверь, – промямлила Джульетта.

 – Мамочки, – пропищала Вероника, неотрывно глядя на дверь, – сейчас ка-ак прыгнет, ка-ак прыгнет…

 – Тогда я его убью, – отчеканила Джульетта, сильнее стискивая арбалет.

 Шум воды смолк. Дверь с тихим скрипом отворилась.

 Он напал с мощью зверопотама. Ударом кулака в висок вырубил Мирру, одним гребком мускулистой лапы отшвырнул Веронику. Арбалетная стрела впилась в потолок, а Джульетта судорожно забилась, пытаясь вдохнуть хотя бы атом кислорода через сдавленное горло. Мирра вскочила с пола и повисла на интенданте, вцепившись ему в плечи. Он попытался стряхнуть её, как носорог – беспечную слепую блоху. И внезапно замер. От ладоней Мирры растекалась прозрачная жидкость. Мгновенно застывая, она превращалась в стекло.

 – Отпусти её, – прошипела Мирра в самое ухо интенданта. – Пока я застеклила только одежду. Не уймешься – сделаю то же самое с кожей и внутренностями. Хочешь стеклянные кишки?

 Втроем они приковали его пятью парами наручников к бельевой сушилке под подоконником. Едва последний замок был закрыт, с пленника слетели остатки стекла.

 Вероника, которую уже дважды за сегодняшний вечер швыряли на пол, в изнеможении опустилась на раскладушку.

 – А нельзя застеклить его на всю ночь? – шепотом спросила Джульетта: на её шее проступали пальцеобразные синяки.

 Мирра покачала головой:

 – Чары слабенькие, держатся недолго, зато сил у меня отжирают будь здоров. Ох, мам-моя, мне нужно в душ. Есть у этого чучела чистые полотенца?

 Боковым зрением следя за пленником, Джульетта подошла к сидящей на раскладушке Веронике и погладила её по голове. Бедный ребенок!

 – Как ты?

 – Ничего, – Вероника выдавила улыбку. – Только звездочек на потолке многовато. Дай, пожалуйста, мой рюкзак. Буду играть в доктора.

 Невероятно, сколько житейских проблем и затруднительных мелочей сопряжено с ситуациями, описание которых в приключенческом романе занимает всего пару строк! Из уборной доносился шум воды и мелодичное пение Мирры. Вероника на раскладушке звякала разноцветными склянками. Джульетта поставила на плиту чайник, и он заурчал, словно маленький жестяной кот. В буфете нашелся чай (4), сахар и хлеб, в маленьком охладильнике – маргарин, бекон, помидоры и яйца. К чайнику присоединилась шипящая сковорода, временно покинувшая боевой пост и вернувшаяся к своим кухонным корням.

 4 Чай – это сухие измельченные семена, листья и побеги чайского кустарника, а также напиток из них. Несмотря на одинаковые названия, местный чай не имеет ничего общего с привычными для нас сортами чая, что в свое время стало пренеприятным сюрпризом для Людвига и едва не стоило жизни персоналу одной красноградской таверны.

 «Мирра наверняка не откажется от яичницы», – подумала Джульетта, покосилась на пленника и все-таки выложила на сковородку четвёртый кусок бекона.

 «В этом все женщины, – размышляла Джульетта. – Нам всегда всех капельку жалко».

 Она знала женщин-военных, разбойниц, наемниц, убийц. Эти лихие дамы вырезали целые деревни и глушили пиво наравне с мужиками. Но ни одна, даже самая отпетая женщина, в здравом уме беспричинно не пнёт котёнка. Видимо, это что-то биологическое.

 «Ганс и Септимус просто бы прибили этого урода за уши к стене, а мы его тут водим в туалет и кормим ужинами».

 Из ванны вышла Мирра и, мельком взглянув на сковородку, с которой на неё таращилась четырехглазая яичница, предупредила:

 – Вилку ему не давай.

 К кухонным хлопотам подключилась Вероника:

 – У него всего одна тарелка! И одна чашка.

 – Тарелку дадим ему. Сами поедим со сковородки, – распорядилась Джульетта.– А чай…– она растерянно огляделась.

 – Будем пить по очереди! – нашлась Вероника.

 – Тут какие-то банки с…ё-мое, что это? А! Хлебные крошки! – голос Мирры гулко отдавался от стенок буфета. – Вытряхнем эту дрянь и заварим чай в банках.

 Уютную кухонную атмосферу рассекло утробное рычание:

 – Не смейте!

 Три женщины разом повернулись к пленнику и, не мигая, уставились на него.

 – Не смейте!

 Звякнули банки.

 – Ладно, не будем, – покладисто откликнулась Мирра, закрывая буфет.

 – Чего это его так замкнуло на этих банках? – шепотом спросила Джульетта.

 – Да кто его знает, – пожала плечами Мирра.

 – Может, они ему чем-то дороги? – выдвинула гипотезу Вероника. –  Раз человек просит, попьем из одной чашки. Это же не принципиально.

 Джульетта аккуратно вложила тарелку с едой в руку пленника.

 Потом выяснилось, что сидеть им тоже негде. Единственный табурет валялся в виде щепок в мусорном ведре (Хозяйственная Вероника подмела пол и собрала обломки). Столом они забаррикадировали дверь арсенала.

 Рядком уселись на раскладушке. Ели по очереди: вилка тоже была одна. Потом таким же манером выпили чай. Друг за другом посетили душ.

 – Что же нам теперь делать? – уныло проговорила Вероника.

 – Ложитесь спать, – повторила Мирра. – Я покараулю.

 Вняв её совету, Джульетта и Вероника валетом улеглись на раскладушке. К счастью, она оказалась достаточно длинной и широкой.

 Мирра уселась на пол напротив пленника, прислонившись спиной к стене.

 В комнату заглянула апельсиновая луна, заиграв тысячами бликов на стеклянной коже Мирры. Серебряные глаза души зеркала светились восторгом: уже две тысячи лет ей не было так весело.


 ***

 Утро не принесло им мудрости, зато доставило массу хлопот.

 Пленника снова пришлось вести на гигиенические процедуры. Мирра стояла за дверью, готовая в любой момент застеклить все, что движется.

 Без потасовки, увы, не обошлось. Вероника в очередной раз отправилась полетать – на сей раз в объятия умывальника. От удара со стены свалилось зеркало, разбившись вдребезги.

 Застекленного интенданта вернули под подоконник.

 Они планировали заставить его провести их в тюрьму и организовать побег Гансу и Септимусу. Дискуссию на тему «Как принудить двухметрового бугая подчиняться» отложили до окончания завтрака. К тому же образовалась еще одна проблема: за ночь пленник подлым образом оброс щетиной, и теперь его нужно было брить.

 – Может, и так сойдет?– с сомнением пробормотала Вероника.

 – Нет. Ты на рожу-то его погляди: помятый да ещё и небритый.

 – По-моему, типовой такой стражник.

 – Только не для Эс-Марини! Здесь так не принято.

 – Давайте его пивом обольем, – предложила Джульетта. – Вроде как бухал всю ночь.

 – Где ты здесь видишь пиво? Да и потом: что если он убежденный трезвенник, а тут такое? Сразу завалят вопросами.

 – Непьющий стражник? Ты серьезно?!

 – Это же Эс-Марини! Тут можно постоянно ходить в легкой дымке опьянения, но нельзя быть пьяным в дым.

 – Откуда такие познания в обычаях Эс-Марини? – подозрительно нахмурилась Джульетта.

 – Книжки читать надо! – Мирра помахала у неё перед носом «Иллюстрированным путеводителем». – К тому же я уже здесь бывала – двести десять лет назад.

 – Неужели с тех пор ничего не изменилось?!

 – Только береговая линия. Так что придется его брить!

 – Может, выщипать? – оживилась Вероника.

 – Добрая девочка!

 Вероника стрелой вылетела в крохотную прихожую. Лететь было всего полметра, но даже такая ничтожная смена обстановки принесла облегчение.

 – Что? – сочувственно спросила Джульетта, выходя вслед за ней.

 – Не знаю, – тихо вздохнула Вероника. – Как-то все это мелко. И утомительно. Понимаешь, я думала, что спасательная операция – это…раз! ба-бах! никому не двигаться! идём на абордаж! ура! мы снова вместе! А тут…Туалет, щетина и одна-единственная чашка …

 – Я тебя понимаю, – улыбнулась Джульетта. – Но что поделать, если вся жизнь человеческая проходит между кухней и сортиром.

 – Эй, философы, – окликнула их Мирра. – У нас хлеб закончился. Кто сегодня будет добытчиком?

 За продуктами отправилась Джульетта. Мирра единственная могла усмирить пленника, а выпускать Веронику одну в незнакомый город было опрометчиво, не сказать безответственно.

 Напротив дома номер пять в луже чего-то, явно не связанного с дождем, сидел старый пьянчуга. Увидев Джульетту, он вскинул грязную руку и заголосил:

 – Гляньте-ка, какую дамочку себе отхватил наш душегубец-Маркус!

 Джульетта пропустила бы это замечание мимо ушей, если б не одно обстоятельство: дрожащая рука пьянчуги указывала точно на то окно, через которое они вчера проникли в квартиру интенданта. Прозвище «душегубец» насторожило подозрительную Джульетту: крутовато для тюремного инденданта.

 – С чего ты взял, что я от Маркуса? – кокетливо начала она допрос.

 – Хе! Дак от кого ж исчо, милая?! Здеся окромя душегубца больше никто и не живёт.

 – Почему?

 – Ну ты…Кому ж охота жить в одном дому с…тьфу!

 – С кем?

 Пьянчуга хитро прищурился:

 – Так ты не в курсах?

 – Нет. Но скоро, – Джульетта вложила в грязную трясущуюся руку блестящую монету, – скоро буду «в курсах».


 ***

 – Как ты быстро! – удивилась Вероника. – Уже купи?...

 Джульетта жестом прервала её:

 – Девочки!

