«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
«Адигизар»
ненаучно-нескучный, авантюрно-приключенческий,
поэтически-лирический, задорный, любви покорный,
сатирически-юмористический, фантастический роман,
а если покороче, то... в общем, дастиш-фантастиш.
Часть первая.
Бегство.
Глава первая
Двое ненормальных.
Интересные вещи стали вдруг происходить в небольшом шахтёрском городке Полысаево, что находится неподалеку, в десяти с лишним километрах, от города Ленинска-Кузнецкого Кемеровской области.
Обитатели этого городка стали замечать, что там и тут, на улицах стали неожиданно появляться какие-то странные субъекты, ранее никогда здесь не замеченные. Крепкого телосложения, с мощными бицепсами и такими красными лицами, что их так и прозвали в народе «краснорожими». Про таких ещё говорят, что лицо у него просит кирпича! С очень массивными квадратными челюстями, отъевшиеся, размордевшие, эти краснорожие типы сразу привлекли к себе внимание. Они вели себя самым странным, самым необычным образом. И в этом вы сами убедитесь скоро.
А всё началось с воскресного утра 18 мая 1969 года. День выдался прохладным. Стояла холодная солнечная погода. Дул небольшой ветерок.
Баба Фёкла продавала на рынке раннюю зелень. Петрушку, укроп, кинзу. Зелень у неё находилась на деревянных ящиках из-под тары, покрытых газетой и служивших ей нечто вроде прилавка. А по бокам, чтобы та не слетела случайно от ветра и удержалась на месте, эту газету придерживали четыре самые обыкновенные половинки кирпича, которые можно найти в любом дворе. Благо, они валяются где угодно.
– Зелень у меня свежая. Только что с огорода сорвала! – утверждала
бабка, нахваливая свой товар на все лады. – Нигде такой ядрёной не найдёте!.. А укропчик! Какой укропчик! А пахнет! А пахнет! Как пахнет! – кричала бабка, зазывая покупателей. Но никто к ней особенно не спешил
– Моя зелень самая лучшая в мире! – утверждала она категоричным то-
ном и тут же срывалась с места и совала свои пучки под нос потенциальным покупателям.
– Вы понюхайте! Понюхайте! Ни у кого такой зелени нет! – пихала она
-1-
в нос каждому проходящему мимо неё свою зелень и в ультимативной форме заявляла. – Если не возьмёшь, помрёшь!.. Без моих витаминов! Это точно! Посмотри как бледный да худосочный! Ну, чего папироской дымишь и дымишь? Говорю, на кладбище загремишь! Без моих витаминчиков!..
Однако это не возымело должного эффекта. Потому что люди нюхали и... проходили дальше.
– На папиросы есть деньги, а на зелень нет. Пропадёшь! – кричала она вслед какому-то мужику с папиросой во рту.
– Ну, ты, бабуся, даёшь!
– Как миленький угодишь! Или от папиросы своей угоришь! Однако тот так и не пожелал купить её зелень. Но она тут же предложила уже другому мужику. – Купи зелень, милый.
– И почём она у тебя, бабка?
– Рубль пучок. Мимо пройдёшь, счастья не найдёшь!
– Свихнулась, бабка? За какой-то жалкий пучок!.. Да иди ты!
– Сам иди!
И она, нисколько не смутившись, уже другому стала совать пучок и угова-ривать его:
– А ты, молодой человек, не желаешь купить?
– Не желаю.
– А ты, мужик, купишь? По глазам вижу, что купишь. Вон, какой бравый!
Слава богу! У «бравого» мужика был подбит один глаз, и на щеке был виден след от ожога.
– Мой «купишь» уехал в Париж! Я сегодня на мели. Это всё бабы! Вот взять меня хотя бы! Вот до чего довели! В кармане пусто! Нет привычного хруста купюр. И он вывернул свой карман наизнанку, продемонстрировав ей наглядно его содержимое. – Баба – она хуже дуста! Чтоб им всем было пусто! Грустно, мамаша, грустно! Неплатёжеспособен я сегодня. Как тебе будет угодно! Мне бы похмелиться, как говорится. Так что мне не зелени, а зелья какого-нибудь принять сейчас бы! У тебя не найдётся?.. Эх, бабы!
Фёкла, сразу охладев к нему, начинает сзывать других покупателей.
– Нежная зелень! Очень нежная! – кричала она, надрывая голосовые связ- ки. Потом ей надоело кричать, и она немножко приумолкла, присев на такой же ящик из-под тары, как и тот, на котором находился её товар.
– Вот торговля сегодня! – проговорила она недовольно, обращаясь к другим торговкам. – Ни черта не берут! Лицо у Фёклы раскраснелось от холодного ветра. – Ни черта ещё не продала! – пожаловалась она своей соседке бабе Нюре и поправила на голове, съехавший в сторону, тёплый клетчатый платок из шерсти светло-коричневый расцветки и затем вытерла рукой под носом, убрав набежавшую соплю.
– А сколько стоит ваша зелень? – спрашивали у Фёклы последующие
-2-
потенциальные её покупатели, беря пучок зелени в руки и разглядывая
его.
– Рубль пучок.
– Ничего себе! Ну, ты, бабка, даёшь! Рубль!! А почему уж тогда не два? –
охладевали сразу покупатели и шли дальше. Баба Фёкла была ещё та. Ушлая оказалась. Заламывала цену, дай боже!
– Больно дорого! И пучок у тебя, бабуля, какой-то маленький. Хлипкий.
– Ну, пойди, найди лучше, – недовольно ворчала им вслед Фёкла. –
Иди, иди. Сам ты хлипкий!
В общем, сидит она на ящике, продаёт. Вернее, не продаёт. Ни одного покупателя что-то было не видно на горизонте, хотя она и громогласно заявляла, что у неё самая лучшая зелень в мире.
И вдруг подходит к ней какой-то тип. И тут она сразу почувствовала
в нём чужака. – Вижу, что-то не то! – рассказывала она потом своим соседкам-торговкам. – Стоит на расстоянии и смотрит на меня пристально. Что ему надо, думаю... Что ещё за субчик? Чего он всё смотрит, а сам не покупает? Мне он сразу подозрительным показался! Здоровый такой! Ужас! Морда красная, красная! Кирпича просит! А плечи, плечи!.. У него широкоплечие до невозможности плечи! У мордатого, у этого. Ужас, какой!.. Это же плечищи богатырские! Умереть можно! Я сперва испугалась. Что ему надо, думаю? Огромный, здоровенный такой, а ведёт себя странно! Стоит, мнётся. Не знает, что сказать. Пугливый какой-то. Озирается всё время.
Словно боится кого-то. При его-то габаритах! А глаза горят, так и горят сумасшедшим огнём! Не по-нашему смотрит. Иностранец! Как есть иностранец! Я сразу усекла! Может, какие штангисты или культуристы понаехали. Мало ли их сейчас везде ошивается! Шляются тут. Из-за границ понаехали! Смотрит на мою зелень пронзительным, каким-то диким взглядом. А может, он мою зелень хочет стибрить? Кто его знает? А может, у него денег нет?.. Ну, я стала рукой прикрывать зелень. Ну, что бы он, не дай бог, не украл! Мало ли что. А то ведь может схватить и убежать. Не заплатить и удрать! Это ведь запросто сейчас. У нас столько сейчас бандюг всяких разных по- развелось!.. А он, как увидел, что я рукой прикрываю зелень, так аж весь затрясся, побелел и пошатнулся. Закачался! Ей-богу! И ко мне вдруг бросился, словно это его подстегнуло. И вдруг такое мне ляпнул: «Я вам ноги буду мыть, только не продавайте их никому, бабуська!» До сих пор не могу в себя прийти. Что он имел в виду? Ну, я бабоньки, надо признаться, струхнула в этот момент! Чего ему надо, думаю? И тут... я ещё и второго, стоящего чуть поодаль, заприметила! Такого же, как и этот первый, плечистого; размордевшего. Лицо – кровь с молоком! Мордень красная, аж малиновая! Их двое было, оказывается. Оба вот с такими ряхами! Раскормленные! Словно на убой! Откуда их столько понабралось? Но сначала, опередив их, ко мне
-3-
подошёл какой-то старичок. Высокий такой, худющий. Череп сверкает. Ни
одной волосины! Впрочем, я его знаю. Это пропойца Фитонцидов... Ну, тот, у которого в прошлом году язву вырезали. Худой, как щепка! Ну, думаю, ему, наверное, сейчас не до водки. За витаминами, поди, пришёл.
Дальнейшее описание только подтверждает мысль, что бабуле пришлось столкнуться с чем-то странным и необычным.
– Ну, что, бабуля, почём продаёшь свой зелёный лук? – спросил у неё
этот старичок, заинтересовавшись вдруг её зеленью.
– По рублю пучок, – неохотно отвечала баба Фёкла. – Продаю, как все. У меня, как у всех. И недоверчиво посмотрела на Фитонцидова, Какой из него был покупатель? Может, только время зря с ним теряла.
– Больно дорого. И пучок у тебя какой-то хлипкий. Что-то больно он хлипкий! А? Бабуля! Чего молчишь?
– Пучок как пучок.
– А подешевле отдашь? Подешевле, бабуля? Старик Фитонцидов вроде и, в самом деле, надумал купить у неё зелень.
– С какой стати? – заупрямилась она. – Цена божеская. У меня зелень не чета другим. Аромат офигенный! Аромат обалденный! Вот понюхай, понюхай! И она сунула ему пучок прямо под нос. – Пахнет, как одеколон. Как... как это... Шанель №5! Черёмуха так не пахнет, как моя зелень!
– Что ты её мне под нос суёшь? – поморщившись, отодвинул её руку от своего носа Фитонцидов. – Нужна она мне! Отдашь подешевле, возьму.
– Не надо! Не надо! Зачем обижать старого человека? Бабка была ещё та. Не шла на уступки.
– Ты цену давай, старая кикимора! Не привередничай! Много хочешь! Шибко! Пучок хлипкий!.. Гляди. А то ведь упустишь выгодного покупателя. Не пойдёшь на уступки, не будет покупки! Но бабка, ни в какую не соглашалась. И на все его уговоры только кривила рот:
– Больно ты мне нужен, старый хрыч! У меня и другие есть покупатели. Вон стоит! Глаз не сводит! Она увидела, как красномордый жадно поглядывал на её лук и тут же предложила ему: – Бери, качок! Рубль пучок. Даром отдаю. И тут вдруг этот самый широкоплечий покупатель оттеснил могучим плечом старичка и, глядя на неё взбудораженным сумасшедшим взглядом, сказал торопливо: – А больше у вас нет? Беру всё, не торгуясь! И швырнул ей на импровизированный прилавок сиреневую бумажку, достоинством в двадцать пять рублей.
Бабка, увидев двадцатипятёрку, обалдела просто. Затем всплеснула вдруг руками: – Господи, да где же я вам сдачи столько наберусь?! – воскликнула она и заохала. Но и упускать такого выгодного покупателя ей не хотелось, который оптом готов был взять весь её товар. У неё всего-то было этих пучков зелени десять – двенадцать. Не больше. – Подожди, милок. Я сейчас по-
-4-
считаю, сколько у меня ещё осталось. Подожди чуток. Сделаю тебе, милок.
– Ага, мамаша.
