Повесть 6. Мизантроп Ч. 1

"В НЕКОТОРОМ РОДЕ ВОЛШЕБНИК"

ПОВЕСТЬ 6. МИЗАНТРОП. ЧАСТЬ 1

– Какой красивый, вежливый и добрый молодой человек.
 Сразу видно: редкостная мразь.

 ***

 Они стояли на берегу. Впереди колыхалось море, сливающееся с небом, позади искрилась песком пустыня, отсечённая от неба линией горизонта. Ботинки Вероники стояли на песке под бдительной охраной Маркуса и Септимуса. Восходящее светило медицины, босая, бродила по кромке воды, выискивая ракушки. Позади нее, по безопасно сухому берегу, параллельным курсом ходила Мирра. На фоне желто-оранжевого песка её рыжие волосы отливали медью.

 – Может, хватит уже? – Мирра предприняла очередную атаку. – Пойдем на станцию! Скоро наш экспресс!

 – Через полтора часа, – терпеливо отозвалась Вероника, не отрывая пытливого взгляда от воды, испещренной золотыми изломами. – А станция – за тем барханом. Ты же сама проверяла. Трижды.

 – Не аргумент. Я туда ходила двадцать минут назад! За это время что угодно могло случиться!

 –Например?

 – Ну…Я не знаю…Там…Зыбучие пески, например. Или бешеный верблюд. Пустыня коварна! Знаешь, как оно бывает: стояла себе станция, стояла, потом ап! – и нету станции!

 – Не говори ерунды.

 Мирра задумалась. Потом решила сменить тактику:

 – На кой тебе сдалась эта гадость?!

 – Ты уже десятый раз спрашиваешь. Ракушки – не гадость. Они красивые. Я сделаю из них ожерелье. И, может быть, серьги и заколку, если найду подходящую фурнитуру.

 – Раковины – это гробики мертвых моллюсков! Не стыдно заниматься мародерством?! Ты хоть понимаешь, что раковина – это позвоночник моллюска, его орган, его часть! Бедная улиточка, или устричка, или кто там ещё… скончалась и выгнила, но её невинная душа живет в крохотной раковинке…

 – Перебор, – пробормотал Септимус.

 Слезно-фальшивый некролог улиточкам не пронял даже сентиментальную Веронику. Она лишь покрутила пальцем у виска и продолжила поиски ракушек.

 Мирра подобрала плоскую гальку и зашвырнула её в море. Отпечатывая блинчики, камешек заскакал по водной глади.

 Мирра резко повернулась к Септимусу и Маркусу и с вызовом спросила:
 – Кто сможет больше?

 Маркус пожал плечами, подобрал камешек, бросил его и сбил пролетавшую мимо чайку. Птица неловко завалилась на бок, но удержалась в воздухе и, громко ругаясь, унеслась прочь.

 Размышляя о будущем, человек прикидывает, куда его может забросить жизнь. В первой тройке таких мест золотой дворец, комфортабельный офис и кладбище. У каждого человека также есть список под заголовком «Я бы никогда туда не…». Но иногда нелегкая заносит человека в такие места, о которых он даже помыслить не мог. Септимус не предполагал, что однажды отправится на общеконтинентальную конференцию врачей.

 – …мыслить позитивно! – вопила Мирра.

 – Я мыслю, – вяло отбивался Маркус.

 – Тогда как объяснить, что даже маленький камушек в твоих руках превращается в оружие массового поражения?!

 «Ну и компашка, – мрачно подумал Септимус. – Юная идеалистка, профессиональный убийца и стервозная душа зеркала. И ещё я. Бред. Как я мог в такое вляпаться? Хотя на самом деле все просто. Маркус следует за Миррой, Мирра за мной, я за Вероникой, а Вероника направляется на конференцию врачей. В итоге мы все бредём одной дорогой. Логика. С ней не поспоришь».

 – …кто бы говорил! – кипела праведным гневом Вероника. – Я своими глазами видела, как ты столкнула старушку с причала!

 – Склочная старая ведьма! К тому же там было неглубоко.

 – Это у причала-то?!

 – Да! Вот, в «Кратком путеводителе по эс-шелльским причалам» сказано…

 Маркус, во время спора подошедший ближе к воде, вернулся на исходное место дислокации у левого ботинка Вероники.

 – Когда она умудрилась купить этот дурацкий путеводитель? Я ведь почти все время держал её в поле зрения, –  посетовал Септимус: страсть Мирры ко всякого рода туристическим изданиям граничила с патологией.

 – На причале. У торговца. Когда все кинулись спасать старушку, – отрапортовал Маркус.

 Септимус бросил на него косой взгляд. В компании Маркуса он чувствовал себя неуютно, как щеголь рядом со свежеокрашенной скамейкой. С Гансом было проще.

 А вот девочки с Маркусом ладили. Возможно, потому что не догадывались, какие процессы происходят в голове человека, чей мозг заточен под убийства. Притом что как раз они-то отлично знали, на что способен Маркус в состоянии боевой активности.

 Септимус стыдился признаться даже самому себе: он побаивался Маркуса. При мимолетном взгляде на этого амбала инстинкт самосохранения начинал вопить колоратурным сопрано.

 Очень мягко, тщательно контролируя интонации, Септимус спросил:
 – А почему ты её не остановил?

 В ответ прозвучало лаконично-каменное:
 – Как?

 В этой реплике и в крохотной искорке на дне зрачков Маркуса отразилась вся «Энциклопедия пыток и убийств» в восемнадцати томах (издание шестое, дополненное).

 У Септимуса на языке крутилось много едких, ироничных ответов. Однако Макрус казался ему одним из тех людей, кто на просьбу после тяжелого трудового дня налить стаканчик «той жуткой отравы», протягивают своему собеседнику яд.

 В нескольких метрах левее на берег выбралась белокурая купальщица и, нисколько не смущаясь присутствием посторонних, принялась переодеваться. Септимус напряг весь свой талант конспиратора, чтобы пялиться на неё максимально незаметно, и все равно получил подзатыльник от Мирры. Может, все-таки невзначай ляпнуть Маркусу на её счёт что-нибудь такое, сильно метафорическое?

 – Пойдемте-ка на станцию, – предложила Вероника. – Проверим, не унес ли её бешеный верблюд.


 ***

 Общеконтинентальная конференция врачей проходила в Ла-Буде, небольшом городке-оазисе посреди Чёрной пустыни к северо-западу от Эс-Шеллов. Паром, курсирующий между островом и побережьем, принял на борт всех желающих приобщиться к миру скальпелей и пробирок. С побережья до Ла-Буды шел прямой конный экспресс. Предполагалось, что через три часа участники и гости конференции уже будут с живейшим интересом дремать на пленарном заседании.

 На станции собралось десятка три человек, в основном бородатые мужчины среднего возраста и некрасивые дамы в очках. Ещё были две милые старушки – из тех, кто таскается по всевозможным мероприятиям от избытка времени и энтузиазма. Была группка из пяти великовозрастных школяров (белокурая купальщица в их числе). Судя по обрывкам разговоров, из медицины их интересовали только аспекты, связанные с размножением. Среди этой благообразной публики Септимус и компания выделялись, как бригада маляров на похоронах. Похожие ощущения Септимус испытывал, когда впервые оказался на официальном приеме при дворе императора. Но даже тогда ему удалось более-менее уловить общую волну. Сейчас же Септимус понимал: они катастрофически  не вписываются, словно барельеф, вклеенный в картину.

 Наконец, к немалому облегчению Септимуса, прибыл экспресс (1).

 _________________________________________
 1 Благодаря новаторским разработкам в области жизнелогии была выведена порода сверхвыносливых лошадей, способных развивать скорость до двухсот километров в час. После войны экспресс-коней задействовали в пассажирских перевозках.
 ______________________________________________

 У каждой истории есть точка отсчета: момент, с которого все началось. Зачастую найти эту точку практически невозможно. Однако в данном случае она воплотилась во вполне конкретном предмете: правом заднем колесе кареты.

 Сломанные транспортные средства способны угробить любой, даже самый хитроумный план. Что уж говорить о расписании движения экспрессов! Правое заднее колесо начало пошаливать ещё с неделю назад, но этому не придали значения. Перед сегодняшним двенадцатичасовым рейсом до Ла-Буды каретный мастер вернулся с планового техосмотра бледно-зеленый, протянул секретарю конторы бланк осмотра с собственной неровной подписью и удалился к себе пить сердечные капли. Магической силы капель и седых волос каретного мастера хватило ровно на полдороги. Потом колесо виновато пискнуло «бздынь» и отвалилось. Карета завалилась на бок, но вошедшие в раж лошади неслись на всех порах. Если бы дело происходило в городе или на обычной дороге, пассажиров бы уже соскребали с земли. Но пустыня давала бесконечный простор для манёвра и спасительной инерции.

 Когда вознице удалось остановить лошадей, в карете оказался всего один труп: у энергичной старушки с избытком времени отказало сердце. С горем пополам люди выбрались из кареты.

 Подруга почившей бабушки рыдала. Пассажиры ругались с возницей. Вероника носилась между ними в порыве альтруизма, распространяя по пустыне лучи добра. Септимус, Мирра и Маркус стояли поодаль, молчаливые и суровые, как древние, всеми забытые статуи.

 – По крайней мере, мы живы, – первым нарушил тишину Септимус.

 – Ненадолго, – бесстрастно сообщил Маркус.

 – Оптимизм так и прет! – съязвила Мирра.

 – Видишь там, вдалеке, большое красное облако? – по-прежнему спокойно проговорил бывший государственный убийца. – Это песчаная буря. Скоро она дойдет до нас. Здесь нет укрытия. Нет скал. Карета разбита. Мы задохнемся песком.

 Мирра топнула ногой: её туфля увязла в песке, испортив эффект:
 – Зараза! – прорычала Мирра. – Зараза!! Ты вообще нормальный? Ты понимаешь, что через пару часов нам кранты?!

 – Понимаю. Через полчаса.

 – И это все?!!!!

 Маркус сдвинул брови. Он о чем-то размышлял. Потом, видимо, ни до чего не додумавшись, спросил:
 – И что мне делать?

 Мирра хлопнула себя ладонью по лбу:
 – Что делать? Не знаю! Может, носиться по барханам с воплями «мы все умрем!». Но уж точно не стоять здесь с каменной рожей, подсчитывая, сколько нам осталось.

 Маркус сильнее сдвинул брови. Казалось, ещё чуть-чуть, и можно будет воочию узреть тектонические движения мыслей в его мозгу. Процесс завершился резонным замечанием:
 – Ты ведь бессмертная.

 Мирра взвыла.

 Септимус оставил их выяснять отношения, а сам направился к вознице. Тот как раз отбивался от нападок пассажиров, требовавших немедленной денежной компенсации, запасной кареты и чая с бутербродами. Все без исключения жаловались на жару. Времени было в обрез, поэтому Септимус бесцеремонно сгреб возницу в охапку и оттащил в сторону:

 – Там, – ткнул он пальцем в горизонт, – красное облако – это ведь песчаная буря, да? И она движется сюда. Двадцать минут – и нам крышка, верно?

 Возница что-то булькнул и кивнул.

 – Есть какой-нибудь план? – продолжил допрос Септимус. – Значит, нет. Неужели у вас нет никакой должностной инструкции: что делать, если на тебя надвигается песчаная буря?

 – Е-е-есть, – робко просипел возница. – Придерживаться расписания и не…не попадать в подобные ситуации.

 Септимус швырнул идиота на песок и окинул взглядом суетившихся вокруг людей. Они ругали компанию-перевозчика, жаловались на правительство, обсуждали, вернут ли им деньги за билеты, косились на лежащую на песке мертвую старушку и спорили о превосходстве пирогов над бутербродами. С востока на них надвигалась смерть.

 «Такое уже было, – подумал Септимус, прикрывая слезящиеся от солнца и сухого ветра глаза, – уже было, семь лет назад, перед первым боевым испытанием волшебных палочек. Неужели мне снова придется сказать людям, что скоро они умрут?»

 – Я с кем разговариваю?! – донесся до него возмущённый голос Мирры.

 – А? – рассеянно вздрогнул Септимус и получил по носу пятым изданием «Краткого путеводителя по Черной пустыне».

 – Говорю: в той стороне есть город! Если доберемся до него…

 Септимус уже не слушал. Он вновь схватил шарахнувшегося от него возницу и зашипел ему в ухо:

 – Неподалеку есть город. Это правда?

 –Да, но…

 – Если снять с кареты оставшиеся колеса, загрузить в нее пассажиров и пустить лошадей в четверть скорости, мы ведь сумеем туда добраться?

 – Невозможно! – вся фигура возницы представляла собой пучеглазое отчаяние. – Карета увязнет в песке! И потом: у нас же нет инструментов! Как мы снимем колеса?

 – Вы обалдели? – вмешалась Мирра. – Тут идти четыреста метров!

 Ветер усиливался, песок зазмеился причудливыми, непрестанно меняющимися узорами. Гигантская белесо-красная волна плавно скользила навстречу потерпевшему крушение экспрессу.

 – Это что там, гроза надвигается? – спросил какой-то весьма наивный пассажир.

 Септимуса передернуло. С трудом оторвавшись от завораживающей картины песчаного танца, он напустился на Мирру:

 – Это ты обалдела! Какие четыреста метров? Кругом голая пустыня! Или это город лилипутов?

 – Обычный город! Скрыт заклинанием!

 С отдаленным гулом бури смешивались перепуганные шепотки пассажиров: они уже начали подозревать неладное.

 – Что происходит? – в полголоса спросила Вероника.