 – У нас проблемы? – меланхолично отозвалась Мирра.

 – Если бы! Мы по уши в беде!

 – Что на сей раз?

 – Этот Мигелло нас надул! Наш боров, – она кивнула в сторону пленника, – никакой не тюремный интендант. Он государственный убийца, устраняет людей по приказу местного губернатора. В доме кроме него никто больше не живет.

 – Ой, мамочки, – испуганно сжалась Вероника, – как мы влипли…как влипли…

 Мирра не унывала:

 – Зато теперь понятно, почему мы не нашли у него ни ключей от камер, ни документов. И почему не слышно соседей. И откуда у него вся эта прорва оружия. И почему он такой отмороженный. Да-да, теперь все встаёт на свои места. Правда, пока не ясно, нахрена нам сдались все эти открытия.

 – Отмороженный он потому, что в детстве зарезал всю свою семью и даже собаку, – Джульетту передернуло.

 Мирра закатила глаза:

 – Слушайте, люди, хоть у кого-то из вас было счастливое детство? Ну, там, любящие родители, игры, пони?

 – У меня, – подняла руку Джульетта.

 – Кхм. Понятно. Больше вопросов нет.

  – Какое счастье! Ты лучше послушай! Мне сейчас о нем такое понарассказывали! Ему было лет восемь-девять. Стражники нашли его одного среди трупов. Он убил всю свою семью: мать, отца, брата, сестер. И собаку! Мать и сестер перед тем как убить, изнасиловал!

 – Ужас…– охнула Вероника.

 Мирра переводила взгляд с нее на Джульетту, словно бы чего-то ожидая. Сквозь человеческий карий цвет её глаз то и дело поблескивало серебро.

 – А когда его нашли, он даже не плакал!

 – Кошмар!

 Джульетта и Вероника одновременно покачали головами, взбивая в густую пену витающее в воздухе осуждение.

 Мирра загадочно улыбнулась.

 Вдруг Вероника вздрогнула:

 – Постой-постой. Сколько, говоришь, ему было?

 – Девять. Или восемь.

 – Но как же он справился с пятью взрослыми людьми? И с собакой?

 – А ты посмотри на него, – Джульетта продолжала гнуть свою линию, но в голосе её больше не было прежней уверенности. – Здоровый лоб вымахал! Наверное, и ребёнком был ого-го!

 – Да, но все равно. К тому же изнасилование…в восемь лет…даже в девять. Это просто невозможно! Технически!

 Джульетта озадаченно взлохматила волосы. Здравый смысл взял верх над искушением обсудить «перчёную» историю:

 – Мда, что-то я об этом не подумала.

 Мирра закусила губу, стараясь погасить улыбку.

 – Теперь он в любом случае профессиональный убийца, – резонно заметила Джульетта. – А мы вломились к нему в дом.

 – Что есть, то есть, – согласилась Мирра.

 – Вот я думаю, – осторожно начала Вероника, – что если просто извинимся и уйдем?

 – Ага, – саркастически усмехнулась Мирра, – и пришлём открытку на Сменогодье. Прикинь, да: вламываешься к человеку, дубасишь его табуретом по башке, сковываешь его же наручниками, а потом такая говоришь: «Ой, извините, ошибочка вышла!», разворачиваешься и уходишь. Это даже с обычным человеком не проканало бы. А он – профессиональный убийца! Представляешь его обычный рабочий день? «Вызывали, сэр?» «Да, солдат. Сегодня нужно убить троих» «Так точно, сэр!» Хрясть! Хрясть! Пшшш! «Задание выполнено!»

 – Что же делать?

 Мирра покосилась на пленного убийцу:

 – Вероника, а у тебя есть снадобье, чтобы отправить человека в больницу недели на две?

 – Конечно! Любое лекарство можно использовать как яд. А почему ты спра?...Нет! Никогда! Я давала клятву Иппократа!

 – Ммм…А у этого Иппократа не было ничего про «в пределах допустимой самообороны»?

 – Нет!

 – Какое упущение! Ну, тогда у нас нет иного выхода. Прём напролом! Заставим это чучело помочь нам!

 – Как?! – воскликнула Джульетта.

 – Пока не знаю. Но сейчас выясню. Эй, ты, – обратилась она к Маркусу.

 Ответом был злобный взгляд исподлобья.

 – В вашей тюряге сидят двое наших корешей. Ты поможешь нам их освободить.

 Презрительное «Хфм».

 – Иначе мы убьем тебя, я не шучу!

 Равнодушное «Гм».

 – И всем расскажем, что ты был с нами заодно с самого начала! Твое имя будет покрыто вечным несмываемым позором!

 «А эта Мирра не промах, – уважительно подумала Джульетта. – Она ищет его слабое место, подбирает ключ, отпирающий его душу. Как взломщик, методично, одну за другой пробуя отмычки: какая подойдет? Смерти он не боится, это ясно. Честь для него пустой звук.

 – А ещё все узнают, что тебя одолели три бабы!

 «Бьёт по мужской гордости. А это любопытно».

 Маркус было напрягся, но тут же вернулся в прежнее состояние равнодушного чурбака.

 – А ещё…ещё мы, пожалуй, вытряхнем в унитаз вот это! – звякнуло стекло. В руках Мирры блеснула банка с хлебными крошками.

 «А вот это уже удар ниже пояса».

 Его проняло. Глаза потемнели, мускулы пришли в движение.

 «Он не понимает её игру, – думала Джульетта, инстинктивно нащупывая ручку сковороды. – Он не осознает, что это лишь цепочка угроз, и на каждую реагирует по-особому. Как инфузория-башмачок. Стимул – реакция, стимул – реакция. Да есть ли у этого существа мозги?!... А может, все наоборот? Может, он давно нас раскусил и прекрасно отдает себе отчет, что все это – лишь пустая болтовня, но иногда просто не может не реагировать, потому что мы случайно, сами того не подозревая, попадаем по чему-то очень личному,  по застарелому, болезненному нарыву».

 Но даже если эти крошки для него что-то значили, он решил ими пожертвовать.

 Мирра нахмурилась и вернула банку на полку:

 – Ну что ж, если ты не хочешь добровольно поддаться шантажу, я заставлю тебя подчиниться силой!

 Заявление весьма самонадеянное. Маркус ответил на него презрительной усмешкой, которая схлестнулась со зловещей ухмылкой Мирры.

 Душа зеркала погрозила убийце пальцем и упорхнула в ванную.

 Джульетта и Вероника обменялись встревоженными взглядами. Что же она задумала?

 Зашумела вода. Маркус напрягся. Дверь открылась. На пороге стояла Мирра. Её одежда осталась лежать на полу. Волосы отливали серебром, стеклянное тело светилось.

 – Дамы и господа, – торжественно начала Мирра, и голос её был высоким, звонким, нечеловеческим, – мы начинаем! Я, – она протянула к Маркусу руку, охваченную ослепительным синим свечением, – забираю твою силу!

 Она провела ладонью по его затылку и вытащила из-за уха убийцы осколок зеркала:

 – Я забираю твою волю! – застывшее лицо Маркуса отразилось в осколке. – Я забираю твою душу!!!

 Кусочек стекла, охваченный синим пламенем, исчез в ладони Мирры:

 – Теперь ты не можешь ослушаться меня! Отныне ты мой!!! – громовым голосом произнесла душа зеркала.

 Сверкнуло серебро. Мирра исчезла. В уборной зашумела вода.

 Джульетта помотала головой, разгоняя волшебное наваждение. Вероника скукожилась на раскладушке, подтянув одеяло до подбородка. Маркуса била дрожь, отчего сотрясался весь этаж.

 В комнату вернулась Мирра: одетая, в человеческом обличии, без сияния.

 – Встать! – скомандовала она.

 Маркус подчинился. Стена затрещала, когда пять пар наручников потянули бельевую сушилку вверх.

 – А, да, – небрежно взмахнула рукой Мирра. – Девочки, давайте-ка снимем с него браслеты. Они нам больше не понадобятся.

 В воздухе сгустилось сомнение, образовав гигантские буквы: «ТЫ УВЕРЕНА?»

 – Он полностью в моей власти! – рокочущим гласом древних пророков провозгласила Мирра и тут же перешла на приблатненные интонации пророков современных: – Не бойся, крошка Маркус, когда спасем наших товарищей, я верну тебе твою душу. Лады?

 Маркус кивнул. Исполин был повержен.

 Маркусу с самого детства вбивали в голову, что он – бездушная скотина, годная лишь на то, чтобы служить покорным оружием в руках настоящих людей. Многие годы он исполнял волю губернатора. Несчастный воробей, по стечению обстоятельств окочурившийся в дымоходе, напомнил Маркусу, что некогда в его жизни все было иначе. Это воспоминание было зыбким, ненадежным, как обещание незнакомки. Но его хватило, чтобы бездушный государственный убийца засомневался: быть может, у него все-таки есть душа (или типа того). Несколько минут назад благодаря толстой рыжей бабе Маркус воочию узрел свою душу. Он получил неоспоримые доказательства её существования. Едва это случилось, его душу вновь отняли, запечатали в куске стекла и запрятали где-то…где-то…

 Взволнованное магией воображение Маркуса постепенно приходило в свое исходное состояние мёртвого штиля.

 Он чувствовал, что не в силах противиться приказам Мирры. Он обязан был делать все, что она велит: потому что иначе не мог и потому что страстно желал вернуть свою душу.


 ***

 Морально сломленный противник сидел на раскладушке. Вероника обрабатывала ушибы, синяки и порезы от наручников, которые он успел заработать со вчерашнего вечера. Мирра сидела на столе напротив широко распахнутого окна и болтала ногами.

 Вернулась Джульетта, нагруженная продуктами. После завтрака, проходившего в гнетущей тишине, устроили совещание.

 – Значит так, – деловито начала Мирра, перекатываясь с носка на пятку, – двое наших товарищей сидят в местной тюрьме. Внимание, вопрос: как их оттуда вытащить? Отвечает Маркус!

