Встроенные функции. VI

Глава VI
      Темное свинцовое небо. Темно синие облака. Алый диск солнца. Кровавые разводы над горизонтом. Шум штормящего моря, брызги волн, бьющихся о скалы. Ветер, дующий с разрушительной силой.
      Старый "Шевроле" поднялся на скалу, остановился, и из него вышел рыжеволосый мужчина. Георгий посмотрел в сторону заходящего солнца и на фоне оранжево-алых разводов увидел силуэт мужчины, удерживающего связанную по рукам и ногам девочку,вырывающуюся из его рук. Фигуры находились практически у края обрыва. Мужчина неимоверно сильно держал девочку на вытянутой руке.
      - Линда! - отчаянно прозвучал голос Георгия. Девочка с пышными, рыжими волосами, теперь растрепанными и грязными, обернулась на зов отца. Прежде чем Герг с силой развернул Линду обратно лицом к солнцу, Георгий успел заметить, что ее рот залеплен черным пластырем, а на лице появились сизые пятна - гематомы. Сердце Романовского болезненно сжалось.
      - Линда!!! - Георгий сорвался с места и побежал к дочери. - Ты! Скотина! - кричал он своему двойнику. - Да как ты посмел тронуть мою дочь!!!
      - Стоять! - раздался гулкий, хладнокровный, ледяной голос Герга. - Мне ничего не стоит толкнуть ее чуть ближе к краю.
      От этих слов Романовский прирос к месту. Он стоял в паре метров от своего слуги. Бывшего слуги. Хотя, нет, Герг никогда не был по-настоящему предан ему.
      - Герг, - жестко сказал он. - Отпусти ее.
      - О, да пожалуйста! - Герг медленно обернулся к отцу девочки и, не глядя, сделал слабый толчок рукой, которой держал за шиворот Линду, в сторону обрыва. Линда испуганно взвизгнула с закрытым ртом.
      Сердце Георгия снова сжалось, он всем свои существом хотел броситься к дочери, но понимал, что сделай он лишь один шаг, Герг может легко столкнуть ее, поэтому старался сохранять самообладание и рассудительность. Романовский заметил, каким бешеным стало лицо Герга. Безумие в зеленых глазах, нервное, змеиное облизывание губ. Он уже почти не походил на Георгия, но все же Романовскому было жутко видеть копию своего лица в таком выражении.
      - Что тебе нужно, Герг?
      - Мне?! - Герг жутко рассмеялся. - А ты еще не понял? Мне нужна свобода. Мне нужна жизнь!
      - Ну так уходи и оставь нас в покое.
      - Я не могу!!! - бешено воскликнул двойник. - Я всего лишь голограмма и завишу от смартфона, существует лимит расстояния от гаджета.
      Георгий невольно засунул руку в карман и нащупал смартфон.
      - Так чего же ты хочешь от меня? - нарочито спокойно поинтересовался Георгий.
      - Твою жизнь. Если умрешь, твоя жизненная энергия перейдет ко мне. Ведь я частичка твоего разума. Почти половина его, ты знал об этом? Но в то же время самостоятельный разум. Умри, и я стану полноценным человеком, - в голосе Герга вдруг зазвучали отчаянье и даже мольба, но потом они исчезли, и Герг опять заговорил холодно и жестко. - Выбирай, Георгий. - он впервые назвал своего хозяина по имени. А это означало, что он становился все сильнее. - Либо ты лишаешь себя жизни, либо я лишаю жизни её.
      - Но какой тебе прок от ее смерти? - Георгий старался говорить так же холодно и рассудительно, не показывая своих истинных эмоций.
      - Ха-ха! - снова рассмеялся Герг. - Я знаю, ты не сможешь без нее жить. Любимые - это слабость, Георгий. Ты просто не захочешь жить без нее. Ты сам убьешь себя. В этом случае мне просто придется немного подождать, но к счастью я терпелив. Этого я смогу подождать. А потом я получу свое, и смогу уничтожить этот чертов смартфон. Я больше не буду зависеть от него! Я смогу жить, даже если смартфон будет уничтожен! - Герг, казалось, забыл о существовании Романовского. Он мечтательно слушал собственную речь, словно божественную музыку. Он даже не заметил, как сам же навел Георгия на идею, которая тут же переросла в план. И план этот был явно не в пользу Герга.
      Георгий молчал. Он, держа правую руку, сжимавшую смартфон, в кармане, засунул во второй карман левую и нащупал две зажигалки. Затем он присел и положил смартфон на землю.
