Встроенные функции. V

Глава V
      После побега Герга страх ни на минуту не отпускал Георгия. Ему начали сниться кошмары. Он стал очень подозрительным и нервным, вплоть до паранойи и мании преследования. К тому же рана в душе после разрыва с Александрой еще не затянулась. Она была очень глубокой, ведь он успел полюбить Сашу по-настоящему. А теперь все разбилось, растворилось, испарилось, будто ничего и не было. Он снова остался один. Они снова остались одни. Он и малышка Линда. "Вдвоем против всего мира", - говорил он дочери, когда у той были трудности в жизни. Вместе они сила. Вместе им нечего бояться. Что бы ни случилось, они всегда будут одной командой, не зависимо от того есть в их жизни кто-то третий или нет.
      Так Георгий успокаивал себя, но это едва ли помогало ему. Внутри была пустота, которую уже ничем нельзя было заполнить. Ничем. И виной всему был результат его эксперимента. Он сам все испортил. Он собственными руками сломал себе жизнь.
***

      - Георгий Дмитриевич, пройдите ко мне в кабинет. - Это звонил начальник.
      - Сейчас буду. - Георгий положил трубку телефона, стоящего у края его стола, и встал со своего рабочего места. Он понятия не имел, в чем дело и зачем начальник вызвал его.
      Через пару минут Георгий уже был у двери в кабинет своего босса. Он слегка толкнул дверь и, чисто символически постучавшись, проговорил:
      - Можно войти?
      - Да, входите.
      Выражение лица начальника было предельно серьезным,чтобы не сказать траурным.
      - Вы хотели меня видеть, Михаил Николаевич?
      - Да. Мне нужно с вами поговорить.
      Он не предложил Георгию присесть. Романовский так и стоял перед его письменным столом спиной к двери, словно провинившийся ученик, вызванный к директору. Такое отношение не понравилось Георгию, но он промолчал. А начальник тем временем продолжил:
      - Думаю, вы помните, что мы недавно потеряли одну папку с весьма важными документами, и я просил всех подчиненных сообщить о находке.
      - Да, помню. Но я пока нигде не находил ее.
      - Неужели? - Михаил Николаевич поднял глаза, пристально посмотрев на Романовского. - А вот я располагаю другой информацией.
      - О чем вы? - в замешательстве произнес Георгий.
      - Я думаю, вы прекрасно понимаете о чем.
      Михаил Николаевич сделал паузу опустив глаза на свои пухлые руки, вертевшие в пальцах, похожих на сардельки, шариковую ручку. Затем продолжил.
      - Один из моих подчиненных нашел эту папку, - сказал он. - На вашем рабочем месте.
      Георгия будто пронзила молния. На его столе? ЧТО?! Но он ведь не брал ее, никогда бы не взял... но факт был фактом. Начальник, очевидно, обвинял его в краже.
      - Не думаете же вы, что это я взял ее?
      - Папка не просто лежала на вашем столе. Она находилась в пакете. Ах да, в нем еще было это, - начальник достал из-под своего стола маленькую карточку противного желтого цвета и протянул ее Георгию. Романовский взял ее и прочитал. Почерк был довольно знакомый. "Поздравляю с обретением свободы, Хозяин! Теперь то ты понимаешь, как это здорово. И, кстати, это только начало." Ядовитые стрелы сарказма нещадно пронзали каждое слово.
      - Я совершенно без понятия, для чего вам нужны были эти документы, - снова заговорил Михаил Николаевич, - и я не хочу вдаваться в подробности ваших сомнительных дел. Уж не знаю чем вы там занимаетесь, но я не хочу подвергать нашу компанию даже малейшему риску. Вы не оставляете мне выбора, Георгий. Я вынужден вас уволить.
***

      - И что нам теперь делать? - серьезным, взрослым тоном спросила Линда своего отца, когда они сидели в нескольких метрах от края обрыва, поедая бутерброды. Это было их любимым местом. Они называли его краем света. Георгий и его дочь брали с собой еду, переносной магнитофон и складные стулья, ближе к вечеру ехали к скале у моря и, слушая любимые песни, наблюдали, как солнечный диск медленно закатывается за горизонт, создавая на свинцовом вечернем небе алые разводы. Это было их особым способом сбежать от мирской рутины. Здесь их сердца наполнялись чувствами свободы и вечности. Они забывали о времени, часах и минутах, и единственным счетчиком им было только заходящее солнце.
      - Не волнуйся, Ли. Я найду новую работу, - ответил Георгий дочери и запил кусок бутерброда кофе из термоса.
      Линда больше ничего не сказала. Она молча ела свой бутерброд с ветчиной и сыром. Голос отца был спокоен и довольно оптимистичен, но на самом деле Георгий чувствовал совершенно противоположное. Тревогу и озабоченность, не отпускавшие его после побега Герга и собственного увольнения, невозможно выразить словами. Но он старался не показывать этого дочери."Ничто не должно тревожить ее безмятежное детство. Я не должен сваливать взрослые проблемы на ее хрупкие детские плечи. Я должен самостоятельно со всем разобраться и обеспечить ее безопасность. Ведь я ее отец. А она моя дочь, и единственная оставшаяся у меня частичка Амалии."
      Георгий посмотрел на небо, вдруг решив, что покойная мать Линды, наверное, смотрит на них сейчас с небес, и, заметив на себе взгляд больших карих глаз дочери, которые она унаследовала от Амалии, улыбнулся Линде и взъерошил ее пышные рыжие волосы.
***

