Художник

Читать биографии художников довольно скучно обычному человеку. Чем то они похожи на жития святых подвижников, которые провели свою жизнь в дремучих лесах, умерщвляя плоть. Такие истории интересны глубоко верующим людям, которые любят подвижника и с любовью смотрят на его жизнь, но обывателю кажутся похожими одна на другую. Так и биографии художников похожи друг на друга. В детстве у них появляется талант, они поступают в училище, потом в академию, затем едут в Италию и продолжают учёбу. Пол своей жизни они учатся. В общем то они учатся всю свою жизнь и одновременно пишут картины. Биография сообщает когда какую картину писал художник, кто оказал на него влияние, как у него менялись стиль и техника. В конце истории художник умирает. Некоторые биографии отличаются от общего канона и походят на приключенческие истории, но это исключение. Но, что скрывается за всеми этими «скучными» в кавычках историями? Невидимый путь человеческого духа, путь испытаний и борьбы, захватывающий и интересный.

Об одной истории художника послушайте рассказ.

Художник сидел в своей мастерской и смотрел на свою недописанную картину. В мастерской  царил беспорядок. Какие-то статуи, кучи бумаги, папье маше, мольберты и прочая художничья атрибутика. Он смотрел на свою недописанную картину и о чёт-то думал. Скрипнула дверь и вошёл друг художника, тоже художник. Они поздоровались. Тот художник, который вошёл начал рассматривать недописанную картину, а его друг делать вид, что ему безразлично, что думает о картине тот, который пришёл. Нужно сказать, что по-настоящему друзьями они и не были. У художника вообще не было друзей, он был отшельник одиночка, и друг художник был просто собеседником, который периодически заходил.

- Что ж не плохо.

- Это всё, что ты можешь сказать.

- Я не люблю судить недописанные картины, если бы ты был моим учеником, я бы вынес какое-либо суждения. А так…Ты слишком стремишься к идеалу, и это накладывает отпечаток на все твои картины.

- Ты мне это уже говорил. – в голосе промелькнуло раздражение.

- К идеалу стремиться нужно, но периодически. Если постоянно, то можно надорваться.

Друг художника был очень богатым, а художник почти нищим. Когда-то они учились у одного мастера и в то время художник почти во всём превосходил своего друга, но вышло так, что друг стал известным, а он прозябал на дешёвой съёмной квартире, которая была его мастерской. Конечно успешный товарищ давно мог помочь ему, но художник сам не просил у него помощи, ему казалось: он сам пробьётся к славе и таким образом самолюбие толкало отвергать даже намёки на помощь. «Что ж, коль ты дурак, так и варись в собственном соку»,- давно подумал приятель и махнул на него рукой. Но последнее время ему становилось сильно жаль неудачного коллегу, он видел, как сильно страдает гордый друг и сегодня решил снова предложить помощь и не прогадал, поскольку внутренние резервы художника падали, и он давно проклинал своё самолюбие, которое мешало ему воспользоваться чужими возможностями.

- Позволь мне всё же помочь тебе, друг мой Огюст.

- В чём же будет твоя помощь, Франк?

- Я познакомлю тебя с одним очень влиятельным человеком. – друг оживился, видя, что Огюст внимательно слушает его речь, он ожидал, что тот ответит привычным недоброжелательным отказом.

- Этот человек из разряда циников философов. Он абсолютно равнодушен к искусству, но тем не менее, он славный малый и может помочь тебе просто потому, что для него это не потребует никаких усилий. Это для него будет, как игра.