 – Ничего особенного, – равнодушно махнула рукой Мирра. – К нам спешит каюк. Все как обычно. Говорю тебе, ослиная башка, прямо у нас под боком город! Если пошевелим булками…Да что с тобой болтать! Эй, народ! Кто не хочет умереть страшной смертью, все за мной!

 Увязая в песке и прикрывая лицо рукой, она поспешила в направлении пустоты. Маркус последовал за Миррой. Септимус сплюнул на песок, схватил Веронику за руку и побежал за ними. Четверо – уже толпа. Повинуясь стадному инстинкту люди рванули следом, потом замешкались, потом снова рванули...

 Септимус обреченно вздохнул. Он вдруг отчетливо понял, почему так легко и свободно чувствовал себя в компании Мирры, Вероники, Ганса, Джульетты и даже Людвига. Все они были одиночками, все они действовали сами по себе. Да, порой они поступали как полные придурки. Возможно, они даже были такими. Однако они никоим образом не относились к тем, для кого мнение большинства автоматически является правильным. Ими не нужно было руководить, они жили собственным умом. В отличие от них эта толпа уважаемых, здравомыслящих и самостоятельных поклонников медицины нуждалась в твердой руке и холодном рассудке. На секунду Септимусу показалось, что по песку ползет ватага голозадых младенцев.

 – Всем сохранять спокойствие! Прямо за тем барханом город! Он скрыт магической защитой, поэтому его не видно. Но он тут, рядом! Вы, вы, вы, вы и вот вы поедете на лошадях. Остальные пешком! Труп оставим здесь. Если поторопимся, то все спасемся!

 С горестными воплями стадо затрусило вслед за «пастухом». Они даже не подозревали, что Септимус, такой уверенный и хладнокровный, бредёт наугад, ориентируясь на рыжую шевелюру Мирры. А сколько раз такие же вот рассудительные герои вели за собой толпу, полагаясь лишь на собственную интуицию (в лучшем случае) или на приказы начальства (в худшем)!

 Ветер крепчал, воздух все больше наполнялся взвесью песка. И вдруг вдалеке замаячил город. Он проступал сквозь песчаную пелену, словно мираж, зыбкий, струящийся, полупрозрачный. Но чем ближе они подходили, тем отчетливее становились очертания заколдованного города посреди пустыни.

 – Что это за место? – изумленно спросила Вероника.

 Вопрос был скорее риторическим, но Мирра не преминула моментально процитировать раздел «Путеводителя». Даже песок, норовящий забиться в рот, не в силах был справиться со словесным потоком любознательной души зеркала:

 – Это Куш. Круглый город Куш. Назван в честь древних божеств На-Куши, покровителя удачи и трудолюбия, и его сестры Вы-Куши, покровительницы воров, поэтов и самоубийц.

 – Фига себе семейка! – в полголоса прокомментировал Септимус.

 – Основан в конце прошлого века, – продолжала Мирра, – но расцвета достиг всего лишь года два-три назад. Куш защищён гигантским куполом. Это не вполне обычный город. Здесь…

 Пассажиры разразились радостными криками: по счастливому стечению обстоятельств они попали прямиком к воротам Куша. По ту сторону прозрачного купола скрывался совершенно другой мир, чуждый суровым будням Черной пустыни. В центре круглого города возвышалась тонкая башня, оканчивающаяся острым пиком. Ласковое искусственное солнце сияло на ярко-синем небе, вдоль прямых, мощеных желтым кирпичом улиц шеренгами росли пальмы, жасмины, кипарисы, частично прикрывая шикарные фасады зданий. По улицам размеренно шествовали люди. Им не было дела до трех десятков путников, которые стараниями каретного мастера и его начальства были брошены на растерзание пустыне.

 По обе стороны от входа в круглый город стояли стражники, комплекцией лишь незначительно уступающие Маркусу. Отчаявшиеся пассажиры заколотили в прозрачные ворота, пытаясь привлечь внимание охранников. Многие, как флагами, размахивали своими дипломами, документами с императорской печатью и кошельками. Даже Мирра подключилась: с нецензурными криками она принялась пинать ворота. Охранники смотрели на творящееся за пределами купола действо, словно на малоинтересное представление кучки доморощенных волшебников.

 Септимус прикрыл рот ладонью, чтобы хоть немного защититься от песка. Он уже все понял.

 – Они нас не пустят, – тихо, веско и совершенно спокойно констатировал Маркус. – Мы умрем.

 Септимус ощутил острое желание схватить каменюку потяжелее и огреть его по башке.

 – Почему они не открывают ворота? – заламывая руки, пискнула Вероника.

 – А почему они должны их отрыть? – на Маркуса, как видно, накатил приступ философского пессимизма.

 – Ну как же…– беспомощно начала Вероника.

 «Мда, – подумал Септимус, – аргумент зашибись. «Ну как же», да? Все люди братья. Помоги ближнему своему. Да здравствует взаимовыручка. Но правда такова, что люди, находящиеся в полной безопасности, никогда не рискнут своей шкурой ради кучки незнакомцев, стучащихся в их дверь. Тут нужно быть либо бескорыстным святым, либо отъявленной сволочью, надеющейся даже из горстки песка извлечь выгоду. Так что все верно: «они нас не пустят, мы умрем…».

 У людей, живущих в мире, где волшебство – часть повседневности, способность удивляться почти атрофирована. Любые, даже самые сногсшибательные чудеса объясняются наличием где-то поблизости волшебника. Но в этот день трем десяткам пассажиров конного экспресса довелось лицезреть истинное Чудо. Небеса внутри купола разверзлись, и на землю по изящной спиральной траектории сошёл черноволосый молодой человек в ярко-изумрудном костюме с золотой оторочкой. Он посмотрел на людей, жмущихся подле ворот, спросил что-то у стражи, а потом приподнял левую руку и щелкнул пальцами. Столь тихий звук не мог пробиться сквозь толщу купола, но каждый из трех десятков пассажиров готов был поклясться, что слышал звонкий щелчок. Ворота круглого города Куш открылись. Секунду-другую завороженные пассажиры не могли пошевелиться. Затем они ломанулись к воротам, толкая и отпихивая друг друга. Едва последний человек пересек границу Куша, ворота захлопнулись.

 После грозного гула пустыни, охваченной песчаной бурей, город оглушил их тишиной. Но вскоре слух адаптировался и передал в мозг обычную фонограмму городских звуков.

 Пассажиры затравленно смотрели на стражников, число которых за последние полминуты увеличилось пятикратно. Но тут вперед выступил черноволосый молодой человек, и все успокоились. В его присутствии физически невозможно было грустить, тревожиться, злиться. Он не просто вызывал симпатию, он её аккумулировал. Мужчины в его присутствии сразу начинали ощущать себя солидными, женщины – привлекательными.

 Приложив руку к сердцу, изумруднокостюмный молодой человек галантно поклонился и хорошо поставленным голосом, исполненным сердечной теплоты, провозгласил:

 – Добро пожаловать! Добро пожаловать в круглый город Куш! Меня зовут Нисидзима. Я – управляющий города Куш. Искренне прошу прощения за эту досадную заминку. Я даже представить себе не могу, что вы пережили там, в этой ужасной пустыне! Однако теперь все тревоги позади. Вы в полной безопасности! Наш город с радостью обеспечит вас всем необходимым: жильем, пищей, одеждой. Кроме того вы получите денежную компенсацию за вынужденное ожидание. Когда буря уляжется, вы сможете покинуть город первым же экспрессом. 

 Последнюю фразу уже никто не слушал. Слова «денежная компенсация» действовали на людей похлеще любого заклинания.

 Пышногрудая судьба распахнула перед пассажирами теплые объятия. Мир стал до удивления прост и понятен. Будущее представлялось четким и ясным. И все это волшебство совершил привлекательный черноволосый молодой человек в слегка экстравагантном костюме. Сама мысль о том, что к этому обходительному, доброму малому можно испытывать недоверие, казалась крамольной. Даже Септимус расслабился. Что уж говорить об остальных пассажирах экспресса. Они готовы были пойти за Нисидзимой хоть на дно ямы со скорпионами.

 – О! – восторженно выдохнула Вероника.

 Мирра скрестила руки на груди и бросила вслед Нисидзиме убийственный взгляд из-под челки:

 – Какой красивый, вежливый и добрый молодой человек. Сразу видно: редкостная мразь.

 Маркус посмотрел на нее и кивнул.

 Управляющий поманил свое стадо, сделал несколько шагов, остановился и грациозно повернулся:

 – Ах да! Не сочтите за дерзость. В нашем городе есть одно правило: все гости должны пройти детектор волшебства. Это необходимая мера. Девиз круглого города Куш: «Лови удачу!» Вы, безусловно, и сами понимаете: удача и волшебники – две вещи несовместные. Мы за честную игру без применения магии!

 Люди замерли, сбитые с толку его речью. По их лицам и слабо шевелящимся губам Нисидзима безошибочно угадал суть проблемы:

 – Как вам известно, Куш – необычный город. Это центр паломничества охотников за удачей, людей, умеющих делать деньги на собственном везении! – пассажиры мигом скорчили умные лица и закивали. – В нашем городе, располагая даже крошечной суммой денег, вы можете за пару часов стать миллионерами! Все что от вас требуется: рискнуть незначительным количеством монет и сыграть в любую игру на ваше усмотрение. Более подробные разъяснения вы сможете незамедлительно получить в любом «Пункте Доброй Помощи». Они располагаются на первом этаже каждого здания в нашем городе. Все просто и легко! А теперь покорнейше прошу на быструю, необременительную процедуру проверки уровня волшебства. От вас ничего не требуется: просто пройдите через эту рамку.

 Вероника дернула Септимуса за рукав. Но и без этого все было понятно:

 – У нас проблемы, – почти не разжимая губ, прошипел Септимус.

 Мирра несколько секунд пристально вглядывалась в блестящую рамку, после чего удовлетворенно улыбнулась:

 – Расслабьтесь, ребята, все будет норм.

 Пассажиры экспресса один за другим проходили детектор волшебства. Неведомо откуда взявшиеся коллеги импозантного управляющего, люди разных лет, облаченные в зеленые костюмы, распределяли гостей по группкам и уводили их вглубь города.

 Мирра и остальные встали ближе к концу очереди, но не в самом хвосте. Они старались держаться спокойно. Только Вероника нервно переминалась с ноги на ногу. Но тут волноваться не стоило: даже если бы она привлекла внимание Нисидзимы, с проверкой проблем возникнуть не могло.

 Рамка была все ближе. Вероника откровенно психовала. Маркус, напротив, был как всегда ненормально спокоен. Раздосадованный собственным бессилием, Септимус подумал: вот бы превратить Веронику с Маркусом в напитки и смешать их в пропорции один к одному. К счастью, Мирра вела себя абсолютно естественно: идеальное соотношение легкого волнения, любопытства и осознания собственной невиновности.

 И вдруг Септимус заметил кошмарную вещь: взгляд Нисидзимы, прежде скользивший по толпе, уткнулся в лицо Мирры и замер.

 Септимус был опытным дознавателем. Он знал все признаки подозрительного поведения. Он знал, что совершенно неподозрительное поведение подозрительно вдвойне. И, хоть убей, не мог понять, что же так привлекло Нисидзиму. Появилась шальная мысль: может, молодой красавчик-управляющий питает слабость к полным рыжим женщинам старше себя? Пожалуй, это был бы не самый плохой вариант. Однако по мере того как сокращалось расстояние между Миррой и детектором волшебства, надежда на столь пикантное объяснение улетучивалась.

 «Он что-то учуял, – в панике подумал Септимус. – Но как, разрази меня гром? Неужели он сам волшебник? Нет! Быть того не может! Он ведь первым прошел через рамку. Хотя что если её активировали после того, как он прошел?»

 Ближе. Ближе. Ближе. Вот перед Миррой осталось три человека. Два. Один. Вот она делает шаг. Сейчас пройдет через рамку. Септимус видел, как поднимается рука Нисидзимы, как он открывает рот, чтобы объявить тревогу…

 Мирра прошла через рамку.

 Ничего не случилось.

 Рука Нисидзимы, двигаясь по инерции, легла Мирре на плечо, с его губ легким вздохом слетел так и не родившийся звук. Молодой управляющий растерялся. Он был абсолютно уверен, что детектор сработает.

 Мирра одарила молодого человека улыбкой, способной прожечь дыру даже в листе пятимиллиметровой стали, и, глядя Нисидзиме прямо в глаза, чирикнула:

 – Проблемы?

 Надо отдать управляющему должное: он моментально взял себя в руки, включил очаровательную извиняющуюся улыбку и бархатистым голосом ответил:

 – Ну что вы! Чувствуйте себя, как дома!

 «Прямо таки перекрестный огонь улыбок, – раздраженно подумал Септимус, проходя через рамку. – Надо бы подкинуть им идейку: новое соревнование – кто кого переулыбает».


 ***

 В компании нескольких пассажиров экспресса они проследовали за одним из зеленых костюмом. Коллега управляющего подвел их к столбу с указателем, на котором были изображены крылышки:

 – В нашем городе, – монотонно завел зеленый костюм, – функционирует новейшая система внутреннего транспорта: скоростные платформы. Они обозначены такими вот указателями. Пожалуйста, встаньте сюда.