– Эй, ты это зачем столько набираешь?! Ёшкин кот!! На целый полк! – удивился старичок и, махнув рукой, с досады плюнул. – Обожрёшься! Он отошёл от них, раздражённо добавив. – Да от него воняет, как у негра под мышкой! Деньгами тут разбрасывает! Рокфеллер нашёлся!
– А ты иди своей дорогой, алкаш! И нечего тут выступать! – отшила его бабка. И вдруг затараторила, довольная, что нашла такого выгодного покупателя: – У меня пучки как солдатики! Один к одному! А укропчик, какой красивый! Это же Ален Делон! А пахнет как одеколон! Наклонившись, она полезла в свои сумки за зеленью, разыскивая пучки и, чертыхаясь, стала торопливо вынимать их красными, трясущимися от жадности, руками, сбивчиво приговаривая при этом:
– Сейчас, сейчас. Я сейчас! Вот я ещё поищу. Подожди, подожди. А может, ещё найду, касатик! А может, ещё где-то завалялась! Должна ещё быть, – частила она, боясь, видимо, что можно потерять такого сговорчивого покупателя. И когда она вытащила всю зелень и распрямилась, чтобы отдать пучки зелени покупателю, то вдруг тихо охнула. Ноги у неё подкосились, и она села на свой ящик... Никого уже не было. Покупателя и след простыл. А на ящике, на газетке так и лежали нетронутыми, как и раньше, её три пучка зелени и... двадцатипятирублёвая купюра. Зато к её неописуемому удивлению пропали обломки кирпичей. Все четыре половинки исчезли!
– А сдачу?! – выдохнула старуха, схватив двадцатипятирублёвую купю-ру, оставленную щедрым покупателем на газете. Всё ещё зачем-то держа всю свою зелень в руках и, машинально протягивая её неизвестно кому, она оглядывалась по сторонам. А может, он ещё вернётся за ней?
– Алё! Ты где? – робко спросила она. Но его нигде не было.
– Господи, это что происходит? Свят, свят, свят! – перекрестилась она. Куда же пропал её более чем странный покупатель? Она ничего сейчас не понимала. Вдруг ей показалось, что в толпе мелькнула знакомая широкоплечая спина, и она увидела, как её недавний странный покупатель быстро-быстро уходит. Так кто кого надул? И тут она заметила второго. Этот, такой же краснорожий, как и первый, покупал яйца у другой торговки. У бабы Нюры. И тоже много. Он взял целую клетку. Три десятка. После чего тут же стал разбивать яйца. А их содержимое стал вываливать прямо на землю. О, боже! Что же это он отчебучил? Баба Нюра изумлённо уставилась на него.
– А что он делает? Господи!! Происходило что-то непонятное. – Господи, что он делает?! – произнесла она поражённая тем, что тот разбивал яйца одно за другим. После чего этот краснорожий стал жадно запихивать пустые скорлупки от яиц... себе в рот и с аппетитом захрустел ими, к её ужасу, с жадностью поедая их на глазах изумлённых случайных свидетелей.
-5-
Баба Фёкла тоже это видела. С открытым от удивления ртом баба Фёкла
наблюдала эту странную картину. При этом она заметила у него в огромной
руке точно такую же сиреневую двадцатипятёрку, которой тот преспокойно расплачивался с бабой Нюрой. Видимо, и этот не торговался. А купив яйца, щедро заплатил. И сдачу тоже не потребовал.
Баба Фёкла внутренне содрогнулась, вновь представив себе эту картину.
И как это он отважился есть скорлупу от яиц? Ведь это же так невкусно! А он, напротив, ел её с наслаждением. «Что за странный тип?» – поразилась она, думая об этом краснорожем. – «Ест и не подавится. Такую дрянь жрёт!»
Растревожили её эти странные типы. Стали донимать разные мысли.
«А может, эти двое из ближайшего сумасшедшего дома сбежали? Беглые пациенты?» – мелькнула ужасная мысль в её голове. И ещё у неё закрались подозрения насчёт денег. Уж больно легко они оба расставались с деньгами. А может, эта бумажка фальшивая? И ничего не стоит? Но с другой стороны она-то вроде, как и не в убытке. Вся зелень на месте. Плюс крупная купюра. Она, в общем, не в обиде. Её же вроде не надули. Чего тогда она беспокоится так? «Странно всё это как-то. Голова кругом идёт!» – подумала баба Фёкла. – «Надо срочно проверить эту купюру!»
Баба Фёкла решила проверить купюру, а заодно разменять её у знакомой продавщицы Верочки Истоминой из промтоварного магазина, у которой она всегда меняла деньги. Верочка была очень красивой молодой девушкой и всегда модно одевалась, всегда следила за собой.
– Верочка! Вот у меня купюра. Двадцать пять рублей. Вызывает что-то она у меня подозрения. А настоящая ли она? Надо посмотреть. Может, мне фальшивую подсунули? У тебя глаза молодые. Проверь. Да и вообще, ты же опытная в этих делах. Доподлинно должна знать. Посмотри внимательней.
Но знакомая продавщица, как показалось ей, легкомысленно отнеслась к этому. Она посмотрела купюру на просвет и тут же небрежно бросила её в общую кучу. Затем стала собирать трояки, пятёрки и рубли, набрав Фёкле необходимую сумму. – Вот разменяла вам, баба Фёкла, вашу купюру.
– Ты повнимательней, повнимательней погляди, а вдруг фальшивая? А? Верочка, ты получше посмотри!
Верочка опять взяла её купюру, повертела в руках, пощупала и бросила вновь в ящик.
– Ну, что, Верочка? Настоящая?
– Да всё в порядке, баба Фёкла! – пожала плечами та. – И Ленин на месте. И водяные знаки имеются. А в чём дело? С чего это вы вдруг так засомневались, баба Фёкла, в её подлинности?
– Да тут какие-то ненормальные объявились. Двое. На рынке их видела. Один даже у меня зелень покупал. Откуда они только взялись? А может, они того... сбежали? Откуда-нибудь? Из какой-нибудь психушки? Кто их
-6-
знает? На лбу у них не написано, кто они и откуда. Оба денежные. Так и
сорят деньгами. Сдачи даже не берут. А чего это они деньгами сорят?! Надо
куда следует заявить!
– А вам это зачем? – пыталась отговорить её Верочка. – Вы же ведь денежки от него получили. От этого вашего странного покупателя. Прибыль, какая у вас! А вы ещё жаловаться зачем-то хотите... А так пожалуйтесь, и всего лишитесь! По милициям затаскают! И деньги ещё конфискуют! Мой вам совет: не суйтесь вы в это дело. Они же вам ничего плохого не сделали! Так зачем же вам понапрасну егозиться?
– А тот второй скорлупки пустые от яиц ел! В рот совал и совал всё! Мать
честная! Вот тебе крест! Целую прорву сожрал! Не поверила бы, если бы
своими глазами не видела! Ей-богу, ел! Целую клетку слопал!
– Говоришь, скорлупу ел? – пожала плечами Верочка. – А может, у него кальция в организме не хватает? Вот вы как на это смотрите? Каждый со своей колокольни. Нам кажется это странным. А ведь французы, так те же и жаб едят! Лягушек! И никто не удивляется. А тут, подумаешь, скорлупу. По мне так лучше скорлупу, чем лягушек!.. Ну, что вы так его пугаетесь?.. А может, он к вам завтра опять придёт и денежки выложит. Никого не убил, никого не зарезал! Ничего не украл. Наоборот, даже. Деньги вам заплатил. Неизвестно за что. Чего вам надо ещё?
– Ой, не знаю, не знаю. Боязно как-то. А вдруг он начнёт обратно их требовать? Или ещё чего-нибудь выкинет такое. Хоть стой, хоть падай! Вот что он ещё придумает? А?
– А вы, баба Фёкла, с ним поласковей будьте, если к вам завтра вдруг нагрянет. А может, он и не придёт к вам больше? Чего вы суетитесь?
– Вот именно. Откуда я знаю? Что у них на уме? Зелень-то он не взял.
– Как не взял? Странно. А что же он взял тогда?
– Да ничего не взял. Зелень так и осталась не тронутой. Да и я думаю, что это всё как-то странно. Чудно.
– А может, просто забыл. Ничего. Может, он завтра придёт. За своей зеленью вернётся. Всё и выяснится, баба Фёкла.
– Да уж ладно. Подожду до завтра.
Верочка, переменив тему разговора, вдруг стала расспрашивать её про дочь. – Ну, как ваша дочка? Пишет-то вам? Как она там поживает? Всё там же? В Никитинке?
– Всё там же. В Никитинке. Прошло уж восемь лет. Скучает она. Да всё к себе зовёт. У них там плохо совсем стало. У мужика её на работе что-то не ладится. Наверно, продам корову и к ним поеду. В Никитинку. Мне-то одной, зачем столько молока? Надо им как-то помогать. Да и одной-то здесь трудно. Некому на старости лет воды будет подать. Так что я соберусь как-нибудь, да и поеду к ним. Хотя, конечно, привыкла здесь уже. Жалко будет
-7-
бросать. Налажено хозяйство. А вдруг не поживётся там? Кто его знает?
Они ещё поболтали какое-то время. А затем Фёкла пошла к себе домой.
Глава вторая.
Вы такая хорошая!
Верочка пришла очень уставшей с работы уже под вечер. Она жила одна. Открыла ключом дверь. И стала переодеваться. В прихожей стояло большое зеркало. И было видно в нём, как она переодевается. После этого она пошла, прилегла на диване в комнате. Положив голову на маленькую подушечку и, подогнув ноги, она устроилась поудобнее. Внезапно её внимание привлёк какой-то негромкий характерный звук на кухне. Она насторожилась и, при-
подняв голову, стала прислушиваться. Жила она, как уже известно, одна. И
кошки у неё не было. Неужто, мыши завелись? Недоумение отразилось на её лице. Кто там, на кухне, мог быть? А тем более чавкать? Это громкое чавканье было слышно даже в комнате.
Поискав глазами что-нибудь тяжёлое, она взяла с комода небольшую, но увесистую чугунную статуэтку Фемиды и, вооружившись ей, с замиранием сердца пошла на кухню. Что там могло произойти? Люди в городке топили свои печи углём. А она вот по знакомству достала газовый баллон, что было очень удобно и что было дефицитом в то время.
Когда она на цыпочках вошла на кухню, то внутри у неё всё оборвалось. Она так и замерла от испуга, увидев на маленькой табуретке, сидящего к ней спиной какого-то незнакомого громадного человека. Огонь от зажжённых конфорок на газовой плите высвечивал его огромные плечи. В полумраке выступали его огромные габариты. Он ел по-хозяйски, неторопливо, громко чавкая. Она просто обомлела от этой такой его наглости. Ввалился самым наглым образом в чужую квартиру и осваивается потихоньку. Привыкает к обстановке. Да что там осваивается! Уже освоился! Ест спокойненько, даже не таясь! Деловито. Как будто, так и надо.
– Эй!.. Что? Что вы тут делаете? – спросила она у него спёртым голосом, едва слышно. Но тут же гнев пересилил всю её робость. Пересилил всё.
– Что вы себе позволяете?!! А?!! – воскликнула она, не помня себя от негодования, заметив, что непрошеный гость взял самую красивую чашку из её дорогостоящего сервиза. Возмущению её не было предела. – Кто вам позволил?! Кто вам разрешил трогать мой чайный сервиз?!