Друзья распрощались, и Огюст опять остался один. Тяжёлые думы одолевали его. Последнее время они одолевали его постоянно. Ему было уже 34 года и он ничего не добился в жизни. В 20 лет он верил в свою гениальность и писал для будущих потомков. Ему даже иногда грезилось, как он умирает в нищете, сражённый какой-то необычной болезнью, его хоронят в дешёвом гробу на общем кладбище, и как люди наконец замечают его картины, и богачи платят за них огромные миллионы. Но на этой идеей он смог согреваться только до 30 лет, а потом сила духа ослабла, душа требовала хоть какого-то почтения уже сегодня. Почему же его не замечают? Огюст не был религиозен, но к 30 годам он стал суеверным, ему начало казаться, что его картины заколдованы, люди их не могут видеть, у них на глазах пелена, иначе чем объяснить это многолетнее равнодушие. Подтверждение своей теории он видел своими глазами, когда выставлял свои картины на выставки. Люди шли к его картинам, и вдруг они или проходили мимо, или их кто-то отвлекал разговором. Огюст специально просидел целый день на выставке и смотрел, как кто смотрит на его произведения. В тот день он окончательно стал суеверным. Бывает же, что людей портят деревенские колдуньи, почему бы кому то было не навести порчу на его картины? О, если бы он мог  успокоиться на этой мысли, но мыслей было много. Что если он не гений, а просто одарённая посредственность. Он зря выбрал эту профессию и убил на неё свою жизнь. Огюст очень часто ходил на чужие выставки, в галереи старых мастеров, во все доступные картинные галереи и всё пытался уловить: где же он критерий гениальности. Он сравнивал свои картины с картинами мастеров. Иногда ему казалось, что его картины ничем не хуже, иногда даже лучше, но часто он видел свои картины ничтожными. Он различал ни них все огрехи и недоделанности. Но и картины мастеров часто казались ему обыкновенными, и тогда он не мог понять, кто же определяет степень гениальности. На дворе заканчивался 19 век, и в искусство начали проникать недоучки и проходимцы. Публика восторгалась слабыми и идиотскими картинами. Его приятель Франк однажды на пьяной вечеринке нарисовал какую-то билибирду и побился об заклад, что ею будут восхищаться. И он выиграл.

Депрессивные мысли подавляли бедного Огюста.

И вот настал день, и влиятельный человек, обещанный Франком, посетил Огюста. Он сразу же не понравился ему. Человек, которому в жизни всё досталось легко и сразу, поверхностный человек, но проницательный и умный. Поверхностный в том смысле, что безыдейный и безнравственный. Так определил Огюст своего гостя. Он выставил перед ним все картины и скромно встал в стороне. Гость быстро рассмотрел их и сделал ряд технических замечаний, говорящих о том, что он разбирается в искусстве, но абсолютно к нему равнодушен, подобно тому, как разбирается в нём коммерсант антиквар.

- Ваши картины недурны, но если бы даже они были жалкой мазнёй, я всё равно сумел бы их раскрутить. Для меня даже было бы интересней, если бы они были мазнёй.

- Мне нечем заплатить вам.

- Деньги меня не интересуют. Я рад оказать услугу Франку, когда-то он подарил мне отличную гончую.

Для Огюста было немного неприятно, что его картины оказались на одной шкале с собакой.

- Сегодня вечером к вам зайдёт один известный еретик и посмотрит на картины, а завтра он напишет на них рецензию.

- Почему еретик?

- Ну, это шутка. Я называю так особую породу критиков современного искусства. Они пишут свои статьи таким образом, что непонятно, понимают ли сами о чём пишут. Их последнее время развелось очень много и признаюсь, я сам иногда сочиняю еретические сочинения в разных направлениях живописи.

- Зачем вы это делаете?

- Наверное от скуки. Сочиняешь галиматью и смотришь, как её напечатали в самых крупных изданиях. По-моему это смешно.

- Не нахожу.

- Ну, вы серьёзный художник, не удивительно, что у вас отсутствует чувство юмора. Ваши чувства подчинены прекрасному.

- И ваш критик тоже будет потешаться моими картинами.

- Нет, он настоящий еретик, он будет совершенно искренен. К сожалению, должен покинуть вашу приятную компанию. Не переживайте, в ближайшее время о вас напишут и очень многое, среди прочего будут и хорошие добротные статьи.
Вечером пришёл еретик. Он блаженно рассматривал картины.

- Александр сказал мне, что они великолепны. Но я думаю, что даже он не понял насколько. Знаете, что он мне сказал? Что мне выпала честь открыть миру нового Микеланджело. И я вижу нечто большее, чем Микело.

Он ушёл. Через день вышла статья и, как и говорил влиятельный Александр, было совершенно непонятно о чём пишет критик: какие-то смещения реальности, уходы от техники, сюжетные аллегории, цветовой психоанализ. Это был набор бессвязных мыслей, но зато этот набор был сопровождаем восторгом и восхищением.

Затем начали появляться ещё статьи, некоторые журналисты писали даже не видя картин. Огюста начали приглашать на выставки, но Александр велел ему придержать картины, он хотел нагнать максимального ажиотажа. И когда выставка состоялась, публика валом пошла смотреть на картины. Это был колоссальный успех. Те же самые люди, которые недавно равнодушно проходили мимо картин, теперь стояли возле них, не скрывая своего удивления.

- Кто этот человек, что пишет столь смело и откуда у него такое мастерство?

