Как прозябать свою жизнь с французским акцентом

Каждое утро в 9-04 я сажусь в 8 автобус на остановке Promenade des Arts, здороваюсь с водителем и еду на работу. Вообще здороваться и прощаться с водителями автобусов принято во Франции. Ничего зазорного в этом нет. Так все делают. Моего водителя зовут Поль ле Ляк.

Пашка Озеров родился в промышленном сибирском городке. Название поселения в переводе с несуществующе-сибирского языка как-то да переводится. Для русского населения самого города, да и всей остальной страны имя наводит только на одну мысль - “Страшный Еубн”. Во время взросления Пашки все заводы умерли, а промышляли здесь лишь бухлом и наркотой. И еще немного черствым хлебом, который имел не меньшую ценность при срыве северных завозов. Нужно было изворачиваться. После былых перевыполненных планов и пятилеток в четыре года, поселку оставалось гордиться лишь супер низкими температурами, тем, что год здесь делился на день и ночь, а не на осень-весну-лето-зиму, как во всём остальном мире, и расстрелянным из винтовки памятником Ильичу.

Днем, кстати, очень часто шел снег. Бывали годы, когда он и вовсе на таял. Пашку возили на санках в детский сад, и еще тогда он понял, что это не просто “Страшный Еубн”, а какая-то страшная нёабка. Потому что так не может быть во всем мире. Где-то кроется обман. Где-то точно бывает лучше. Где-то же растут все эти высокие деревья, пальмы и плещется море, как показывали в его черно-белом телевизоре.

После выпускных экзаменов Пашка удачно срулил учиться в Москву. Уехал в университет.  Это была отличная возможность покинуть родные края, где градус снаружи и градус внутри часто уравновешивали друг друга.

На третьем курсе во время очередного скалолазания по стенам общежития в два ночи (ибо старушка-вахтерша уже никого не пускала), Пашка сорвался и полетел в любимый сугроб. Врач в больнице сказал: “Озеров - перелом” и ткнул окурком в рентген. И тут Пашка понял, что удача наконец-то повернулась к нему лицом. Можно забыть свой далекий сибирский промышленный город и катание на санках в августе. Пора смотреть на пальмы в живую. Море может плескаться у его ног, хоть и переломанных.

Через пару дней наш сибирский мачо в гипсе и своей самой красивой рубашке, надетой до этого случая всего раз пять, заявился во французской посольство. Павла там никто не ждал. Особенно не ждал там Павла охранник французского посольства.  После нескольких часов в очереди, Озеров смог добиться пяти минут у окошка, но, правда, только в консульстве.

Этих пяти минут нашему покорителю общаг хватило, чтобы донести до офицера очень простую мысль:

Меня преследует русская мафия, все ноги переломали, я прошу политического убежища во Франции.
У представителя Пятой республики возник логичный вопрос:
Почему не заявляли в милицию?
Там та же мафия, всё куплено, я их боюсь, они совсем из меня овощ сделают, - сообразил Пашка, уже мечтающий об французских барышнях в коротких юбках.

Будущий мусьё Озерофф (так Пашке хотелось, чтобы его называли в новой стране) видел Париж только на картинках, французского языка он не знал, зато прилично картавил. Именно этот факт и еще то, что посольство станы находилось ближе других к его Университету горного дела, и сыграло решающую роль в выборе новой родины.

И было бы странно случиться концу истории именно в этом месте. Ведь если бы французские чиновники выдавали документы всем  тем, кто ногу сломал, это была бы совсем другая страна. Тут положенные справки то не всем выписывают, и не всегда, и только “на усмотрение префекта”.

Консульский прыщ Пашке не то, чтобы не поверил, но просто пояснил, что сломанной ноги маловато для доказательства . Однако сам факт приема гражданина аккуратно зафиксировал.

И “мусьё Озерофф” пошел придумывать новый план.

Пашка сделал небольшой перерыв, но уже после сессии решил прочувствовать летнюю деревенскую жизнь. В плацкартном вагоне пассажирского поезда он отправился на Урал. Грязный Икарус довез нашего друга до райцентра Сучково (ударение обязательно на второй слог), а там на раздолбанном желтом "ПАЗике" каникуляр оказался в селе Великие Аршины. Выбор места даже для самого Павла был неожиданным.

Живописные пейзажи и свежий воздух чуть не задурманили ему голову, но Озеров быстро вспомнил о своей миссии и отправился покупать в деревне дом.

Было это непросто, но сторговал наш друг у колхозника Тимохи и так уже никому не нужную заброшенную хибару на окраине Великих Аршин за 2 тысячи рублей.

Тимоха однако сложно поддавался на сделку.

- Две тыщи! Две тыщи - так не пойдет. Две тыщи, ишь ты че удумал то. Две тыщи.
- Че ж тебе ещё надо, старый ты хрен, -  с уважением обратился Павел к старожилу.
- Две тыщи и поллитру. и по рукам, - почесав затылок выпалил Тимоха.