Непрошеный гость, услышав её крик, медленно повернулся. А пока он поворачивался, она, очень разозлённая на него, ещё что-то резкое бросала ему в лицо. Вернее, в затылок. Типа того, что он нехороший. Одним словом, негодяй и подонок! Вломился в её комнату и обуви даже не снял. Хотя бы ботинки свои вытер! Незнакомец обернулся к ней. О, боже!.. В его лице не
-8-
было ничего человеческого. Что-то красное, обезьянье. Гамадрил какой-то!
Или точнее, мандрил. Верочка страшно побледнела и упала без чувств.
Через какое-то время она пришла в себя, ещё с трудом соображая, что же с ней произошло и вдруг, опомнившись, вспомнила всё. Но посетителя уже не было. Что он делал в её квартире? Она стала набирать нервно номер телефона милиции. И тут же вспомнила про тайничок в ванной. У неё там, в стене, за кирпичом, который выдвигался при необходимости, был тайник, в котором она хранила деньги и золотые вещи. Вот такая вот дура! Не в банке хранила ценности, а у себя дома в закуточке! В тёмном уголочке. Она тут же, швырнув телефонную трубку, опрометью бросилась в ванную к тому самому заветному кирпичу!.. И..О, нет! Кирпича, который прикрывал её тай- ник, не было!.. Верочка сразу всё поняла. Он нашёл её тайник! Этот верзила! Этот гамадрил! Этот мандрил! Ослабев – перед глазами всё поплыло – она
вернулась на деревянных ногах в прихожую. Затем почти механически взяла телефонную трубку и срывающимися пальцами машинально набрала номер
милиции. Через секунду на другом конце провода раздался голос:
– Дежурный, старший лейтенант Сёмочкин, слушает. Что случилось?
– Меня обокрали, – безразличным голосом сообщила Верочка.
– Что у вас пропало?
– Всё пропало! – помертвелым голосом произнесла Вера. Губы её при этом дрожали.
– Ваша фамилия, имя, отчество, возраст и адрес.
– Вера Николаевна Истомина, двадцать пять лет. Улица Крупской, дом 114, квартира 5, – сообщила Верочка дежурному чисто механически каким-то замороженным голосом и, встрепенувшись, добавила трагично:
– Украли всё, что нажито непосильным трудом. Все личные сбережения и драгоценности! Бабушкино наследство.
– Мы высылаем по вашему адресу оперативную группу. Ждите.
К тому времени, когда приехала оперативная группа, Верочка, хотя ещё не окончательно, но немного пришла в себя. После пропажи всех ценностей у неё шок был, конечно, сильным. Но она уже кое-что стала соображать. Она решила осмотреть обстановку в квартире. Она ещё раз наспех осмотрела всё кругом. И удивительное дело, все ценные вещи к немалому её изумлению на первый взгляд были вроде бы на месте. Так чего она тогда подняла панику? Верочка решила ещё раз проверить тайник. Ведь внутрь она не заглядывала ещё. Она побежала в ванную. Какое-то смутное чувство заставило её сунуть руку в тайник. Золотые украшения и деньги были на месте! Тогда почему пропал кирпич, плотно пригнанный к стене, который засовывался в проём и закрывал его? Тут было столько странного и непонятного, что она не успела даже обрадоваться тому обстоятельству, что её, оказывается, вовсе и не ограбили! А она подняла преждевременно панику, ничего не проверив даже
-9-
толком. Как так глупо получилось? В растерянности Верочка стояла посреди
комнаты, не зная, что же ей делать теперь и что предпринять.
А тут раздался и звонок в дверь. Открывать ей так не хотелось. Она уже теперь раскаивалась, что позвонила в милицию. Но открыть ей всё равно пришлось. За дверью стоял высокий молодой человек с короткой стрижкой, довольно симпатичный. Почему-то в штатском.
– Вы кто? – спросила его Вера. Едва приоткрыв дверь на цепочку, она проявила осторожность. Мало ли кто ходит сейчас. Разные подозрительные типы.
– Я – Карапузик.
– Кто? – недоумённо переспросила она
– Карапузик. Во мне столько благородства. Вы что, не видите, девушка? Я – лейтенант Карапузик. Вот моё удостоверение, если хотите взглянуть. Вы
милицию вызывали?
– Да, – ответила она и грациозно поправила рукой причёску. Это тоже вышло машинально.
– Мы так и будем разговаривать на пороге?
– А почему вы... вы не в форме? – Верочка посмотрела подозрительно на него. За спиной симпатичного лейтенанта она увидела ещё одного милиционера, невысокого, кряжистого, в форме сержанта. Вера нехотя повиновалась, пропуская их в квартиру.
– Проходите. Хотя должна вам сообщить. У меня ничего не пропало, как будто на первый взгляд. Удивительно, но это так. Выходит, я зря только панику подняла. Сама удивляюсь, как это так получилось, – пожала плечами Верочка.
Милиционер – это был сержант Баранов – присвистнул:
– То есть, как? То говорите, что у вас всё пропало. А теперь выясняется, что у вас ничего не пропало. Как это вам нравится, лейтенант? Говорит, что у неё ничего не пропало. Вы что-нибудь понимаете?
– Да? Как это понимать? – спросил у Верочки лейтенант. – Вы уж как-нибудь определитесь. Что же вы нам тут морочите голову? Что вы придумы-ваете? Вас обокрали или нет?
– Но он здесь был! Такой огромный! – воскликнула Верочка. – Я же не придумала ничего! Он ещё ел у меня на кухне по-хозяйски!
– Кто это он?
– Откуда я знаю! У него лицо ещё такое красное было! Словно свеколь-ное. Он такой здоровый был! На всю кухню! И как он только в ней поместился? Такой огромный, такой большой!
-10-
– Сержант Баранов, вы лучше сейчас сходите по соседям, поговорите с ними. Может, быть, они что видели, – распорядился лейтенант Карапузик.
– Слушаюсь, – сказал сержант и удалился.
– Ну, так что у вас произошло? – мягко спросил у Верочки лейтенант, когда они остались вдвоём. Верочка внимательнее взглянула на лейтенанта, рассмотрев его, как следует. У него действительно были благородные черты лица. Прямой нос, синие глаза и светлые волосы. Он был обаятелен, красив.
– Вы не пострадали? Насколько я могу судить, вреда вашему здоровью он не причинил... Вы позволите? – садясь на диван и, устраиваясь поудобнее, спросил он у Верочки. – Значит, вы его видели. Так что у вас произошло?
– Не знаю. Я была вначале очень напугана. Он тут сидел и ел. Я не знаю, кто он такой, и что ему было надо.
– Так вы его не знаете?
– Нет. Совершенно не знаю!
– А может, это ваш какой-нибудь знакомый или родственник? – спросил её лейтенант Карапузик и улыбнулся. – Я к тому спрашиваю. Согласитесь, что это довольно странно, – заметил он. – Если это вор, то вёл себя он довольно странно. Обокрал и, проголодавшись, решил перекусить. Ну, а если он на самом деле вор, то что-то же он у вас украл? А может, вы что-то упустили из виду? Вы ещё раз посмотрите внимательнее. Вдруг что-то да пропало. Наверняка, он действительно у вас что-нибудь прихватил. Вы не волнуйтесь. Ещё раз осмотрите всё в доме.
– Ковра нет! – охнула вдруг Верочка и, забеспокоившись, побежала ещё осматривать свои вещи.
– Ковёр – это уже кое-что, – хмыкнул Карапузик. – Ну, что ж, так и
запишем. Он полез за блокнотом. Составим опись пропавших вещей. Ковёр
новый или старый? Какого размера? Вы можете сказать вразумительно?
– Ой, погодите! Не записывайте!.. – воскликнула вдруг Верочка. – Я вспомнила. Я же его неделю назад в химчистку сдала. С соседом. Он мне ещё помог донести. Ковёр-то был тяжёлый. Вот и помощь мне нужна была от соседа.
– Какого соседа? Да что же это вы! – рассердился Карапузик. – Как вот сейчас заеду! – вспылив, замахнулся он на неё, но тут же взял себя в руки. – То есть, я хотел сказать, что заеду к вам ещё раз, когда вы успокоитесь и начнёте соображать хоть что-то. Вам нужно сейчас отдохнуть. А когда вы вспомните что произошло с вами и что у вас пропало, я заеду к вам ещё. Вы такая хорошая, а в голове чёрт знает, что творится! Сумбур какой-то! Вера Николаевна, поверьте, что мне нужно составить протокол. Это же в ваших интересах. А вы всё время путаетесь в показаниях.
– Мысли путаются. Я действительно плохо что-то соображаю. Я очень устала. Только что пришла с работы. Но вряд ли я вспомню что-либо новое.
-11-
Вы лучше спросите меня. Я смогу отвечать на ваши вопросы. Я постараюсь не ошибаться больше.
– Ну, хорошо. Вот вы говорили, что видели преступника. Так?
– Да. Он ел.
– Ел у вас? Так вот запросто закусывал?
– Да. Ел по-хозяйски. Как у себя дома.
– Как-то это не вяжется с обликом вора, согласитесь. Тем более что у вас, как вы говорите, ничего не пропало. А вы ничего не путаете?
– Нет, я ничего не путаю. Именно всё так и было.
– Ну, хорошо. Значит, он у вас решил поесть. Это интересно. И что он у вас съел в таком случае?
– Ой, я сейчас посмотрю в холодильнике, – Верочка прошла на кухню к холодильнику и открыла дверцу. – Одну минуточку. Она стала изучать его
содержимое. Приподняв, она открыла крышку стоящей кастрюли с первым.
– Борщ на месте. И сметана тоже. Колбасу копчёную, дефицитную он не тронул даже. Странно! Я ничего не понимаю! И бутылку вина марочного он тоже не взял!
– Что же в таком случае он у вас ел?
– Да и я о том же думаю. Ничего не понимаю!
– Да. Тут что-то явно не стыкуется, – постучал пальцем себя по лбу наш Карапузик и улыбнулся. – А может, он вам вообще померещился, Вера? Или приснился, а? Где же логика? Вы говорите: ел, а все продукты на месте!
– А может, он с собой принёс? – сделала спасительное предположение Верочка и взглянула с надеждой на лейтенанта.
– Согласитесь, это довольно странно, – засмеялся опять лейтенант.– Вор, который заранее запасается едой, чтобы перекусить после ограбления.
– А может, у него язва?
– А может, это всё-таки был ваш дружок? – Карапузик недоверчиво вновь
посмотрел на Верочку. – Только вы его почему-то не узнали.
– Нет, нет. Я его абсолютно не знаю! – решительно запротестовала она и, поморщившись, обиженно надула губки. – И вообще. У меня нет никаких дружков. С чего это вы взяли?
– Ну, вы, девушка привлекательная.
– Я ещё очень молода.
– Тогда скажите, почему он так уверенно действовал?
– Не знаю. Но он действительно что-то ел. Думайте что хотите, но я тогда точно видела, как он с аппетитом что-то жевал на кухне. Он так громко и так противно чавкал!
На её лице отразились воспоминания. И эти воспоминания были отнюдь не приятными. Она вдруг передёрнулась, ещё раз мысленно возвращаясь к
случившемуся.
-12-
– И что же, в таком случае, он с аппетитом у вас жевал? Остаётся лишь только это установить, что именно он у вас ел.
