Наследие А. Вельского 45

- Останавливайтесь здесь, - прервала мои размышления Вельская.
- Тут идти почти квартал, - напомнил я.
- Ничего страшного, пройдусь.
    Я остановил машину и вопросительно посмотрел на нее.
- Значит так. Машину не глушите, но на всякий случай возьмите отвертку и откройте капот. Ничего регулировать я не советую, но сделать вид следует. Понятно?
- Да.
- Хорошо. Ждешь меня минут десять-пятнадцать. При этом поглядывай, чтобы ни перед тобой, ни позади, не остановилась какая-нибудь машина. Если такое случиться, отъедешь в сторону дома Паши, и опять остановишься. Повторишь спектакль с отверткой. Понятно?
- Да.
- Если я не появлюсь – уезжай.
- А потом?
- А вот потом уже не будет. Если я не появилась – значит у меня очень большие неприятности. А если ты волнуешься о том, что будет с тобой или твоей женщиной, то я могу вам только посочувствовать, потому что никто из людей вам уже не поможет…
- Тогда уж лучше приходи, - только и смог пробормотать я.
- Да я и сама собираюсь, - ободряюще улыбнулась Вельская и выбралась из машины.

* * *

    Что и говорить, напугала меня Вельская. Очень сильно напугала. Я чтобы хоть как-то разогнать всякие разные мысли, пытался изобразить из себя опытного водителя-любителя. Надвинув шапку пониже, с умным видом, ну, по крайней мере, мне казалось, что с умным,  я открыл капот и склонился над ним. От двигателя вверх поднималось тепло, поэтому проходившие мимо прохожие, могли видеть только часть меня, причем, не самую главную часть…

    Изредка, руководствуясь инструкциями Вельской, я выглядывал из машины и осматривался по сторонам. Однако ничего подозрительного в пределах видимости не находил. Что меня не могло не радовать. Только радовался я не только тому, что наша операция проходила успешно, но и тому, что мне не придется проверять свою сообразительность, но что еще более важно – совесть. Ну не мог я себе представить, что я смогу уехать, оставив Вельскую на произвол судьбы…

    Прошло десять минут. Я нервничал, а Марины все еще не было. Прошло пятнадцать минут. Я в некоторой нерешительности опустил капот и сел в машину. Печка работала на всю мощность, и мне было даже жарко. Я не отрываясь смотрел на часы – минутная стрелка двигалась очень быстро, мне даже казалось,  что я вижу, как подрагивает часовая стрелка…
- Подольский, - в окно с моей стороны постучали – я вздрогнул и глянул за пределы машины.

    Марина уже проскользнула перед капотом и уселась на место пассажира. В машину проник холодный воздух улицы.
- Можно ехать, Подольский, - махнула девушка.
- Ты задержалась, - проговорил я и почувствовал, что во рту у меня все пересохло.
- Я знаю, - кивнула Вельская, расстегивая полушубок и доставая бинокль, - кстати, спасибо, что подождал. Хотя, я была практически уверена, что ты не уедешь.
- Я волновался, - пробормотал я.
- Я знаю, но в квартире опять побывали. Видимо ищут рукописи отца.
- Выходит, на меня еще не вышли, - предложил я свой вывод.
- Похоже на то, - согласилась Вельская, и добавила, - или им пока не до нас.
- То есть?
- У них практически, форс-мажорная ситуация и они пытаются из нее извлечь максимум пользы с одной стороны, а с другой – взять ее под контроль.
- Я…, я все равно не понял, - признался я.
- Все очень просто – они никогда не сталкивались с таким объемом «ДФ».
- А-а, вот о чем идет речь…
- Именно об этом. Только, как и большинство разведок мира, они не могут принять то важное и единственное решение…
- То, которое уже приняла ты?
- Да…
   
    Мы выехали за город, и Марина приняла на себя роль штурмана, следуя ее указаниям, мы быстро обнаружили нужный нам поворот и вписались в него.
- Еще километров тридцать, - проинформировала меня Марина.
- Дорога, однако, здесь проторенная, - сказал я, указывая на колеи.
- Это дорога в колхоз имени Сорокалетия победы. Подъезд к объекту с другой стороны.