 Все переместились на блестящую белую плиту, которую Септимус поначалу принял за обычный элемент декора. Зеленый костюм продолжал объяснять:

 – Как только все желающие окажутся на платформе, нажмите кнопку в правом переднем углу. Да, благодарю. Легко и просто. Как вы видите, на этом табло появилась схема города. Сейчас мы находимся здесь. Да, там, где мигает красная стрелка. Система управления проста в обращении и интуитивно понятна даже новичку. Просто дотроньтесь до сектора, куда вы желаете попасть, – он ткнул пальцем в один из треугольников, составляющих схему Куша, – далее на цифровой панели введите номер дома и нажмите зеленую кнопку. В случае если пассажирам необходимо попасть в разные сектора, маршрут прокладывается последовательно через сектора против часовой стрелки. Во-от так, как показано на схеме. Синяя кнопка с надписью «бортики» и пиктограммой бортиков поднимает бортики, – вокруг платформы выросли сплошной полуметровый забор. – Желтая кнопка с надписью «кресла» и пиктограммой кресла вызывает кресла. Обратите внимание: каждое сидение снабжено ремнем безопасности.

 «Нудная бредятина, – подумал Септимус. – Этот мужик изъясняется точно так же, как Нисидзима, только он оттарабанивает заученный текст, а управляющий распинается так, будто искренне верит каждому сказанному слову. Типы вроде этого Нисидзимы даже список покупок способны прочитать одухотворённо».

 – …белая кнопка с черным квадратом и надписью «прозрачность» включает режим прозрачности платформы. В этом режиме во время полета вы будете видеть, что происходит под вами. Администрация города Куш предупреждает: данный режим не рекомендуется использовать впечатлительным людям, а также тем, кто впервые пользуется платформой.

 «Так вот, значит, как он проделал тот трюк, – усмехнулся про себя Септимус, – спустился с небес. Просто-напросто летел на платформе в режиме прозрачности и безо всяких дополнительных прибамбасов. Как там Людвиг это называл? Фокусы?»

 В другой ситуации первый полеты вызвал бы у них массу эмоций, но сейчас они могли думать только о тревожном происшествии на пропускном пункте.

 Платформа приземлилась у шестиэтажного здания. Зеленый костюм провел своих подопечных в холл, указал на стойку «Пункта Доброй Помощи» и сдал их на руки троим таким же зеленокостюмным молодцам. Раскрыв блокноты в золотых обложках и достав карандаши в золотых рубашках, молодцы стали выслушивать пожелания гостей по поводу размещения в номерах. Потом пассажиров злополучного экспресса развели по комнатам. Септимус, Мирра, Вероника и Маркус поселились в четырех соседних номерах и, едва зеленые костюмы удалились, устроили совещание в комнате Септимуса. Теперь они наконец-то дали эмоциям волю. Мирра колотила ногой по бортику кровати:

 – Зараза! Зараза! Палево! Какое палево!

 – Что случилось? Он о чем-то догадался? – испуганным шепотом вопрошала Вероника. – Может, услышал, как ты его ругаешь?

 – Тогда он не человек, а летучая мышь! – гневно выкрикнула Мирра.

 – Он точно не волшебник? – высказался Маркус, который начал потихоньку привыкать к тому, что у него тоже есть право голоса.

 – Точно, – твердо кивнула Мирра. – Я бы почувствовала. Обычный человек. По мне, так даже слишком.

 – Чем-то он похож на Людвига, – заметил Септимус, – тебе не кажется? Может, он тоже того, из другого…

 – Нет! – резко оборвала его Мирра. – Абсолютно ничего общего. Хотя, если подозреваешь, сбрось его с платформы: расшибется, значит ты не прав. Но каков ловкач! Заметили? «Вы, безусловно, понимаете», «как вам известно», – она весьма метко скопировала манеры Нисидзимы. – Любой нормальный человек сказал бы просто: вы, куча дебилов, приперлись сами не знаете куда, вот и разгребайте свои проблемы как хотите, кони педальные.

 – Нормальный человек оставил бы нас подыхать в пустыне, – заметил Септимус.

 – А чё ты его защищаешь? Он тебе кто: сват, брат, любимая бабушка?

 – Я всего лишь стараюсь быть объективным.

 – Так пойди и расцелуй его. «Лови удачу! Мы за честную игру!» Пфф! «Без лоха жизнь плоха» – вот их девиз!

 – А мне он показался милым, – мечтательно протянула Вероника.

 Мирра со стоном рухнула на кровать. Септимус с остервенением принялся возить ладонью по лбу. У Маркуса был вид очень тактичного человека, который по ошибке вошел в чужую спальню в самый неподходящий момент и теперь изо всех сил делает вид, будто не замечает ни собак, ни бородатых женщин, ни карликов.

 Вероника надулась:

 – Он вам просто не нравится, поэтому вы ищите, к чему бы придраться. Нет бы хоть раз поверить, что человек делает добро совершенно бескорыстно! Хватит корчить рожи и переглядываться! И вообще, я иду к себе, ясно? И не смейте за мной следить!

 – Дома быть не позже десяти! – не удержалась Мирра, получив в ответ презрительное фырканье Вероники и укоризненный взгляд Септимуса.


 ***

 Хорошая информированность – половина победы. Септимус не раз убеждался в правдивости этого правила. Можно до зубов вооружить отряд опытных наемников и потерпеть сокрушительное поражение от кучки земледельцев лишь потому, что не знаешь о путях миграции диких кабанов.

 Пара часов ушла на то, чтобы поесть, освежиться и вздремнуть. Потом Септимус отправился в Пункт Доброй Помощи. Пускай они не собирались задерживаться в Куше надолго, и все же небольшая разведка будет отнюдь не лишней. У стойки Септимус столкнулся с Маркусом: бывший государственный убийца тоже знал цену информации. С задумчивым видом он листал какую-то толстенную книжищу в казенно-сером переплёте.

 Откровенно говоря, для Септимуса это была не самая приятная встреча. Однако приходилось смириться с фактом: теперь Маркус их союзник, и пускай у него мозги замороженного мамонта, пускай весь мир для него состоит из потенциальных объектов уничтожения, по крайней мере он не ковыряется вилкой в зубах и…ну, в общем, есть у него какие-то положительные качества.

 Симпатичная девушка за стойкой Пункта Доброй Помощи выдала им цветастые буклеты и провела в лекторий. Здесь маленький человечек в зеленом без остановки рассказывал о круглом городе Куше. Когда человечек уставал, его сменял другой, точно такой же зеленокостюмный коротышка, причем замену они успевали проводить в паузу между фразами, так что не слишком внимательный зритель вообще ничего не замечал.

 Круглый город Куш был поделен на тридцать семь секторов: тридцать шесть игровых и один хозяйственный. Каждый сектор был оборудован под определенную игру. Жилые комплексы располагались здесь же, вперемежку с игротеками, так что гости Куша могли испытывать удачу круглосуточно, делая лишь краткие перерывы на сон и еду. Особо упорных охотников за счастьем администрация города обеспечивала комплексным обедом и спальным мешком прямо рядом с их игровым местом.

 Септимус и сам в прошлом был шулером, но он никогда и нигде не видел, чтобы игра достигала такого масштаба и уровня организации.

 А ещё Септимус неплохо разбирался в тонкостях функционирования городов. По словам зеленых коротышек, население Куша составляло всего лишь пятьсот человек. Остальные четыре с лишним тысячи были гостями. Септимус готов был поспорить на собственную почку: столь огромный, густонаселенный город просто не может функционировать стараниями пяти сотен человек! Тем более что по данным буклета в разгар туристического сезона Куш посещали до двенадцати тысяч человек. Не исключено, что цифры намеренно завышали в целях саморекламы, но при любом раскладе от этого дела веяло тухлым запашком.

 Септимус посмотрел на Маркуса и понял, что он думает о том же самом.

 Поначалу Септимус считал, что у Маркуса есть всего два выражения лица. Теперь он понял: этих выражений гораздо, гораздо больше, просто отличаются они совсем незначительно. Чтобы узнавать их, нужен опыт и сноровка. Для Мирры и Вероники это не составляло труда. Септимус стал немного разбираться в вопросе лишь сейчас.

 – Нда, задачка, – протянул Септимус.

 Маркус кивнул. Удивительно: они друг друга поняли!

 – Я присмотрю за Вероникой, а ты возьми на себя Мирру, – распорядился Септимус. – Нам нужно только дождаться экспресса и по-быстрому свалить отсюда. Главное запомни: не давай Мирре делать глупости. Если надо, лучше запри её в кладовке.


 ***

 – Это возмутительно! Просто детский сад какой-то! Я взрослый человек! Меня не нужно… – Вероника задохнулась от возмущения, – опекать!

 – Никто тебя не опекает, – примирительно возразил Септимус. – Я иду смотреть достопримечательности и прошу тебя составить мне компанию. Что в этом криминального?

 – Ничего! Только это я вообще-то первой решила осмотреть достопримечательности. Ты примазался потом!

 – Вот уж споры на тему «кто первый» – точно детский сад.

 – Не передергивай! Почему тогда Мирра и Маркус не идут с нами?

 – Потому что, если будем таскаться по городу всем табором, привлечем внимание. Ладно, куда ты там собиралась пойти? На конегон?

 – Пони. Понигон. У них здесь в забегах участвуют такие маленькие лошадки – пони. Очень миленькие. Я раньше про них только читала, а теперь хочу посмотреть.

 – Лады. Пойдем смотреть «миленьких лошадок», – Септимусу почти удалось подавить иронию.

 Летающая платформа доставила их в восьмой сектор. До забега оставалось всего полчаса, и трибуны были заполнены. Лицо Вероники сморщилось от скорбного разочарования.

 – Не переживай, – утешил её Септимус, – может, удастся договориться об экскурсии в коню…в понюшню. Тебе же ведь не обязательно смотреть забег?

 Голова Вероники приготовилась кивнуть, и тут неведомо откуда материализовался Нисидзима. Он обстрелял толпу залпом улыбок ближнего и дальнего действия, подхватил Веронику под локоток и радостно защебетал:

 – О! Вижу, вы решили посетить скачки! Уже сделали ставку?

 – Нет, но…– Вероника затрепетала.

 – Не беда, время ещё есть. Пойдемте, я вас провожу. Прошу прощения, позвольте пройти, да, благодарю!

 Толпа расступилась, пропустив Нисидзиму с Вероникой, и тут же сомкнулась, отделив от них Септимуса.

 – Но я вовсе не собиралась, – Вероника предприняла ещё одну слабую попытку отбиться. – А разве нельзя просто так посмотреть?

 Нисидзима и бровью не повел:

 – Конечно, можно! Безусловно! Однако если сделаете ставку, смотреть будет в тысячу раз интереснее. К тому же вполне вероятно, вы сумеете выиграть. Новичкам везет!

 – Я даже не знаю, – смутилась Вероника. Ей неловко было отказывать такому заботливому, искреннему человеку.

 – Не обязательно ставить много, – доверительно сообщил ей Нисидзима. – Так, пустячок, небольшой всплеск адреналина! Конечно, наша минимальная ставка пятьдесят монет, но! Но специально для вас мы понизим планку, скажем, мммм, до десяти….или нет! даже до пяти монет! Ну что? И если ваш пони придет к финишу первым, вы получите пятьдесят монет! Правда, здорово?!

 Вероника бросила на него отчаянный взгляд и промямлила:

 – Здорово, но только…деньги мне ни к чему. Я так…просто…хотела…пони – они миленькие…и…

 – Вы тоже так считаете? – восхитился Нисидзима. – Да, пони – просто прелесть! Если хотите, после забега я провожу вас в конюшню. Вы когда-нибудь гладили пони? О! Это непередаваемо!

 Они уже достигли стоек, где изумрудные чиновники Куша принимали ставки, когда сквозь толпу к ним все-таки сумел прорваться Септимус. На грани бесцеремонности он сбросил руку Нисидзимы с локтя Вероники и твердо заявил:

 – Мы не будет делать ставку.

 Вопреки его опасениям, Нисидзима не стал упорствовать:

 – На нет и суда нет, – весело заключил он. – Кстати, я говорил вам про наш сегодняшний спецприз?

 Он чуть повернул голову в сторону стойки и поднял руку. Септимус отметил, что пальцы Нисидзимы сложились в знак. В тот же миг зеленый костюм вытащил что-то из-под стойки и подал управляющему:

 – Плюшевый пони! – триумфально объявил Нисидзима.

 Вероника издала вздох восхищения:

 – Септимус, только посмотри, какая прелесть! Он же совсем как настоящий!

 – Откуда ты знаешь, ты же их никогда не видела, – пробурчал Септимус и совершил огромную ошибку.

 Вероника фыркнула, как разъярённый ежик, топнула ногой и заявила:

 – Знаешь что, это, в самом деле, мои деньги, я вольна ими распоряжаться, как хочу! Пять монет за плюшевого пони! Куда мне их отдать?

 – Сюда, – моментально отозвался Нисидзима и щелкнул пальцами своему коллеге: – Прими ставку. Пожалуйста, там список пони. Плохо видно? Вот, держите программку, здесь они тоже перечислены. Ставьте на любую, какая приглянется. У нас все пони хороши!

 Септимусу осталось лишь проследить, чтобы ставка Вероники действительно ограничилась пятью монетами. К счастью, здесь Нисидзима их не обманул. Радостная Вероника, сжимая в ладошке золотистый билетик и бросая влюбленные взгляды то на плюшевого пони, то на Нисидзиму, отправилась на трибуну. Разумеется, услужливый управляющий предоставил ей место в первом ряду. Септимус побрел следом.

 У другой стойки для ставок горячо спорили белокурая купальщица и один из школяров:

 – Ты меня не любишь! – яростно шипела раскрасневшаяся девушка.

 – Люблю!

 – Жмот! Тебе жалко потратить на меня пятьдесят монет?!

 – Что ты! Но это так мно…

 – А я хочу этого пони! Ясно? Хочу-хочу-хочу-хочу!!! Хочу плюшевого пони!!!

