Нелепость, безысходность, пустота...

«Нелепость, безысходность, пустота …
Я не снимал Спасителя с креста,»
-эти, когда-то услышанные строки, с утра разъедали мозг Евгению повторяясь все снова и снова.

Он пытался заменить их куплетом популярной песни, знакомыми стихами, но они упорно  звучали в голове фоном всех остальных мыслей. Наконец смирившись Евгений пришел к выводу, что это какой-то знак и надо попробовать вникнуть в смысл слов.

«Нелепость, безысходность пустота…Мне скоро полтинник, -  размышлял он, - Большая часть жизни  прожита и жизнь, признаться честно, довольно серая неинтересная,  а самое главное  уже ничего не исправишь, сколько бы понедельников впереди не было. Я такой,  какой я есть и точка.»
«Нелепость, безысходность, пустота…Но никакой безысходности я не чувствую, - продолжал думать Евгений,- Многие прожили гораздо худшую жизнь, к примеру бомжи или зэки. Да, меня это успокаивает. Да, у меня нет семьи, давно разведен, детей не народил и друзей толком нет, только сослуживцы, но я никого не сделал несчастным.»

«Я не снимал Спасителя с креста…,» - продолжало звучать в голове,-
«Да, несчастным не сделал, но и счастливых рядом с собой тоже не помню. А вообще жизнь мне досталась спокойная - все военные компании, Чернобыль, перестройка прошли стороной, не затронули. Работа, дом, выходные, отпуск, Новый год – вот постоянный цикл жизни. Даже дни рождения никогда себе не устраивал»

Так размышляя, следуя,  словно на автопилоте, по сто раз исхоженной дороге, Евгений подошел к самому неприятному участку пути. Дорога резко поднималась в гору и после прошедших ливней представляла собой довольно жалкое зрелище - с выбоинами,  поломанными по краю тротуара ограждениями, островками занесенной с горы глины. Несмотря на то, что она была достаточно широкой, люди старались идти и вверх и вниз подальше  от края, друг за другом, в ущерб совместным разговорам и молодежным обнимашкам.

Тяжело вздохнув Евгений двинулся  в гору, очередной раз пообещав себе заняться утренними пробежками, очередной раз зная, что бегать он не будет. Пешеходов практически не было, народ теперь больше передвигался на автомашинах и толпы на тротуарах трансформировались в пробки на дорогах. Внимание Евгения привлекла идущая вдалеке  красивая молодая блондинка, привлекла неимоверной длиной стройных ног

«Так вот они какие ноги от шеи,»- улыбнулся он и уже не отводил от красавицы взгляд. По мере приближения Евгений понял, что эту красоту обеспечивают туфли на высоченной платформе и совершенно немыслимый
каблук, но это абсолютно не портило первоначального впечатления.

Девушка очень осторожно и при этом достаточно элегантно спускалась с горы вниз, аккуратно толкая через выбоины и глину детскую коляску.
«В парк идет гулять, самой короткой дорогой,»- подумал Евгений.
В  этот момент девушка вскрикнула, резко присела на левую ногу, машинально оперлась на поручни коляски, которая под весом ее тела встала «на дыбы»,  оторвав от дороги передние колеса, и начала опрокидываться.
Окончательно потеряв равновесия,  девушка упала на оба колена и отпустила коляску, которая подпрыгнув на опустившихся передних колесах покатилась к краю обрыва.               
Для Евгения мир исчез, остались только детский плач, черная полоса границы обрыва и коляска, не спеша катящаяся к этой границе. Положив тело почти горизонтально к дорожке, вытянув руки, он рывок за рывком приближался к коляске… и понимая, что не успевает  -  резким толчком ноги отправил тело  в полет. Невыносимая боль, как будто порвались мышцы, пронзила ногу, но он уже летел, летел в пропасть, на опережение.

Он  все-таки успел оттолкнуть коляску, завалил ее на бок и продолжил полет.  Тело, после толчка, развернулось и Евгений как бы завис в воздухе устремив взгляд в небо. Это для других падение его тела длилось одно мгновение, а Евгению казалось, что он застрял в этом небе, стал его частью. Он тщетно пытался вспомнить, так надоедавший  с утра осколок стихотворения и не смог.
Молодая мама, прижимая к груди еще  всхлипывающего ребенка,  рыдала на краю обрыва. И вместе со слезами радости, что все обошлось, текли слезы горя и раскаяния, текли слезы благодарности этому неприметному, незнакомому мужчине, тело которого, пронзенное куском обрушившегося ранее ограждения распростерлось внизу.
Слезы перемешивались,   и сколько их было от горя, а сколько от радости не так уж и важно…