    Без малого час езды по пересеченной местности вывел нас к лесополосе.
- Остановись здесь, - сказала она.
- Приехали? - удивился, оглядывая пространство вокруг себя. В пределах видимости не было ни одного строения.
- Ты – да. А дальше мы будем действовать так. Я поеду дальше, отсюда, в объезд, еще, километров десять. А ты пойдешь прямо через лес, где-то, минут за двадцать ты его пересечешь и окажешься на той стороне. Там речка, ее переходить не надо, подыскиваешь удобное место на этом берегу, в кустарнике. Закапываешься поглубже, и начинаешь вести наблюдения.
 
    Она достала бинокль, протянула его мне и продолжила инструктаж:
- Увидишь машину, из нее выйду я. За мной и будешь следить. За мной и за моими жестами. Лучше их записывать. Около какого места, какой был жест. Потом нам это потребуется. Порядок отступления тот же самый. Как только я заведу машину и поеду назад, трогаешься и ты. Но не раньше, чем я выеду за КПП. Встретимся здесь же. Назад выберешься по своим следам. Все понятно?
- Да.
- Тогда, с Богом…

    Как и говорила Марина, это был вовсе не лес, а всего лишь лесополоса. Шириной метров, может быть, сто или чуть больше. Но из-за глубокого снега, ну и, наверное, из-за того, что лесополосу эту очень давно не чистили, была она труднопроходимой – сплошной бурелом. Стволы выкорчеванные, то ли людьми, то ли ветром и все это сплошным, непроходимым препятствием. Добирался я до противоположной стороны действительно, минут двадцать. По пути несколько раз умудрился провалиться чуть ли не по пояс и, наверное, десяток раз падал, хорошо что хоть бинокль догадался спрятать за пазуху, а то непременно окунул бы его в снегу.

    С другой стороны лесополосы открывался неплохой обзор на ровное поле, которое, как я понял из объяснений Марины, и было замерзшей рекой. На противоположном берегу, практически напротив того места, где был я, находилось несколько строений, тщательно обнесенных, в несколько рядов, колючей проволокой. Перед ней, как и за ней, снег был тщательно утоптан, а местами, отодвинут от ограды в сторону. Из-за получившихся снежных валов, обзор был частично ограничен. Чтобы найти подходящую точку я прошел немного вперед и вправо, но там берег опускался – я вернулся и прошел влево. Одним словом, после нескольких минут поиска, я обнаружил подходящее место и начал устраиваться.
   
    Уж не знаю, правильно ли я делал свое укрытие, и соответствовало ли она каким-нибудь нормам военной стратегии, но меня оно вполне устроило. Сверху я бросил несколько разлапистый еловых веток, постаравшись при этом, не сбить с них снег. Планшет, бинокль и несколько карандашей были уложены на белое покрывало, я оглянулся в поисках какого-нибудь предмета, который можно было бы использовать для создания максимального комфорта, но со стороны объекта раздался сигнал автомобиля. Я поторопился в укрытие и взялся за бинокль. Изображение быстро придвинулось и помутнело. Пришлось снять перчатки и некоторое время настраивать оптимальное изображение. Наконец, я добился необходимого эффекта. Лицо Марины приблизилось настолько, что я смог рассмотреть полоску инея у нее над верхней губой, а, кроме того, предполагать по движению губ, что она говорит. Марина разговаривала с кем-то, но из-за будки КПП, мне была видна лишь, рука в коричневой перчатке, насколько я мог понять, правая. Девушка говорила спокойно, и даже как-то лениво, потом она слазила в карман и достала удостоверения, которое, не отдавая в руки, подняла вверх, похоже к самому лицу охранника. Рука его метнулась вверх, похоже, он козырнул, после чего Марина вернулась в машину и проехала на территорию, скрывшись из вида на несколько секунд.
   
    Я поводил биноклем и увидел часть капота. Потом рядом с ним появилась Марина, она коснулось рукой машины, и похлопала по ней. Я не сразу сообразил, но когда жест повторился, сделал короткую запись на листе бумаги. Марина снова пропала, а я решил, что неплохо было бы фиксировать и время, поэтому снял с руки часы и положил их рядом с листом бумаги. Вельская тем временем переместилась по внутреннему дворику, поднялась по ступенькам, поскользнулась (о чем я тут же сделал отметку на бумаге) и окликнула кого-то. Прибежал молодой человек в шинели, но почему-то без погон. В его рука было ведро, из которого он быстро посыпал ступени песком. Девушка скрылась за дверью. Я некоторое время поколебался, а потом занес на бумагу и факт посыпания песком ступеней.

