Ведьма. Глава 28

Моему герою казалось , что он скрывает от де Снора непозволительно много. Прошедшая ночь, осенённая крупными голубыми звёздами, доказала , что данное не есть предел , поскольку Дани отныне нужно было скрывать больше. Эта ночь стала одной из самых странных и загадочных для Даниэля...

Чуть за три ночи он ещё не спал. Что-то не давало ему покоя. Неявная идея, как Гомункул, страдала в жажде обретения плоти. С таким ощущением Даниэль познакомился почти сразу, как состоялся последний его разговор с Эсфирь. Было что-то не так. Но только вот что?..  Зная, что он будет попусту смотреть в потолок, лёжа в своей постели, он искал в гигантском одиноком особняке пятый угол. В голове его роились нестройные, оборванные и самые разнообразные мысли, от путаницы которых ему становилось ещё тоскливей.

...Он обронил свою фуражку в суматохе в «Лимбе» в тот день, когда Вун свершил облаву. Кто-то её подобрал, унёс к себе. Теперь на неё ходили смотреть, ходили к ней прикоснуться, сделав из неё предмет культа.

«Человек, что такое дело провернул, не пропадёт. Он даже сможет на этом заработать. Особенно, если я умру, то ценность той вещи увеличится в сотню раз. Хм.  А станет ли Вун в этом случае лишать меня жизни, чтоб отправить меня прямиком в легенду? Раньше такое не приходило в голову. О! Если все эпосы, любимые людьми, писались красивой ложью, то… «Сон разума рождает чудовищ». Разум их спит, потому что они не стали бы по трезвости и ясности ума идеализировать меня или Вуна. Мы с Андерсом – те самые порождённые чудовища. Демон отошёл на второй, скрытый план. А через нас он берёт власть. Я слышал от кого-то из «Лимба», что я бог. Их бог. О чём думают эти люди? Бог воскресает. Он даёт истину. А я могу дать только фуражку и лицедейство».

Он шёл по первому этажу. Пепельный полумрак. Тишина.

И вдруг – шквал громкого звона, что донёсся как раз из комнаты, мимо которой он проходил.

Звёздными блестящими осколками разбилось в дребезги окно. Кто-то кинул камень.
Дани самозабвенно побежал выглянуть в то окно, но никого не обнаружил. Он замешкался на несколько минут у входной двери, но всё же вышел на улицу и на снегу в мутной ночной тени, разбавленной медным электричеством, начал выискивать следы. Они вели за особняк. Это такая шваркающая поступь, словно человек тот, учинивший маленький хаос, был отягощён железными кандалами.

Завернув за особняк, Дани увидел в беседке сгорбленный силуэт – тёмно-синий на чёрном. Он остановился. Сердце неприятно колотилось. Прерывистое дыхание становилось густым паром.

«Кто ты?!» - крикнул он. Молчание. Фигура неподвижна. «Я хочу помочь», - раздался через полминуты скрипящий и резкий голос. Не кандалы сделали поступь незваного гостя такой, а возраст. Даниэль понял, что имеет честь говорить с дамой, к тому же старухой, к тому же склонной к вандализму. И к тому же она предлагала какую-то помощь. Очень интересно…

Он срезал путь по краю пруда, по ровно устланному снегом льду, чтоб скорей оказаться возле старухи. Пусть было довольно темно, но он смог составить у себя в голове приблизительный портрет её, когда окинул её испытующим и немного растерянным взглядом. Она - крошечная, совсем ветхая, вся в нагромождениях лохмотьев. Маленькое острое лицо её напоминало череп, утянутый морщинистой  кожей, а по бокам его обозначилась реденькая сеть седых волос. Она смотрела на него снизу вверх мутными, туманными от старости глазами, опершись на свою узловатую клюку. Она вызывала у Даниэля жалость.

- Кто Вы? – тихо произнёс мой герой.

- Ведьма, - последовал ответ. Нотка её дребезжащего неровного голоса содержала что-то, что разрушило видимую её ветхость и беззащитность. Да и взор её колол. Не дожидаясь следующей реплики обескураженного Даниэля, она промолвила:

- Я знаю, что ты сейчас хочешь сказать. Что я могла и постучаться.

Именно это он и хотел подметить. Беззубый рот её скривился в непродолжительной ухмылке. Она говорила :

- Разве я, принц мой милый, негромко постучалась? Грядёт беда. Ляжет королева в хрустальный гроб против твоей воли. Не хочет она иначе. Не любит она иначе. Всё я знаю. Что было, что будет. Днём прошедшим ты был у неё. Она тебя убить хотела, горло перерезать. Не смогла. И Вун, когда всё узнает, то тоже не сможет. Он тебя оставит. Ты сегодня уже об этом думал. Не станет он награждать тебя доброй посмертной славой. А что до твоих друзей, то…

Назвавшая себя ведьмой преднамеренно замолчала. Она заискивающе растянула «то-о» в конце своей реплики и снова недобро улыбнулась.

- Отдай мне остатки колдовской книги в шкатулке. И я тебе всё расскажу, - вкрадчиво изрекла она.

- Я могу Вам верить?..- задал вопрос Даниэль после паузы, хотя на вопрос это не слишком походило. Он скорее изумился обстоятельствам бартера. Учуяв, что условия сделки ему не нравятся, ведьма воскликнула:

- Ах! Глупец! Ты ещё будешь отпираться? Отдай мне книгу! Отдай!