Они ударили по рукам. В сельсовете Озерову выдали какие-то документы. И стал наш Пашка настоящим землевладельцем (к дому еще прилагался огород, соток с 20 размером).

Шесть дней Пашка упорно трудился и обживал дом. Отбил ставни, вспахал пару грядок, вкрутил лампочки, купил три курицы и петуха, повесил на стену свои старые фотографии, прибрался чуток, а на седьмой день Озеров задружил с местными мужичками.

Мужички в Павле сразу разглядели толк, поэтому сразу же взяли его на попойку. Толк в Пашке и правда был, не вышибить, ведь именно он купил три бутылки самогона, с чем к мужичкам и пожаловал.

Когда все уснули в пьяном угаре, Пашка спокойно подошел к своему дому, облил его бензином и поджег. Сам же взял удочки и отправился на рыбалку.

Рыбалка Павлу удалась. С десяток карасей, сгоревший дотла дом и проспавшие в пьяном угаре пожарные. Машина из райцентра прибыла только утром. Зафиксировали происшествие и выдали нашему погорельцу бумагу.

Документ, уведомляющий о том, что дом Озерова Павла Сергеевича в селе Великие Аршины Сучковского (ну пожалуйста, делайте ударение на второй слог) района сгорел при загадочных обстоятельствах через неделю после покупки, чрезвычайно насторожил консульскую вошь. Но и этого стечения обстоятельств для французских бюрократов оказалось недостаточно, чтобы принять молодого человека в свои ряды.

Тут Пашка уже чуть не разозлился и было решил променять новую родину на какую-нибудь другую, с флагом покраше, например. Но разум опять не подвёл нашего друга.

"Взятку им не дашь. Коррупции во Франции не существует, - подумал Озеров, - Но это не мешает ей действовать в других странах, но в интересах Франции."

А свои интересы и интересы Франции Павел уже не разделял.

Настало время рассказать о самой животрепещущей афере нашего молодого представителя коррупции.  Тремя бутылками самогона и сгоревшей усадьбой в этот раз было не обойтись. Надо совершить решительный шаг. И Павел направился обратно в Сучково, но теперь прямиком в ЗАГС.

Своим природным обаянием, цветущей молодостью,  почти новойрубашкой, но прежде всего небольшой суммой в конверте, Озеров вершил свою судьбу. Обрел счастье в лице Натальи Филипповны, в девичестве Шабаловой. 

После этого Пашка приехал в областной центр и  направился уже прямиком в морг. Ни самогон, ни природное сибирское обаяние тут его спасти не могли, а поэтому он приготовил конверт потолще, куда и вложил все свои заработанные фрилансерством копеечки.

Врачи не сразу поняли просьбу нашего проныры. Но с появлением конверта осознали всю важность предприятия. Брак свершился задним числом на несуществующем человеке. А теперь этого несуществующего человека нужно было отыскать. Здесь, в морге. Нашлось тело женщины с неустановленной личностью. Павел, в даме уже не молодой, по виду лет на 10 самого Озерова старше, дородной, ведшей праздный образ жизни, видимо её и погубивший, сразу узнал свою возлюбленную Наталью Филипповну.

В заключении было указано, что причиной преждевременной кончины супруги безутешного Павла Сергеевича стало отравление. Чем, уточнять не стали.

Перед послом Франции в России Павел нарисовал картину, с трагедией, что Карл Брюллов бы позавидовал. Жил-был Пашка, простой парень. Красный молодец. Да только в родном городе на него взъелась мафия. То-ли он наркотики отказался продавать дитяткам в школе, то-ли ещё что, да только на счетчик его поставили. Там пойди, разбери. Сбежал он от этой мафии в Москву. Сначала его не трогали. Павел даже влюбиться успел и жениться. А тут появились старые приятели и ноги давай ему ломать. Решили они с женой подальше укрыться, переехать в её родное село. Дом купили, обустройство начали. Да и тут его нашли быстро. Дом сожгли. Хорошо выскочить успели. Он сам в Москву, а жену у родителей оставил. Так её и отравили негодяи. И теперь весь в слезах Павел Сергеевич Озеров просит свободную, демократическую страну Францию принять его у себя на территории.

Рыдали всем посольством.
Заявление приняли. Признали беженцем. А фамилию дословно перевели. Был Озеров, стал ле Ляк.

Думаете неправда всё? А вот так оно и было. Приезжайте в Ниццу, ловите автобус номер 8 и расскажет вам Поль ле Ляк, как ему, Пашке Озерову, теперь  Средиземное море пятки облизывает, и как он на пальмы каждый день с балкона смотрит. а когда семена поспеют, он руку протягивает, собирает их и ест. Очень пальмовые орешки, кстати, на кедровые похожи. Крайне! И зачем из Сибири было уезжать?