      - Что, так и будешь молчать?! Нечего больше сказать, да?! - Герг, посмотрел на Романовского и вдруг насторожился. - Ты что делаешь?
      Но Георгий уже вылил на гаджет бензин из одной зажигалки и вознес над ним вторую.
      - Прекрати!!! - вскричал Герг, внезапно поняв смысл действий Романовского. - Учти, ты подвергаешь свою дочь...
      Но закончить он не успел. Далее все произошло с практически молниеносной скоростью.
      Поразмыслив несколько секунд, над тем, что делать, Георгий поджег облитый бензином смартфон.
      Ему пришлось принять единственно правильное решение в считанные секунды. Он не мог позволить Линде умереть. Но и умереть за нее самому, оставив дочь со злобным двойником, который стал бы человеком, он тоже не мог. Нужно было уничтожить Герга. Да, Георгий не знал, что произойдет с ним самим, если он уничтожит двойника-голограмму, ведь Герг был воплощением практически половины его разума. Но в конце концов, выбор был сделан. Других вариантом Георгий не видел.
      После поджога, гаджет отреагировал весьма необычно. Он стал искриться и издавать странные свистящие звуки. Звуки эти напоминали человеческий визг. Или, точнее сказать, нечеловеческий. Но теперь уже было неважно, чем на самом деле являлся смартфон, какую загадку в себе таил и какую опасность. Огонь свел все на нет.
      Герг стал искриться подобно смартфону. Его рука ослабела и стала исчезать от кисти к плечу. Линда, которую больше ничто не удерживало, кроме связывающих ее руки и ноги веревок, повалилась на землю.
      А двойник Георгия продолжал исчезать. Его силуэт замерцал телевизионными помехами. Лицо исказила гримаса боли. В теле начали появляться сквозные дыры, будто что-то разъедало его плоть, его мнимую плоть. Последней каплей стала ослепительная вспышка, сопровождавшаяся гулким взрывом, а затем и смартфон, и Герг исчезли, оставив в воздухе столб серого, мерцающего дыма.
      Линда лежала лицом к земле с подогнутыми под себя коленями в позе эмбриона, чтобы защититься от взрыва. Все стихло и снова тишину нарушал только шум прибоя. Рыжеволосая девочка подняла голову и обернулась к отцу.       Увиденное повергло ее в шок. Линда, раня руки в кровь, перерезала веревки на запястьях об острый, торчащий из земли камень и сорвала со рта ненавистный, черный пластырь. Не пожелав тратить время на освобождение ног, девочка, отталкиваясь руками и коленями, подползла к отцу, который лежал в паре метров от нее.
      - Папа, - хрипло позвала она. Но Георгий не ответил. Линда перевернула его на спину и проверила пульс. Пульс был.
      - Папа. Пап!
      Девочка, переполненная чувством страха, отчаянно трясла отца за плечо и хлопала по щекам своими маленькими ладошками, пытаясь привести его в чувства. И тут отец очнулся.
      - Папа! - Теперь это был возглас бесконечной радости. - Пап, я здесь, это я...
      Георгий медленно моргал, смотря в небо. А затем вдруг резко вскочил. Его лицо выражало испуг, который никак нельзя было описать словами. Линда протянула к отцу руки в надежде, что он обнимет дочь, и это успокоит его, но Георгий опасливо попятился от нее.
      - Пап? Пап, ты чего? Хватит, не смешно... Пап?!
      Но отец не шутил. Он явно не узнавал дочь.
      - Не приближайся... - прошептал он.
      - Папа, это же я, Линда. - Она двинулась к нему ползком на коленях, но Георгий издал жуткий вопль страха и боли и повалился на спину.
      - НЕТ!!! НЕ НАДО!!! НЕ НАДО!!! - в агонии кричал Георгий, беспомощно, хаотично и судорожно дергая ногами и сдавливая голову руками.
      - Папа... - На карие глаза Линды навернулись слезы и скатились по щекам. Затем она аккуратно подползла к отцу и приподняв его, обняла сзади за плечи, удерживая руки и успокаивая папу. Слезы градом катились из больших, затянутых пеленой глаз девочки. А отец продолжал истошно вопить и дергаться, пиная ногами воздух, и крик этот разрывал его единственной дочери чувствительное сердце ребенка, потерявшее за последнюю пару часов бо;льшую часть своей детской, невинной безмятежности, которую так берег Георгий.
      Солнечный диск исчез за горизонтом, ознаменовав конец, а по небу продолжали спокойно и равнодушно плыть тяжелые свинцовые тучи, запачканные алой кровью заката.