Такой напор Даниэля оттолкнул. Он бросил ей:

- Вы знаете, где выход.

После он сошёл с лестницы беседки и направился уже не по краю пруда, а с гораздо большим срезом по льду. Он не хотел говорить с ведьмой, хотя он догадывался, что именно про Эсфирь, что «ляжет в хрустальный гроб без его ведома» она и завела тему. Его туз в рукаве. Его расчёт. И как всё сходится! Но он шёл по скатерти заснеженного льда. В паре метрах от него гладь та вскрылась плеском. Старуха вновь кинула камень. Там оказалась обширная полынья. А до берега было ещё далеко… Даниэль встал на месте, пронзённый пренеприятной мыслью. Ведьма кричала ему в спину разгневанно:

- А для себя-то выход ты знаешь? Что ты можешь знать? Посмотри, тебя же так и тянет утонуть в чёрной воде! Так и намереваешься ты с головой – в омут. Вот он вечный соблазн – в омут. А брат твой и вовсе потонул!

Дани вернулся более заинтересованным. Он сел на перилла со словами:

- Синдри не был моим братом…

- А я и не про него вовсе. Вы с художником-то и есть последние Велиары. Кристиан… Бедный, бедный Кристиан…

Даниэль недоумевал. Старуха подняла клюку и концом её упёрлась в его грудь со змеящейся речью: 

-Да ты глазами не хлопай. Ты мне листочки те из шкатулки отдай, а я расскажу тебе кое-что, что соратникам твоим сохранит жизни. Или послушай сначала, а потом расплатишься. А если ты не расплатишься, то я сама тебя в омут затащу.
И она чуть подтолкнула его. Он держался за перила напряжёнными руками. Во рту начало сушить...
 
- Хорошо. Да, - смог он лишь вымолвить быстро, без отчёта себе в этих словах.
Ведьма опустила клюку. И начала историю:

- По дороге на край света отец твой четверть века назад был проездом в одном городке… Он там провёл всего один вечер и ночь, а утром уехал навсегда. Никто его там и не запомнил. Кроме одной девушки с прохладной зеленцой в глазах. А кожа её была белой и чистой, точно фарфор. Да и вся она - добродетель, невесомость, благородство и юность. Муж на неё не мог нарадоваться. И тосковал по ней, небось, в долгие недели своей командировки. Деток от неё хотел. Но не знал, что сам он бесплоден. И не узнал никогда. И переживал о ней, находящейся всё время разлуки в уединённом их домике… Торесен как раз домик-то тот за гостиницу, где можно переночевать, и принял. Ошибся. И юная, прекрасная хозяйка того дома тоже ошиблась. Да всё так закружилось! Но Торесен переночевал. С будущей матерью Кристиана, конечно же. Ох, и корила же та девушка себя за ту слабость… Я же говорю, что человеку хлеба порой не надо, только дай глубину тёмных вод измерить. А тонуть так сладко. Тебе ли этого не знать, славный принц? Да вот омут твой намеревается льдом покрыться. Если сейчас не схватишься за дело, то Эсфирь снова уйдёт в сон. Есть один обряд… Не дрожи! Не от мороза ты дрожишь… Холодом она в тебя пробралась. Со временем только он расточится. Отправляйся прям сейчас с Кристианом к Яну Грегеру. Прочтёте над ним вот это…

И ведьма достала из невероятных своих лохмотьев уже не очередной камень, а небольшой свиток бумаги, перевязанный красными нитями, чтоб протянуть его Даниэлю. Он не спешил такой дар принимать. Старуха стояла с протянутой костлявой рукой и продолжала:

- Ян за оградкой лежит, вас дожидается. А брат твой единокровный незаменим. Как раз для того ещё один Велиар нужен. Руки вы с ним порежете и холмик кладбищенский окропите. И шкатулку с книгой мне отдай. И в расчёте мы.

- Я не буду! Это колдовство.

- Разве ты ничего не понял?! На Эсфирь ты рассчитывать не сможешь: некому будет вас защищать! Она уйдёт. Она сама себя усыпит. Если не ты помог ей уйти, то только она сама себе поможет. Она знает, что Вун тебя оставит, а на тех, кто тебе дорог, ей всё равно. Ей нужны остовы Яна Грегера, чтоб она на века уснула. Приедете к нему и выполните всё, как я говорю, раньше, чем она до него доберётся, так ничего у неё не выйдет. Легко тебе отнекиваться. А то, что ты уже своим союзникам яму роешь старательно – так это пустяки. Их у тебя на глазах убьют. Вот и вся моя помощь, свет мой. Ты всё знаешь. Что с этим делать – решай. И заплати шкатулкой. Ты сам согласился!

И он принял свиток. И он отдал ей то, что она просила.

«Я же говорил, что я всё приму, чтоб только никто не пострадал. Я же говорил, что и всё отдам ради этого. Дело за малым. Правда ли то, что ей сказано, или нет, но я поеду. Мне терять нечего», - думал он с горечью. Уже во время разговора с ведьмой он почувствовал, что у него пульсирует в висках боль. В дорогу он на всякий случай взял с собой голубое лекарство в стеклянном флаконе. Путь предстоял долгий…

Единственное, что ему было непонятно – это реплика, которую на прощание адресовала ему ведьма, крепко сжимавшая заветную шкатулку с рукописью: «Как обряд выполните, идите, как шли. Не бойтесь, не бегите, точно не сменилось ничего…»