Взгляд Верочки вдруг нечаянно упал на пустую картонную клетку из-под яиц, брошенную в углу неподалеку от холодильника.
– Ой, да вот же клетка пустая! Яйца. Точно, яйца! Все, что у меня были! Все исчезли! Целая клетка. Три десятка. Вот они улики! Все тридцать штук.
– Так вы говорите, что видели одного вора?
– Одного.
– А может, их было несколько?
– Я видела только одного.
– Но не может же один человек за раз съесть все тридцать штук? Бред какой-то! – рассуждал вслух меж тем лейтенант Карапузик, ходя туда-сюда по комнате и пытаясь выстроить хоть какую-то логическую связь из всего
услышанного. Однако целостной картины не выстраивалось и выдвигаемые в пожарном порядке версии лопались одна за другой.
Верочка, стараясь ему хоть чем-то помочь, тоже ходила по комнате за ним, как вдруг, заглянув ещё раз на кухню, обнаружила пропажу.
– Ой, глядите! Вот в этой кастрюле тут вот всё содержимое этих яиц! – удивлённо воскликнула она и показала ему на кастрюлю на плите, в которой было какое-то жёлто-белое студенистое содержимое. – Раньше она у меня была чистая. А теперь тут видите, смешанные сырые желтки и белки. Он, видимо, разбивал яйца, а всё содержимое вываливал сюда, в одну кучу.
– Должна остаться скорлупа, – с задумчивым видом разглядывая это, довольно неприглядное, содержимое кастрюли, резонно заметил Карапузик и нервно забарабанил пальцами по столу. – Но я её не вижу. Где же тогда скорлупа? Ищите лучше. Тут что-то опять не стыкуется. Опять что-то не так.
– Он съел скорлупу! – вдруг осенило Верочку. – Я всё поняла! Мне же сегодня утром рассказывала баба Фёкла про какого-то странного типа. Она видела на рынке такого сумасшедшего. И она рассказала лейтенанту про этот случай во всех подробностях.
– Это меняет дело, – сказал Карапузик.– Вот только одно мне не ясно. Ну, зачем он сюда приходил? А?.. Так неужели он сюда приходил только ради этой скорлупы? Ну, бред же какой-то! Согласитесь!.. Вы посмотрите лучше. Может ценности, какие пропали, про которые вы впопыхах и забыли?
– Да, да! – спохватилась вдруг Верочка. – Ещё пропал у меня кирпич!
– Кирпич?
– Может, это вам поможет?
– Но кирпич к ценностям не относится.
– Этот кирпич был от моего тайника. У меня в тайнике там были золотые украшения спрятаны. Вы не подумайте чего-нибудь такого. Это наследство от бабушки мне досталось. Меня с детства воспитывали бабушка и дедушка.
-13-
А родители погибли в автомобильной катастрофе. Это было давно... А потом и они умерли. Дедушка с бабушкой. Я теперь одна живу...
– Так, так... понятно. Драгоценности, значит.
– И ещё в тайнике были деньги. На чёрный день были припасены. Знаете, такая жизнь сейчас. Мало ли что. Ну, и золотые украшения, конечно.
– И какие у вас золотые украшения пропали? – сразу ухватился за эту мысль Карапузик.
– Вы не поняли, – невнятно пробормотала Верочка. – Золотые украшения как раз и не пропали. Пропал кирпич. А золотые украшения на месте. Не тронуты. Я ничего не понимаю.
– Думаете, я что-нибудь понимаю?.. – пожал плечами лейтенант. – То есть, вы хотите сказать, что преступник обнаружил тайник. И оставил его не тронутым. А взял только кирпич, которым прикрывался вход в тайник?
– Именно это я и хочу сказать.
– Так...А где у вас телефон? – спросил лейтенант. – Мне надо позвонить. Доложить ситуацию начальству.
– Пойдёмте, я покажу, – позвав его, Верочка направилась в прихожую. – Он здесь, в прихожей, где висят оленьи рога. Сразу под ними на полочке. Рога – это подарок дедушки Айвара из тундры.
– Какого дедушки? Покойного?
– Любимого. И единственного. Бабушек у меня нет. У меня из родных остался только дедушка Айвар по отцовской линии. Вы, наверное, заметили там, в прихожей, рога?
– Да, да. Хорошие у дедушки рога были, – рассеянно заметил Карапузик
– Это рога оленя. Он занимается оленеводством. На Крайнем Севере.
Набрав номер своего непосредственного начальника, майора Звягинцева, лейтенант Карапузик сообщил ему: – Товарищ майор, это говорит лейтенант Карапузик. Так что докладываю вам ситуацию по происшествию по улице Крупской у гражданки Истоминой. Это насчёт ограбления.
– Что у вас, лейтенант?
– Странно тут всё, товарищ майор.
– А что странного?
– Ограбления, как такого, по сути, и не было. Ничего ценного не пропало. Пропали только яйца и кирпич.
– Какие яйца? Какой кирпич? Говорите толком.
– Да тут, товарищ майор, похоже, завёлся маньяк какой-то странный. Охотится за куриными яйцами, вернее, даже за птичьей... яичной скорлупой и кирпичами. Золотые вещицы его не интересуют. Они все на месте.
– Что за чушь?! Слушайте, лейтенант, не морочьте мне голову всякой ерундой! У нас и так много нераскрытых дел! Не будете же вы искать похитителя кирпичей. Всё! Отбой!
-14-
– Ну, что? – спросила Верочка у лейтенанта, когда тот положил трубку. – Поговорили с начальством?
– Поговорил. Извиняюсь, как вас по имени отчеству?
– Вера Николаевна.
– Ну, что ж, Вера Николаевна, уголовное дело я возбудить не могу. Раз у вас ничего ценного не пропало, – пожал плечами Карапузик. – Так что, до свидания. Мы возбуждаем дела только по факту преступления.
– А если он опять придёт? Этот исполин? Послушайте. Мне так страшно! – Верочка передёрнула плечами. – Я не знаю, как быть. Я так боюсь!
– Звоните, если что...
– Ну, а если он попытается меня убить?
– Ну, это вряд ли. У него, как вы говорите, была уже такая возможность. И ей он не воспользовался. Хотя чем чёрт не шутит. А вы, Вера, можете дать
точное его описание? Для ориентировки. По вашему описанию мы можем
составить фоторобот. Как он выглядел?.. Вот вы говорили, что что-то было обезьянье в его облике. А вы не могли бы описать его поподробнее?
– Он такой... плечистый он. Ага. Широкоплечий, – Верочка попыталась его представить себе. – Да. Первое, что в глаза бросается, это его... плечи! Очень уж он мускулистый! Огромный! Мне показалось, что он всю кухню собой занял. Он такой огромный! Всё помещение собой заполонил! Лицо у него... такое запоминающееся. Подбородок массивный. Кустистые брови. Большие уши.
– Что?
– Уши большие. Очень! Нос тоже... такой здоровый. Задиристый!.. Рот большой... Большой рот.
– То есть, вы хотите сказать: у него крупные черты лица?
– Да. И лицо у него такое красное... Одним словом, словно у обезьяны.
– А на какую обезьяну он больше смахивает?
– На шимпанзе, может быть, гамадрил этот. Мандрил! Только шимпанзе маленький, а он большой был этот бугай, как горилла или орангутанг.
– А вы же говорили про гамадрила или мандрила.
– Это я так. Образно. Да он был здоровый, как горилла!
В прихожей раздались чьи-то шаги. Это вернулся сержант Баранов.
– Ну, что интересного выяснили, сержант? – спросил у него Карапузик.
– Товарищ лейтенант, разрешите доложить. Я прошёлся по квартирам, как вы и велели. Расспросил. Никто ничего не заметил подозрительного. Соседи утверждают, что всё было тихо. Никто ничего не видел. Всё было тихо.
– Я так и думал, – хмыкнул Карапузик. – Так что выходит, Вера Николаевна, никто не видел вашего орангутанга. А может, он вам всё-таки приснился? А?
– Да что вы. Это было всё наяву. Я его видела. Вот как сейчас вас! – не
-15-
согласилась Верочка, и на её лице появилось обиженное выражение. – Вы что же хотите сказать, что я это всё придумала? – поджала губы она.
– Я ничего сказать не хочу, а только факты – упрямая вещь. И показания у вас довольно путаные. Ну, не расстраиваетесь вы так, – заметив, что Верочка расстроилась так, что готова была расплакаться, сказал лейтенант ей и ободряюще похлопал её по плечу. – Я вам верю, верю, но вот факты...
Тут раздалось какое-то пиканье у него в кармане. Это было сообщение по рации. – Извините, – сказал он Верочке и через минуту, выслушав сообщение, заторопился. – Сержант, тут по рации мне сообщили нечто очень важное. Я сейчас ещё кое-что проверю. Он ещё раз связался с кем-то по рации, что-то уточняя. – Старшина, как вы там сказали: краснорожий тип? Опять этот краснорожий! Я немедленно выезжаю!
– Что случилось? – поинтересовался сержант Баранов.
– Интересное дело. Обнаружились следы этого «краснорожего орангутанга». Как я его про себя называю. Так значит, он существует в действительности, и не приснился вам, Вера Николаевна.
– Я же вам говорила, а вы мне не верили! – обрадовалась Верочка, что ей, наконец, поверили.
– Прощайте, Вера Николаевна, срочно надо идти.
– А разве вы не останетесь? Я так его боюсь! А вдруг он вернётся? Вы сами же говорили, что у вас столько благородства, я так на вас надеюсь!
– Ничего не поделаешь. Служба такая. Но я ещё вернусь. Обещаю.
– А куда же вы теперь?
– Ну, вот, сержант, нам надо срочно ехать в баню.
– Почему в баню?
– Он в бане выплыл. Этот краснорожий. Там произошло нечто странное. Ограбили кассиршу!
Когда лейтенант Карапузик и сержант Баранов спускались по лестнице коридора вниз, сержант с завистью заметил: – Везёт же вам, лейтенант. И всегда у вас с женщинами так. Как мухи на мёд липнут они к вам. Умеете вы их как-то расположить к себе. Вот и эта дамочка приглашала вас к себе.
– Это потому что я обаятельный, – улыбнулся лейтенант. – Я знаю, что всегда женщинам нравлюсь. Будьте посмелее, поразвязнее, сержант, и успех сам к вам придёт.
– Да, но меня-то она не приглашала. Нет у меня подхода к ним. Она именно на тебя... на вас запала, лейтенант.
– Она мне тоже понравилась. Хорошо, что её не ограбили. Странно это всё как-то. Ничего не унесли. А ведь могли же.
– А у дамочки и ценности имелись?
– Ещё какие! Золотые украшения. В тайнике их где-то хранит под ванной. Вот люди у нас сейчас! Банкам не доверяют. Предпочитают сбережения в
-16-
чулке хранить.
Когда они прибыли на место происшествия, их встретил там старший сержант Дыня. Тщедушный, в очках, некрепкого телосложения.
– Старший сержант Дыня, – отрекомендовался он, приставив руку к козырьку и вытянувшись перед лейтенантом.
– Ну, в чём дело, старший сержант? Доложите обстановку. Вы составили уже протокол?
– Так точно, товарищ лейтенант.
– Вот показания кассирши Людмилы Егозиковой.