 – Ну хорошо…Зараза…Эй, там, пятьдесят монет на номер…

 – Четырнадцать!

 – Четырнадцать. И чтобы выигрышем был плюшевый пони. Ага.

 «Пятьдесят монет за возможность получить кусок тряпки? – подумал Септимус. – Да мы ещё легко отделались!»

 Натренированное ухо бывшего дознавателя выхватило из общего гомона ещё один любопытный диалог. Разговаривали двое зеленых костюмов, причем оба при этом боязливо озирались:

 – Я-то был уверен, что после плюшевых пони этого урода точно выпрут. Такая лажа просто не могла прокатить!

 – Но прокатила. Глянь, девки кипятком писают от этих игрушек.

 – Чтоб он сдох, тварь!

 Из этой эмоциональной беседы Септимус сделал два очень важных вывода: во-первых, деловое чутье господина Нисидзимы граничило с фантастикой, и во-вторых, зеленокостюмный персонал недолюбливал управляющего.

 «Шибко умных нигде не любят», – мрачно подумал Септимус и вопреки здравому смыслу ощутил к Нисидзиме нечто вроде сочувствия.


 ***

 Мирра лежала в прохладной воде. Тяжко жить своим умом: приходится принимать всякие там решения, а потом ещё и нести за них ответственность. Во все свои предыдущие воплощения Мирра оказывалась в положении ведОмой. Человеку, заглянувшему в чаровское зерцало, трудно согласиться с мыслью, что появившееся оттуда существо – другой, отдельный, самостоятельный человек со своими желаниями, потребностями, недостатками. Люди либо берутся исправлять «неправильное» отражение себя, либо стараются не замечать его индивидуальность. Профессор биологии, последний человек, которого она отражала, был неплохим парнем. Но для него она была всего лишь ходячими ушами. Он говорил, она соглашалась. Нет, конечно, она часто возражала, сопротивлялась, пыталась повлиять на ситуацию, однако во всех её словах он слышал скрытое согласие. Увы, человек, способный довериться собственному «я» – явление уникальное. Равно как и человек, имеющий смелость признать права другого человека.

 Вода обволокла Мирру, образовав вокруг неё голубоватую сферу.

 Так или иначе, сейчас, впервые за прорву лет, Мирра вновь чувствовала себя полноценной личностью.

 «Зараза, как пафосно звучит! – подумала Мирра. – А смысл всего лишь в том, что ты имеешь право не любить шпинат, умиляться разноцветным гусеницам и шлепать босиком по лужам. Право говорить «нет!» – за это не жалко заплатить тысячелетиями ожиданий».

 Одевшись, Мирра выскользнула на улицу. На удивление чистый город: ни плевков, ни окурков, ни пустых бутылок. Аномально чисто для города, населенного в основном приезжими!

 Разумеется, тайны города Куш – совсем не её дело. В ситуации Мирры благоразумнее было бы тихонько отсидеться в комнате, а потом быстренько смыться на ближайшем экспрессе.

 «Благоразумие!» – Мирра желчно усмехнулась.

 Пока Септимус нянчится с Вероникой, можно ненавязчиво разведать обстановку. Ничего особенного: невинная прогулка. Честно сказать, даже слегка обидно, что Септимус оставил её совсем одну.

 Совсем одну?

 – Хорэ прятаться! – громко велела Мирра, запрокинув голову вверх. – Я тебя видела!

 Чистейшая ложь: она его не видела, но вычислила логически. Кстати, правильно сделала, что обратила свой призыв к небу: он вышел абсолютно не из-за того дерева, которое она подозревала.

 – Не делай глупости, иначе я запру тебя в кладовке, – сказал Маркус, и Мирра поняла, что это не пустая угроза.

 – Да брось! – беспечно махнула она рукой. – Это же Куш – город игры, город веселья! Побывать в Куше и просидеть все время в номере – это уголовное преступление! Ты хоть знаешь, что такое «курорт»?

 Сморозила глупость. Маркус слегка наклонил голову вперед и напомнил:

 – Я с Эс-Марини, – потом, подумав, прибавил выразительно: – Куш – очень подозрительное место. Не надо совать нос в его дела.

 Скажи это любой другой человек, Мирра моментально бы взбеленилась и уж точно полезла бы на рожон. Но Маркус – совсем иное дело. Он не из тех, кто берет с собой зонтик в солнечный день.

 «Ну, срисовал меня этот Нисидзима, – попыталась она себя успокоить, – что с того? Может, я ему просто не понравилась! Я многим не нравлюсь. Завтра вечером экспресс до Сенсуры. Мы уедем отсюда, мы просто тихо уедем».

 Она решительно зашагала вперед. Маркус последовал за ней, слово ходячий навес.

 – Не спросишь, куда я иду? – слегка раздраженно бросила ему Мирра: все-таки его молчаливость иногда бесила до колик в пятках.

 – Мне без разницы, – отрезал Маркус.

 «Так вот почему они все поначалу так злятся, когда я воплощаюсь и начинаю всюду следовать за ними, – думала Мирра, нервно косясь через плечо. – Мда, это действительно малость напрягает».

 По улицам сновала разношерстная публика: мужчины и женщины, молодые и старые. Одни сосредоточенно бормотали что-то себе под нос, другие беззаботно глазели по сторонам, третьи демонстрировали весь спектр симптомов шизофрении, четвертые держались с истерическим хладнокровием. Был бородатый мужик в одних полосатых трусах. Была высокая брюнетка, с ног до головы обвешанная амулетами. Была группа представительных мужчин в дорогих сюртуках с искрой. Казалось, кто-то нахватал кусочков из разных картинок, а потом от балды склеил их воедино.

 – У меня от этого города мурашки, – конфиденциально сообщила Мирра Маркусу.

 – Ясно.

 «Ясно, да? – со злостью подумала Мирра и тут же возразила самой себе: – А на какую реакцию ты рассчитывала? Ты сообщила ему некоторую информацию, он её принял к сведению и дал понять, что услышал тебя. «Ясно». А что тут ещё скажешь? «Ясно»!»

 – Погода хорошая, – сказала она вслух и тут же подумала: «Я нервничаю. Когда мы с ним наедине, я нервничаю! Что ты молчишь? Скажи что-нибудь, сволочь ты этакая! Зараза! Не удивительно, что люди на Эс-Марини его ненавидели. Когда он рядом, просто невозможно чувствовать себя в безопасности. Как в детстве, ночью, в пустой комнате, когда дверца шкафа приоткрыта, а ты вдруг осознаешь, что там может кто-то быть. Ты убеждаешь себя: это пустые страхи, там никого нет. И все же ты каждой клеточкой ощущаешь его присутствие».

 – Эй.

 Мирра завизжала. Какая-то, самая мудрая часть мозга, которая наверняка носит очки и знает, чему равен квадрат гипотенузы, попыталась её урезонить, сказать, что через десять секунд ей будет стыдно, но вопли ужаса один за другим вырывались из горла, взбираясь по голосовым связкам и удирая прочь.

 Маркус терпеливо подождал, пока она оторется, после чего невозмутимо сообщил:

 – Там есть шезлонги.

 Мудрая часть мозга была права: Мирра готова была провалиться сквозь землю.

 Шезлонги стояли под сенью пальм. Между парами лежаков размещались приземистые круглые столики, на которых заманчиво поблескивали глянцевыми спинками нераспечатанные колоды карт. Город Куш ни на секунду не давал своим гостям расслабиться.

 Все ещё пылая со стыда, Мирра грузно рухнула на шезлонг. Маркус уселся на соседний.

 Мирра чувствовала, что нужно извиниться, и понимала, что её обычные «Ах, ну прости, пожалуйста!» и «Ты не идиот? Ну извини!» здесь совершенно не подходят. Покусав губы, она выдавила:

 – Ну ты…это…в общем…понимаешь…я просто задумалась и…

 «Куплю себе майку с надписью «ДУРА» – пусть все видят!» – мысленно обругала себя Мирра.

 – Никто не подошел, – сказал Маркус.

 Мирра вздрогнула:

 – Э?

 – На крик никто не среагировал. Подозрительно.

 – Ну…эммм…да. На редкость черствые людишки.

 – Либо же такое здесь – дело обычное.

 Мирра кивнула. Сложно сфокусироваться на детективной загадке, когда совесть кипит и клокочет. Она всегда считала, что одинаково презирает всех людей, и вдруг на тебе: начала вопить как резаная, только лишь потому что человек неожиданно её окликнул. Мирра ругала себя во все корки, но нарушить тягостное молчание так и не решилась.

 Они сидели на шезлонгах друг напротив друга. Хорошо отрегулированное магическое солнце слегка припекало.

 Завести разговор с другим человеком просто: достаточно найти точку соприкосновения с собеседником, и дальше пойдет как по маслу. Следующие четверть часа Мирра отчаянно рылась в памяти, пытаясь отыскать такую точку между собой и Маркусом. Получалось неважно. Природа и погода отпали в полуфинале. Фразы вроде «А нож надо всадить на всю длину лезвия или достаточно наполовину?» были сняты с дистанции до начала соревнований.

 Солнечный луч превратил глянцевую колоду карт в один ослепительный блик. Мирра медленно заговорила:

 – Пару веков назад, в прошлую мою поездку на Эс-Марини, там пользовалась бешеной популярностью игра «Свиная ляжка». А как у вас с этим сейчас?

 Маркус подался вперед:

 – Так же.

 Мирра лукаво улыбнулась:

 – Умеешь играть?

 – Немного.

 – Жаль. Тогда ничего не получится: я играю просто блестяще!

 – Я рискну.

 – Пфф! Не боишься, я тебя без трусов оставлю?

 Маркус пожал плечами:

 – Так ведь и я тебя могу оставить.

 Это был прямой вызов. Не размениваясь более на болтовню, Мирра с треском распечатала колоду и принялась сдавать карты.


 ***

 Они проиграли. Апельсиновый пони под номером восемь перебирал крепкими ножками, как взбесившийся таракан, но к финишу пришел только пятым.

 Вероника отсчитала пятьдесят монет и устремилась к стойке для ставок. Септимус прикинул, стоит ли позволить ей спустить эти деньги ради закрепления урока или все-таки насильно вытащить утопающего на берег. А ещё он ждал следующего хода Нисидзимы. Септимус был уверен, что «смотрящий» города Куш целенаправленно увивается за Вероникой, чтобы через неё подобраться к Мирре. Однако вскоре Септимус вынужден был признать: он недооценил Нисидзиму. Если Вероника и была целью, то лишь одной из многих. Ушлый управляющий умудрялся сражаться на несколько фронтов. Он безошибочно угадывал в толпе потенциальную жертву: человека сомневающегося, растерянного, отчаянного или отчаявшегося, – и начинал его умело обрабатывать. Людям, готовым сорваться и поставить на кон все свои сбережения, давал ободрительного пинка. Бережливых новичков подталкивал испробовать игру на вкус, позволяя им делать малюсенькие ставки. А ещё направо и налево сыпал призами и так называемыми «бонусами» – вроде плюшевого пони.

 Иногда Нисидзима на некоторое время пропадал из поля зрения: вероятно, летал в другие сектора. Остальные зеленые костюмы тоже суетились, но на фоне сверхдеятельного управляющего они выглядели полудохлыми бегемотами, увязшими в патоке.

 Нисидзима успевал всюду и безо всяких видимых усилий. Словно бы не он безостановочно перемещался по городу, а сам Куш вращался вокруг него.

 Вернулась Вероника.

 – На кого поставила? – беззаботно поинтересовался Септимус.

 – Ни на кого, – Вероника протиснулась к стене и уселась на краешек постамента декоративной колонны. – Помнишь, с нами ехали молодые ребята? С ними ещё была девушка-блондинка.

 – Угу.

 – Они проиграли все деньги.

 – За один заезд? – поразился Септимус.

 – Нет. Они играли в разных секторах – в карты, в кости и…ещё во что-то, я не запомнила. Сейчас собрались здесь. У них ничего не осталось, Септимус, то есть совсем ничего, понимаешь?

 Септимус вздохнул. Да, дети, тяжело вдруг понять, что разноцветная жизнь, полная заманчивых тычинок и пестиков, на деле оказывается душным темным подвалом с одной-единственной узкой скрипучей койкой.

 – Понимаю. Они, конечно, решили сыграть в самый последний-распоследний раз, чтобы вернуть потерянные деньги?

 – Как ты узнал?

 – И ты отдала им все, что у тебя было.

 – Я оставила себе на еду и дорогу. Я же врач: я всегда смогу заработать ещё!

 Септимус похлопал её по плечу:

 – Пойдем-ка разыщем Мирру и Маркуса.

 – Они разве не в гостинице?

 –Зная Мирру, едва ли. Да не переживай! Для начала пробежимся по окрестностям. Если не повезет, будем обыскивать все местные кладовки.


 ***

 Как и следовало ожидать, в номере их не было. На всякий случай заглянув в каморку для швабр, Септимус и Вероника вернулись на улицу.

 – Направо или налево? – спросил Септимус.

 – Налево…Нет, направо…Нет…Она ведь твое отражение – тебе лучше знать!

 Отправляясь на разведку, благоразумнее было бы пойти к центральной башне, то есть направо. Септимус поскреб бороду и повернул налево.

 Миновав два роскошных здания, они вышли к таверне под открытым небом. Единственными посетителями здесь были Мирра и Маркус. Они сидели друг напротив друга, оседлав шезлонги. Между ними стоял круглый столик, на котором рубашкой вверх лежала карточная колода. В руках они держали веер игральных карт. Справа от Маркуса возвышался курганчик камней, явно натасканных из соседней клумбы. Рядом с Миррой валялось три жалких камушка.

