Тысячеглазая рыба

*рассказ-победитель Конкурса Коротких Креативов №13 на портале ЯПлакалъ, между прочим.
горжусь тихонько.*


Хороши майские вечера – ясные, тёплые, тихие, вот как сегодняшний. Ленивое Солнце, умаявшись за день, ложится спать в старицы, – неторопливо и неохотно, точно малышка Варя, – восьмилетняя дочка соседей, наконец дорвавшаяся до летних каникул и долгожданной деревенской жизни.

Я сижу на берегу Оки, меланхолично слушая лягушачьи распевки перед Большим Ночным Концертом, и смотрю на деда. Дед занят: он удит рыбу.

Смешно сказать, но рыбу эту он есть не может. Говорит, врачи запрещают. Ну, так-то оно, может, и так, да только ловит дед рыбу каждый день, с утра и до вечера, до самых сумерек, покуда целый пакет не наловит. Баба Зоя на него уж и ворчать устала. Руками разводит только: мол, что с ним поделать, с этим “спортсменом”?

…Поплавок резко идёт ко дну; дед подсекает и вскоре уже снимает с крючка хорошего окушка, грамм на четыреста. Окунь вообще рыба жадная, особенно ввечеру, а уж у деда клюёт так, что никому и не снилось.

Дед кладёт окуня в пакет и наживляет на крючок очередного червяка. Тут же невдалеке от нас, скрипнув тормозами, останавливается УАЗик - “санитарка”. Дверь приоткрывается, из кабины высовывается какой-то незнакомый мужик в “хаки” и, пытаясь перекричать сердито бурчащий двигатель, спрашивает:

– Ну чего, как оно сегодня? Ловится рыбка?
– Не-е, – скучливо тянет дед, – глухо сегодня, почти пусто.

Мужик расстроенно чешет в затылке. Потом, не прощаясь, грузится обратно в машину и, с досады хлопнув дверью, даёт по газам. Натужно взревев, УАЗ рывком берёт с места и, подняв облако пыли, вскоре скрывается вдали.

– Ездют тут всякие, – бурчит дед недовольно. – Повадились в костюмах своих водолазных нырять, рыбу из ружей стрелять, шоб им пусто было. То эти, с сетями, ураганят, то другие, с электрухами… Всю рыбу поперевели, гады. Не поверишь, Юлька, сколько раньше рыбы было! Завались просто! Сейчас-то что, сейчас тьфу – и вышла рыба…
– Ну, тебе-то, дед, по-моему, грех жаловаться. Каждый день килограмм по девять-десять таскаешь.

Старый рыбак усмехается:

– Так то я. Видал мои снасти? Удочка – самодельная, сорок лет ей. Лески моток, крючок – постарше тебя будет. И черви. И всё! Никаких при-бан-басов!
– И никаких секретов? – уточняю я. – Ну, профессиональных?
– Чиво? – морщится дед. – Каких? Нету никаких секретов, Юлька. Были бы – уж тебе-то рассказал бы. Что мне, жалко, что ли? Не-е, парень, тут другое… Тут… В общем, была одна история. Интересно?
– Ещё бы! – дедовы истории всегда интересные, такой уж он человек. Хотя деревенские, они все такие…
– Ну слушай тогда… Только не перебивай! Терпеть не могу, когда перебивают. Так вот… Раньше-то я не особо рыбалкой интересовался, не больше, чем остальные. Мужики пойдут – ну и я с ними; а и отчего не сходить-то? Зойка рыбу хорошо готовила… Это мы сейчас старые стали: вишь, нам и того нельзя, и этого нельзя… А тогда-то оно попроще было… Ну так вот. Помню, лет сорок мне было… не, даже меньше, – тридцать восемь. Жил в Ладышкине тогда такой Сёма Чижик, из этих Чижиков-то, знаешь? Ну, Вальку знаешь, Чижика? У него ещё жена – риелтор, Наталья?
– Знаю. Да их много вроде, семья большая…
– Верно, – дед кивает, – Чижиков всегда много было. Но люди они неплохие, в общем, так что в деревне их в основном уважали. Но вот Сёма был человек непростой… Суеверный, как бабка старая! Все приметы знал, в календаре разбирался, про Понику знал, что мёртвая там вода… Но важнее то, что был Сёма большой рыбак. Фартило ему, Юлька, ух и фартило! Мне-то что, мне тут, вишь, по мелочи, – а Сёма таких щук иногда таскал! Килограмм по двенадцать! А сома тогда выловил какого! Вдесятером тащили – еле вытащили гада из воды! Фартило ему, ещё как. Бывало, ни у кого не клюёт, – а Сёма, глядишь, уже третью щуку тянет, да килограмм по пять каждая! Вот так вот… И казалось бы, жить бы ему, да не жаловаться, но… Оп-па! Гляди, гляди, Юлька! Видал – поплыл поплавок? Ух, я тебе сейчас…

Он подсекает, тянет – и вот уже на берегу, лениво шлёпая хвостом, разевает усатый рот крупная золотистая рыбина.