Поначалу успех и слава словно бальзам пролились на душу усталого мастера. Плод его долгих трудов оказался ненапрасным, он как Колумб пересёк океан безызвестности и одиночества и обрёл обетованную Америку. На некоторое время его захватил шум и круговорот новой жизни, работы прибавилось, Огюст начал много путешествовать и много выставляться. Но постепенно, после того, как он немного привык к новому положению, ядовитый червь, который когда-то точил силы его души, ожил и продолжил своё мерзкое дело.

Как то он спросил одного журналиста, который рассматривал его картину.

- А ведь вы раньше уже писали про мои картины.

- Раньше это когда?

- До того, как я стал известным.

- Не помню.

- А я хорошо вас запомнил. Вы написали, что я подражаю старым мастерам и не обладаю собственной индивидуальностью. Что же изменилось с тех пор, ведь это те же самые картины?

- Что ж, я всего лишь человек и нам всем свойственно ошибаться.

Его снова посетили сомнения в собственной гениальности. Он прекрасно видел, как дёшево стоит эта слава. На его месте мог быть любой бездарь, про это говорил Александр, которым бы восхищались также, как сейчас восхищаются им. Огюст снова и снова всматривался в свои картины и картины ушедших мастеров и пытался понять, чего они стоят. И чем больше всматривался, тем меньше понимал. Его мнительность прогрессировала.  Даже когда его признала академия художеств, это не подействовало на несчастного. Огюст перестал верить людям.  Теперь он снова стоял возле своих картин и жадно глядел, как смотрят на них люди. Да, теперь люди с наслаждением рассматривали картины, но Огюст им не верил. Он считывал с лиц женщин ложное умиление, а с лиц мужчин равнодушный эстетизм. Зачем вообще люди ходят на выставки? Параноидальный художник одевал невзрачную одежду, чёрные очки и никем неузнаваемый бродил за людьми и смотрел, как они смотрят разные произведения и пришёл к страшном выводу, что люди не разбираются в искусстве. Они с одинаковым выражением рассматривают узор на обоях и древнюю греческую статую.
На одной выставке юная девушка заметила, что за ней наблюдает Огюст. Она сказала своему молодому спутнику.

- Мне кажется, за нами наблюдает вон тот странный человек. Подожди, не оборачивайся так резко. Сейчас я встану к нему спиной, и ты через меня незаметно разглядишь его.

- Да, он действительно смотрит за нами. Наверное, это какой-нибудь больной художник. Он заметил, что мы его заметили. Он идёт к нам.
Художник приблизился к молодым людям.

- Простите, что нарушаю ваше уединение. Скажите, что вы думаете об этой картине?
Молодой человек задумался, а девушка ответила почти сразу.

- Наверное, ничего не думаем. У нас медовый месяц, нам всё кажется замечательным. Я хотела поехать в парк, а муж затащил меня в галерею. Но я не жалею, мне с ним везде хорошо.

- Мне кажется, что у лошади задняя нога в движении выглядит неестественно. Я служил в кавалерии и знаю лошадей. – сказал муж.
Огюст пригласил молодых людей в свою мастерскую и сказал, что хотел бы нарисовать их. Ему как раз требовалось сделать наброски счастливых людей для одного грандиозного полотна. Молодые люди приходили к нему в гости, и на какое-то время художник освободился от своей мрачности, но не надолго.
Так кто же он всё-таки такой, гений или одарённая посредственность? Теперь этот вопрос стал для него окончательно неразрешимым.

- Что с тобой Огюст? – спрашивал его Франк, - Ты выглядишь хуже, чем тогда, в своей дешёвой мастерской.

- Франк, я бездарь, я хочу бросить писать и уничтожить свои картины.

- Ну, последнее ты не сумеешь сделать, многие из них уже не принадлежат тебе.

 Стоит ли похвалить Огюста за то, что он не удовлетворился пустой славой или наоборот стоит указать на него, как на человека наделённого сверх тщеславностью? Непонятно. Можно только сказать, что на свете существует такой тип людей, который вообще не способен удовлетворить на земле заложенных в нём потребностей, и поэтому Огюст был обречён на перегорание.

Биографы указывают на два варианта кончины художника. По одной он закончил жизнь в клинике для душевнобольных, по другой у него просто к старости испортился характер, и он стал одиноким мизантропом. Обе версии имеют право на существование, и обе имеют своих последователей и опровержителей.

Несчастный художник оставил нам своё богатое наследие: множество картин и рисунков. Ни один истинный ценитель искусства не сомневается в подлинности таланта прославленного Огюста и его ставят в один ряд с самыми выдающимися художниками всех времён, всех народов. Даже самые ранние работы мастера несут в себе отпечаток чего-то неуловимого и непостижимого, в каждой вечное стремление к идеалу……