– Мне сейчас некогда читать. В двух словах объясните, что произошло.
– А вы можете с ней сами поговорить. Она ещё здесь. Пойдемте, я вас к ней проведу, – засуетился он, заходя в вестибюль здания и ведя их к кассе.
– Она говорит, что была попытка ограбления, – сбивчиво объяснял Дыня,
а лейтенант Карапузик и сержант Баранов следовали за ним. – Но только
какая-то странная эта попытка, товарищ лейтенант. Там что-то не стыкуется у неё. Кассирша вам сама всё расскажет. А вот и она. Вы сами её допросите.
Возле кассы сидела на стуле молодая хорошенькая женщина лет двадцати пяти и утирала платочком слёзы. Видимо, она ещё не отошла от потрясения. Длинные светлые волосы рассыпались по её плечам.
– Это вы Людмила Егозикова? – спросил её лейтенант.
– Да.
– Ну, расскажите, что с вами произошло? – лейтенант вдруг с интересом уставился на её ноги. У неё были длинные стройные ноги.
Кассирша немножко удивилась.
– Но я уже всё ведь рассказала вашему... вашему коллеге. Разве этого не достаточно?
– Не достаточно. Возможно, расспрашивая вас о происшедшем, сержант что-то и упустил. А вдруг вы ещё вспомните какую-нибудь деталь. Нас интересуют подробности. Так что давайте всё по порядку рассказывайте, что с вами стряслось?
– Ну, хорошо. Я расскажу, – немного успокоившись, она начала сбивчиво рассказывать. – Я как обычно торговала в кассе, как вдруг... – голос у неё сорвался, и она чуть не заплакала, вспоминая вновь и вновь произошедшее.
– Кто-то из них... из грабителей этих наставил мне в голову то ли пистолет, то ли ещё что-то, по всей видимости, какое-то оружие. Я не разобрала вот только какое. Что-то продолговатое, похожее на кусок трубы, и потребовали
-17-
у меня всю наличность. Я стала собирать деньги в специальную холщовую сумку. Это такая специальная сумка для перевозки денег в виде мешочка такого – как вдруг они с силой вырвали сумку у меня из рук.
– Простите, а сколько было нападавших?
– Их было двое. Да. Двое. Оба таких здоровых, как бугаи! Я ещё таких не видела. И с красными лицами оба. Ну, и бугаины! Огромные оба! Как я уже сказала, я стала набивать этот холщовый мешочек денежными купюрами, но один из них схватил его и зачем-то стал вываливать из мешочка деньги обратно. И самое удивительное то, что и взяли они лишь только мешочек, а деньги не тронули. Я в этот момент плохо соображала, не понимала, что они хотят. Они вывалили деньги мне прямо на ноги. Один из нападавших вдруг вытянул голову и, глянув на мои ноги, заметил на мне капроновые чулки. Он вдруг приказал мне снять чулки, сладострастно почмокивая при этом губами
своими противными. А чулки совсем ещё новые. Лайкра. Я их только два
раза и надевала.
– Вы так говорите, словно, больше огорчаетесь из-за их потери, чем из-за денег. Ведь денег они-то не взяли, как вы говорите.
– Ага. Легко вам говорить. Что я для них их покупала? Они такие дорогие эти чулки! В чём теперь я буду ходить? Она выставила напоказ свои голые ноги. У кассирши действительно были очень красивые ноги.
– Продолжайте.
– Сняв чулки, я бросила их этим придуркам. Они по-братски разделили их. Каждый взял по одному и, судя по всему, очень обрадовавшись этому, они затем скрылись. Да, да. Как это не смешно звучит. Они были очень довольные тем обстоятельством, что получили по чулку. Во всяком случае,
мне так показалось. Ещё бы не быть довольными. Это же такие дефицитные чулки! Знаете, сколько я за них заплатила?!
– Понимаю. Свое личное вам, конечно, дороже и ближе, чем общественное.
– Ещё бы! Найдите их. Пусть вернут мои чулки! – кассирша вдруг опять заплакала, и, достав чистенький носовой платочек, стала вытирать слёзы на глазах. Так вот почему она так горько ревела и так убивалась! По чулкам своим он убивалась! Чулки ей были дороже всего на свете!
– Ну, что ж. Будем искать ваших похитителей чулок. Кстати, а вы не дадите мне номер вашего домашнего телефона? Мало ли что. Вдруг понадобится что-то уточнить? Или может, вы вспомните что-нибудь ценное? – спросил у неё, проявив находчивость, лейтенант Карапузик. Молодец, не растерялся! Пользовался, так сказать, своим служебным положением и пользовался успехом у женщин. Только не в этом случае.
– У меня муж есть, – отрезала кассирша. – Очень ревнивый. Кстати, у него второй разряд по боксу и он голову оторвёт любому, кто покусится...в
-18-
общем, кто ко мне приставать будет. Он всегда готов меня защитить.
– Жаль, конечно, что вашего мужа рядом не оказалось.
– А он и не мог быть рядом. Он сейчас на сборах.
– Вот как... – ухватился за это сразу Какрапузик. – Так, может быть, раз вас некому защитить, я провожу вас до дома и мы с вами там, в спокойной обстановке, ещё раз поподробнее поговорим... об этих молодчиках... Может, вы что-нибудь и вспомните... ценного для нас. Ну, пока вашего мужа нет. Пока он не вернётся.
– Но он вернётся... сегодня к вечеру. У него краткосрочные сборы.
– Ладно. Обойдёмся своими силами. А ведь во мне было столько благо-родства! – разочарованно пробормотал лейтенант. – Жаль, что вы этого не заметили. Ну, что ж, будем искать этих голубчиков сами. Без вашей помощи.
Но поиски по горячим следам этих, несомненно, сумасшедших ничего не дали. Они как в воду канули. Возможно, это были гастролёры. И, скорее всего, они решили больше не рисковать и убрались из городка на попутной машине. Или на своей, если таковая и имелась в их распоряжении. Во вся- ком случае, больше о них не было ничего слышно. Иначе бы их давно обна-ружили. Уж очень они бросались в глаза неординарной своей внешностью.
Глава третья.
Во мне столько благородства, ты что, не видишь?
Верочка, ворочаясь с бока на бок, долго не могла заснуть. Какие-то необоснованные страхи гнали прочь сон. Ей всё мерещилось что-то, пугая всё
больше и больше её своей неизвестностью. К тому же из головы никак не выходил её вечерний странный гость. Наконец, она забылась тяжёлым беспокойным сном. Вдруг раздался резкий звонок в дверь среди ночи. Она проснулась в холодном поту. Осторожно на цыпочках, ступая босыми ногами, она подошла к двери и заглянула в глазок. На лестничной площадке, залитой электрическим светом, никого не было.
– Кто там? – спросила она.
– Это я. Ваш обаятельный Карапузик, любимец женщин и баловень судьбы.
– А это вы! – обрадовалась Верочка и открыла замок. На площадке стоял... красномордый «орангутанг». Верочка так и обмерла, не в состоянии пошевельнуться. Страх буквально парализовал её.
– Ну, что, не ожидала меня увидеть, дорогуша? Да ещё так скоро? А ведь во мне столько благородства, ты что, не видишь? Это я твой любвеобильный карапуз! Я – благородный олень! Только тут Верочка разглядела на голове пришельца оленьи рога. Её рога! Подарок дедушки Айвара из тундры, который был так дорог ей и который гость беспардонно водрузил себе на голову.
-19-
Огромная тень от ветвистых рогов на всю стену вдруг метнулась к ней.
– Меня замучила совесть, – сказал красномордый «орангутанг». – Я тебе принёс твой кирпич и целую клетку яиц. Ты знаешь, как мне стыдно за свой необдуманный поступок? Вот видишь, как у меня даже уши покраснели от стыда? Мне стыдно! Я поступил нехорошо! Паршиво поступил!
– А-а-а! – заголосила Верочка и гневно закричала. – Отдайте рога! Это мои рога! Это рога моего дедушки! Вы не имеете права их держать у себя на голове! – она попыталась силой их отодрать у пришельца с головы, но у неё ничего не вышло. Рога сидели на голове крепко.
– К сожаленью, это невозможно, моя дорогуша, – скорбно покачал головой пришелец. – Ничего у тебя не выйдет! Они приросли ко мне намертво, и я сроднился с ними. Я к ним привык! Не трогай их, глупая деваха!
– Нет! Поганый вы урод! Вы отдадите мне рога моего дедушки! Моего любимого дедушки! Она опять стала кричать и пытаться их оторвать... и вдруг проснулась от пронзительного звонка в дверь. Кто-то пришёл к ней среди ночи. А может, это пришёл лейтенант Карапузик? У Верочки сразу в волнении забилось сердце... Господи, как ей хотелось, чтоб её утешили!..
Наутро по городку пронеслась страшная весть. Верочку Истомину нашли мёртвой в своей квартире. Её обнаружила соседка, живущая этажом выше. Она спускалась вниз и увидела, что дверь у её квартиры была приоткрыта. Она позвала Верочку. Никто не отозвался. Тогда соседка вошла в квартиру и обнаружила бедную Верочку, лежащую на полу в луже крови. Ей проломили голову чем-то тяжёлым. Квартира была ограблена. Исчезли золотые украшения. Исчезли даже оленьи рога. Это выяснилось, как только к ней
прибыл милицейский наряд. И следом экспертная группа. Одним из первых на место преступления прибыл лейтенант Карапузик, хотя у него уже кончилось ночное дежурство, но его так тянуло к этой квартире, что услыхав знакомый адрес, он не удержался и выехал вместе с нарядом. Первое, что бросилось в глаза лейтенанту, это отсутствие рогов.
– А где рога? – недоумённо произнёс он вслух. – Ведь были же рога, а теперь их нет. Вот тут в прихожей были. Висели над телефоном. И кому они понадобились? Ведь они такие громоздкие. Их в сумке ведь не унесёшь. Что делается! Что творится! А когда он увидел лежащую на полу в комнате Верочку, сердце его сжалось. Ему стало очень горько, что ничего нельзя уже исправить.
– Я же накануне вечером здесь был, – прошептал он подошедшему коллеге, лейтенанту Аничкину. – У неё побывал какой-то неизвестный краснолицый тип, которого она так испугалась. Она же так надеялась на меня. Она буквально умоляла остаться у неё переночевать.
– А ты чего же? Почему к ней не пришёл?
– У меня же ночное дежурство было. Я никак не мог. Я собирался к ней
-20-
после дежурства заглянуть. И вот... опоздал. Кто же знал, что так всё про-изойдёт. И главное, что уже ничего изменить нельзя, – грустно произнёс Карапузик и, направляясь в кухню, осторожно вдруг спросил: – Вы нашли орудие убийства?
– В том то и дело, что нет. Судя по всему, удар был нанесён тупым тяжёлым предметом. И произведён был сверху, – ответил эксперт Ананьев. – То есть, преступник был высокого роста.
– И что могло быть этим тупым предметом? Как, по-вашему, чем был нанесён ей удар?
– Да хотя бы гантелей. Ну, я не знаю. Всем, чем можно было ударить... Да всем, чем угодно, – покачал головой в сомнении Ананьев. – Точнее ответ может дать только экспертиза...
– Жаль, что ты так и не воспользовался её предложением. Хороша баба была! – покачал головой Аничкин. – И как это ты маху дал? Ты же у нас ведь известный бабник, а лейтенант?!