– Карп! – дед доволен. – Смотри: килограмма на три потянет! Где там весы-то были?.. Во, во! На сколько ты у нас потянешь, усатый, а? Два семьсот. А что, тоже неплохо. Скажи, Юлька?
– Знатно, дед. А чего там этот Чижик-то?
– Чижик? – с полминуты дед словно не может понять, о чём я, но потом вспоминает: – А, ну да, Сёма. Ну так я и говорю: фартило ему – это факт. Но Сёме всё мало было, понимаешь? И ведь не жадный он мужик был вроде… Но знаешь, на сколько килограмм не выловит, всё говорит: маловато, мол. Маловато. Оттого на него, как на придурошного, и глядели… И вот, как-то раз сижу я, значит, у избы. Дело к вечеру, лето, народ гуляет… Слышу – окликнул кто-то. Гляжу – Сёма. Как из-под земли вырос, честное слово! Оглядывается, не смотрит ли кто, и ко мне, ко мне, значит. “Толя, – говорит, – там такое дело… Важное, короче. Эти… надо мной смеются всё, один ты не смеялся никогда, вот я к тебе и пришёл. Ты уж мне подсоби немного, а я в долгу не останусь!..”

Дед бросил карпа в пакет, достал из кармана папиросы и закурил:

– …А сам всё зыркает по сторонам, зыркает, – не видит ли кто, не слышит ли. Я ему говорю, мол, чего у тебя там за дело? Но он меня и слушать не хочет! Торопит всё: давай, мол, давай, едем, быстрее! А у меня тогда “козлик” был, “шестьдесят девятый”, от отца остался ещё. Ну так мы в него сели и поехали… Тут Сёма мне и говорит: “Я, Толя, Речного Хозяина выловил…”. Я на него гляжу, – вроде не бухой, говорит связно, только как в горячке. Ладно, думаю, послушаю, что ещё скажет. А он говорит: “На Денежке ловил, там такой, знаешь, омут есть… Там никто никогда не ловит, стороной то место люди обходят, и не просто так. Вот я там сети и расставил! И попалась мне в эти сети рыба – тысячеглазая!..”
– Тысячеглазая? Так и сказал?
– Юлька! Я ж просил не перебивать! Да, так и сказал. Я ему ещё тогда сказал, мол, ты на солнышке не перегрелся? Но куда там: руками на меня машет, кричит почти! Это, мол, Речной Хозяин, мне про него ещё прадед рассказывал. Что, мол, кто его поймать сможет, тот, считай, удачу за хвост поймал! И деньги будут всегда, богатство там всяческое, и люди уважать станут! Ну а тому смельчаку, кто не побоится Речного Хозяина съесть, будет сила дадена великая, ни с чем не сравнимая, и власть надо всеми рыбами! Тут, Юлька, даже мне любопытно стало. Я его и спрашиваю: чего ж не съел-то? Или съел? А Сёма и говорит: “Я его вытащить не могу никак, – тяжеленный! Одному не осилить. Вот и решил тебя позвать, потому что ты мужик нормальный, не то, что эти, остальные”…

…Вечереет быстро. Уже и Солнце в старицах утонуло, а мы с дедом всё сидим. Историй у него интересных всегда много было, но такой даже я ещё не слышал.

– Так ты, выходит, ему поверил?
– Поверить – не поверил, но проверить решил. Подумал: ну, может, там просто сом или ещё кто. А Сёма ведь обещал, что в долгу не останется? Обещал. Так чего бы рыбки нахаляву не поесть?.. В общем, долго ли, коротко, приехали мы на место. Я только из машины вылез, – а этот скаженный уже там скачет, у омута: сюда, мол, сюда. Подошёл я, смотрю, – так и есть: сеть стоит, да крепкая! Лучшая Сёмина сеть, вот не соврать! И в этой сети, значит, бьётся что-то, крупное вроде. А там коряги какие-то, ветки; видать, во всём этом он сеть и запутал.
– Кто – Речной Хозяин? – спрашиваю. Но дед только рукой машет:
– Да какой там… Чиж и запутал, бестолочь! А сам прямо изошёлся весь: давай, мол, Толик, вытянем гада!..

Тут он вздохнул – невесело как-то.