 – Ещё, – сдержанно сообщил Маркус и вытянул из колоды одну карту.

 Мирра вгрызлась глазами в его лицо. Карта присоединилась к вееру в руках Маркуса. Сам игрок, казалось, на нее даже не взглянул.

 – Твой ход, – кивнул Маркус.

 Рука Мирры дернулась к колоде, но в последний момент кончики пальцев цапнули воздух, и рука скользнула назад. Раскрасневшаяся Мирра взлохматила челку.

 – Правило двадцати секунд, – напомнил Маркус.

 – Без тебя знаю, – огрызнулась Мирра и вновь потянулась к колоде. Затем стремительно схватила карту и засунула её в своей веер. Она старалась как могла, но рухнувшие вниз уголки рта выдали её с потрохами. Мирра бросила нервозный взгляд на Маркуса.

 – Вскрываем? – уточнил тот.

 – Мммм… Зараза! – Мирра швырнула карты на стол. – Пасую!

 Маркус кивнул и вскрыл свои карты.

 Мирра испустила вопль дикого леопарда, попавшего в капкан для кроликов, и швырнула в Маркуса один из трех своих камушков. Бывший государственный убийца поймал камень на лету и аккуратненько присоединил к своему кургану.

 – КОпите гальку на домик в пустыне? – ехидно поинтересовался Септимус.

 Маркус поприветствовал их кивком. Раздосадованной Мирре хотелось выпустить пар:

 – Разуй глаза, тапир косорылый! Это щебенка! Мы на неё играли.

 – Мда? И сколько ты ему проиграла?

 Мирра вскочила с шезлонга, пнула столик и угрожающе двинулась на Септимуса, нацелив в него пухлый указательный палец. Однако на полпути она передумала и тихо ответила:

 – Три каменоломни.

 – Ты продула три каменоломни мужику, у которого даже щетина растет по уставу?!

 – Отвали…– она уткнулась лицом в плечо Септимуса и трагически зашептала. – Понятия не имею, как это получилось. Сначала мы играли…ну, не важно. Потом перешли на булыжники. Первый раз я у него выиграла, потом проиграла, потом снова выи…нет, проиг…короче, я не помню, но в конце концов я спустила три каменоломни.

 – Бедняжка.

 – И весь песок пустыни.

 – О…

 – Он меня уделал, Септимус, он меня растер, как сопли по мостовой! Ыыыы!

 – Кхм, – громовым кашлем дал о себе знать Маркус. – Пора платить по счетам.

 Мирра оторвала лицо от плеча Септимуса и гневно рявкнула:

 – Ни за что!

 – Кое-кто обещал оставить меня без трусов, – очень медленно завел Маркус, нависая над Миррой. Учитывая разницу в росте, эффект получился потрясающий: словно кто-то воткнул лопату рядом с жухлым кустиком стручкового гороха.

 Мирра залилась краской и сдавленно просипела:

 – Ты не посмеешь! Это не по-мужски!

 В душу Септимуса закралось тревожное подозрение. Маркус выпрямился и безапелляционно отчеканил:

 – Это «Свиная ляжка»!

 – Ну, не здесь же…

 – Свиная ляжка!

 Мирра стиснула кулаки. Септимус напрягся: похоже, шутки кончились.

 – Хрю, – сквозь зубы процедила Мирра.

 Маркус кивнул и поднял вверх руки с растопыренными пальцами, показывая, что осталось ещё девять раз.

 – Хрю!

 Септимус облегченно вздохнул. Пока Мирра отхрюкивала свой проигрыш, он вернулся к стоящей поодаль Веронике.

 – Они ведь это не всерьез? – опасливо спросила она. – Ну, про песок и каменоломни?

 Септимус усмехнулся:

 – Нет, конечно. Это просто игра, забава, чтобы скоротать время.

 Вероника с сомнением покачала головой:

 – Знаешь, я была не права: этот город вовсе не такой безобидный, каким я его считала. Думаешь, они это делают специально? Ну…выманивают у людей деньги?

 Септимус поджал губы. «Глупый ты ребенок, – хотел сказать он, – за последние полгода ты уже столько всего видела, но так и не сделала выводов. Тебя до сих пор шокирует человеческая подлость! Но я этому рад. Пока есть хоть кто-то, умеющий назвать подлость подлостью, а не ловкостью, деловой хваткой, успешностью, пока остается хоть один такой…наивный идиот, я смогу продолжить путь к Синим горам. Может быть, если мне подфартит, я сумею отыскать ещё парочку таких же кретинов».

 – Специально ли они выманивают у людей деньги? – вслух произнес Септимус. – Кто знает, кто знает.


 ***

 Маркуса не учили защищать. Его натаскивали на убийства. Однако благодаря Мирре и компании он быстро сумел адаптировать свои навыки под относительно мирные задачи.

 Защищать – это то же самое, что убивать, только в полсилы. Например, когда на твою подопечную нападает маленькое человеческое существо, нужно бить его не ножом, а кулаком, причем рассчитать силу удара так, чтобы отправить существо в нокаут, не проломив ему череп.

 Выясняется парадокс: прикончить человека гораздо проще, чем оглушить, ибо во втором случае в игру вступает армия случайностей вроде острых углов, ступенек, торчащей арматуры, слабого сердца жертвы или некстати оторвавшегося тромба. Когда идешь убивать человека, ты ставишь свое везение против его везения. Если намереваешься только оглушить жертву, повезти должно вам обоим.

 Сегодня город Куш благоволил Маркусу. Маленькая угроза, набросившаяся на Мирру, напоролась на кулак и отлетела назад, мягко заскользив по полу. Маркус схватил угрозу за шиворот и припечатал к стене, слегка сдавив горло.

 Угроза оказалась девчушкой лет десяти, одетой по моде эс-шелльских сорванцов, то есть в свободные бриджи и покрытую пятнами майку. На голове девочки был ободок с притороченными к нему треугольными ушами из толстого картона.

 – Живо тащи её к нам в номер! – прошипел Септимус.

 Боковым зрением Маркус увидел, что он зажимает рот пылающей праведным гневом Веронике. Мирра открыла свою комнату, и они гурьбой ввалились внутрь.

 – Вы с ума сошли! – отчаянным шепотом принялась увещевать их Вероника. – Это же ребенок!

 – Ты не поверишь, – жестко оборвал её Септимус, – «этожеребенки» тоже могут убивать.

 – Могут, – подтвердила Мирра.

 Маркус на всякий случай кивнул.

 Конечно, это могла оказаться дочь кого-то из гостей города, от скуки решившая поиграть в войнушку. Но шанс встретить в Куше обычного ребенка был столь же мал, как вероятность быстро найти соль в буфете, где недавно навели порядок.

 Девчонка меж тем очухалась. Тряхнув картонными ушами, она близоруко осмотрела столпившихся вокруг нее людей.

 – Знаете, – яростно прошипела Вероника, подавая девочке смоченную в холодной воде тряпку, – у вас троих не все дома! На, милая, приложи, чтобы синяка не было. Не бойся, я…

 Ладонь девочки рассекла воздух, твердым повелительным жестом прервав излияния Вероники. Затем, кисть сжалась в кулак, из которого выстрелили два пальца, прицельно указав на Маркуса и Мирру:

 – Вы, – грозно начала девочка, – вы пробыли в Куше несколько часов и не сыграли ни в одну игру на деньги?

 Септимус бросил на девчушку заинтересованный взгляд. Эта козявка задала свой вопрос утвердительно-обвинительным тоном, который под силу освоить только профессиональным дознавателям с двадцатилетним стажем. Даже самому Септимусу такой трюк удавался через раз.

 – Кто вы такие?

 Они переглянулись. Девчонка явно перехватила инициативу в допросе. Оставалось лишь выдать в ответ что-нибудь дурацкое и пошлое. Септимус принял позор на себя:

 – Нет, это ты нам скажи: кто ты такая.

 Девочка горделиво тряхнула головой:

 – Я Пум!

 – Пума? – уточнила Вероника.

 – Нет! Пум! Дикая песчаная лисица! Свободный хищник пустыни, рыскающий в поисках негодяев! Во имя Справедливости я очищу этот город!

 У Вероники отпала челюсть.

 – Теперь их две, – в полголоса проговорил Септимус, так, чтобы его услышали только Мирра и Маркус. – Причем мелкая, кажись, боевая модель.

 В подтверждение его слов Пум воззрела на них пламенным взором и провозгласила:

 – Вы не такие, как все. Вы – Избранные! Я сразу догадалась. Нисидзима тоже это понял! Так что скоро вам всем каюк!

 – Что, опять? – устало отозвался Септимус.

 – Мне кажется, – осторожно начала Вероника, – ты заблуждаешься, ну, насчет господина Нисидзимы. Он вовсе не такой плохой, как о нем…

 – Он убийца! – безапелляционно заявила Пум. – Он заманивает людей в свой город и делает с ними ужасные вещи (Септимус усилием воли отключил воображение). Он украл моего отца и удерживает его в плену! Но я, песчаная лисица Пум, положу этому конец! Вы мне не верите, я вижу. Я докажу, что Нисидзима – злодей. Вы тут всего полдня, а я – полгода! Я знаю Куш вдоль и поперек. Вы когда-нибудь бывали в нулевом секторе?

 – Нет, – покачал головой Септимус. – И не собираемся.

 Увы, было поздно. Вероника уже закусила удила:

 – А я собираюсь! Послушайте, думаю, Пум ошибается, но что если кому-то действительно нужна наша помощь? Неужели мы…

 – Вообще-то ты меня не интересуешь, – без обиняков заявила Пум. – Я хочу нанять их.

 Вилочка пальцев вновь уткнулась в Мирру и Маркуса. Септимус почувствовал себя уязвленным.

 Слух Маркуса отмел шелуху и сфокусировался на главном:

 – Нанять? – переспросил бывший государственный убийца.

 Пум кивнула:

 – Не думай, я заплачу. У меня есть деньги! – она вытащила из кармана тощий кошелечек и триумфально потрясла им.

 – Зачем ты напала на Мирру? – спросил Маркус.

 – Хотела проверить тебя в деле. Так ты сможешь убить их всех?

 Маркус молчал. Распространено мнение, что профессиональные убийцы не понимают метафор. Дескать, душегубы для этого чересчур тупы и прямолинейны. На самом деле это миф. Если ты убийца, то тебе постоянно приходится общаться с людьми, верещащими что-то вроде «Сотри эту суку в порошок!», и ты обязан понимать, что речь тут идет вовсе не о способах регулирования популяции собак посредством применения мельниц.

 В данный момент извилины Маркуса вели дебаты, стараясь определить точный объем понятия «их всех». Для принятия решения требовалось уточнить запрос:

 – Кого «всех»?

 – Уродов, которые работают на Нисидзиму. Администрацию Куша.

 Маркус снова замер. Он считал.

 – Да, – последовал наконец ответ. – При правильной организации полная зачистка города возможна.

 – Круто!!! – Пум смотрела на Маркуса с благоговением, словно хромой утенок, неожиданно узревший в небесах гордого беркута.

 – Эй, ребята, притормозите-ка! – Мирра прервала полет смертоубийственной фантазии. – Вы что, всерьез собираетесь устроить здесь геноцид?

 – У меня есть деньги, – напомнила Пум.

 – Нет! – пророкотал Септимус, чувствовавший, что ситуация выходит из-под контроля. – Мы не банда наемников, мы не спасаем города и не уничтожаем их. Завтра мы отсюда уезжаем.

 Внезапно комната заполнилась колокольным звоном.

 – Что это? – вскричала Вероника. – Что происходит.

 Пум фыркнула:

 – Все нормально. Городские часы бьют темную дюжину.

 – И за что они её так? – осведомилась Мирра.

 – Вы не в курсе, да? – догадалась Пум. – В Куше нет нормального дня и ночи. Они говорят: игра должна продолжаться. Здесь сутки делятся на светлую дюжину, когда солнце жарит на полную, и темную дюжину, когда они его убавляют и делают типа сумерек. А сегодня ещё и День Обращения. Слушайте, счас он начнет втирать.

 Панель на стене озарилась зеленоватым светом и заговорила голосом Нисидзимы. Обычно магические ухищрения искажают звук, лишая его притягательности (если таковая имеется). На управляющего города Куш это правило не распространялось. Даже просочившись сквозь мелкое сито магии, его голос оставался приятным во всех отношениях.

 – Уважаемые жители и гости нашего города! Администрация Куша напоминает, что завтра вечером отбывает еженедельный экспресс до Сенсуры. Не все билеты ещё проданы, и если вы разуверились в своей удаче, вы можете бросить дальнейшие попытки добиться успеха. Вы можете покинуть Куш – гостеприимный город, столько времени служивший вам домом. Вы – свободные люди, и ваша судьба зависит только от вас. Но помните: в любом стОящем деле однажды оказываешься перед выбором – или поставить на кон все, или уйти! Удача любит людей верных, трудолюбивых и настойчивых! Слабакам, готовым после первых же мелких трудностей сбежать, поджав хвост, никогда не добиться успеха! Мы, люди круглого города Куш, знаем рецепт счастья! И мы с радостью делимся своими знаниями со всеми, кто этого достоин. С вами, друзья мои! А теперь я хочу поздравить госпожу Лианну, выигравшую сто тысяч на скачках, и господина Фердинанда, сорвавшего джек-пот в тум-тум! Так держать, господа! Не отступать! Не сдаваться!

 Светящаяся панель потухла, но воздух ещё вибрировал, насыщенный самым мощным во Вселенной видом энергии – энергией надежды.

 – Хорош, паршивец, – уважительно причмокнула Мирра.