 – Устроить побег.

 – Гениально! У нас выявился лидер в конкурсе на самые очевидные ответы! Ладно, уточним запрос: как именно организовать этот побег?

 – Не обижайтесь, – примирительно попросила Вероника. – Это она так со всеми.

 Мирра со своей ядовитой манерой общения очень напоминала Маркусу капитана городской стражи Рихарда Твиста. Это раздражало, но было хотя бы понятно. Вероника же казалась Маркусу чуднОй зверушкой.

 Джульетта хлопнула ладонями по столу.

 – Ну что? – жалобно посмотрела на нее Вероника.

 – Мы попусту тратим время! Они уже сутки в тюрьме, а мы тут воркуем с этим…Все! Я беру арбалет и…

 – Правильно! – поддержала её Мирра. – Идешь туда, встречаешь десяток вооруженных до зубов стражников и, значит, им такая: «Вам арбалет не нужен? В полцены отдам!»

 – Перестаньте! – воскликнула Вероника и впилась в Маркуса глазами мокрого оголодавшего лемура: – Маркус, пожалуйста, помогите нам вытащить наших друзей!

 Это было совсем новое ощущение. Его никогда ни о чем не просили. Приказывали, умоляли о пощаде – но не просили. И Маркус понял (хотя, возможно, причиной тому было колдовство), что он не умеет отказывать в просьбе. Он внимательно посмотрел на них. Изучил каждую. Высокая, черноволосая, похожая на аристократку, но явно не из неженок, готова сейчас же нестись сломя голову в бой, не важно, что нет ни оружия, ни противника. Маленькая, щупленькая, простая, как куст сахарного тростника, отсутствие жизненного опыта и переизбыток идеализма выбиты на лбу огромными буквами. Рыжая, коренастая, с округлой фигурой, но острым, как мачете, характером, едва ли человек. Только благодаря её волшебству, они сумели его победить. Тягаться с волшебником под силу только другому волшебнику.

 Они требовали от него помощи, требовали плана действий. Маркус мог бы объяснить им, что никогда ничего не планировал и не решал. Ему давали задание – он его выполнял. Все задания были однотипными: убить. В спасательных операциях Маркус ни разу не участвовал. Он мог бы все это сказать. Но слова застревали в горле. Маркус не привык говорить с людьми. Не рапортовать, не допрашивать, не уточнять детали операции, а просто говорить. Поэтому в конце концов, пошамкав губами, Маркус выдавил:

 – Я не знаю.

 – Чего ты не знаешь, чучело?! – обрушилась на него Мирра. – «Низняю»! И это государственный убийца! Зашибись!

 Маркус почувствовал себя задетым. Полжизни на него орали, вслед ему шипели проклятия и оскорбления, а ему было наплевать. Но вот сейчас ему вдруг стало обидно, и собрав волю в кулак, Маркус попытался объясниться:

 – Я всю жизнь ловил людей, пытал людей, убивал людей. Я никогда их не спасал.

 – Пфф, тоже мне проблема! А ты представь, что тебе нужно поймать наших товарищей для дальнейшего допроса. Вот что бы ты сделал?

 Такая постановка вопроса была привычной и понятной. Ни секунды не колеблясь, Маркус выдал:

 – Войти в здание, убить дежурного за стойкой. Убить двух стражников в холле. Взять ключи. Зачистить помещение. Вывести объекты через пожарный выход.

 Им это не понравилось. Первой заговорила Вероника:

 – Э…А можно ли сделать то же самое, но…без убийств?

 Секунду Маркус соображал:

 – Можно. Войти в здание, вырубить дежурного. Первому стражнику прострелить ногу из арбалета, второго – о стойку, перелом позвоночника, первого об пол – сотрясение мозга. Взять ключи. Запустить отравляющее…

 – Стоп! – прервала его Мирра. – А без убийств, сотрясений, переломов и отравы? Что-то вроде «мягко усыпить», временно обездвижить…Временно – имеется в виду на пару часов, а не на полгода с последующим курсом реабилитации.

 Выслушав её, Маркус глубоко задумался. Наконец, решение созрело:

 – Прийти ночью. Взломать пожарный выход. Взломать камеру. Вывести объекты.

 – И…– Мирра в смятении захлопала глазами. – И всё? А как же охрана.

 – Так ночь же, – недоуменно пояснил Маркус. – Никого нет. Дежурный спит.

 – А…– до Мирры начало доходить. – Эс-Марини, тропический рай, этих сажай, а тех – убивай.

 Маркус счел нужным доложить:

 – На ваших «товарищей» заказа не было.

 – В смысле? – встрепенулась Вероника.

 – Он имеет в виду, что ему не приказывали их убить, – перевела Мирра. – Что ж, уже счастье.

 – Может, хватит болтать? – процедила Джульетта. – Пойдем и сами посмотрим на эту их тюрьму! Я буду не я, если не вытащу Ганса оттуда!

 Рывком открыв дверь, она продефилировала на улицу.

 – Шагом марш, – распорядилась Мирра, указывая Маркусу на распахнутую дверь, и государственный убийца подчинился.

 Вероника тронула Мирру за плечо:

 – Задержись на минутку.

 – У нас что, назревает внутрипартийный раскол? – съязвила Мирра.

 – Хотела спросить насчет Маркуса.

 – Да не волнуйся ты: будет как шёлковый.

 – Я не о том, – Вероника нахмурилась и поджала губы. Лицо её было сосредоточенным, как у трёхлетки, готовящейся задать один из тех коварно-наивных вопросов, которые ставят родителей в тупик. – Я понимаю, другого выхода не было, но…Ты ведь не обманешь его?

 – Вот щас не поняла.

 – Ну…Ты ведь вернёшь Маркусу душу?

 – Разумеется, нет.

 – Но…но…но…

 – Нет, потому что я у него ничего не забирала.

 У Вероники отвалилась челюсть:

 – Как же так…Я ведь сама видела…

 – Ага. А раньше ты видела, как Людвиг вытаскивал камень у Ганса изо рта и крестового туза у Септимуса из-за уха! Подумай сама: как можно забрать у человека душу? Это не кошелек и не пуговица! Душа нематериальна! Невозможно её изъять, спрятать, а потом вернуть на место!

 – Но как тогда?...

 – Фокус! Всего лишь фокус. Осколок зеркала из ванной и немного света. Конечно, если бы не мои, кхм, индивидуальные особенности, выглядело бы не так эффектно.

 – Но он ведь тебе вправду подчиняется!

 – Конечно! Иначе какой был бы смысл разводить весь этот балаган! Он верит, что не может противиться моим приказам, поэтому он действительно не может этого делать. Игры разума – прелюбопытнейшая вещь. И весьма полезная, если правильно пользоваться. Так что дай своей совести печеньку и пойдём спасать наших остолопов.

 Мирра шутливо козырнула.

 Через пятнадцать минут они вчетвером отправились на тайную разведывательную операцию, привлекая внимание всех местных жителей и праздных туристов.


 ***

 Маркус никогда не работал в паре с дилетантами. Честно говоря, он вообще никогда ни с кем не работал в паре. Сейчас же на его голову свалилось сразу три непрофессионала, да еще и женщины. Раньше Маркус знал женщин только в четырех ипостасях: а) прохожие, б) торговки, в) проститутки, г) жертвы. Столь внезапное и бурное знакомство сразу с тремя самками в их естественной среде обитания повергло Маркуса в культурный шок. Он офигел.

 Они все время отвлекались на ерунду. Задержались «на минуточку», чтобы посмотреть на «ой, какого пушистого котика». Потом полюбовались на «ух ты, какой необычный цветок». Потом постояли из-за «у меня камешек в ботинок попал». Погрустили по поводу «блин, ты посмотри на этих костлявых коров! Какая же я толстая – нет, ты совсем не толстая». Попробовали морс из аракавы. Съели «мороженку». И все это целеустремленно двигаясь к городской тюрьме! Маркус всю жизнь ходил по этим улицам, но даже не представлял, сколько отвлекающих факторов на них имеется!

 – Почему на нас все пялятся? – спросила Вероника, когда, миновав набережную, они попали на один из многочисленных рынков.

 Маркус ждал этого вопроса с чувством, эквивалентным обычному человеческому волнению. Он понимал: рано или поздно придется им объяснить, что расхаживать по улицам в компании государственного убийцы – не лучшее прикрытие. Однако его опередила снисходительно улыбающаяся Джульетта:

 – О, Вероника! Какой ты все-таки ещё ребёнок! Это же Эс-Марини! Здесь все любуются всеми, а воздух наполнен флиртом!

 Вероника насупилась:

 – А можно, мною они любоваться не будут? Мне и так хорошо. И вообще: я врач. Мне не до этого….фи-литра.

 – Глупышка!

 – Пришли, – сообщил Маркус, малодушно решивший не выводить их покамест из заблуждения.

 Они дружно уставились на него. Как же это раздражало! Три пары глаз разной формы и цвета, в которых светились три разных выражения или того хуже: одно выражение, но с разными оттенками. Эти глаза что-то от него хотели! Казалось, у них были маленькие рты с острыми, сочащимися ядом зубками, которые впивались в Маркуса, прокусывали кожу и начинали пожирать его, как стая пираний. Ему хотелось убежать, спрятаться. Он не понимал, что им нужно!

 – Э…– деликатное Вероникино «э», после которого хотелось вырвать себе уши. – А где тюрьма?

 – Судя по карте, – Мирра зашуршала «Иллюстрированным путеводителем по Эс-Марини», – вот.

 Они стояли перед одноэтажным глинобитным домиком с деревянной верандой, увитой плющом. Над входом висела табличка «Главное управление городской стражи Эс-Марини». Напротив шумел рынок. Позади фыркала и бранилась конюшня («Домчим в любой край острова. Постоянным клиентам скидки!»).

 – Это тюрьма?! – не поверила Джульетта. – Больше похоже на таверну.