      Оставшись без работы, Георгий немедленно начал искать новую. Однако, он, как и делал всегда, когда жизнь преподносила ему неприятные сюрпризы, попытался найти в своем положении плюсы. И нашел: теперь он мог больше времени проводить с дочерью.
      Спустя несколько дней один из его старых друзей, узнав об увольнении Георгия, договорился о собеседовании для него в рекламном агентстве, где и работал сам. Георгий Романовский, никогда не занимавшийся рекламой, не очень то надеялся, что получит работу, но все же пошел на собеседование, и - о чудо!- его взяли. В агентстве разглядели его изобретательскую креативность. Наконец хоть где-то оценили талант Георгия!
      Воодушевленный, Георгий ехал домой с собеседования. Ему не терпелось поскорее обрадовать дочурку Ли. теперь то все у них пойдет на лад, думал он. К тому же, зарплата в рекламном агентстве была значительно больше, чем на его прежнем рабочем месте.
      Но как говорят, что нет худа без добра, так и в ситуации нашего героя можно сказать, что нет добра без худа.
      Добравшись до дома, Георгий, даже не поставив автомобиль на сигнализацию, побежал прямиком в дом. Он с легкостью распахнул дверь и вбежал внутрь, даже не заметив, что дверь едва ли сопротивлялась.
      - Линда! Линда, иди сюда скорей! – крикнул он дочери, остановившись в гостиной. – У меня есть прекрасные новости! Я скоро смогу купить тебе крутой телефон! Тот, который тебе понравился тогда! Слышишь?
      Однако, спустя некоторое время, когда он уже выплеснул большую часть своей эйфории, сработало его шестое чувство. Что-то было не так. Слишком тихо.
      Георгий, повинующийся своему подсознанию, обернулся и посмотрел на распахнутую дверь. Ручка ее беспомощно валялась на бетонной дорожке снаружи, а замок был сорван.
      - Линда! – снова позвал Георгий, но уже другим, серьезным и обеспокоенным тоном. – Линда?!
      Но никто не отвечал. Было ясно – в доме ни души. Но Георгий, никак не желая верить своим самым страшным опасениям, все-таки побежал наверх и тщательно осмотрел весь второй этаж. Заглянул во все комнаты, во все углы, но никого не нашел. Затем он спустился и так же осмотрел весь первый этаж, постоянно выкрикивая имя дочери. Его зов становился все отчаяннее и отчаяннее; он выбежал на улицу и спустился к мастерской, дверь которой оставалась незапертой, с тех пор как Георгий лишился ключей. Он несколько раз осмотрел комнатку в подвале дома, но дочери не было и там. Тогда Романовский вернулся в дом и еще раз оглядел первый и второй этажи.
      Но все его усилия тщетны. Он так никого в доме и не нашел. Линды не было нигде. НИГДЕ. Неужели сбылись самые страшные опасения Георгия и его ночной кошмар, который он в последнее время видел каждую ночь?! Один и тот же кошмар. И вот теперь он наяву.
      Обессилено сев на диван в гостиной, на котором покоилась оставленная дочерью книга, Романовский зарылся лицом в ладони. Он до сих пор не снял с себя верхней одежды, да и попросту напрочь забыл об этом. Сейчас было не до того.
      Он пытался прийти в себя, прогнать прочь панику и спокойно все обдумать. Но у него ничего не получалось. Он все еще не мог поверить, что это не сон, не ночной кошмар, а реальность. Георгий провел ладонями по лицу и похлопал себя по щекам. И вдруг заметил на журнальном столике, стоящем перед телевизором, маленькую записку. Карточку, такую же, какую его бывший начальник достал тогда из пакета. Такого же противного грязно-желтого цвета. На ней отвратительным, до тошноты знакомым почерком было накарябано: «Край света. Либо ты, либо она».
      Георгия будто окатили тонной ледяной воды. Внезапно он окончательно осознал, в чем дело. В один миг его накрыла волна, ненависти, гнева, ярости, одновременно с тревогой и страхом за дочь. Романовский вскочил с дивана и пулей вылетел на улицу, оставив входную дверь открытой. Все вокруг стало абсолютно неважным, когда Георгий понял, что Линда, Ли, его единственная дочь и отрада, в опасности.
      Мужчина открыл дверцу автомобиля, с силой потянув за ручку и чуть не сломав ее; сел в машину; судорожно промахиваясь нервно трясущимися руками, наконец вставил ключ, завел двигатель, надавил на газ и рванул по направлению к морю.