 – Те люди, они действительно выиграли? – спросила Вероника.

 – Ага, – картонные уши Пум заходили ходуном. – И тут же все спустили. Люди часто выигрывают, но никто ещё не уезжал из Куша богачом. И бедняком тоже, кстати. Нисидзима не дает им уйти, зуб даю!

 – Он что, их убивает и маринует в бидонах? – скорчила скептическую рожу Мирра.

 – Вряд ли. Слишком большой расход бидонов, – в Маркусе не вовремя проснулся практицизм.

 Вероника позеленела и схватилась за горло.

 – Ха-ха, – отчетливо произнесла Пум. – Какие нафиг бидоны! Хуже: он заставляет должников работать!

 – О негодяй!!! – вскричал Септимус, но тут же отбросил сарказм: – Постой-постой, так вот как ему удается удержать на плаву такую махину! Получается, Куш фактически находится на самообеспечении? Люди сюда приезжают, просаживают деньги и отрабатывают долги, вкалывая на город?

 – Ага, – подтвердила Пум. – За это Нисидзима разрешает им играть дальше. Говорю ведь: жулик!

 – Они что, – скривилась Вероника, – продолжают играть даже после того, как спустили все деньги? Неужели они совсем…дураки?

 – Они люди, – пожал плечами Септимус. – Никто не хочет, чтобы его назвали слабаком или неудачником. «Есть мечта? Иди к ней. Не получается идти? Ползи к ней. Не можешь ползти? Ляг и лежи в направлении мечты!»

 – Это Людвиг так, по-моему, говорил? – вспомнила Вероника.

 – Да, – подтвердила Мирра. – И когда он это говорил, глаза у него были какие-то…бррр…странные.

 – Он и папу моего обманывает, – Пум резко вернула разговор в нужное ей русло. – Так вы мне поможете?

 – Да, – сказала Вероника.

 – Нет, – сказал Септимус.

 – Я останусь! И силком ты меня больше не утащишь!

 – Ладно, только действовать будем по-моему!

 Пум окрысилась:

 – Вас я не спрашиваю! – она повернулась к Мирре и Маркусу: – Вы поможете?

 Повисла неловкая пауза, имевшая самые печальные последствия для стоявшего в номере стула: он получил пинок от разъяренной Мирры, ударился о стену, сломал спинку и лишился ножки. Что поделать: невинные страдают всегда.

 – Значит так, – процедила Мирра, – мы разыщем твоего непутевого папашу и увезем его из города. Если надо – насильно. На большее не рассчитывай! Ребята, вы со мной?

 Вероника горячо закивала. Септимус пожал плечами и пробурчал что-то, похожее на согласие.

 – Маркус, – прищурилась Мирра: – а что насчет тебя?

 Вопрос был излишним: Маркус последовал бы за Миррой хоть в жерло вулкана, хоть на встречу выпускников.


 ***

 Они долго и горячо спорили, как разделиться, чтобы, шатаясь по городу, привлекать минимум внимания. Пум была непреклонна: она, во-первых, не собирается сидеть в номере и ждать их возвращения, а во-вторых, пойдет только с Маркусом и Миррой. Если на первый пункт ультиматума Септимус согласился, то второй категорически отмел.

 – Не понимаю, в чем проблема? ¬ скрестив руки на груди, вопрошала Мирра.

 – Проблема в том, что мне знакомо чувство ответственности! Я не пущу вас вдвоем да ещё и с этой звезданутой пигалицей!

 – Пфф! Днем ты сам просил Маркуса шпионить за мной! Что изменилось?

 – Все! И не шпионить, а присматривать! Ты не думала, что эта малявка водит нас за нос? Не думала, что её мог подослать Нисидзима: специально, чтобы тебя спровоцировать?

 – Думала!

 – И что?

 – Ничего! Я, видишь ли, не законченный параноик вроде тебя! Я хочу помочь ребенку!

 – Хрена с два! Тебе просто нужен был повод, чтобы взять Нисидзиму в оборот! Признайся: он раскусил тебя, ты не знаешь, как, и у тебя свербит все выяснить! Так что не прикрывайся благородными мотивами!

 – Да какая разница, почему я берусь ей помочь?!

 – Смеешься? Какая разница?!

 – Да! Какая разница? По-твоему ведь мотивы поступков – не главное.

 – Когда это я такое говорил?

 – Сегодня! Когда защищал Нисидзиму! Припоминаешь? Не важно, почему он пустил нас в свой город, главное, что он спас нам жизнь! Чьи слова?

 – Не передергивай! Я имел в виду совершенно другое!

 – И что же?

 – Другое!

 – Что?!

 – Дру-го-е!!

 – Они женаты? – лениво спросила Пум.

 – С чего ты взяла? – удивилась Вероника.

 – Да так, подумалось просто. Долго они ещё собираются орать?


 – Так что это за «другое»? Ну же, объясни!

 – Ты все равно вывернешь мои слова наизнанку!

 – А ты попробуй!


 – Пойдемте ко мне, – предложила Вероника. – Им, по-моему, надо разобраться друг с другом. Или с самими собой.

 – Ты видела в Куше своего отца? – спросила Вероника, когда они с Маркусом и Пум перешли в другую комнату. За стеной гремел симфонический скандал.

 Пум кивнула:

 – Он сказал, что не может уехать, что проиграл много денег, и поэтому Нисидзима его не отпустит.

 – Можно выкрасть долговые расписки твоего отца, – предложил конструктивно настроенный Маркус.

 – Знать бы только, где они, – печально возразила Вероника.

 – В сейфе, в кабинете Нисидзимы, – небрежно бросила Пум. – Я слышала, как зеленые об этом говорили. Все долговые расписки он хранит у себя. Их это жутко злит – уж не знаю, почему. Но кабинет я так и не нашла. Зато отыскала комнату, где этот хлыщ живет.

 В её голосе появились хвастливые нотки.

 – Маленькие девочки не должны подглядывать за взрослыми мужчинами, – назидательным тоном произнесла Мирра, возникнувшая в дверном проеме.

 – Чья бы корова мычала, – мрачно буркнул Септимус, вталкивая её в комнату и входя следом.

 – Я ведь не маленькая, – возразила Мирра.

 – А ведешь себя…

 – Я не маленькая!!! – гневно завопила Пум, одним прыжком вскочила на кровать Вероники и, выставив вперед руки на манер когтистых звериных лап, угрожающе зашипела. – Я Пум! И…– внезапно её боевой настрой схлынул, и Пум залилась краской, – и у меня был старший брат! И я…я не маленькая, поняли? Я кое-что видела. Когда пробралась в комнату Нисидзимы. Он был в душе и…и он там делал кое-что странное.

 – Представляю! – на Септимуса напала беззаботная веселость.

 Мирра секунды три силилась сдержать смех, но потом махнула рукой и захохотала в голос. Вероника покраснела и закашлялась. Лишь Маркусу удалось сохранить философское спокойствие. Абсолютно ровным, будничным тоном он произнес:

 – Вряд ли это имеет отношение к делу.

 Их реакция привела Пум в бешенство. Подпрыгнув на пружинистой кровати чуть ли не до потолка, она заорала:

 – Все вы дураки! Дураки глупые! Я что, по-вашему, совсем ничего не понимаю, да?! Он там был один, говорю вам, один! С ним не было женщины, ясно вам?!!

 Эта фраза стала последней каплей. Свекольно-красная Вероника пулей вылетела из комнаты. Септимус рухнул на стул и закрыл лицо руками, плечи его тряслись от хохота. Мирра билась в истерике, утирая слезы и время от времени почти жалобно вскрикивая «ой, не могу! щас лопну!».

 Смертельно оскорбленная Пум метнулась к двери, но её удержал Маркус. Он единственный по-прежнему оставался спокойным и непроницаемым. Схватив Пум за воротник, он усадил её обратно на кровать. Девчонка попыталась вырваться, но это было так же бесполезно, как отклеивать ценник от пластиковой упаковки. Сдавшись, Пум бросила на Маркуса доверительный взгляд и, шмыгнув носом, пожаловалась:

 – Они надо мной смеются!

 – Да, – кивнул Маркус.

 Пум, ещё не привыкшая к его своеобразной манере общения, опешила. Её рот несколько раз открылся и закрылся, словно решая, какую из толпившихся в голове фраз, выпустить в свет. Наконец Пум пропищала:

 – Но я говорю правду! Я видела кое-что странное! Сложно объяснить…Я не поняла, что это было, но…

 Она смолкла, а потом заплакала.

 Вернулась Вероника. Бросив на Мирру и Септимуса осуждающий взгляд, она приобняла Пум за плечи:

 – Идем в ванную, умоешься прохладной водичкой.

 Зареванная «песчаная лисица» подчинилась. В ванной зашумела вода.

 – Бред какой-то! – покачал головой Септимус. – Я сразу говорил: не надо было связываться с этой малявкой. «Кое-что странное». Зараза! Лично мне чихать с высокой елки, чем этот парень занимается у себя в душе. Я просто хочу свалить отсюда поскорее. Я уже мечтаю попасть на конференцию медиков. Вот честно! Сидели бы сейчас в прохладном зале, приобщались к достижениям науки: пестики-тычинки, кишки, дезоксирибонуклеиновая кислота! Красотища!

 Мирра кончиком пальца смахнула с глаз слезы и пристально посмотрела на Маркуса:

 – Как тебе это удается?

 – Что?

 – Не ржать.

 Маркус недоуменно пожал плечами:

 – Она ребенок. Она увидела нечто по её мнению странное и сообщила об этом. Здесь нет ничего смешного.

 Септимус и Мирра переглянулись. Веселость испарилась, как первая зарплата. Странно чувствовать себя моральным уродом даже по сравнению с человеком, чья профессия – убивать.

 – Ладно, – медленно проговорила Мирра, – что бы там ни было, её папаша по маковку в долгах – это факт. Надо искать кабинет Нисидзимы. Эй, мелкая!

 Из ванной в сопровождении Вероники вышла Пум. Её лицо слегка припухло и приобрело розовато-лиловый оттенок – частично из-за слез, частично из-за встречи с кулаком Маркуса.

 – Чего? – хрипло проворчала песчаная лисица.

 – Есть свежая мысль: почему бы не поискать административное помещение в административном секторе?

 – А?

 – Кабинет Нисидзимы, говорю. Может, он в нулевом секторе?

 – Самая умная, да? – Пум плюхнулась на кровать и скрестила руки на груди. – Я там уже сто раз искала. В нулевом секторе только склады, кухня, прачечная, кузница, куча мастерских, ремонтное оборудование, теплицы и дорога смерти.

 – Что-что? – насторожился Септимус.

 – Склады, кухни…– монотонно завела Пум.

 – Нет, последнее. Ты сказала «дорога смерти»?

 – Ага. Типа полосы препятствий со всякими огромными молотками, острыми кольями, маятниками, тонюсенькими мостиками над глубоким рвом с водой и прочей трихомундией. Любой игрок может поставить свои долги на кон и попытаться пройти дорогу смерти. Получится – все его долги сгорают.

 – А если не получится? – драматическим шепотом спросила Вероника.

 Пум выразительно чиркнула большим пальцем по горлу и добавила:

 – Дело добровольное. Никто никого туда на веревке не тащит. За полгода было всего четыре игры. Это вам не шарики под пивко швырять: тут реально шкурой рискуешь. Правда, насмерть никого не убило. Но потрепало их будь здоров.

 Воздух похолодел от мрачного молчания. Комната наполнилась силуэтами огромных молотков, которые расплющивали крошечных людишек. Призрачные копья вонзались в тела, превращая жертву в дикобраза. Тонкий мосток, не шире ладони, переламывался пополам, сбрасывая бегущего человека на дно ямы с крокодилами…

 – Почему в нулевом секторе? – голос Маркуса рассеял наваждение.

 – Потому что это секрет, – пояснила Пум. – В Куше типа как нет должников. И смертельно опасных игр тоже нет. Но кому надо, тот все знает. Зеленые всегда предупреждают об игре: вот эта панелька загорается желтым и пищит «тю-тьвиии!» Если человек не в теме, ему говорят, мол, обычная проверка системы оповещения. Остальные топают в нулевой сектор. Подходишь к любым воротам и говоришь: «посмотреть на погулять». И тебя пропускают.

 – Пфф! Дурацкий пароль, – фыркнула Мирра. – Не могли придумать что-то, например, о продаже шкафа?!

 – Зато по ошибке такую белиберду не ляпнешь, – возразил Септимус. – Ты уверена, что в нулевом секторе кабинета Нисидзимы нет?

 – Зуб даю, – поклялась Пум. – Из персонала там только надзиратели – хмыри в сером. Зеленые уроды приходят поглазеть на дорогу смерти. Нисидзима вообще не появляется. Говорю вам: надо обыскать его квартиру!

 – Взлом с проникновением, – мечтательно протянула Мирра. – Ещё немного, и для меня это станет хобби. Думаете, в местных лавках можно разжиться самоучителем по взлому сейфов?


 ***

 Говорят, некоторые города способны влиять на реальность. Например, Сенсура – культурная столица континента, и все, кто пересекает её границу, моментально становятся более воспитанными и образованными. Даже распоследний гопник, который за всю жизнь прочитал только надпись на заборе, и ту не понял, после двух дней в Сенсуре уже способен поддержать беседу об экзистенциальной природе Бытия.

 Круглый город Куш, вне всякого сомнения, тоже перекраивал реальность на свой манер. Он возводил в ранг нормы то, что в любом другом месте сочли бы массовым помешательством.