    Потом ничего не происходило. Я водил биноклем из стороны в сторону, что бы хоть чем-то занять себя, на другом листе бумаге, насколько возможно точно, и в соответствии со своими далеко не блестящими навыками перенес на бумагу видимую часть строений и даже нанес некоторые детали ландшафта. Потом опять появилась Марина, но уже в сопровождение мужчины средних лет в белом халате, под которым, как мне показалось, присутствует военная форма. Он что-то говорил девушке, та соответственно отвечала, но так как она стояла ко мне спиной, о чем именно они говорили, мне было не понять. С этим военным врачом Марина прошлась по внутреннему дворику, он оказался и не так уж мал, как я подумал в первую минуту. При этом военный что-то объяснял, а его собеседница то кивала, словно соглашаясь, то останавливалась и, по-видимому, что-то возражала, но это не более, чем мои догадки. Тем не менее, я насколько можно подробно записывал ту картинку, которая передо мной происходила.

    Затем военный врач жестом пригласил Марину в какое-то невзрачное и низенькое здание, более похожее на дворовую постройку. Однако, рисунок стен был ровный и гладкий, прямые углы и дверь, стальная, тяжелая с замками, за которыми впору хранить банковские казначейские билеты, давали право предположить, что это здание имеет совершенно другое назначение. В этом здании Марина пробыла приблизительно час.
   
    Вышла она в сопровождении все того же военного медика. По лицу девушки, которое на миг оказалось в фокусе я не смог понять, что именно она там увидела. Но что-то изменилась в ее лице, хотя, что именно, я не смог уловить. Они переместились к первому корпусу и снова вошли уже известную мне дверь. На сей раз, они пропали на достаточно долгое время. За это время, успел приехать какой-то разбитый, и совершенно невзрачный ПАЗ. Из него что-то было выгружено и занесено сначала во второе здание, потом в первое, но в большем количестве. На основе всего этого увиденного, я предположил, что в этом же автобусе приехала смена караула. Потому, после выгрузки автобус стоял еще с полчаса, и все это время на дворе была какая-то суета, весьма характерная, как мне показалось, именно для этого процесса. После этого автобус укатил, и на территории вновь воцарилось спокойствие и бездействие.

* * *
   
    Я взглянул на часы. Так уж выходило, что я провел на своем наблюдательном посту более четырех часов. То ли мороз на улице стал меньше, то ли утеплился я как положено, но мне не было холодно, чему я был весьма рад. Изредка я поднимал бинокль и осматривал местность, но на территории был тихо и спокойно. Честно говоря, я подумал, что так оно и будет дальше, даже и не знаю почему, сложилось у меня такое впечатление.

    Но неожиданно спокойствие было прервано. К объекту начали подъезжать одна за другой машины. Это были медицинские автомобили, их называли в народе «таблетками». Их пропускали без остановки и без проверки документов на КПП, то ли у них был список этих спецавтомобилей, то ли они каким-то образом связывались с КПП, но ни одна из не остановилась перед воротами. Шлагбаум поднимался, как только машина выходила на некую прямую, начало которой мне не было видно из-за снежного вала.

    Марина снова появилась на улице. Точнее, она встречала каждую машину, обязательно, вместе с уже знакомым врачом и еще какой-то женщиной в халате, они заглядывали в машину, задерживали ее приблизительно на минуту, потом машина проезжала несколько метров вперед и становилась около уже описанного здания. Оттуда что-то выносили, а может быть, кто-то выходил – машины становились так, что закрывали обзор. Затем машины переезжали вглубь объекта и исчезали из вида. Проводили где-то в глубине приблизительно минут пять, после чего покидали территорию объекта. Эта достаточно нервная деятельность, позволявшая только строить предположения о роде деятельности этих военных и о содержании медицинских автомобилей, активно мне не нравилась. Был в ней какой-то неуловимый налет незаконности и чего-то такого, от чего большинство граждан предпочли бы отвернуться с брезгливостью. Я как раз был из их числа. Мне было просто неприятно, отсутствовало даже нездоровое любопытство – только брезгливость и ощущение, что меня обманывают. С этим я не мог ничего сделать…