 – Обычная тюрьма предварительного содержания, – счел нужным пояснить Маркус.

 – И сколько здесь камер?

 – Четыре. Пару недель посидеть вполне хватает. Был когда-то каземат. Там сидели дольше. Но прошлый губернатор сказал: он нерентабельный. И его сделали музеем.

 – А куда же вы…помещаете…преступников? – осторожно поинтересовалась Вероника, словно боясь услышать ответ.

 – Никуда, – пожал плечами Маркус. – У нас маленький остров: все всё про всех знают. Если стража кого-то ловит на воровстве, или контрабанде, или нанесении телесных повреждений легкой и средней степеней тяжести, преступник платит штраф. Если преступление серьезное, нарушителя отправляют на Эс-Шеллы.

 – Эс-Ше..?

 – Соседний остров. Он больше нашего. Это если преступники из местных. Но обычно здесь свинячат приезжие. Туристы. Моряки. Таких ловят и отправляют на родину. Ну, а если кто-то из местных совершает серьезное преступление, ими занимаюсь я. Ваших дружков обвиняют в контрабанде экзотических животных. Провозили бы щитоносных черепах, отделались бы штрафом. А так никто не знает, что за животное они притащили на остров и как теперь все это разгрести. Поэтому их не выпускают.

 Мирра с размаху хлопнула себя ладонью по лбу. Челка амортизировала удар, отчего вместо звонкого «чавк» улицу огласило глухое «шлеп»:

 – И ты молчал, дубина?!

 – Вы не спрашивали, – привычно парировал Маркус.

 Вероника носком башмака прочертила на песчаной земле полоску:

 – Выходит, никого спасать не надо? – не то с облегчением, не то с разочарованием подытожила она. – С них возьмут штраф и выпустят?

 Джульетта облокотилась о спинку скамейки и принялась накручивать на палец блестящий черный локон:

 – Не выпустят, – наконец произнесла она. – Их будут допрашивать: насчёт птицы кхе-кхе и насчет них самих. И что они ответят?

 Мирра повела плечами:

 – Соврут что-нибудь.

 Отвлеченный их болтовнёй, Маркус ослабил бдительность и не сразу заметил чиновника из губернаторской канцелярии. Размашистой походкой он топал в управление островной стражи.


 ***

 Отца города, императорского наместника, губернатора Сальваторе Струка нельзя было назвать выдающимся политиком, умелым управленцем или жестоким властолюбцем. Но он был одним из немногих жителей Эс-Марини, на которых хорошо сидел камзол. Возможно, лишь по этой причине Сальваторе Струк вот уже двадцать пять лет занимал должность губернатора.

 Впрочем, надо отдать Струку должное: он умел договариваться с нужными людьми и часто шел на компромиссы. Сторонники губернатора называли это политической гибкостью, противники – трусостью.

 Так или иначе Сальваторе Струк горячо поддерживал древний закон Эс-Марини, запрещавший смертную казнь. Тропический остров посреди лазурного моря просто обязан быть строгим, но милосердным! Однако поговаривали, что много лет назад, ещё при старом губернаторе Калле Банне, молодой государственный служащий Сальваторе Струк предложил возродить ещё одну древнюю традицию: казнь по приказу вождя. Банну, на старости лет возненавидевшему всё человечество, эта идея пришлась по душе. Тайным указом губернатора на Эс-Марини была учреждена должность государственного убийцы. Когда Эс-Марини вошёл в состав Империи, император предпочёл не вмешиваться в хорошо отлаженную правоохранительную систему острова.

 Государственный убийца подчинялся непосредственно губернатору. В его обязанности входило устранение особо опасных рецидивистов, совершивших тяжкое преступление, а также политических заговорщиков. Казнь осуществлялась по приговору Островного Совета Эс-Марини. Стража получала соответствующее уведомление и не имела права вмешиваться и вести расследование.

 А ещё ходили слухи, что в последнее время губернатор Струк начал излишне широко трактовать свое права обращаться к государственному убийце.

 Позиции губернатора становились все более шаткими, и внезапное появление на острове гигантской птицы окончательно выбило его из колеи.

 Сальваторе Струк кругами ходил по своему кабинету, на каждом повороте цепляясь за края ковра. Первый советник губернатора Мариано Николетти стоял за спинкой губернаторского кресла, умело притворяясь, что ему вовсе не хочется сгрести Струка в кучу и насадить на красующееся у двери чучело фламинго.

 Зайдя на очередной вираж, Сальваторе споткнулся о ковер и едва не влетел головой в стену. В ярости он пнул свою обидчицу, оставив на гладкой поверхности коричнево-серый след.

 – Где этот ублюдок?! – проревел губернатор. – Я посылал за ним полчаса назад!

 – Он ходит по городу в компании трех женщин, – сдержанно сообщил Николетти.

 – Он…что?!!!

 – С вашего позволения, губернатор…Вы наверняка и сами давно обратили внимание: Маркус себя исчерпал, – Николетти говорил медленно и бесстрастно, всеми средствами стараясь убедить Струка, что излагает его собственные, губернатора, прозорливые догадки. – Это странное поведение…Помните, он избил патологоанатома? Он недоволен парадами. Смеет вслух высказывать свое мнение. Смеет иметь это собственное мнение. А вот теперь уклоняется от должностных обязанностей. Как вы любите мудро повторять: что-то он это не это.

 Губернатор нервно поёжился:

 – А у нас есть замена?

 – Конечно! – заверил его Николетти. – Очень многообещающий молодой человек! Он готов в любую минуту – по вашему приказу – устранить Маркуса и приступить к обязанностям государственного…ликвидатора. И, да, что касается тех подозрительных субъектов, задержанных капитаном Твистом. Их тоже…

 Дверь отворилась. Не распахнулась и не приоткрылась, а совершила естественное для нее действие на среднестатистическую ширину. Двери не открываются сами по себе: к этому их принуждают люди. Поэтому абсолютно логично было предположить, что в дверном проёме губернатор с советником увидят человека. И действительно он там был. Затем – вновь подчиняясь повседневному порядку вещей, визитёр переместился из дверного проёма в кабинет, поздоровался со Струком и Николетти, отодвинул стул для посетителей и непринужденно на него уселся. В поведении пришельца не было ничего вызывающего. Оно было вопиюще нормальным.

 – Да, благодарю, не отказался бы, – сказал посетитель.

 Губернатор вздрогнул:

 – Что?

 – Вы только что любезно предложили мне чашку чая, и я согласился, – невозмутимо пояснил человек.

 Длинные волосы, борода и усы практически полностью скрывали его лицо. Только глаза и улыбка поблескивали сквозь них, словно осколки стекла в тарелке манной каши.

 – А кто вы, собственно…– начал Николетти, но посетитель прервал его вежливым и властным движением указательного пальца:

 – Чашку чая, будьте любезны. Меня зовут Рахат Лукум. Я прибыл сюда из весьма отдаленных краев. Меня интересуют достопримечательности Эс-Марини. Это ведь курортный остров, наверняка здесь найдется, на что посмотреть?

 Вернулся Николетти с чашкой чая. Стоя за спиной Лукума, он подал губернатору знак: в чай было добавлено сильнодействующее снадобье, специально предназначенное для незваных гостей.

 Рахат Лукум отхлебнул налитую в чашку жижу и поморщился то ли от брезгливости, то ли от удовольствия:

 – Знаете, местный чай навевает на меня воспоминания о школьной столовой. Впрочем, речь не об этом. Когда мой корабль приближался к Эс-Марини, я кое-что увидел на коралловом рифе. Кое-кого. Знаете, кто это был?

 Губернатор помотал головой. Сонное зелье давно уже должно было свалить бородатого болтуна с ног, а его даже зевать не тянуло!

 – Я не поверил своим глазам! – восторженно воздел руки к потолку Рахат Лукум. – Легендарная птица кхе-кхе! Существо из мифов и сказок – здесь, на Эс-Марини, в нескольких десятках метров от меня! Да любой человек готов заплатить мешок золота, чтобы только одним глазком взглянуть на чудо-птицу! Вы понимаете, к чему я веду?

 Сальваторе Струк не понимал, и от этого его мозг покрывался мучительной испариной. Нужно было потянуть время.

 – Ещё чашечку? – лицо губернатора перекосила болезненно-гостеприимная улыбка.

 – Если вас не затруднит, – сияя, согласился гость. Он был любезен и доброжелателен как человек,  абсолютно  уверенный в себе. Подобные типы не прогибаются под мир и не стоят над ним. Они вообще находятся словно бы вне этого мира, существуя по своим законам, но при этом из чистой вежливости соглашаясь считаться с общепринятыми порядками. (Конечно, до определенных пор).

 – Я обратил внимание, – продолжал гость, залпом осушив вторую чашку сонного зелья с легкой примесью чая, – что стража держит птицу кхе-кхе…как это называется? под прицелом, словно бы это дивное создание представляет угрозу. Я поговорил с местными жителями и понял: вы смотрите на проблему не с той стороны! Разрешите мне свернуть вам… точку зрения. Птица кхе-кхе – не угроза, а новая, прибыльная и уникальная достопримечательность острова Эс-Марини. Благодаря ей вы в кратчайшие сроки сможете удвоить, а то и утроить приток туристов! И – какая редкостная удача! – совсем недавно на Эс-Марини прибыли люди – специалисты! – готовые за достойную заработную плату и домик на побережье заняться уходом за вашей новой достопримечательностью и организацией экскурсий! Разве не чудесно?

 Что-то безумно опасное крылось в этом безобидном человеке – словно отравленная иголка, коварно спрятанная в мягкой, пушистой перине. Сальваторе Струка пробрала дрожь, и он подумал, что в его возрасте домашний халат, пожалуй, куда уместнее губернаторского камзола.