Лейтенант Карапузик ничего на это не ответил и только махнул рукой.
– Ладно, я пойду. Мне тут делать больше нечего.
После дежурства чувствовал он себя что-то неважно. Из головы никак не выходила лежащая в лужи крови Верочка. Он пошёл к себе домой, чтобы отоспаться после ночной смены. Но ему не спалось. Лезли в голову какие-то дурацкие мысли. Наконец, он забылся беспокойным сном. Вдруг ему показа- лось, что кто-то стоит перед ним. Он открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла... мёртвая Верочка вся в белом. Она стояла у его изголовья и молчала. Вдруг внезапно она произнесла: – Вы поступили непорядочно по отношению ко мне, не благородно. Вы захотели ограбить меня. Это так поразило его, что она вдруг заговорила, что ему стало не по себе. Страх сковал его. А она меж тем продолжала, произнеся с каким-то душевным надрывом, словно упрекая его в чём-то: – Да я бы и так вам отдала бы все свои золотые украшения. Вы разве не видели, как я к вам отношусь и что к вам испытываю? Какие чувства к вам испытываю, сударик мой? Синеглазенький мой! Вы мне сразу глянулись. Позвольте мне вас поцеловать, Толик! Всего один только раз. Суженный мой, ряженный!
– Нет! Только не это! – решительно открестился от неё «Толик», который был вовсе и не Толиком, который и сам вдруг забыл, как его зовут. Он помнил только, что не Толиком его зовут. А вот каким конкретно именем, он забыл. Все его звали товарищем лейтенантом. Или лейтенантом Карапузиком.
– Когда мы будем делить наши золотые вещицы? – спросила вдруг она у него.
– В каком смысле? Вы что-то знаете о золотых украшениях? – в недоумении спросил Карапузик.
– Эх, вы, любитель золота! Променяли мою любовь на какие-то золотые
-21-
безделушки! И я одного не понимаю. Зачем вам было убивать меня?
– Родненькая, я не был у вас ночью. Это был не я! А кто-то другой. Вы что-то путаете. Я вас не убивал! – в отчаянии прокричал Карапузик. И вдруг... проснулся от звонка в дверь. Тяжело ступая, он отправился открывать дверь. У него болела голова. Ведь он ещё не выспался после ночного дежурства. Лейтенант, зевая, открыл дверь. В дверях стояли милиционеры. Это были старший сержант Дыня, сержанты Миханошин и Мякишев.
– А! Ребята! Проходите. Что случилось? Почему вы так рано? – спросил их Карапузик. Вдруг из-за двери появился майор Звягинцев. Быстро пройдя мимо лейтенанта и., встав за его спиной, он остановился.
– Лейтенант Карапузик вы арестованы! – официальным тоном произнёс майор Звягинцев. – Вот санкция на обыск. Приступайте, – кивнул головой Звягинцев своим подчинённым. – Я думаю, можно и без понятых обойтись.
– Это что, розыгрыш? А!.. Понимаю, – как-то невесело улыбнулся Кара- пузик. – Ребята, сейчас не время для шуток. Я не выспался. Голова гудит. А вы тут с какой-то ерундой пришли. Ладно, потом поговорим. Товарищ майор! Пусть кончают ломать комедию. Я же сказал: потом поговорим.
– Не потом, а сейчас. Потрудитесь прочитать постановление об обыске.
– Вы это серьезно? – перестав улыбаться, произнёс Карапузик. – Тогда извольте поступать по закону. Вы же лучше меня знаете, товарищ майор, что без понятых производить обыск – это незаконно!
– Какой позор, лейтенант! Это же такое пятно на правоохранительные органы! Я думал, разберёмся сами. Без лишнего шума. Но раз вы, лейтенант, на принцип пошли и так ставите вопрос... сержант Миханошин, – обратился
он к подчинённому. – Зовите кого-нибудь из соседей. Пусть будут понятыми. И тут же приступайте к обыску. У нас есть неопровержимые улики и свидетельские показания причастности вас к ночному ограблению гражданки Истоминой, гражданин Карапузик.
– Уже и гражданин Карапузик. С чего это вы взяли? Почему это вы вдруг
решили, что это я её убил и ограбил? И чьи это вы свидетельские показания имеете в виду?
– Она сама даёт сейчас показания против вас. Сама потерпевшая!
– Она сама? Что за бред? Как она может давать показания, если она... некоторым образом умерла. Я сам видел. Ей проломили голову. У неё черепно-мозговая травма. Рана была просто ужасающая! Объясните, чёрт возьми, что
вообще происходит?
– Она жива! Мы и сами так поначалу полагали, что она умерла. Думали, что она мертва, но в морге она пришла в себя и дала против вас, лейтенант, показания.
– Бред какой-то! Она же умерла! Как она могла ожихарить? Я хотел сказать, как она могла ожить? Я сам видел. Удар был произведён по голове с
-22-
такой силой, что повреждения были несовместимы с жизнью. Черепно-мозговая травма! Ужасающая! Она должна быть мертва на 101 процент! А вы тут говорите, что она жива. Мало того, что жива, да ещё даёт, оказывается, показания против меня. Не могу в это поверить. И пока сам не удостоверюсь, что она жива, я не буду ничего говорить... А!.. Понял! Вы снитесь мне. Ну, да. Товарищ майор, ущипните меня! Я хочу убедиться, что это сон.
– Хватит тут валять дурака!
– Ну, ущипните... Я сам себя ущипну.
– Перестаньте сейчас же ломать тут комедию!
– Ой! Больно!.. Так это не сон! Это всё наяву происходит! Значит, она жива! Как такое может быть?! Объясните, товарищ майор!
– Мы и сами ничего не понимаем. Она, видимо, впала в коматозное состояние, а затем пришла в себя. Она заявила, что вы к ней, лейтенант, приходили ночью. Она вас так ждала. А вы...вы негодяй, Карапузик! Воспользовались её доверчивостью и попытались её убить. Вы нанесли ей удар по голове чем-то тяжёлым. Да что я вам говорю! Вам лучше меня известно, каким именно предметом вы нанесли ей удар. Где орудие убийства? Точнее, покушения на убийство.
– Товарищ майор! – радостно доложил вдруг вбежавший на кухню из комнаты старший сержант Дыня. – Нашли!
– Что вы нашли?
– Мы обнаружили два золотых кольца и браслет. Там в книжном шкафу!
– Я так и думал, – удовлетворённо хмыкнул майор.– Ну, что? Теперь тебе, голубчик, не отвертеться! Найдены похищенные тобой драгоценности!
Нашлись цацки! И не у кого-нибудь, а у тебя! – он, торжествуя, похлопал по плечу лейтенанта. – Что ты теперь скажешь? Мерзавец!!
– Ничего не скажу, – проговорил медленно, цедя слова, Карапузик. – Ерунда всё это, товарищ майор! Мне это подбросили!
– Где остальное? Остальное где припрятал, лейтенант? Признавайся, где прячешь остальное золото?! – нахмурился Звягинцев.
– Я никого не грабил! Я никого не убивал! – воскликнул Карапузик в отчаянии.
– Хватит! Надоело! Это уже неинтересно. Где остальное золото?
– Я никого не грабил! – упорно отрицая свою причастность к ночному ограблению, твердил Карапузик. – Я был на дежурстве. Вы же сами знаете. И никуда не отлучался! Это подтвердит мой напарник сержант Баранов.
– Он уже ничего не подтвердит.
– Почему?
– Он обнаружен в своей квартире без сознания. А может, он тоже участвовал вместе с тобой в ночном ограблении, и вы с ним что-то там не поделили, а потом ты попросту решил его убрать, а лейтенант? Ну, так всё было?
-23-
– Чушь!
– Наденьте на него наручники, старший сержант Дыня!
– Ну, уж нет!! Я слишком благороден, чтобы носить эти чёртовы браслеты! Лучше сам их примерь! – взбрыкнул Карапузик и, сделав страшное лицо, ударил по животу сержанта Дыню, когда тот протянул наручники, чтобы захлопнуть их на руках Карапузика. Лейтенант вовсе не желал иметь наручники на руках. Согнувшийся от боли Дыня не возражал и стал оседать. Затем лейтенант правой рукой отшвырнул корчившегося сержанта прямо на опешившего майора. Звягинцев, потеряв равновесие и, нелепо размахивая руками, отлетел в сторону и грузно свалился на пол. Сержанты Миханошин и Мякишев в этот момент были в другой комнате, где всё ещё производили тщательный обыск. Воспользовавшись суматохой, Карапузик выскользнул из квартиры и опрометью бросился вниз. На его счастье в коридоре никого не было. Ему удалось сбежать.
Лейтенант Карапузик с того дня находился в бегах и был в розыске. По подозрению в ограблении и попытке убийства гражданки Истоминой.
Глава четвёртая.
Кое-что новенькое.
– Ну, что там, как подвигается расследование? – поинтересовался майор Звягинцев через два дня у капитана Мурзилкина, невысокого роста шатена лет тридцати пяти, которому было поручено организовать розыск и поимку лейтенанта Карапузика. Капитан трудолюбиво разбирал в этот момент папки с криминальными «делами». И на глаза ему попалось как раз его дело № 99.
– Да никак. Если не считать, что исчезновение лейтенанта Карапузика только добавило нам хлопот. Но он пропал, словно в воду канул.
– И что вы предприняли для его поисков, капитан?
– Мы все меры предприняли, товарищ майор. Задействованы все силы. Проверяем его связи. Ну, там родственники и знакомые. Разослали данные о его приметах и фотокарточки размножили. Теперь его фотокарточка есть у каждого милиционера. Одним словом, ищем, товарищ майор.
– А толку? Плохо ищите, – поморщился Звягинцев. – Чёрт знает что! И что у нас выходит? Ерунда выходит. Я думал, максимум через пару дней мы его найдём! Почему же до сих пор он не найден? Почему нет результата? Не там ищите, – на лице Звягинцев опять проступила досада. – Не там ищите, капитан. И мне это всё совсем не нравится. Куда он мог исчезнуть?
– Я вот, что думаю, – Мурзилкин пригладил рукой свои вьющиеся волосы и хитро посмотрел на Звягинцева. – Он же ведь был большим охотником до женского пола. Этот наш любвеобильный лейтенант. Да у него столько этих зазноб по всей России-матушке! Может быть, у какой-нибудь зазнобушки он
-24-
и скрывается? Чем чёрт не шутит! Как вам, товарищ майор, моя версия?
– Работайте в этом направлении, – проворчал майор. – Ведь куда-то он делся!.. Его надо найти, во что бы то ни стало! А что Баранов? Почему я не знаю ничего? Почему мне до сих пор так и не доложили о его свидетельских показаниях, капитан? Он, наконец, дал показания, когда пришёл в себя?
– Нет.
– Почему?
– Он не пришёл в себя.
– Что?
– Он, так и не приходя в сознание, скончался.
– Вот как? И что говорят судмедэксперты?
– В том то и дело, что ничего толком пока не могут сказать. Разводят руками. Смерть какая-то странная. Непонятная. Ни внешних, ни внутренних повреждений на теле у него не обнаружено. Загадочная, в общем, смерть.
– Ну, что, что? – начиная уже сердиться, воскликнул Звягинцев и опять досадливо поморщился. – Сердечная недостаточность? Что конкретно? Вы можете сказать толком?