    Машины по-прежнему прибывали, их по-прежнему пропускали на КПП, и по-прежнему происходила быстрая процедура осмотра. Один осмотр был так похож на другой, что мне это стало напоминать закольцованную киноленту. И если бы я не ставил в углу галочки, то наверняка, сбился бы в количестве принятых машин. Но вдруг что-то сломалось в этом механизме. То есть, очередную машину пропустили на КПП, ее в очередной раз посетила троица, после чего машина отправилась за низенькое здание, где, по-видимому, находился еще один вход, а потом вдруг что-то произошло. Вдруг из-за здания буквально вывались два человека в чем-то ярком – я даже и не понял с ними, но вскинув бинокль, я с ужасом увидел, что эти люди горят. Откуда-то высыпали еще люди, но, наверное, с этим им сталкиваться никогда раньше не приходилось, потому, что действия их были беспорядочны и бестолковы. Они то пытались тушить этих двоих, засыпая их снегом, то пытались набросить на них какую-то ткань, и свалить мечущихся людей, но ни одна из их попыток не увенчались успехом. Эти двое продолжали метаться по территории, но вдруг я увидел врача. Откуда он появился, я не видел, но, по-видимому, он был здесь не самого начала. Потому что при его появлении суета прекратилась на какое-то время. Одного из горящих удалось, все-таки повались на снег, на него набросили шинели, но мне было видно, что пламя вырывалось и из-под ткани, пока те совсем не прогорели и не начали тлеть сами. И тогда произошло нечто. Медик вдруг что-то крикнул тем, кто пытался тушить несчастных – те мгновенно оставили свои попытки и отступили, а военный врач поднял руку, в которой я рассмотрел какой-то предмет, весьма напомнивший мне пистолет. Только я не верил, что это возможно. Прозвучал сухой и громкий звук – рука человека дернулась вверх, потом звук повторился и я увидел, как горящий человек перестал биться на земли. Потом человек переместил руку с пистолетом, и звук повторился трижды…

    Следующие несколько минут я просто не помнил – меня рвало. Когда мне стало чуть легче, я сдернул с головы шапку и умылся снегом. А потом просто глотал снег, не решаясь вернуться к наблюдениям. И только возобновление суеты на территории лаборатории заставило меня вернуться к наблюдениям. Усилием воли я заставил себя взяться за бинокль. Несколько человек смотрели в мою сторону. Я даже испугался на мгновение, что меня заметили, но потом понял, что все они смотрят куда-то на реку. Я повел биноклем и увидел, как по снегу бежит человек в одних трусах. Был он стар, седые волосы, реденькая бороденка. А еще синие, семейные трусы, пятно которых ползло по белому снегу. Старик бежал. Я отнял от глаз бинокль, чтобы видеть всю картину целиком. Несколько солдат пытались его преследовать, но то ли они были испуганы предыдущим событием, то ли были одеты в одежду, которая не способствует бегу, но их преследование безнадежно запаздывало, что давало старику шанс…
   
    Конечно, после увиденного, я был на стороне беглеца. Я даже собирался ему помочь, как только тот пересечет реку. Но этого не произошло. Я вдруг заметил, как преследование прекратилось. Пришлось снова взяться за бинокль. То, что я увидел – был вторым шоком за последние, несколько минут. Я увидел Марину, в руках которой была винтовка с оптическим прицелом. Девушка стояла вполоборота в позиции для стрельбы. Я увидел, как она сделала глубокий вдох, замерла. Я попытался спрятаться от этого зрелища, но неожиданно в окуляры бинокля попал старик. За несколько мгновений он успел основательно приблизиться, и я мог рассмотреть его желтоватое, морщинистое тело, седые волосы на груди и руках. А потом я увидел его лицо и от неожиданности отпрянул. В его глазах светилось оранжевым светом безумие, а вместе с дыханием показалось мне на мгновение язык пламени… Грохнул выстрел, именно грохнул, наверное, из-за особенностей ландшафта или из-за того, что выстрел был направлен в сторону леса. Он буквально ударил меня по ушам – от резкого звука я моргнул. А потом увидел, что пуля толкнула старика, руки его взметнулись вверх и он все телом, тяжело рухнул в снег. Опал и стал недвижим.