 Септимус чувствовал, как реальность Куша постепенно поглощает и его. Глупо, глупо слоняться по городу в надежде наткнуться на дверь с табличкой «Кабинет, где спрятаны долговые расписки»! По уму, нужно приклеиться к Нисидзиме, как репей к собачьему хвосту, и следить за управляющим, пока он сам не приведет их в свой кабинет. Вот только блистательный хозяин Куша был неуловим: в его распоряжении находились личные летающие платформы и вся магическая инфраструктура города. Им нечем было крыть. Разве что пойти на поводу у Пум и вломиться в личные покои Нисидзимы. Дурной план. Но альтернативы не было. В итоге Веронику оставили дежурить в гостинице, Септимус отправился гулять по городу, чтобы отвлечь внимание и, если повезет, разжиться шальной информацией. Мирра с Маркусом в компании Пум пошли обыскивать жилище Нисидзимы. Они здорово рисковали: Нисидзима в любой момент мог заявиться домой. Но круглый город Куш благоприятствовал риску и безумству.

 Септимус шел вдоль двадцатиметровой стены, отделяющей тридцать шестой сектор Куша от нулевого. Вдоль стены тянулась повторяющаяся надпись, намалеванная зеленой краской: «Служебный сектор! Вход строго по пропускам!». Через каждые пятьсот метров располагались полукруглые зеленые калитки, отчего издалека стена казалась многоглазым чудовищем. Монстр пожирал людей. Хмурые, сосредоточенные, суетливые, они спешили к ближайшей калитке, отточенным движением прикладывали к ней круглые жетоны и исчезали внутри. Септимус готов был поклясться, что половину этих людей он видел в игровых секторах в качестве гостей города.

 Поразмыслив, Септимус решил перелететь в первый сектор, примыкающий к другой стороне нулевого. Он рассчитывал взглянуть на нулевой сектор сверху. Однако не тут-то было: платформа поднялась метров на десять вверх и заскользила по узкому глухому с четырех сторон туннелю, проложенному сквозь нулевой сектор.

 В стене первого сектора тоже были калитки, только желтые. Через них нулевой сектор исторгал «гостей города» – деловых, важных, дрожащих от нетерпения и азарта.

 Септимус не исключал, что Пум – агент Нисидзимы. Но что касается нулевого сектора девчонка, похоже, не врала: значительная часть «гостей города» состояла из должников, которые пахали на благо Куша за право продолжать игру.

 Следуя за толпой, Септимус вошел в трехэтажное здание, где располагались залы для игры в кости и ресторан. Среди гостей, одетых кто во что горазд, сновали единообразные работники Куша, облаченные в зеленую униформу.

 Персонал. Обезличенные люди. Ходячее приложение к меблировке. «Вы – хозяева, мы – обслуга», – словно говорили они. Но это была иллюзия, фокус. Человеческий разум – прелюбопытнейшая штука. Не нужно угрожать. Не нужно обманывать. Просто создай у человека впечатление, что он полностью контролирует ситуацию, и он собственными руками выроет для себя глубокую яму с идеально гладкими стенами. Тебе нужно лишь согнуться в низком поклоне и громко восхищаться его талантом землекопа.

 Септимус заметил группку бородатых мужчин, с которыми ехал в экспрессе до Ла-Буды. Напустив на себя высокомерный вид, они украдкой рылись по карманам и озабоченно пересчитывали мелочь.

 Истинные повелители города Куш ходили по залам, надежно замаскированные зеленой униформой, пряча клыки за приклеенными к лицам подобострастными улыбками.

 «Что же мы творим? – подумал Септимус, ощущая подступающую к горлу панику. – Мы вознамерились охотиться на зверя в его собственном логове! И я добровольно участвую в этом идиотизме! Да! Мы же теперь благородные герои, мы устроили все это ради воссоединения девочки с её отцом. Неизвестной, подозрительной девочки, которая свалилась, как снег на голову. Кстати, как эта малявка вообще проникла в город и почему её до сих пор не изловили? Неужели всемогущего Нисидзиму обвела вокруг пальца десятилетка с картонными ушами? Это дело не просто плохо пахнет – оно воняет, как двухнедельных труп грязной свиньи, страдавшей от гангрены и несварения желудка. Но Вероника слишком наивна, чтобы это понять, Мирра слишком упертая, чтобы отступить, Маркус слишком предан Мирре, чтобы возражать, а я…Я попросту дурак, ставший на старости лет сентиментальным размазней. Поэтому сейчас я не сплю у себя в номере, а играю тут в разведчика».

 Септимус старался вести себя непринужденно. Однако он чувствовал на себе обжигающие взгляды зеленых костюмов. А может, это тоже была иллюзия?

 Внезапно ресторан погрузился в полумрак, а под потолком возник большой светящийся шар. Раздались изумленные возгласы.

 – Внимание, внимание! – голосом Нисидзимы объявил светящийся шар. – В нашем ресторане разыгрывается три столика с зеленой лампой. Сегодня принять участие в розыгрыше могут не только обладатели золотых императорских карт, но и все желающие! Прошу, дамы и господа! Приобретайте купоны с выигрышными номерами! Победителей мы объявим ровно через девять минут!

 Освещатели вновь вспыхнули с прежней силой. Толпа ломанулась к столикам, где чопорные зеленые костюмы продавали купоны по цене пятьсот монет за штуку.

 Какая-то старушка в шляпке с черной вуалью купила сразу пять купонов и теперь жадно перебирала их, бормоча под нос номера. Септимус деликатно наклонился к ней и тихо спросил:

 – Извиняюсь, а что особенного в этих столиках с зеленой лампой?

 Глаза старушки вытаращились сквозь сеточку вуали. Выразительно кашлянув, она, проглатывая «л», изрекла:

 – Молодой человек, это столики с зеленой лампой!

 – Да, – вкрадчиво согласился Септимус. – Так что в них особенного?

 Старушка посмотрела на Септимуса так, словно бы он только что снял перед ней штаны, и повторила:

 – Зеленая лампа!

 Покачивая головой и ворча что-то про глупую, невоспитанную молодежь, старуха удалилась.

 Септимус отошел к стене, где кучковались три зеленых костюма. Украдкой озираясь по сторонам, они в хвост и в гриву частили Нисидзиму с его купонами. Значит розыгрыш столиков с зелеными лампами – тоже затея управляющего.

 – Здравствуйте. Меня зовут Кидака. Могу ли я быть вам полезен?

 Зараза! Увлекшись болтовней зеленых костюмов, Септимус не заметил, как из толпы вынырнул их коллега. Судя по его выправке и по взглядам, брошенным на него болтунами, этот человек был здесь за главного.

 Оценив обстановку, Септимус включил лицо «ой, не бейте меня, дяденьки» и сокрушенно промямлил:

 – Я так и не решился приобрести купон! Зря, наверное. Ваш управляющий, господин Нисидзима, намекал, что я смогу купить купон со скидкой…

 Он подвесил окончание фразы в воздухе и воззрел на Кидаку доверчивыми глазами новорожденного теленка.

 – Увы, господина Нисидзимы тут нет, а я не наделен полномочиями предоставлять скидки, – говорил он любезно, однако глаза его полыхали ледяной жаждой убийства.

 При иных обстоятельствах Септимус обязательно бы разговорил Кидаку и вытянул из него максимум информации. Но сейчас его заботило совсем другое. Чувствуя, как пол медленно уползает у него из-под ног, Септимус небрежно спросил:

 – Когда же он успел уйти?

 – Его здесь и не было, – сухо отозвался Кидака.

 – Но голос…

 – Ах, вы об этом. Это был помнящий кристалл. Прошу прощения, вы, наверное, с Запада?

 – Да…

 – Значит, до ваших краев эта инновация ещё не дошла. Особый искусственный кристалл, способный запомнить звуковое сообщение длительностью до полутора часов. Куш огромен, и мы не можем лично присутствовать во всех секторах одновременно. Приходится прибегать к маленьким магическим ухищрениям, – он чуть слышно фыркнул и продолжил с плохо скрываемым раздражением: – Думаю, наш уважаемый господин Нисидзима пошел домой отдохнуть. Трудно поверить, но даже ему иногда требуется сон.


 ***

 – А голову, голову ты ему оторвать сможешь? Чтобы прямо вот «хрясть!» – и все?!

 – Шею свернуть, что ли?

 – Ну да!

 – Могу.

 – А пальцы переломать? По одному, каждую косточку? Чик, чик, чик! Можешь?

 – Да.

 – А вот так, чтобы горло перерезать одним движением от уха до уха – жжжух? Можешь?

 – Могу.

 – Круто!!! А…А…А…

 – Ну и дети пошли, – пробормотала Мирра, вынужденная уже полчаса слушать обмен репликами между восторженно кровожадной Пум и профессионально бесстрастным Маркусом.

 – А придушить его так, чтобы глаза из орбит повылазили и язык вывалился?

 – Могу.

  – А…

 – Слушай, ребенок, – взорвалась Мирра, – дядя Маркус способен уконтрапупить человека ста восьмьюдесятью двумя способами – и это не считая различных вариаций. При желании он даже может завязать каждую конечность жертвы красивым бантиком. НО! Но сейчас наша задача – проникнуть в квартиру Нисидзимы. Так что сосредоточься на практических вещах!

 Зеленокостюмный персонал города обитал в башне, возвышавшейся в центре Куша, куда сходились все сектора. Попасть внутрь можно было только по специальному жетону, и пронырливая Пум сумела достать себе заветный пропуск.

 – Я стырила его у одного ротозея. Его за это вышвырнули из Куша, – девчонка светилась самодовольством.

 Воровато оглядевшись, Мирра приложила жетон к матовой панели у входа. Башня раззявила двери, позволив незваным гостям войти. Троица взломщиков на цыпочках прокралась к магической платформе. Пум нажала на кнопку верхнего этажа, и они плавно заскользили вверх.

 – Ни тебе охраны, ни колючей проволоки, – пробормотала Мирра. – Или эти ребята беспечные идиоты, или мы вот-вот крупно вляпаемся.

 – А чего им бояться? – успокоила её Пум. – Кругом пустыня, а в городе у них каждая блоха на учете.

 – Тебя ведь они проворонили, – заметила Мирра.

 – Я приплачиваю одному чуваку, чтобы он рассказывал, типа я его сестра. Говорю же: у меня есть деньги!

 – А их ты у кого тыришь? – ядовито поинтересовалась Мирра, но тут платформа остановилась, и вопрос остался без ответа.

 Апартаменты управляющего занимали целый этаж. Пум приложила палец к губам, указала на зеленую металлическую дверь и свистящим шепотом сообщила:

 – Сюда.

 Маркус без лишнего шума расправился с дверным замком, и троица проскользнула в квартиру Нисидзимы. Для перестраховки Маркус запер дверь изнутри.

 Мирра окинула взглядом полутемную комнату и поёжилась:

 – У них что, даже системы магического оповещения нет? Я-то думала, как только вскроем дверь, нас сразу повяжут. Маркус, что думаешь?

 Маркус, к тому времени уже успевший бегло осмотреть все комнаты, сообщил:

 – Здесь только мебель.

 – Ага, у тебя дома тоже была «только мебель», – Мирру уже трясло. – Надо искать тайник: наверняка у этого парня дюжина волшебных палочек припрятана в коробке из-под обуви или ручной зверопотам живет на кухне. Вообще как-то здесь простовато, а? Где парчовые занавески, где золотые унитазы, где, в конце концов, домашние тапки, сшитые юными девственницами из ушей молодого гиппопотама?

 Пока она болтала, Маркус вел методичный обыск. Пум хвостиком увивалась за ним, ловя каждое движение.

 – Только мебель, – повторил свой вердикт Маркус. – Он не держит дома ничего ценного. Все верно: башня не охраняется, потому что сторожить тут нечего. Надо искать кабинет.

 – Просто квартира? Место для поесть и поспать, да? – Мирра стукнула кулаком по ладони. – Зараза! А если какой-нибудь шибзданутый игрок решит разнести здесь все к едрене-фене? Или укокошить кого-то из персонала Куша? Управляющего, к примеру?

 – Значит, так тому и быть, – отозвался Маркус, беря Пум за плечо и направляясь к двери. – Пойдем отсю…

 Он осекся и замер в боевой стойке. Нож в его руке ощерил лезвие. Мирра не слышала шагов, но догадалась, что Маркус заметил угрозу.

 – Никаких убийств! – шепотом заверещала Мирра.

 Маркус не стал спорить. В мгновение ока спрятав нож, он сгреб в охапку Мирру и Пум и потащил их в соседнюю комнату.

 Всегда продумывай пути отступления! Эту истину помнит каждый, чья работа связана со смертельным риском. Потому что люди с плохой памятью на таких должностях долго не живут. Осматривая башню и покои Нисидзимы, Маркус заметил, что, во-первых, каждый этаж опоясан парапетом, и во-вторых, окно в спальне Нисидзимы открывается очень легко, а подоконник не загроможден вещами.

 Пока дверь в квартиру управляющего отворялась, Маркус успел выбраться на парапет и заставить обеих своих подельниц последовать за собой.

 Почти сразу он понял, что попал в крайне затруднительное положение. Одной рукой Маркусу приходилось удерживать Пум: бесстрашная девчонка чуть ли не танцевала на узкой полосочке парапета, рискуя сверзиться вниз. Другую руку Маркуса стискивала Мирра, которая от ужаса боялась лишний раз вдохнуть. Все трое представляли собой оригинальную скульптурную композицию на высоте нескольких десятков метров над землей.

 С огромным трудом Маркусу удалось вместе со своими спутницами переместиться правее, чтобы их головы не торчали напротив окна.

 Меж тем в спальне зажегся свет. В окне замаячил силуэт Нисидзимы.