 Но если на минуту забыть о зловещем впечатлении, которое производил загадочный господин Лукум, следовало признать: его доводы были до тошноты разумны, а советы спасительны. В бюрократическом сердце губернатора Струка боролись упрямство и трусость. Согласиться с предложением Лукума значило пойти на поводу у этого наглого субъекта, послать его куда подальше значило лишить себя последней призрачной надежды выбраться из кучи дерьма, обрушившейся на губернатора после прилета пятиметровой птахи.

 – А каков ваш интерес в этом деле? – встрепенулся Струк.

 – О, поверьте мне, чисто научный, – нараспев протянул Рахат Лукум. – Я по натуре исследователь. И данный…феномен…представляется мне на редкость занимательным.

 На стол губернатора упал массивный платиновый перстень с бриллиантами. У Струка перехватило дыхание:

 – А это…там, – прерывисто спросил губернатор, – не герб баронов Раффсов?

 – Ну что вы! – беспечно отозвался Лукум, кладя рядом с перстнем нитку черного жемчуга. – Это вам показалось!

 – Да-да, теперь я определенно вижу, что ошибся, – поспешно согласился Струк и цепким движением смел драгоценности в ящик стола. – Вы упоминали каких-то специалистов по уходу за этой…птицей.

 – Кхе-кхе, – любезно подсказал Лукум. – Так она зовется в древних легендах. А специалисты, да. Двое из них сидят сейчас в вашей тюрьме. Ими занимается капитан Твист, если не ошибаюсь.

 Две минуты спустя к главному управлению островной стражи на всех парах несся гонец, а ещё через пять минут отряд стражников во главе с капитаном Твистом препроводил во дворец губернатора двоих задержанных по делу о контрабанде гигантской птицы.


 ***

 Вероника повисла на Джульетте, чтобы не дать той кинуться наперерез стражникам, сопровождавшим куда-то Ганса и Септимуса. Мирра, спрятавшись за Маркусом, как за фонарным столбом, искоса наблюдала за процессией.

 – Куда их ведут? – резко спросила она, когда их подконвойные товарищи скрылись из виду.

 – Не знаю, – отозвался Маркус.

 – Предположи, – настойчиво потребовала Мирра.

 – Это не моя работа, – процедил государственный убийца.

 – Но мозги-то у тебя есть!

 – Нет, – отрезал Маркус, и в его голосе прозвучало едва уловимое упрямство.

 – Спорим? – хмыкнула Мирра.

 – Вероника, отвали уже! Зараза! – яростно рявкнула Джульетта. – Эй ты, душегубец, дрын тебя через лопату, если немедленно не скажешь, куда их могли отвести, я лично вскрою тебе череп!!!

 – Ну пожа-алуйста! – тоненько заныла Вероника.

 Маркус набрал полные легкие свежего, морского воздуха и возвел глаза к небу. Оно было синее, сплошь в облаках и чайках. Мир, такой простой, понятный, полностью подчиненный уставу и приказам начальства, вдруг резко слетел с катушек. Давным-давно Маркус добровольно отрекся от права думать и решать. И вот теперь его загнали в угол. Мысли шевелились в голове, причиняя невыносимую боль, стая оголодавших воспоминаний угрожающе рычала, готовая напасть в любую секунду, а три взбалмошные бабы никак не хотели оставить несчастного Маркуса в покое, наедине с его пустотой. Они требовали и требовали: думай, советуй, решай!

 Маркус выдохнул и опустил глаза:

 – Может быть, – медленно, словно через толстую подушку, заговорил он, – может быть, их ведут во дворец губернатора.

 Он надеялся, что на этом его мучения закончатся. Наивный! Три пары глаз уставились на него и одновременно произнесли:

 – Зачем???


 ***

 – Зачем нас сюда притащили? – нервно озираясь, пробормотал Ганс.

 Из тюремной камеры их под конвоем препроводили в роскошное белое трехэтажное здание, украшенное лепниной. Миновав симпатичный дворик с фонтанами и цветущими кустами, они поднялись на второй этаж и по вытертому красному ковру протопали к двери с вычурной табличкой «Сальваторе Струк, волею императора губернатор о-ва Эс-Марини».

 Сосредоточенно мрачный капитан Твист занес руку, чтобы постучать, но тут дверь распахнулась, и в коридор высунулся высокий сухопарый мужчина с аккуратно остриженной седой бородкой.

 – А, капитан, – со смесью недовольства и облегчения произнес мужчина, – наконец-то.

 – Господин Николетти. Заключенный по приказанию губернатора прибыли!!! – раскатисто отрапортовал Твист. Голос его был настолько деревянным, что это граничило с издевательством.

 Николетти поморщился:

 – Да проходите уже. И вот что: снимите-ка с них наручники.

 Освобожденные от оков и абсолютно обалдевшие, Ганс с Септимусом проследовали в губернаторский кабинет.

 На входе их встретило нежно-розовое чучело фламинго. Напротив двери стоял обитый зеленым сукном деревянный стол. За ним в кресле с высокой спинкой сидел усатый человечек, повадками весьма напоминающий помоечного голубя. Вертя головой и вращая круглыми глупыми глазками, человечек заверещал:

 – Господа птицеведы, от лица всех жителей острова приношу вам глубочайшие прощения. Вследствие ошибки вас ошибочно приняли за контрабандистов. Виновные в этой чудовищной вине получат наказание.

 – Мне кажется, или я действительно слышу весь этот бред? – вполголоса спросил Ганс.

 Септимус не мигая смотрел на губернатора. На лице бывшего наместника ширилась приветливая улыбка, в глазах нарастало смятение.

 Мариано Николетти украдкой вздохнул и бросил печальный взгляд на чучело фламинго. Птице повезло: она уже умерла и не слышала той околесицы, которую регулярно нес Сальваторе Струк.

 – Позвольте, – из темного угла кабинета выступил странно одетый человек, сквозь густую бороду которого поблескивала вежливая улыбка, – я объясню ситуацию.

 Сальваторе Струк покрылся апоплексическими пятнами и натужно улыбаясь, выдавил:

 – Как это любознательно с вашей стороны.

 Ганс и Септимус так и вцепились глазами в бородатого незнакомца.

 – Меня зовут Рахат Лукум, – дружелюбно представился тот.

 – Ах вот значит…, – вырвалось у Септимуса, но нечеловечески доброжелательный взгляд Лукума на лету заморозил окончание фразы.

 – Так вот, – продолжил бородач, обращаясь к Гансу, – уважаемому губернатору Струку срочно требуются услуги специалиста по уходу за птицей кхе-кхе. Я рассказал ему о вас. Ведь вы с супругой давно мечтали поселиться в уютном домике на побережье теплого моря, не так ли?

 – Эгм, – полувопросительно-полуутвердительно гукнул Ганс.

 – Значит, договорились. Губернатор уже подписал все необходимые бумаги. Дом вы сможете выбрать сами, чуть позже, – он повернулся к Септимусу. – Разумеется, вы тоже можете остаться на Эс-Марини. Если пожелаете.

 Септимус сглотнул и хрипло отозвался:

 – Я подумаю.

 – Что ж, – Лукум сдержал очень сладкий зевок и благодушно улыбнулся, – думаю нам пора. Я провожу вас. Выйдем через боковые ворота: так удобнее добраться до причала.

 В напряженном молчании, стараясь не смотреть на ждавших в коридоре стражников, они пошли за Лукумом. Однако когда они достигли ворот, воздух взорвался вопросами.

 – Ты спятил? – сквозь зубы цедил Ганс. – Какие птицеведы? Хочешь, чтобы эта тварюга меня на клочки разорвала?

 – Рахат Лукум, значит? – не отставал от товарища Септимус. – Сперва по-тихому свалил, а теперь вдруг вернулся? Зачем?

 Пока они кипятились, Людвиг с блаженной физиономией любовался маленькой лохматой обезьянкой, сидящей на дереве. Заметив, что словесный поток его спутников иссякает, бывший король воров, а ныне заморский торговец пояснил:

 – Я думаю, именно благодаря птице кхе-кхе мы спаслись. Вот, Ганс, держи, – он протянул маленький ключ. – Он от ячейки того же банка, где вы вчера оставили свои сбережения. Там лежат все записи волшебница Морганы, которые касаются птицы кхе-кхе.

 – Так вот куда они подевались! – вскричал Септимус. – А я-то думал: почему у такой фанатички нет ни строчки про её ненаглядную птаху. Это ты все забрал?!

 – Верно, – подтвердил Людвиг. – Я внимательно изучил записи. Моргана была весьма наблюдательна. К сожалению, она неправильно перевела древний манускрипт. Всего одна стертая пиктэма – и такие трагические последствия! Там не было ничего ни про кровь, ни про смерть. Слово очень похожее по написанию, но по смыслу совершенно другое: сердце. Не человеческий орган, а метафорическое сердце. Три за одно. За сердце птицы кхе-кхе. За её магию. За её доверие. Полагаю, без её помощи мы вряд ли сумели бы выбраться за пределы барьера, а потом покинуть пустошь. К тебе, Ганс, кхе-кхе особенно неравнодушна. Уверен, к Джульетте тоже. Не бойся: кхе-кхе довольно дружелюбное создание, если найти к ней подход. Большая, странная, страшная, но не кровожадная. Да, кстати, нужно поскорее найти наших девушек. Боюсь, ради вашего спасения они ввязались в очень опас…

 – Джульетта! – заорал Ганс.

 По усыпанной гравием дорожке, крича и размахивая руками, к ним бежали Вероника и Джульетта.

 Из туч, за считанные секунды сгустившихся над Эс-Марини, хлынул дождь.

 – Зараза, – выдохнул Ганс. – Что это за хрень?

 От центрального двора губернаторской резиденции их отделял дворец. Они не могли видеть, что именно происходит среди цветущих кустов и фонтанов, но разглядели струи воды, похожие на гигантские щупальца, взметнувшиеся ввысь.


 ***

 – Я ведь не уверен, – устало пытался возражать Маркус, пока их маленькая штурмовая группа маршировала к дворцу губернатора. – Могу ошибаться.