    С территории к старику сразу двинулись несколько человек, но насколько я успел рассмотреть и военный, и Марина с места не тронулись. Тем же, кто отправился за телом, не повезло. Тело старика неожиданно вспыхнуло, словно оно состояло из магния. Десять секунд свечения скрыли его тело ото всех. А я так просто закрыл глаза – слишком слепящим был свет. А когда свет перестал пробиваться и я смог открыть глаза, на месте, где лежал старик, была полынья с черной, пенящейся водой, полынья, напоминавшей своей формой сгоревшее тело старика. Эти несколько человек подошли, потоптались около полыньи, а потом повернулись и пошли в сторону лаборатории.
   
    Уж не знаю, как у них развивались события дальше, может, был скандал, может кто-нибудь быстро уселся за письменный стол и начал строчить рапорт о случившемся. А может быть, такие события здесь были в порядке вещей, и тогда никому и не потребуется писать отчета, хватит вполне и устного, сухого доклада. Повторяю – не знаю. Но только по тому, что я мог рассмотреть в бинокль со своего наблюдательного поста, никакой суеты на территории лаборатории больше не наблюдалось…

    А вот мне было нехорошо. И не потому, что удалось увидеть самое настоящее убийство, и даже не одно. Нет, пришла мне в голову мысль, о том, что возможно, и Марина, и этот военный врач правы, в своих действиях. Может быть, таким выродкам, какими оказались и этот старик, да и я сам – не стоит жить дольше? Не имело значение и то, что стали мы такими не по своему желанию, не по своему добровольному выбору. Это были вопросы, которые болезненной вибрацией отзывались в самой глубине организма… И раздумывать над ними не хотелось, и выбросить их из головы не получалось…

* * *
   
    Пошел снег. Мороз стал еще легче, но тем не менее я начал замерзать. Может быть, влажность в воздухе увеличилась. Может, начали сдавать нервы, а может, давала себя знать болезнь. Я проглотил таблетку, запил ее основательно остывшим кофе, и вернулся к наблюдениям…

    Тем временем количество медицинского спецтранспорта пошло на убыль. Я даже засек время, за последние полчаса не приехало ни одной. Марина на улицу не выходила, из-за бездействия время тянулось медленно и нудно. К тому же стало вечереть. К холоду прибавился голод, неприятный такой, сосущий, он ворочался в животе и неприятно урчал. Я достал пачку сигарет – оставалось две штуки. Новая пачка лежала в перчаточном ящике в машине. Вздохнув, я закурил, тщательно прикрывая огонек сигареты ладонями. Иногда я оглядывал в бинокль на вверенную мне территорию, но там было безжизненно. К тому же, разглядывать подробности мешали быстро надвигающиеся сумерки. В какой-то момент, я не увидел машины. Пришлось отбросить сигарету, взяться за бинокль, а потом долго и тщательно разбираться, то ли это капот машины, то ли это так причудливо легли тени. Словно почувствовав мою тревогу, на пороге появилась Марина, она опять была в сопровождении врача. На сей раз, они прощались стоя на пороге здания, после чего девушка пошла к машине. Какое-то время ничего не происходило, я уж подумал, что двигатель опять начал капризничать, но неожиданно увидел свет включенных фар. Какое-то время они не двигались, но потом потихоньку начали пробираться к КПП. Вторично махнув удостоверением, Марина спокойно покинула это страшное место.