 – Когда он пойдет в ванную, мы быстро выберемся и уйдем, – прошептал Маркус.

 – Нас застукают! – сквозь зубы заклокотала Мирра.

 – Тогда Маркус свернет ему шею! – жизнерадостно предложила Пум.

 – Мне уже плевать, – Маркус уловил в голосе Мирры ту степень паники, после которой люди обычно совершают необдуманные поступки: например, очертя голову сигают с огромной высоты. – Эта долбанная стена ходит ходуном! Я сейчас упаду! Мы все сейчас упадем! Маркус, миленький, сверни ты этому зеленому ублюдку шею, и пойдем уже отсюда!

 Несколько секунд Маркус сверлил Мирру взглядом, после чего пришел к выводу, что это был не рациональный приказ, а всплеск эмоций, о котором она впоследствии будет сожалеть. Почему бессмертная Мирра подвержена чисто человеческим страхам, Маркус в толк взять не мог.

 Он все ещё размышлял об этом, когда заметил в спальне движение. Нисидзима вышел. Маркус бесшумно отворил окно. Висевшая у него на руке Мирра жутко мешала, поэтому пришлось изловчиться, чтобы заглянуть в комнату через её плечо.

 Едва Маркус решил, что путь свободен, Нисидзима вернулся в спальню. Им очень повезло: управляющий не стал включать свет, а сразу улегся в постель.

 – И что теперь? – прошептала Мирра.

 – Подождем, пока он уснет, – отозвался Маркус.

 – А потом прирежем его в кровати? – с надеждой спросила Пум.

 – Нет. Просто потихоньку уйдем.

 Спустя несколько бесчеловечно долгих минут Маркус вновь решился заглянуть в комнату. Судя по ровному дыханию, Нисидзима спал. Маркус приложил палец к губам и жестом велел Мирре лезть в комнату. Ответом был всполошенный взгляд и быстрое мотание головой. Маркус по привычке сдержал вздох. Придется ему лезть первым, а потом втаскивать Мирру и Пум. Затея самоубийственная. В себе Маркус был уверен, но его напарницы-дилетантки вряд ли сумеют обойтись без шума.

 Готовясь забраться в комнату, Маркус уже прикидывал, как вырубить Нисидзиму поделикатнее, и вдруг спальня вновь пришла в движение.

 Мирно спавший Нисидзима внезапно вздрогнул, будто его щелкнули по носу, и  поднялся с видом человека, который твердо решил, что день окончен, но, погружаясь в праведный сон, вдруг вспомнил, что не покормил кота. В темноте он наощупь отыскал блестящую панельку на стене, стукнул по ней кулаком и нарочито бодрым голосом объявил:

 – Внимание! Тревога! Пожар в пятом секторе! Прием! – после чего уткнулся носом в стену и тихонько всхрапнул.

  Панель мигнула и раздраженно отозвалась:

 – В пятом секторе нет никакого пожа…ЧТО?!

 За невидимой спиной голоса раздались приглушенно-сдавленные звуки – верный признак тщательно скрываемой суеты:

 – Прием, – в голосе слились удивление, недоверие и ненависть. – Только что произошло возгорание в пятом секторе. Ситуация под контролем. Пожар локализо…

 – Вы должны тщательнее следить за безопасностью, – не дослушав, отчитал его Нисидзима, ударом кулака погасил переговорную панель, рухнул на кровать и уснул.

 Мирра и Маркус, наблюдавшие эту странную сцену через приоткрытое окно, переглянулись.

 – Может, он сам подстроил этот пожар – в воспитательных целях? – высказалась Мирра.

 Маркус пожал плечами.

 – Что там? Ну что там? – теребила его за рукав Пум.

 – Ждем, пока Нисидзима уснет, – пояснил Маркус.

 – Давайте ему колыбельную споем, что ли, – в бешенстве прошипела Мирра. – Я больше не могу здесь стоять! Здесь высоко! Парапет раскачивается!

 – Ничего он не раскачивается, – фыркнула Пум. – Он же к стенке прикреплен!

 – Значит, вся башня шатается! Кто-нибудь, снимите меня отсюда!!! Меня никто не предупреждал, что придется играть в паука-мутанта! Маркус!!!

 Ну вот опять. «Маркус». Он пожевал губами несуществующую соломинку. За жизнь Мирры он был спокоен: бессмертной не страшно даже падение с огромной высоты. Но она нервничала. Она боялась. Ей было плохо. И это было неправильно. Более того, Маркус ощущал собственную ответственность за её состояние. Чувство одновременно и досадное, и приятное.

 – Попробуем выбраться через другое окно, – изрек он. – Но для этого надо до него дойти. Мирра?

 – Идти??? Имеешь в виду, мне придется идти по этому долбанному наросту на этой сраной башне?

 – Да. Если хочешь…я могу тебя понести.

 – Ага. Навернемся вместе. Отличная идея! Отомстим им всем: пусть угребутся счищать нас с земли! Нет! А нельзя подождать, пока этот дупель выспится и отвалит?

 – Он ведь может и несколько часов проспать, – сдержанно заметил Маркус. – А мы тут как на ладони. При ярком свете нас увидят с любой платформы. Надо идти.

 Поджав губы, Мирра кивнула.

 Очень медленно они двинулись вдоль стены. Впрочем, осторожность соблюдали лишь Маркус и Мирра. Пум скакала беспечной горной козой, да ещё и подгоняла своих спутников. Достигнув соседнего окна, они обнаружили, что оно надежно заперто. Раздался скрежещущий звук, будто тяжелый старый диван волокут по деревянному полу: это бесилась Мирра.

 Следующие два окна тоже были намертво закупорены. С четвертой попытки им повезло: окно было закрыто только на нижний шпингалет, да и тот попал мимо гнезда. Стараясь не шуметь, Маркус приоткрыл окно, сдвинув при этом какие-то емкости, загромождавшие подоконник. Мирра, одной рукой судорожно вцепившись в раму, просунула другую руку в образовавшуюся щель и подняла шпингалет.

 – Что этот козлина понаставил на подоконник? – возмутилась Мирра.

 – Только не сшиби там ничего, – предупредил Маркус.

 – Ага, попробуй тут не сшибить! В эту дыру ни ты, ни я не протиснемся. Эй, мелкая, полезай внутрь и убери с подоконника всю эту дрянь.

 Маркусу и Мирре пришлось отодвинуться назад, чтобы Пум сумела подобраться к окну. С помощью Маркуса девчонка забралась внутрь. В ту же секунду раздалось приглушенное оханье.

 – Что там? – сдавленным шепотом вскрикнула Мирра.

 – Кактусы, – голова Пум показалась в окне. Болезненно морщась, девчонка потирала руки. – У этого придурка весь подоконник в кактусах. Колючие!

 – Не копайся. Открывай быстрее, – велела Мирра.

 Ворча под нос ругательства, Пум изгнала армию кактусов с подоконника. Путь был свободен.

 Неуклюже дрыгая ногами, Мирра ввалилась в комнату.

 – Кхыыы! – что-то глухо шмякнулось об пол, а Мирра заскакала на одной ноге.

 Маркус в полуприседе замер на подоконнике:

 – Что случилось?

 – Кактусы! – чтобы не разбудить Нисидзиму, Мирре каким-то чудом удавалось кричать внутрь себя. – Эта дура составила их на пол!

 – Сама ты дура! – парировала Пум, но тут же напоролась на торчащие иглы.

 Пока они водружали кактусы обратно на подоконник, в Маркусе крепло предчувствие, что добром эта история не кончится.

 Темнота превратила обычную комнату в полосу препятствий, где стол с острыми углами оказывался безобидной тенью, а тень – столом. Подумав, Маркус рискнул воспользоваться карманным освещателем. В голове пронеслась мысль, что сейчас они увидят в дверном проеме Нисидзиму со зверским выражением лица. Но лучик освещателя озарил пустую комнату.

 – За мной, шаг в шаг, – шепотом велел Маркус, пряча освещатель в карман.

 На цыпочках они пересекли комнату и очутились в гостиной. Справа находилась спальня Нисидзимы, дверь которой была приоткрыта, поэтому Маркус не решился воспользоваться освещателем, а доверился собственной памяти.

 Аккуратно. Тихо. Тот сгусток тьмы – это диван. Берем левее, чтобы не наткнуться на журнальный столик. Сбоку будет шкаф со стеклянными дверцами: не врезаться бы! Идем прямо: там дверь в коридор. А справа от нее – столик с напитками: руками елозить экономно, чтобы не поронять бутылки! Так. Теперь нащупать дверную ручку. Где-то здесь, где-то…

 Пальцы Маркуса коснулись чего-то теплого и живого.

 Если бы на месте бывшего государственного убийцы Эс-Марини оказался обычный человек, он тут же бы удрал с воплями ужаса. Маркус инстинктивно поджал пальцы и замер. Может, у Нисидзимы есть кот? Но тогда бедное животное абсолютно лысое и носит хлопковую рубашку.

 Маркус напряженно вгляделся во мрак. У стены, между столиком с напитками и дверным косяком, стоял человек.

 – Ты чего застрял? – шепотом спросила Мирра.

 – Тихо, – беззвучно выдохнул Маркус. Человек у стены пошевелился и всхрапнул. Что-то глухо упало на мягкий ковер.

 – Что это? – пискнула перепуганная Пум.

 Маркус предпочел промолчать. Он опасался, что фраза «тут кто-то есть» вызовет у его спутниц чересчур бурную реакцию. Отступив на полшага назад, он нащупал дверь, а потом ручку. Одно нажатие – и они спасены. Дверь на хорошо смазанных петлях бесшумно отворилась.

 В коридоре горел тусклый синий освещатель, заливая пространство похоронным светом. Предполагалось, что он поможет человеку, решившему ночью пойти в туалет, не свернуть себе шею. Темная гостиная с кучей мебели, по мнению оформителей интерьеров, в этом отношении опасности не представляла. Маркус бы с ними поспорил.

 Коридорная синева частично осветила гостиную. Между дверью и столиком они увидели Нисидзиму. Управляющий привалился спиной к стене. Его голова была слегка запрокинута назад, а рука сжимала невидимый предмет. Рядом на полу валялся пустой стакан. Нисидзима спал.

 Затаив дыхание, они по очереди прокрались в коридор. Маркус прикрыл дверь. Ещё несколько минут судорожных метаний, выматывающий нервы полет на платформе – и они выбрались из башни.

 – Ну наконец-то! – от сумрака отделился силуэт, оказавшийся Септимусом. – А я ломал голову, как вас вытаскивать из этого дерьма! Он вас видел? Нисидзима?

 Мирра потерла ладонью шею и буркнула:

 – В номере поговорим.

 – Что, он занимался там чем-то странным? – не смог удержаться Септимус.

 Мирра одарила его двадцатикилограммовым взглядом:

 – Не то слово.

 ***

 – Короче, голяк, – подытожил Септимус, когда обмен наблюдениями был окончен. – Мы выяснили, что в Куше опупенные магические технологии, зеленые лампы – это круто, местный управляющий страдает лунатизмом, у него куча кактусов, но нет золотого унитаза.

 – Может, попробовать все же поискать кабинет в нулевом секторе? – неуверенно предложила Вероника.

 – Если этот кабинет вообще существует! – Септимус нетерпеливо поморщился. – Да поймите вы: Нисидзима может хранить долговые расписки хоть в банке из-под чая в бачке своего незолотого унитаза, а подчиненным специально врать про кабинет и сейф.

 – В бачке пусто, я проверял, – вставил Маркус.

 – Вот тебе мой совет, детка, – проигнорировав его замечание, Септимус обратился к Пум, – уезжай отсюда. У тебя есть родственники?

 – Тетя на Эс-Шеллах, – безо всякого выражения отозвалась Пум.

 – Вот к ней и поезжай. Или попросись в какой-нибудь приют. Но брось эту затею: Куш тебе не обыграть!

 Пум молчала. Она словно бы оцепенела и теперь невероятно напоминала Маркуса в дни, когда он ещё служил государственным убийцей.

 – Пум, – ласково начала Вероника, – послушай, давай отдохнем, а завтра встанем со свежими силами и ещё раз…

 – Я хочу спать, – прервала ее девочка

 – Х-хорошо, – слегка смутилась Вероника. – Ложись у меня, мы без труда тут уместимся.

 – Угу.

 Скинув ботинки, Пум как была, в одежде, с головой забралась под одеяло и затихла.

 Уставшие и расстроенные, они разошлись по своим номерам и вскоре уснули. Даже Мирра решила в эту ночь притушить свое сознание, чтобы отдохнуть от будоражащей круговерти прошедшего дня.


 ***

 «Тю-тьвиии!»

 Вероника содрогнулась всем тело и, тяжело дыша, вскочила с кровати. Панель на стене сияла болезненно-желтым светом. Пум нигде не было.

 Вероника бросилась в номер Мирры, и столкнулась с ней в дверях. Полностью одетый Маркус и на ходу застегивающий пуговицы Септимус тоже выбежали из своих комнат.

 Коридор быстро заполнялся людьми. У лестницы замаячили зеленые костюмы. Вероника и остальные поспешили укрыться в комнате Мирры.

 – Все в порядке, – раздался успокаивающий голос. – Обычная проверка системы оповещения. Администрация города Куш приносит извинения за доставленные неудобства.

 – Это то, о чем я думаю? – Вероника испуганно задрожала. – Смертельно опасная игра?

 Септимус медленно кивнул. Вероника побледнела:

 – Нет! Нет-нет-нет! Пум куда-то подевалась! Не могла же она…– Вероника поперхнулась воздухом.

 Мирра взлохматила челку и обречено протянула:

 – Давненько я не смотрела смертельные игры.