 – Мы доверяем твоему мнению, – отрезала Мирра, напрочь уничтожая все привычные устои микровселенной Маркуса.

 – Даже если ты ошибся, ничего страшного, – подхватила Вероника. – Но удостоверить нужно обязательно.

 – Зря мы не прихватили оружие, – в сотый раз повторила Джульетта.

 – Мы все равно толком не умеем им пользоваться, – терпеливо заметила Вероника. – А в случае чего нас защитит Маркус. Правда ведь?

 – Четверо по-любому сильнее одного!

 Слушая их трескотню, Маркус ощутил странную дрожь в горле. Все это было неправильно. Он сам был неправильным.

 Стражники на входе знали Маркуса в лицо, поэтому без вопросов пропустили их на территорию губернаторской резиденции. Только бросили вслед брезгливые взгляды.

 Они шли мимо цветущих кустов и журчащих фонтанов, придерживаясь боевого построения «неорганизованная толпа».

 Маркусу почудилось, что его обволакивает душный туман. Вся кровь в теле государственного убийцы отхлынула к ладоням. Вена на запястьях набухли и готовы были разорваться от напора бешеной крови. Каждый вдох и выдох требовал колоссальных усилий.

 Кто-то хлопнул Маркуса по спине. Чья-то мягкая рука легла ему на плечо.

 – Эй, ты чего как неродной? – грубовато-участливо спросила Мирра.

 Секунды растекались, словно мед по керамическому блюдцу.

 На крыльцо губернаторской резиденции вышел Сальваторе Струк в сопровождении Мариано Николетти.

 – Это что ещё за банда уродов? – в полголоса поинтересовалась у Маркуса Мирра.

 Круглые глазки Струка с поволокой клинического идиотизма вытаращились в сторону странной делегации. Губернатор повернул к Николетти ухо и половину рта, умудрившись при этом почти не задействовать шею, и что-то зашептал.

 Веронику озарила очередная гениальная идея:

 – Давайте спросим у них, где Септимус и Ганс: вдруг знают!

 Но в этот момент Сальваторе Струк громким, надтреснутым голосом проверещал:

 – Маркус! Убей этих женщин, а потом быстро в мой кабинет!

 Прежде чем огорошенные участницы Женской лиги сумели возразить, Струк с Николетти исчезли за дверями дворца.

 Вероника, Мирра и Джульетта обескураженно переглянулись и, не сговариваясь, повернулись в сторону выхода из губернаторской резиденции. Однако обратный путь преграждала внушительная фигура государственного убийцы.

 Маркус посмотрел на них исподлобья. Какую-то долю секунды казалось, что все закончится хорошо, что сейчас они тепло обнимутся и дружной толпой уйдут навстречу рассвету.

 А потом он напал. Резко, мощно, сокрушительно обрушился на них. Его атаки были для них не внове. Но сейчас кое-что изменилось. Там, у себя в квартире, он был просто Маркусом, который не был до конца уверен, что имеет право защищаться. Теперь перед ними предстал государственный убийца Эс-Марини, выполняющий официальный приказ губернатора.


 Маркус знал: события развивались закономерно. Эти девчонки провели рядом с ним почти сутки. Они с ним разговаривали, они были в его доме, ели с ним одну еду. Он знал: люди вокруг него обречены на смерть. Наверное, это было какое-то неведомое проклятье. Любое живое существо, осмелившееся с ним сблизиться, умирало, и виной всему был он сам.

 Весь этот день Маркус в глубине души надеялся, что в этот раз ему удастся избегнуть худшего, что эти странные женщины разберутся со своими делами и просто уйдут, превратившись в его воспоминания. Хорошие воспоминания.

 Увы. Судьба неумолима.

 Первой должна была умереть Вероника. Нож в руке Маркуса оскалил лезвие, готовый жадно вгрызться в плоть. Но вместо маленькой докторши на пути ножа внезапно возникла Мирра.


 «Никто не придет. Никто не поможет». Таково Первое Правило Жизни. Однако оно справедливо не для всех. Если ты маленький, слабый и красивый, непременно найдется кто-то, готовый порвать тридцать тельняшек во имя твоего спасения.

 А вот если ты независимый да к тому же рожей не вышел – тогда держись! Мир не будет знать к тебе жалости. Со временем золотое правило «Никто не придет. Никто не поможет» ты заменишь новым – платиновым с бриллиантами: «Я сильный. Я справлюсь». Не факт, что это правда. Но ты будешь вынужден выворачиваться кишками наружу, чтобы это стало правдой. Иначе конец.

 Мирра гордилась умением создавать себе точную копию человеческого тела. Однако был один нюанс: человек чувствует боль, и если хочешь в полной мере уподобиться ему, эту способность тоже надо включить. Тут и возникают проблемы: вроде бы ты знаешь, что бессмертный, и хоть кубиками тебя нашинкуй, ты все равно оклемаешься. Но импульсы нестерпимой боли уже летят по нервным окончаниям и машут ручонками, привлекая внимание мозга: не тормози! спасай человека, ему вот-вот кранты! И твое тело, твое бессмертное тело сковывает страх. Никто не придет. Никто не поможет.

 Нож Маркуса врезался в скрещенные руки Мирры и рассек плоть до самой кости. Нужно было проверить, что там с Вероникой и Джульеттой, крикнуть им, чтобы бежали, но на это не было времени. Секунды, которые прежде лениво перетекали одна в другую, вдруг поскакали резвым галопом. Пространство вокруг Мирры и внутри нее наполнилось болью и блеском металла. Сопротивляться она не могла, а вот задержать Маркуса – это пожалуйста. Только бы эти дуры догадались драпать. Обидно будет, если они все равно сдохнут.

 Маркус перерезал ей все главные артерии. Кровь хлестала веселыми фонтанчиками и текла извилистыми ручейками. Мирра чувствовала липкие, теплые потеки на теле, ощущала терпкий вкус во рту, вдыхала солоноватый аромат, дышала кровью. Нож рассек Мирре горло. Пришлось наскоро сращивать мышцы, чтобы голова не отвалилась. В этот момент лезвие добралось до сердца. Ах, да, он же считает её волшебницей. Обломись, дружок!

 «Убей меня, попробуй. Думаешь, ты первый? Сколько раз я умирала? – подумала Мирра, краем сознания отмечая, как боль потихоньку превращается в эйфорию. – Зараза, меня ведь даже никогда не хоронили! Ну что за скотский мир?!»

 Цветистый остров Эс-Марини поблек. Из налетевшей тучи хлынул дождь. Морская вода с доставкой на дом.

 Дождевые капли почуяли магию Души. Они любили такую разновидность волшебства и всегда стремились стать её частью. Магия, древнее и ужаснее самого сильного колдовства, выплеснулась в реальный мир.

 Смешанная с кровью вода обволокла Душу зеркала. Где-то далеко в море зародилась гигантская волна, готовая поглотить остров. Из водяного кокона, оплетавшего Мирру, отделились красновато-серебряные струи воды, схватили государственного убийцу Эс-Марини и подняли в небо.

 «А теперь вниз, с размаху, о землю, в кровавое месиво, – Душа зеркала засмеялась. – Я ведь сильная. Я справлюсь».

 – МИРРА!!!

 Кто-то, нырнув в обволакивающий Мирру водяной кокон, обхватил её крепко-крепко и зашептал:

 – Отпусти уже этого мужика и валим отсюда. Людвиг все уладил.

 Людвиг.

 «Я бреду в пустоте. Совершенно одна я иду сквозь века».

 Людвиг. Второй пунктир на карте Бесконечности.

 – Мирра, не дури! Отпусти его. Обещаю: я ему потом сам с удовольствием дам по морде.

 Септимус. Вероника. Ганс. Джульетта. Тонюсенькие линии, обреченные со временем прерваться. Но какой смысл заглядывать так далеко? К чему взирать на мир сверху вниз, окидывая взглядом простор тысячелетий? С близкого расстояния, здесь и сейчас, ничтожные отрезки человеческих жизней выглядят отнюдь не такими уж жалкими. У них в запасе годы, и Мирра позаботится о том, чтобы продлить мгновение настолько, насколько возможно. Она сильная. Она справится.

 Мирра взглянула вверх, в лицо Маркуса, человека, который столь ожесточенно убивал её в течение нескольких минут. Он уже понял, что сейчас умрет, но Мирра не чувствовала в нем ни страха, ни злобы. Маркус смотрел на нее, словно завороженный.

 Что поделать: ей всегда всех немножечко жаль. Струи воды, удерживающие Маркуса, обрушились вниз, швырнув государственного убийцу прямо в фонтан возле губернаторского дворца. А потом Мирра позволила себе обмякнуть на руках у Септимуса.


 ***

 Мирра открыла глаза. На шершавом каменном потолке переливались причудливые золотисто-серые блики. Мирра поняла, что лежит в воде. Рядом кто-то был. Вероника.

 – П-привет, – запнувшись, проговорила она, навешивая на лицо улыбку. – Как ты? Мы точно не знали, что делать. Поэтому решили поступить как тогда, после встречи с лесными братьями. Это пещера. Нам её Людвиг присоветовал. Ничего, что вода соленая? А Септимуса я услала. Он не хотел уходить, но ты тогда сама велела, чтобы мы увели его подальше от тебя. А ты быстро вылечилась. Десять минут – и ты как новенькая. Ты только не подумай: я тебе безумно благодарна! И Джульетта тоже! Ты спасла нас. Да…Представляешь, Людвиг устроил все так, что губернатор взял Ганса и Джульетту на работу! Выделил им домик на побережье. Здорово, правда? Людвиг убедил губернатора, что они – специалисты по птице кхе-кхе. Удивительно, но похоже это правда! Или скоро станет правдой…Людвиг нам объяснил, что кхе-кхе нас помнит, доверяет нам. Особенно Гансу и Джульетте. Я не совсем поняла, почему: что-то там с особенностями перевода древних текстов. Короче…да…А я решила уехать на Эс-Шеллы. Септимус вроде тоже что-то такое говорил: но это ещё не точно. Сначала он хотел посоветоваться с тобой. И…вот…

 Наконец-то в ней кончились слова. Мирра скорчила сварливую гримасу:

 – Вероника.

