Дети из Ближнего Зарубежья

ДЕТИ ИЗ «БЛИЖНЕГО ЗАРУБЕЖЬЯ»

Утром в мою дверь гулко ударил молоточек звонка. На  площадке в полумраке лестницы две детские фигурки: мальчик лет десяти и девочка годом-двумя меньше. Русоголовые, синеглазые, с лёгкой россыпью веснушек на лицах, что-то робко и неразборчиво лепетавшие. Привыкнув видеть лица смуглые и бойкие, я не сразу понял, в чём дело. И, лишь рассмотрев котомку, вглядевшись в бледные, затуманенные голодом и заботой лица, встревоженные глаза, понял, какая доля привела их к чужому порогу, заставила смиренно стоять, просить подаяние.
Ничего особенно в этот день у меня из еды не было. Сгрёб мелочь, лежащую на столике в прихожей, опустил в согнутую ковшиком холодную ладошку мальчика и, понимая, что этого мало, спросил:
— Вы ели сегодня? Хотите покушать? 
Дети согласно закивали головами. Я пригласил их войти. Они перешагнули порог доверчиво, просто, как будто входили в дом родственника, о котором доселе не знали, но ничуть не удивились, узнав, что он объявился. Видно было, что ходят по домам  совсем недавно, может быть, даже первый день.
— Откуда вы? — спросил я, готовя нехитрую снедь.
Они назвали одну из бывших республик Советского Союза. И на вопрос, что случилось, почему они здесь, теми же тихими, едва шелестящими голосами наперебой залепетали, что уехать пришлось, потому что «жить не давали». Можно себе представить, что стоит за этими словами!
Сейчас, когда я рассказываю об этом, на какой-то миг мелькнула мысль увидеть глаза, лица тех людей, которые выживали из родного гнезда этих русских детей с их матерью, отцом и другими родственниками. Но только на миг, потому что тотчас понял, что не хочу видеть лица людей, тешащихся низкой радостью насильника над слабыми и беззащитными.
Что ж это: природа тамошних людей такова? Но шестьдесят лет назад их деды и бабки принимали таких же русских беженцев из Ленинграда, Минска, с Дона и Волги, вынужденных оставить родные селенья под натиском врага. Враг тогда был общий, а мы были единой страной. Неужели достаточно распасться политическому образованию, чтобы из вчерашнего братства выросла ненависть?
— Да, — думал я, глядя на эти бледные простые детские лица, — таких выжить нетрудно. Они не могут за себя постоять. Не хотят отвечать злом на зло. Просты и скромны, хлеба изо рта не вырвут, не огрызнутся, разве что очень удивятся в глубине своих детских душ. Кому они там помешали, у кого отняли землю, воздух? О случившемся говорят без злобы, как о каком-то стихийном бедствии. Так ветер или оползень разрушает дом, прочно стоявший на месте…
Конечно, Бог воздаст за всё и обидчикам и обиженным. Да и люди не оставят этих обездоленных русских детей. Но новый дом не сразу строится, корни врастают в новую почву не сразу.
Дети ели, а я смотрел на них и не знал, что ещё могу сделать — разве что согреть словом участия.
У девочки на ногах были не то тапочки, не то старенькие сандалии без шнурков. Видно, жили небогато, да и отъезд был скорым, спешным. Держались, пока было можно, а пришёл час —  и всё бросили, чтобы сохранить жизнь.
— Где же вы живёте, ночуете?
Где-то в деревне, « в колхозе», как они сказали. Конечно, им не откажут в куске хлеба, в старой одежонке. Но детям нужно в школу, нужно пристанище, дом, отцу, матери — работа. Не оставь их, Господи, помоги, чем можно!
Ни приниженности, ни льстивости, ни чувства вины, ни излишнего беспокойства не было в их лицах, движениях. Они принимали мир таким, каким он повернулся к ним; может быть, и даже наверное верили взрослым людям, справедливым и умным, способным всё поставить на свои места. Всё случившееся их детские души ещё воспринимают как ошибку, как несправедливость злых людей, которые остались где-то там за горами, долами. Очень хочется, чтобы они не потеряли веры в хороших и добрых людей, в человечность, в большую Матерь всех людей — Россию. Пусть они найдут на её земле свою настоящую родину, выправятся, встанут на ноги. И научатся понимать и различать светлое и тёмное, доброе и злое, не давая плохому перевеса. Научатся защищать добро и не уступать злу.
Поможем же им найти хлеб и кров, любовь и участие, свет и солнце над головой!