– Вытянули, что и говорить… Не знаю, как Сёма, а я такого никогда не видел, ни до, ни после. Рыба – здоровая, метра на полтора длиной, на сома похожа, но не сом. И всё бы ничего, но заместо чешуи у ней глаза. И шевелятся, Юлька, по сторонам так и зыркают. Фу-ты, пакость… Но Сёма этого и не замечает будто. Я, говорит, хочу мяса его отведать. Хочу, говорит, силу Речного Хозяина обрести. Глядь – у него уже и ножик в руках. А глаза у самого тоже выпученные, бегают… И начинает он этого гада тысячеглазого от евойных глаз чистить. А они, знаешь, во все стороны разлетаются, но всё будто живые. И смотрят, смотрят… на меня, на Сёму… А он всё чистит и чистит, чистит и чистит… и смеётся, Юль. Смеётся. Вдруг вижу – кровь потекла! Ну, думаю, вот и до мяса добрался, наконец! Пригляделся, – и точно, добрался. Только не до рыбьего – до своего. И своим же ножом с рук мясо счищает вместе с кожей, с ногтями… и всё смеётся, смеётся. Говорит: видишь? Ты меня видишь? А теперь видишь ты меня? Видишь? Я тебе покажу, ты меня ещё увидишь! А рыба – ни звука, ничего. Просто лежит и смотрит, смотрит, смотрит… Тут я понял: если сейчас что-нибудь не сделаю – свихнусь к чёртовой бабушке. Потому что Сёма уже свихнулся, конечно. Кровища хлещет – жуть, а он всё чистит, чистит… Видишь, говорит, ты видишь?.. Я его попробовал окликнуть. Думал, может, опомнится. Сёма, говорю, погодь. А он вдруг и правда остановился! Обернулся ко мне, – глядь, а в руках ножа нет уже, а только два рыбьих глаза. Зажал их, значит, меж пальцев своих оструганных, и держит, вроде как это его глаза. И рот беззвучно открывает-закрывает. А потом упал, как сидел: кровь-то текла. Так он в обморок и упал, вроде как от кровопотери. Я тогда подумал: спасать надо дурня. Рубаху с себя стянул, надвое разорвал, перевязал его. Потом поднял его, – а он лёгкий какой-то, как будто в нём килограмм тридцать весу. В общем, я его в машину отволок, лезу на шофёрское… И тут голос мне, в голове прямо: помоги, говорит. Помоги. Я и сообразил, что это рыба говорит… Мне туда и глядеть не хотелось, – глаза-то смотрят! Но она заладила: помоги да помоги. Ладно, думаю, выживет Чиж, тут тоже помощь нужна. Да и страшно стало, Юль. Думал: а вдруг проклянёт рыба? Вышел к ней… А там везде кровь эта, и глаза, глаза, глаза… Страшно, Юлька, дюже страшно. С духом собрался, дошёл до рыбы. Тут снова голос в голове: кинь меня в воду, человек. Кинь в воду. Ну, я его в омут и столкнул, этого гада, кто уж он там был. Вот… А когда собрался уже ехать, мне тот же голос говорит: съешь мои глаза. Съешь, говорит, и всегда будешь знать, где рыба прячется, всегда наловить сможешь столько, сколько захочешь…

Тут он замолчал. А я сидел и думал: как ты, дед, ухитрился с ума не сойти? Люди от такого не только рассудок, – жизнь теряют…

– В общем, съел я, – сказал дед хрипло. – И знаешь, не обманула нечисть: вижу теперь, где какая рыба сидит, вижу, когда наживку берёт, знаю, когда удить идти. Места знаю. А рыба будто сама ко мне плывёт. Только вот, Юлька, есть я её не могу. И врачи не при чём. Просто не могу, и всё тут. Как вспомню те глаза, как голос тот вспомню, и Сёму Чижика… Сёма-то с катушек съехал, конечно. Полгода прожил ещё, а потом и помер там, в психушке. Врачи говорили, мол, он перед смертью всё повторял: “Видишь меня? Видишь?” Вот такие дела, Юлька. Такие дела…

…Ночь по небосклону звёзды рассыпала, – крупные, яркие. Дед сидит на берегу, бросив ненужные снасти, и думает, думает… о чём? О непутёвом Чиже, пожелавшем силы речного духа? О том, сколько чудных вещей окружают нас в этом странном, неизведанном, заповедном Мире? А может о том, что уже за полночь, и баба Зоя здорово разозлится, когда мы вернёмся домой?..

Вдруг невдалеке слышится всплеск: какая-то крупная рыба, может, щука, хвостом по воде ударила. Дед сидит неподвижно, как статуя, а я смотрю в его глаза, – но вместо привычных светло-голубых, с прищуром, вижу круглые, немигающие, словно ищущие что-то глаза Речного Хозяина.

И молчу. А что тут скажешь?


Ладышкино, 24.05.2015