 – Аюшки!

 – Все в норме. Иди, ладно? Я хочу…Короче, мне тут надо немного поколдовать.

 – Конечно-конечно! – с готовностью откликнулась Вероника. – Я буду рядом, если что. И, Мирра, ещё раз спасибо.

 Шорх-шорх-шорх…Быстрые, но аккуратные шаги стихли.

 Мирра солгала: ей попросту хотелось побыть одной. Она неуклюже отползла по мелководью на глубину. На мгновение вода сомкнулась над лицом Мирры и тут же вытолкнула её на поверхность. Лежа на воде, Мирра прикрыла глаза. Волны укачивали её и неспешно уносили куда-то в неизвестность, голову заполнял ровный умиротворяющий гул.

 Плюх! Что-то упало в воду рядом с Миррой. Что-то круглое. Мячик? Нет, красное яблоко. Мирра повертела его в руке:

 – Здоровки.

 – Привет, – раздался бархатистый голос Людвига. – Надеюсь, ты не против, что я вмешался. Мне показалось, вы не справляетесь.

 – Правильно показалось, – не стала отрицать Мирра. – Мы крупно облажались. Женская лига! Пфф! Эта затея с самого начала была обречена окончиться либо глупостью, либо трагедией.

 – Вам просто не хватило опыта, – утешил её Людвиг.

 Мирра подгребла к берегу и врезалась спиной в дно. Неприятно. Мелкие камешки оцарапали кожу, песок прилип к волосам. Боковым зрением она видела ноги Людвига: он присел на корточки у кромки воды. Едва не вывихнув глаза, Мирра посмотрела ему в лицо. Он ответил ей мягким, чуть-чуть лукавым взглядом. Мирра с хрустом надкусила яблоко.

 – Насчет Ганса и Джульетты, – подчавкивая, сказала она, – это было весьма великодушно с твоей стороны.

 – Мне просто любопытно, получится ли у них, – оживленно пояснил Людвиг. – Так что никакого великодушия – чистой воды эгоизм.

 – Я так и поняла. – Мирра помолчала. – А сам как считаешь? Ну, насчет Ганса и Джульетты: у них есть будущее?

 – Будущее есть у всех. Вопрос, какое. Я многое повидал и не питаю иллюзий. Но этот мир…знаешь, иногда он подкидывает сюрпризы. Мне интересно, на что он способен.

 – Например, завершить паршивую историю счастливым финалом?

 – Кто знает, кто знает…

 – Эй.

 – М?

 – У тебя никогда не возникало желания слегка усовершенствовать…не обязательно весь мир – хотя бы его часть?

 – Что-то такое было, в самом начале, когда я на несколько лет осел в Смарагде. Паршивенький городок. Поначалу у меня была мысль отделать фасады стеклом, а всех жителей поголовно заставить носить зеленые очки. Но потом я решил, что это чересчур эксцентрично. Подправить пару мелких деталей – это ещё куда ни шло. В остальном я полагаюсь на течение жизни.

 – Течение жизни…Эй, Людвиг.

 – Да?

 – Я, Септимус и Вероника уезжаем с острова.

 – Я в курсе.

 – Ммм…Поедешь с нами?

 – Не думаю. У меня здесь намечаются дела. Не то чтобы я хотел вмешиваться, просто, раз уж Ганс и Джульетта собираются поселиться на Эс-Марини, надо тут все подготовить.

 – Подправить пару мелких деталей?

 – Ну да. Отладить некоторые механизмы. Убрать мусор. Хм, выполоть баобабы…Знаешь, в мире, откуда я родом, есть одна прекрасная книга. Совсем тоненькая – не чета серьезным взрослым изданиям. И кроме всего прочего там есть одна фраза: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Прекрасно, не правда ли?

 – Наверное.

 –  Мда…Я тут краем уха слышал: тот человек, Маркус, кажется… Кстати, с ним все в порядке: выбрался из фонтана, пошел домой.

 – Я счастлива!

 – Губернатор Струк приказал его убить.

 – Вот как? Да неужели!

 – Послал за ним нового государственного убийцу.

 – Хм.

 – Уже уходишь?

 – Ага. От морской воды у меня все тело зудит. И какая-то дрянь в волосах запуталась. Зараза! Весь сарафан мне изодрали!

 – Там на камне лежит чистая одежда. Вероника оставила.

 – Лапочка!

 Нисколько не смущаясь присутствия Людвига, Мирра спешно переоделась и подвязала мокрые волосы полоской ткани, оторванной от старого сарафана. Она уже собиралась уходить, но в последний момент резко обернулась. Людвиг смотрел на нее со сдержанным любопытством. Мирра приоткрыла рот. Горло будто бы сдавило тисками, но она все же спросила:

 – Мы ещё увидимся – в этой моей жизни?

 – Вполне вероятно.

 – Хм…Знаешь, – её голос дрогнул, слегка, самую капельку, – я понятия не имею, где теперь моя пещера, и куда переместится зеркало, после того как Септимус…ну, ты понимаешь…

 – Не волнуйся. Я найду тебя. В любом случае.

 Мирра сжала в ладони яблоко:

 – Септимус…хороший, я бы сказала…подходящий.

 – Я рад, что не ошибся. Я учту это. Все будет хорошо: я умею разбираться в людях. И у меня недурно получается рисовать карты сокровищ.


 ***

 Он обязан был почуять опасность. Но два прошедших дня выжали его до последней капли, а потом перемололи жмых в мелкую пыль. И дело было не в том, что рыжая чародейка избила его до полусмерти и едва не утопила в фонтане. К подобному обращению он привык. А вот постоянно пребывать в компании других людей, которые воспринимают его не как ходячую мебель, а как живого человека – это было для него непомерным испытанием. Маркус устал. Он едва дотащил ноги до улицы Магнолий и последний усилием воли заволок свое тело на второй этаж.

 Весь дом был полон тревожных знаков, вопящих об опасности. Но их заслонили следы многочасового пребывания трех женщин. Из-за них само пространство вокруг изменилось, и уставший Маркус не заметил угрозы.

 Он вошел в комнату и стал жадно пить воду из чайника. Будто бы мало ему сегодня было воды! Лишь когда стены заколыхались, а пол поменялся местами с потолком, Маркус осознал, что у воды был странноватый привкус. В багровом тумане потухающее сознание Маркуса разглядело нахальное веснушчатое лицо:

 – Тут и сказочке конец! – с присвистом объявил незваный гость и захихикал. – Печально-печально, я ожидал большего. Наверное, гадаешь, кто я? Я твой преемник. Сменщик, стало быть. И я первый, кому удалось тебя уделать!

 Он зашелся противным хихиканьем, а Маркус подумал, что он заблуждается: пальму первенства у него из-под носа увела Мирра. Почему-то эта мысль была приятной.

 – Меня зовут, – новый государственный убийца сделал драматическую паузу. – А, не важно! Теперь все будут называть меня Фантомом! Клево, да? Это я сам придумал!

 Он выхватил из-за пазухи…

 – Знаешь, что это такое? – хвастливо спросил Фантом. – Это волшебная палочка! Настоящая, восьмизарядная. Её изготовили на одной подпольной фабрике неподалеку от Города. Это название такое. Дурь, правда? Назвать город Городом! Хотя мне наплевать. Вроде бы этот Город исчез. Испарился. Но мне повезло: они успели выслать мне волшебную палочку перед тем, как сгинуть. Я везунчик, хо-хо! Говорят, если пальнуть заклинанием в человека, от него останется только лужица жидкого дерьма. Ну, что скажешь? Пальнуть в тебя? Пальнуть? А? Хотя нет, от такого здоровенного урода натечет целое море говна. Я сделаю по-другому. Ап! Ап! Ап! Ап!

 Он послал по одному заклинанию в каждый угол комнаты. Пол и стены занялись пламенем.

 – Та-даам! – прокричал Фантом. – Огненное кольцо! Надеюсь, тебе тут будет не шибко жарко. Это была шутка! Счастливо оставаться.

 Дверь захлопнулась. Комната пылала. Маркус лежал на полу. Потолок над ним медленно вращался. Жаль. Жаль, что больше не доведется увидеть небо Эс-Марини. Море. Рыжий песок. Было жарко. Было больно. Было…да…это было сожаление…

 Сквозь удушливый дым, пламя, треск, грохот до Маркуса донеслись голоса:

 – Ё-моё! Ну и жарища! Ага, значит, это и есть государственный убийца Эс-Марини?

 – Да.

 – Псих, который предположительно замочил свою семью и которого боится весь остров?

 – Да.

 – Тот мужик, который нашинковал тебя, как капусту?

 – Да.

 – Ага. И мы его спасаем?

 – Да!!! Проблемы?

 – Нет-нет, я просто так. Уточняю детали.

 До Маркуса долетело несколько капель воды. Пол, стены и потолок вновь закружились в дикой пляске.

 – Септимус, скорее! Вытаскивай его и валим отсюда!

 – Умная, да? Вытаскивай! Нешто я ломовая лошадь?!

 – Баран ты безрогий! Вероника, чего копаешься? Помогай!

 – Огонь! Огонь не тушится!

 – Плюнь!

 – Спятила? Тут целое ведро воды не помогло, а ты говоришь…А, ты в этом смысле…

 – Говорила, надо было Ганса позвать! Эй ты, чучело! Пошевелись хоть немножко! А не то мы тут гикнемся, как четыре копчушки!

 Маркус чувствовал, что его куда-то волокут, поднимают, поддерживают. Повинуясь скорее инстинктам, чем разуму, он стал двигаться в направлении, в котором его подталкивали. Целую вечность он блуждал по лабиринтам. А потом сознание Маркуса отключилось.