    Едва она выехала за территорию, начал сборы и я. В рюкзак были сложены вещи, я забросил его за спину и отправился к месту встречи. Снег, хоть и был мелким, успел запорошить следы, иногда я даже терял тропинку, но паниковать смысла не было, обязательно, через пару шагов, следы появлялись снова. На дорогу я вышел почти одновременно с приближающимся автомобилем. Марина остановила машину. Я открыл заднюю дверцу, забросил туда рюкзак, а сам забрался на переднее место рядом с водителем. Только в салоне я неожиданно понял, насколько сильно я замерз – меня буквально колотило от холода.
- Однако, досталась Вам, - пробормотала Марина, глядя на меня.
- Сейчас пройдет, - еле удалось выговорить мне сквозь дробь, которую выбивали зубы.
- Конечно, пройдет, - кивнула Марина, но только после горячей ванной и чего-нибудь крепкого вовнутрь, - я поведу машину, Вы не против?
- Буду только благодарен, - слова действительно давались с огромным трудом.
- Вот и ладно, - она включила печку на все мощность и потихоньку начала выбираться на дорогу.
    Марина по-прежнему, безошибочно выводила машину на трассу, где-то, через полчаса, мне стало легче, руки начали чувствовать тепло. Первое, что я сделал – закурил. Стало легче.
- Приходите в себя, - посмотрев на меня, поинтересовалась девушка.
- Да, понемногу.
- Ничего, еще совсем немного, и станет совсем хорошо.

    В очередной раз девушка оказалась права. Очень скоро мне пришлось расстегивать меховую куртку, а потом снимать и шапку. И вот когда мне стало более или менее комфортно, во мне всплыло то огромное количество вопросов, которое успело накопиться с того момента, как мы расстались сегодня утром.
- Марина, скажите…, - начал я, и буквально сам почувствовал, как интонации мои обрели какие-то прокурорские нотки.
- Не сейчас, - взглянув на меня с презрением, бросила девушка.

    Я осекся, но не остыл. Более того, я решил создать видимость обиды, поэтому отвернулся и стал рассматривать что-то за окном автомобиля. А Марина тем временем вела машину, и надо отдать должное, вела мастерски. Были в ее движениях какая-то уверенность, какую я, например, садясь за руль, никогда не испытывал. Стараясь быть объективным, я свою езду всегда оценивал, как неплохую, а вот Марина вела машину, отлично. Несмотря на наступившую темноту, присыпанную снегом дорогу и прочие прелести отечественных дорог, ни разу ей не пришлось экстреннее тормозить, ни дергать рулем. Одним словом мне нравилось, и более того, я даже немного позавидовал, этой ее способности.
   
    Некоторое время спустя, я понял, что моя обида на девушку давит только на меня. Уж не знаю, откуда пришло это, но я понял, что все, что она сделала там, было правильно. Другой вопрос, что я бы так не смог, совершенно другой вопрос. Поэтому, я осторожно попытался нащупать почву для примирения.   
- Марина, и все-таки, откуда это способность к вождению?
- Что-то вроде хобби, - откликнулась Марина совершенно спокойным голосом, - наверное, откуда-то из детства. Сколько себя помню, меня всегда тянуло к технике. Мотоциклы, автомобили. Летающие автомобили и тому подобное.
- Какие автомобили?
- То есть, маленькие, личные самолеты, пассажиров на пять, десять. Такая замечательная штука.
   
    Я выглянул в окно – мы были на окраине города. Марина уверенно довела машину до подъезда и пристроила на свободное место. Потом мы поднялись домой, и к стыду моему рюкзак волокла Марина – моих сил на это не осталось. Я поднимался по лестнице, и чувствовал, что за сегодняшний день устал так, как никогда не уставал раньше. Я практически валился с ног…
- Что Подольский, совсем плохо?
- До квартиры дойду, но вот дальше – не знаю. Боюсь, усну прямо на пороге, - вынужден был признаться я.
- Ну, до кровати-то я вас доволоку, - пообещала Марина.
- И на том спасибо.
- Ничего, завтра отоспишься. Сможешь спать, часов до десяти, раньше будить я тебя не буду.
- А ты?
- На утро у меня есть дельце, но с ним я справлюсь сама…

    В квартире Марина помогла мне раздеться, предложила сделать ванну, но я отказался – сил действительно не было. Перед тем, как уложит меня спать, она поинтересовалась, куда я положил записи – результат наблюдений – я указал на рюкзак. Марина кивнула, но прежде, всего, решила заняться мной. Уложила меня в кровать, принесла лекарство, и какое-то время шаманила надо мной. Может быть, даже долго шаманила, но я этого не запомнил – уснул, как только Марина позволила мне закрыть глаза.


Рецензии