– Они сами ещё не знают. Разводят только руками. Я же говорю, странная какая-то эта смерть. Молодой здоровый, в общем, парень...и вдруг с сердцем что-то. Остановка сердца. Нелепость какая-то!
– Пришёл человек домой после дежурства и вдруг нате... помер! – пожал плечами Звягинцев. – Так не бывает! Должна быть какая-то причина. И мы её должны установить. Пусть эксперт Ананьев зайдёт ко мне.
– Слушаюсь, товарищи майор.
– Да, кстати, ничем не доказана причастность Баранова к тому ночному
ограблению этой потерпевшей Истоминой?
– Нет. Он себя почувствовал неважно ещё до того.
– Так значит, они не были сообщниками с лейтенантом Карапузиком. И лейтенант Карапузик это проделал один. Тут есть над чем поломать голову. И главное, куда он дел золотые украшения этой Истоминой?
Помедлив, он спросил у капитана: – А как там Истомина?
– Ей стало лучше. Она уже сама кушает с аппетитом, – улыбнулся вдруг капитан Мурзилкин. – Дела явно идут на поправку. Но врачи понаблюдают за ней ещё с недельку. Случай всё-таки просто удивительный.
– Это хорошо, что хорошо кушает. С аппетитом. Такой вот каламбур. А как так получилось, кто это вначале определил её смерть?
– Эксперт Ананьев. Это он констатировал её смерть. Хороший, в общем, эксперт. Прекрасный специалист. И вдруг так лопухнулся! Ошибки у нас у
всех случаются. Но как можно было не распознать, что потерпевшая жива,
ума не приложу! Случай действительно, можно сказать, преуникальный!
– Что там вообще произошло? Расскажите подробнее. И как это она, эта
-25-
Истомина вдруг чудесным образом воскресла из мёртвых? Мне это тоже
непонятно, – майор подсел на край стола и приготовился слушать.
– Сидоров, работник морга, показал, что когда её к ним привезли, к ним в морг пришёл какой-то странный тип с красным лицом и просил показать ему Истомину. Сидоров, не заподозрив ничего худого, взял и пустил его. Он думал, что это её муж или ещё какой-нибудь родственник. Между прочим, этот краснорожий тип был в морге недолго. Он только, по словам Сидорова, провёл зачем-то ладонью по её волосам и возле того места, ну, куда ей был нанесён удар тяжелым тупым предметом. А затем перекрестил её и пошептал какие-то заклинания. Сидоров присутствовал тут же и с интересом наблюдал за его манипуляциями. В общем, пошептал, он пошептал, а затем ушёл.
– А может, он из секты какой-нибудь религиозной? Может, он сатанист какой-нибудь? Ну, скажем, из белого братства? Вы не проверяли, капитан? – заинтересовался Звягинцев. – Что это за тип и откуда он взялся?
– А шут его знает. Во всяком случае, хуже то ей всё равно уже нельзя было ничего сделать. Вот Сидоров его и пропустил к ней. А через десять минут после его ухода этот Сидоров вдруг услышал душераздирающий крик в покойницкой морга. У него вдруг волосы на голове зашевелились от этого крика. Никого живого в морге ведь не было. Нечистая сила, думал, завелась. Я вот так думаю. Неужто, это из-за того, что там, в покойницкой, нашаманил этот краснорожий, она и ожила? Истомина эта? Ну, чертовщина же какая-то, майор! Просто не верится. Сидоров был, конечно, в шоке. Он у себя всякого повидал. Но чтоб покойники орали! Да!.. Ну, потом, конечно же, выяснилась причина этого душераздирающего, просто нечеловеческого вопля. А это, оказывается, наша Истомина пришла в себя. Испугалась очень. Ну, ясное
дело. Кругом покойники. Что она могла подумать? Вот и давай орать, как полоумная!
– Ну, ещё бы! Мы бы с вами тоже, небось, в штаны наложили бы! – хохотнул Звягинцев. – Если бы с нами такое случилось. Ну, что ж, продолжайте, капитан, дальнейшие оперативные действия. Ищите Карапузика. Ищите также этого краснорожего шамана. Может он прольёт свет на это тёмное дело... Да, ещё. Поезжайте к этому самому Сидорову и ещё раз его, как следует, расспросите. Пусть он подробно опишет его, этого краснолицего типа. Выясните, не показалась ли этому Сидорову что-нибудь странное в поведении краснолицего типа. Важна любая, даже малозначительная деталь. Одним словом, ищите, ищите. Второго тоже надо найти.
– А кого ещё? Мурзилкин с удивлением посмотрел на Звягинцева.
– Ищите и второго краснорожего фигуранта. Ведь у нас они оба фигурирует в деле. Может, он каким-то образом связан с первым. Ищите, в общем, ищите. Работайте, одним словом. Работайте.
Но их, этих краснолицых исполинов, след тоже начисто пропал.
-26-
Через месяц, когда про них уже стали забывать, опять обнаружился их
след в соседнем Грамотеино. И как всегда наши голубчики успели себя про- явить во всей красе. Какая-то женщина несла большой торт, сделанный по заказу на день рождения своему очень хорошему приятелю, сослуживцу по
работе. Это был прекрасный подарочный торт со свечками. Такой огромный
торт со свечками! Всего их было тридцать штук. Её другу стукнуло тридцать
лет. Вот она и решила сделать ему приятное. Решила подарить этот самый торт. Так вот краснолицый тип остановил её прямо на улице и потребовал торт: – Какой хороший торт! Это мой торт! Он мне нравится, – вдруг произнёс он и самым бесцеремонным образом запустил руку прямо в торт.
– Что вы делаете?! Ах, паразит! – закричала женщина вдруг истошно на всю улицу. – Как вы смеете?! О, мой торт!! Во что он превратился?! Люди! Помогите! Помогите справиться с хулиганом!
– Не ори! Слишком грамотная! А то, я вижу, тут все шибко грамотные! – прошипел краснолицый тип и, бесцеремонно оттолкнув женщину, отобрал её торт. Женщина подняла крик, вопя так, что было слышно на другом конце улицы, но краснолицый тип рукой зачерпнул содержимое торта с кремом и заткнул ей рот. – А может, ты проголодалась? На, ешь!! – а потом достал огромный нож и приставил его к её горлу, пригрозив ей:
– Ты успокоишься, или тебя успокоить? Она сразу приумолкла, умоляя его взглядом пощадить её, тихонько подвывая при этом. Он тоже притих, после чего стал вытаскивать свечки из торта и... жевать их с наслаждением прямо на глазах у изумлённой женщины, словно конфеты! Он вытащил все свечки!.. А сам торт с кремовыми розочками оставил вообще нетронутым! За исключением того куска, которым он заткнул ей рот. Это был просто
вопиющий случай!
Ещё один случай произошёл в парикмахерской. В парикмахерскую вошёл
какой-то краснолицый клиент и сказал парикмахеру: – Подушите меня.
– А разве стричься мы не будем? – пошутил парикмахер Авдотькин. Он был весёлого нрава. – Так сказать, фасон не резон? Это мы мигом организуем. Причёску не угодно будет сделать на западный манер? – виртуозно поработав при этом ножницами перед носом клиента, спросил Авдотькин. Он был высокий и худющий, словно жердь.
– Не угодно, – беспокойный клиент приподнялся, а затем обратно уселся в кресло. – Ни к чему. Мне подушиться только. Я люблю, когда меня душат.
– Ну-с, ну-с, – пробормотал Авдотькин. – Как будет угодно. Желание клиента, прежде всего. Желание клиента – закон! Душить, так душить. И когда парикмахер стал его обрызгивать одеколоном, клиент открыл зачем-то рот. – Ваше желание, наше старание! – весело произнёс Авдотькин и отвёл пульверизатор в сторону, чтобы – не дай бог! – не попасть в рот клиенту, но тот повёл себя ещё более странно и попытался поймать ртом струю оде-
-27-
колона. Наш Авдотькин постарался исправить ситуацию, пытаясь направить
струю на волосы клиента, который вдруг подпрыгнул на месте. Авдотькин ещё более удивился, когда клиент опять открыл рот. Парикмахер убрал струю в сторону, но клиент придерживался другого мнения и опять открыл
рот, жадно пытаясь ухватить струю ртом. «А зачем он собственно открыл рот?» – подумал в недоумении Авдотькин, но клиент, словно прочитав его мысли, грубо и безапелляционно выкрикнул: – Тебя это не касается! – и, выхватив пульверизатор, стал сам душиться, направив струю одеколона прямо себе в рот. Одеколона он не жалел. Он щедро подушил свой рот, окропив одеколоном все зубы и язык. После чего проворчал недовольно, предъявляя претензии к Авдотькину. – Ты меня не «додушил»! А ещё недавно хвастался мне: «ваше желание», «ваше желание»! Где же старание?
«Что за фигня?! Он что, спятил?! Что он делает?! – с беспокойством подумал Авдотькин, но спорить с ним не стал. Тем более, что расплатился клиент щедро, оставив на столике зеркала двадцатипятирублёвую купюру. А ещё этот престранный клиент напоследок взял зачем-то с полочки, где лежали тюбики с кремом, детский питательный крем для лица «Колобок» и, деловито выдавив из тюбика его содержимое себе прямо в рот, затем его проглотил. Авдотькин, застыв от изумления, наблюдал за ним.
– Хорошая вещь «Колобок», – облизнувшись, сделал вывод чудаковатый клиент и удалился.
Глава пятая.
В больнице.
Главный врач больницы Александр Иванович Зельман совершал утренний обход. В палате, где находилась Верочка, было ещё пять человек.
Особенно досаждала всем одна беспокойная бабулька, лежачая больная
Тюхаиха. Она всё время кричала: – Утку мне, утку!
– Какая ещё вам утка? – ворчала нянечка. – Лежите, больная, спокойно.
Для чего вам утка? Вы сами даже не знаете, зачем вам утка.
– Утку мне, утку! – не унималась Тюхаиха. Принесли ей утку. Показали, объяснили, что утка ей ни к чему.
– Утка – это для мужчин. А вам, наверно, нужно судно.
– Нет, утку мне, – стояла на своём Тюхаиха. Вдолбила себе в голову, что ей надо утку. – Принеси мне утку, милая, – попросила она Верочку.
Та принесла ей утку. Бабулька радостно схватила её и стала зачем-то вертеть в руках, не зная как её приспособить. Она и так пыталась и этак. Но ничего не выходило. Потом, наконец, сдалась. – Ладно, тащи судно.
У неё, не соблюдавшей меры гигиены, был забит глистами живот. Она жила в маленьком частном домике и однажды, когда пошла по воду, упала
-28-
без сознания, неся на коромысле тяжёлые вёдра.
И когда Александр Иванович вошёл в палату и подошёл к беспокойной бабульке, она обрадовано прошамала беззубым ртом, глядя слезящимися глазами на него:
– Пришёл, касатик. А я вся истомилась уже, ждамши. Извелась.
– Ну, как у вас дела, Серафима Иванова? Газы отходят?
– Пержу, милый, пержу, касатик! С утра до вечера пержу! И словно в подтверждение сказанных слов она «отсалютовала» ему кишечным «салю-
том». Все, находившиеся в палате больные невольно засмеялись при этом.