 ***

 Фантом вприпрыжку шествовал по улице.

 Эс-Марини! Отныне это его остров! Будто к его, Фантома, пальцам привязаны сотни невидимых ниточек, на конце каждой из которых жизнь кого-то из обитателей острова. Отныне он по своему собственному усмотрению будет дергать эти ниточки, а в минуты особой скуки – обрывать их. А начнет он с тех девок, которых не сумел добить недоумок Маркус.

 – Добрый вечер, – приветливый голос, мягкий и тихий, подобный журчанию ручейка или шипению змеи, нарушил ход мыслей Фантома. Мгновение спустя из тени материализовался обладатель голоса. Фантом оскалился. Пришло время перерезать ниточку. Чик!

 Из волшебной палочки вылетело заклинание и врезалось в незнакомца. Фантом триумфально улыбнулся и рухнул. Из его шеи торчал нож.

 Людвиг аккуратно вытащил лезвие из трупа, протер и спрятал. Потом забрал у новоиспеченного и уже покойного государственного убийцы волшебную палочку, переломил ее пополам, каждую часть разделил ещё надвое, щепки выкинул в мусорку. Только последние скоты гадят там, где живут. Людвиг таким не был. Он любил порядок.


 ***

 Когда твое сознание покидает реальность, самое важное – запомнить, в каком направлении выход. Маркус утратил ориентиры, и теперь не представлял, где находится. За стеной два женских голоса ожесточенно спорили о достоинствах и недостатках закрытых купальников, и это явно не вписывалось в обыденность Маркуса. Однако за последние полтора дня, оставшихся в памяти государственного убийцы Эс-Марини, реальность успела сильно поменяться. Ключевой точкой поворота стала рыжая женщина, которая не умерла даже после трех прямых проникающих ранений в сердце. Вокруг этого немыслимого факта выстраивалась новая реальность Маркуса. В прежней люди, посмевшие сблизится с ним, умирали, причем именно по его вине.

 Не открывая глаз, Маркус пошевелился. Свое тело он ощущал и пришел к выводу, что оно лежит в горизонтальном положении. Факт, могущий означать что угодно. Подумав, Маркус решился открыть глаза.

 Он лежал на кровати в незнакомой комнате. За стеной женский голос художественным матерком ругал розовый цвет. Голос той, кто не умерла.

 Дверь приоткрылась. В комнату заглянула Джульетта. Заговорщицким шепотком она сообщила кому-то у себя за спиной:

 – Он очнулся.

 – Если он начнет буйствовать…– угрожающе прорычал незнакомый мужской голос. Окончание фразы заменило звяканье металла.

 – Эй, чего вы там столпились? – растолкав людей у двери, в комнату вошла Мирра. – О! Наше солнышко очухалось! Можешь не волноваться: искать тебя не будут. Ты у нас официально числишься трупом. Но с Эс-Марини тебе лучше свалить. Септимус (это мой друг) даст тебе документы и деньги на первое время. Правильно, Септимус?

 – Ну разумеется! – голос бородатого человека, показавшегося в дверном проеме, был наполнен горькой иронией.

 Реальность лихорадило. Маркус неотрывно смотрел на Мирру:

 – Я убил тебя. Но ты не умерла, – наконец выговорил он.

 – Круто, да? – Мирра самодовольно ухмыльнулась. – Спешу успокоить твою профессиональную гордость: ты постарался на славу. Вот только я, дружочек, бессмертная.

 – Значит, – медленно подытожил Маркус, – ты никогда не умрешь?

 – Типа того. Ты можешь, конечно, снова попытаться прикончить меня, хочешь?

 – Нет.

 – Хороший мальчик! Да, кстати, Вероника мне тут семафорит с галерки: держи свою душу.

 Ладонь Мирры налилась призрачно синим сиянием, которое сплелось в мерцающий шарик и, подлетев к Маркусу, растворилось в его груди.

 – Между прочим, соглашение ты нарушил, – пристально изучив свои ногти, Мирра отгрызла с мизинца заусенец. – Но я не в претензии. Так что можешь проваливать.

 – Куда?

 Вопрос застал Мирру врасплох. Нервно дернув плечами, она торопливо пробормотала:

 – А я почем знаю? Куда хочешь. Только за пределы Эс-Марини: если ваш губернатор увидит тебя живым и румяным, его не ровен час удар хватит. Мы, к примеру, едем на Эс-Шеллы.

 Торчащий в дверях Септимус издал тихий стон и, отвалившись от косяка, убрел куда-то прочь.

 Мирра недоуменно посмотрела ему вслед и пожала плечами:

 – Псих!


 ***

 Септимус вышел на увитую плющом веранду.

 Домик на берегу моря. Мечта.

 Птица кхе-кхе вырыла себе в песке уютную ямку и, угнездившись в ней, грелась на солнышке. Рядом на раскладном стуле сидела Джульетта и сортировала какие-то экзотические плоды.

 С рынка вернулся Ганс:

 – Вот, – сказал он, потрясая многочисленными тюками, – купил все, что ты просил. А здесь одежда для вашего бешеного носорога.

 – Он не наш, он Мирры, – безучастно поправил Септимус. – Печенкой чую: он увяжется за нами. Знаю я таких типов: с виду мрачные одиночки, но на самом деле они физически не могут существовать без кого-то. Им нужна путеводная звезда, маяк, да хоть вонючая керосинка, которая будет указывать им путь, оправдывать смысл их существования. Зараза! Он думает, Мирра бессмертная. Она так ему сказала. Не стала уточнять детали. Правильно, конечно. Если каждому встречному-поперечному выкладывать все начистоту, пукнуть не успеешь, как окажешься с перерезанным горлом на дне канавы. Только он теперь ведь будет всюду следовать за ней. А значит и за мной. Вот счастье-то свалилось на мою седую голову! Прямо обрушилось!

 – Да не преувеличивай, – махнул рукой Ганс, но в голосе его не было и капли убежденности. Поняв это, Ганс поспешил сменить тему: – Ты твердо решил уехать? Может, передумаешь? Деньги у тебя есть. На крайняк губернатор без проблем найдет для тебя работенку.

 Септимус покачал головой:

 – Нет. Вероника уперлась всеми четырьмя лапами: хочет путешествовать по миру, изучать медицину и…

 – …помогать людям, – в один голос закончили они.

 Ганс усмехнулся:

 – Ребенок!

 – Ты же понимаешь, – продолжал Септимус, – в одиночку она и недели не протянет. А так мы с Миррой за ней присмотрим. Надеюсь, в будущем отыщется какой-нибудь хороший головастый парень, а пока…

 – Папочка и мамочка будут рядом, – докончил Ганс.

 Они помолчали. Ганс выглядел смущенным. Откашлявшись, он заговорил:

 – Ну…Знаешь…Не подумай, что мне плевать на Веронику. Но только Джульетта…И дом…Работа…Я обещал…И…Короче, я останусь на Эс-Марини. Мы останемся.

 – Разумеется, – кивнул Септимус. – Странно все как-то обернулось. Зараза, мы ведь даже толком не знаем, что с нами случилось, почему, зачем. Волшебники говорят, во всем есть смысл, надо только суметь его увидеть. Смысл. Точка отсчета. Поворотный момент. Причины и следствия. Целой жизни не хватит, чтобы разобраться в этом дерьме. Думаю, поэтому волшебники условно бессмертны. А если у тебя в запасе нет нескольких тысячелетий, то все происходящее для тебя – кромешный хаос сумасшедших случайностей. С этим нужно смириться. Но ты все равно ищешь треклятый смысл. Ищешь себя. Свое место. Свое сердце. Свой мир. Здесь нет правильных ответов. Кто-то обнаруживает своё предназначение в мирной семейной жизни, честном заработке и покупке домика на берегу моря. А кто-то внезапно понимает, что смысл его существования в вечном, непрерывном поиске.

 – Зашиби меня бобёр, ну ты загнул! – на веранду, потягиваясь и зевая, вышла Мирра.

 Следом за ней семенила Вероника. Переминаясь с ноги на ногу, она жалобно посмотрела на Септимуса и извиняющимся голоском пропищала:

 – Мирра говорит, вы решили тоже ехать на Эс-Шеллы. Ничего если я пока…в общем…если я с вами…

 – Конечно, – невозмутимо отозвался Септимус, – нам ведь по пути.

 – Ну да, – Вероника опустила голову. – А…А куда вы собираетесь потом?

 – К Синим горам, – неопределенно мотнул головой Септимус.

 – Ничего себе! Это же другой конец континента!

 – Ага. Далековато.

 – Ясно... Ммм…Ну а маршрут вы уже выбрали?

 – Нет. Сориентируемся по ходу дела.

 Вероника притихла. Септимус украдкой усмехнулся в бороду:

 – Ты ведь тоже вроде направляешься в ту сторону?

 – Кто? Я?! – удивленно воскликнула Вероника. – А…Да! Конечно! Синие горы! Это да…

 – Вот видишь: можем пока путешествовать вместе.

 – Вот и славно! – подхватила Мирра. – Хорошая подбирается компания: одна умная, двое сильных и врач.


 Эпилог

 Паром отчалил от берегов Эс-Марини и неторопливо поплыл к Эс-Шеллам. Среди пассажиров выделялась компания из четырех человек, явно приезжих. Здоровенный амбал молчаливо стоял у бортика и задумчиво смотрел на удаляющийся остров. Молодая девушка с огромным рюкзаком суетилась вокруг какой-то старушки, на которую накатил приступ морской болезни. Бородатый мужчина, поругиваясь, держал на пояс рыжую женщину, которая, взобравшись на ограждение, размахивала «Иллюстрированным путеводителем по Эс-Марини», пыталась при этом стучать каблуком о каблук и с безмятежной радостью вопила:

 – Паром! Паром! Неси меня на Эс-Шеллы, к солнцу и пальмам!