– Ну, вот. Что я говорила! Сам видишь, милый! Артиллерия! Канонада!
– Ну, что ж... хорошо, – Александр Иванович, не найдя слов, смутился, покраснел. И поспешил подойти к следующей пациентке. А эта была, лежащая по соседству с бабулькой, Верочка с перебинтованной головой.
– А у вас как дела? Впрочем, я и сам вижу. Зрачки глаз нормальные. Не расширены. Вы просто в рубашке родились. Рентген даже не показал, что у вас есть гематома. И это после такой тяжёлой травмы. У вас, славу богу, нет ретроградной амнезии. Просто какое-то чудесное исцеление. Рана быстро затягивается. А как мне говорили, у вас была черепно-мозговая травма. Но это не похоже. У вас даже нет ушиба головного мозга. Вы просто счастливо избежали всего этого, а ведь последствия могли быть не такими радужными.
– Значит, меня скоро выпишут? – обрадовалась Верочка.
– Понаблюдаем за вами ещё с недельку. А там видно будет. Но я думаю, что осложнений не будет. Выздоравливайте, одним словом. Он, отойдя от Верочки, подошёл затем к другой пациентке и продолжил осмотр. Но через какое-то время, когда его осмотр пациенток подходил уже к концу, в палату вдруг вбежала медсестра и крикнула: – Александр Иванович, там девочку к вам маленькую привели. С рукомойником на голове. Она голову засунула в
рукомойник, а вытащить обратно не может.
– А что же я сделать смогу? – удивлённо произнёс Александр Иванович. – Её надо было не ко мне, голубушка, вести, а к... – Александр Иванович пожал плечами. – Ну, я не знаю... к газосварщику, что ли. К слесарю... Ну, ладно, пойдемте, посмотрим, что можно будет сделать. Осмотр здесь я уже всё равно закончил. И он вышел из палаты.
В коридоре Александра Ивановича уже ждали. Маленькая девочка в белом платьице лет шести-семи, с рукомойником на голове ревела, а отец, злясь на неё, пытался ее, как мог, успокоить. Это был молодой человек лет двадцати пяти со светло-русыми волосами. Он нервно теребил в руках кепку, не зная, куда её деть.
– Не реви, дурочка. Чего ты ревёшь? – отчитывал он девчушку. – А не надо было совать голову, куда не следует!
– Мы в прятки играли, и я хотела спрятаться, – плача, сказала девочка.
-29-
– Ну, вот и спряталась, что теперь башку свою вытащить не можешь! Вот что мне с тобой сделать?! И как только он увидел Александра Ивановича, он бросился к нему. – Доктор, помогите! Вот дурёха-то моя Наташка сунула голову в рукомойник, а обратно вытащить не может! Не знаем, что и делать!
– Пройдёмте ко мне в кабинет, – сказал ему Александр Иванович, беря девочку за руку. – Да дела... я вижу у вас. И как же ты, Наталья, голову свою умудрилась засунуть в рукомойник, а? – спросил он у девчушки, ведя её за руку в свой кабинет. Девочка тут же принялась охотно ему рассказывать.
Через минуту они вышли из кабинета. Молодой отец без конца благодарил Александра Ивановича – Спасибо вам доктор. Если бы не вы, я бы не знаю, что делал! Девочка уже не плакала, то и дело, вертя своей светлой головкой по сторонам, и её глазёнки с любопытством взирали на окружающий мир. Счастливый отец нёс рукомойник в руках.
В палату пришла проведать Верочку баба Фёкла. Она принесла в авоське ей апельсины. Когда она шла в больницу, то купила в магазине апельсины. И сообщила своей соседке Степаниде, попавшейся ей на пути – Пойду, проведаю Верочку. Она же, бедная, одна живёт. Некому её проведать. Вот понесу ей апельсинов.
При этом баба Фёкла не заметила, что кто-то за ней следил. И когда она отвлеклась на минутку, остановившись у газетного киоска, чтобы купить газету, чья-то рука незаметно подложила ей ещё один апельсин в авоську.
– Здравствуй, Верочка! – обрадовалась Баба Фёкла, увидев её. – Ну, как ты тут? Что с тобой случилось, милая? Я как узнала, что с тобой такая беда случилась, так места себе не нахожу! Кто же тебя так, бедную, а? По голове шибанул?!
– Не знаю, я не видела.
– А это не этот твой красномордый... Ну, про которого ты давеча мне говорила? Не он тебя по башке-то треснул?
– Я... не знаю. Верочке было тяжело вспоминать об этом. Она даже на какое-то время закрыла глаза.
– И чем он тебя огрел?
– Да чем-то тяжёлым.
– Ох, какое несчастье! – заохала баба Фёкла. – Он же мог тебя и убить ведь!
– Мог, – коротко ответила Верочка.
– Вот изверг! На женщину руку поднял! И как у него рука поднялась?!
– Как видите, поднялась.
– Ну, ничего гореть ему в аду! За всё ответит этот гад! Прости, господи!
Милиция его, поди, везде ищет. А ты верь, что поймают. Никуда не денется, голубчик! Поймают. Обязательно поймают! Должны поймать! Этого самого субчика! Куда он денется!.. А ты, Верочка сейчас, как себя чувствуешь? В
-30-
данный момент? Голова не болит? – участливо её спросила баба Фёкла.
– Сейчас уже не болит, – машинально поправив повязку, ответила ей Верочка. – Да вы не волнуйтесь. Врач сказал, что я в «рубашке» родилась.
– Ну, слава богу, что так обошлось. А врачи, что говорят?
– Врачи говорят, что меня через неделю уже возможно выпишут. Ника-ких осложнений не находят.
– Ну, хорошо, что так обошлось. Я за тебя молиться буду. Чтоб у тебя всё было хорошо.
– Спасибо, баба Фёкла, что пришли проведать. Спасибо за апельсины.
– Да не за что, милая. Я же волнуюсь за тебя... Ну, ладно. Я, наверное, пойду. А то там у меня корова ещё не доенная. А ты, Верочка, поправляйся. Апельсины кушай.
Заметив, как жадно смотрит на апельсины Тюхаиха, буквально, глаз с них не сводит, Верочка решила её угостить.
– Серафима Ивановна, возьмите апельсинчик, – сказала ей Верочка и протянула ей апельсин.
– Вот спасибо, милая, – обрадовавшись, поблагодарила её Тюхаиха и, взяв апельсин, принялась его скорей очищать от кожуры непослушными морщинистыми руками. Да она, наверное, сроду их не ела.
Баба Фёкла, с удивлением поглядев на неё, на её старческую, как у Бабы Яги, морщинистую шею направилась к двери.
Верочка приподнялась с постели, чтобы встать. – Я сейчас вас провожу, баба Фёкла.
– Да ты лежи, лежи, милая. Я сама дорогу найду.
– Ничего. Я уже хожу понемногу. Мне выходить можно.
Верочка вышла из палаты, чтобы проводить бабу Фёклу по коридору. В палате остались только две пациентки. Тюхаиха и ещё одна тихая бабуля, Прасковья Ильинична Веточкина, которая по соседству не спеша заправляла свою постель.. Тюхаиха же в этот момент опять продолжила очищать апельсин, но, сделав неловкое движение, она уронила его на пол. Апельсин покатился по полу и закатился под кровать. Тюхаиха стала просить тихую бабулю достать ей апельсин.
– Достань, милая, апельсин. Я его очищала от кожуры, а он, зараза, вдруг из рук вылетел и под кровать умотал. Та безропотно полезла под кровать и достала ей апельсин. Но Тюхаихе этого было недостаточно.
– Почисти, милая, апельсин. А то руки у меня что-то слабнут. Не могут
очистить кожуру. Тихая бабуля покорно очистила ей апельсин и подала.
Когда Верочка с бабой Фёклой вышли в коридор, они вдруг наткнулись на полубезумную женщину, выползшую из прилегающего к туалету закутка. Она так напугала Верочку и бабу Фёклу своим диким видом. Увидев их, она с косматой, нечёсаной головой и полубезумным взглядом, на четвереньках
-31-
приблизилась к ним и глухим страшным голосом простонала: – Жить... Жить хочу!
По городку в это время пронеслась волна самоубийств. И счёты с жизнью все они сводили одинаково. Пошла какая-то мода на уксусную эссенцию. В магазинах продавались такие стеклянные синеватые флакончики. И вот в таких маленьких трёхгранных флакончиках и находился концентрированный 80% – процентный раствор уксусной кислоты. Так называемая, уксусная эссенция.
Кто-то же начал первый из этих несчастных, подав пример другим. И.
глядя на него, и другие тоже действовали по одной схеме. Они смешивали
её, чтобы не так жгло, с вареньем и пили. Сразу шесть человек поступило
в больницу. Они страшно умирали. В мучениях. Врачи ничего не могли поделать. От уксуса полностью сжигало им слизистую оболочку пищевода и желудка, страдали почки, поджелудочная железа и все другие внутренние органы. И они умирали в страшных муках. Вот одна такая баба из числа самоубийц и была помещена в небольшой комнатке возле туалета, чтобы не пугать своим отталкивающим неряшливым видом остальных больных и не вызывать у них отрицательных эмоций
. Она стонала, кричала от боли. Несколько раз даже выползала в коридор с душераздирающими воплями:
– Жить хочу! Спасите! Помогите!
Однако все они умерли. Все самоубийцы, выпившие уксусную эссенцию. Никто не выжил.
Когда потрясённая этой картиной Верочка вернулась обратно в палату, то застала ещё более страшную картину. Тюхаиха лежала неподвижно в своей постели, а тихая бабуля билась в конвульсиях на полу.
– Прасковья Ильинична, что с вами? – с тревогой спросила Верочка. Но Прасковья Ильинична уже хрипела с пеной у рта. Верочка бросилась к Серафиме Ивановне и стала её трясти с возгласами: – Серафима Ивановна, очнитесь. Вам плохо? Но старуха Тюхаиха неподвижно смотрела на неё остекленевшими глазами, а рядом с ней на постели в складках её простыни валялся недоеденный апельсин.
Верочка выбежала из палаты и закричала: – Врача! Врача! Помогите кто-нибудь! Позовите врача!
Кто-то пытался отравить нашу бедную Верочку. Ведь этот отравленный
апельсин, несомненно, предназначался ей. Но по счастливой случайности, угостив отравленным апельсином Тюхаиху, она избежала смерти.
Умерла также и тихая бабуля. Очевидно, Тюхаиха уделила ей дольку. Это было, конечно, настоящее ЧП. Сразу две смерти одновременно. По городку пошёл слух. В больнице отравляют людей!
Вызвали милицию. Возбудили уголовное дело. Проверили все апельсины,
-32-
которые принесли Верочке. Но яд оказался только в одном единственном апельсине. Правда, установить, что это за яд не удалось. И кто попытался это сделать, также не удалось установить. Несмотря на принятые меры.
Посылаю первую часть. Адигизар эффектно появляется во второй части. Ещё две последующие третью и четвёртую части романа я уже тоже закончил. Работаю над продолжением пятой части романа «Адигизар». 24 июня 2015 г. С уважением Александр Гомзяков-Азалин.
Адигизар Александр Гомзяков-Азалин
© Copyright: Александр Гомзяков-Азалин 30 1, 2015
Свидетельство о публикации №215062401634
Свидетельство о публикации №215062401634
Рецензии