Основное доказательство

На рассвете морские волны нещадно атаковали скалистый берег. Казалось, они хотят сдвинуть с места обласканный богами остров Крит и утащить его в свою пучину.

В длинном хитоне с неподшитым и обтрепанным в знак траура подолом мастер поднимался на вершину прибрежного утеса. Уверенно ступая, он нес на плечах довольно объемный сверток.

Каждый шаг, он был уверен, приближал к спасению. В первую очередь, спасению из плена. Здесь, на Крите, он получил от царя Миноса массу привилегий и возможность заниматься любимым делом. Окружению было приказано обращаться с ним, как со свободным человеком, но, все-таки, это был плен.

Сегодня многое изменится. Путь к подножию Олимпа труден и долог, но рядом с богами не нужно носить траур и лицемерить.

Потери близких оставили шрамы на его сердце, но все это были мелочи, в сравнении с высокой целью. Его ум и талант всегда позволяли выходить сухим из воды, поэтому будущее казалось безоблачным. В конце концов, победителей не судят, а наоборот, дают возможность подкорректировать некоторые события их жизни.

Достигнув вершины, он остановился и замер. На небольшой площадке, венчавшей утес, скрестив руки на груди и подставив лицо утренним лучам, стоял незнакомый ему старик. Его большая голова казалась вылитой из бронзы.

Старик повернулся к пришедшему и, вздохнув, убрал руки за спину. Борода его была совершенно седой, лицо - покрытым глубокими морщинами, а взгляд из-под густых бровей – тяжелым. Прожитые им годы оставили неизгладимые следы – тело его, казалось, устало носить такую большую голову и он слегка сутулился. На левом плече старика виднелись уродливые шрамы. Однако весь его облик не навевал мыслей о немощи, а наоборот, вызывал уважение и почтительное отношение к пройденному пути. Он был одет, как подобало свободному человеку, а пурпурные края его гиматия [1] выдавали в нем служителя храма Фемиды.

- Кто ты? – спросил пришедший, остановившись в нескольких шагах и бросив на землю свою поклажу.

- Тот, кто пришел помешать тебе, - спокойно ответил старик, не меняя позы.

Голос его был негромок, но тверд.

- Помешать? Мне? В чем?

- В попытке к бегству.

- Боюсь, я тебя не понимаю. У меня нет подобного желания, да и куда можно убежать отсюда? – развел руками мастер.

Старик слегка кивнул, как будто ожидал этого ответа.

- Эх, Дедал, Дедал, - выдохнул он, - ты конечно умнее многих, но нельзя считать себя умнее всех.

- Я повторю вопрос - кто ты?

- Время от времени, царь Минос поручает мне решение сложных и запутанных задач. Боги благосклонны ко мне – я достаточно преуспел в этом. И хочу заметить, что привык делать свое дело честно. Недаром люди зовут меня Фемистокл [2].

- Причем же здесь я? – тихо спросил Дедал.

- Ты – моя задача на сегодняшний день.

- Ты следишь за мной?

- Я тебя изучаю.

- С какой целью?

- Доказать, что ты преступник!

Глаза ваятеля сузились.

- Какое же преступление я совершил?

- К сожалению, ты совершил не одно преступление.

- И у тебя есть, чем подтвердить свои слова?

- Разумеется.

Фемистокл посмотрел на морские волны и продолжил:

- Я встречался с людьми, которые помнят тебя, Дедал. Ареопаг [3] в Афинах до сих пор желает расправиться с тобой, как только ему представиться такая возможность. Минос - да продлят боги его дни! - не захотел выдавать тебя афинским властям, но это его дело. Надо отметить, ты успешно прикрылся собственным талантом. Благодаря ему ты получаешь кров, еду, неплохой достаток и возможность свободного передвижения по острову. Из поездки в Афины я сделал два умозаключения. Первое – твоей выдачи перестали требовать, но если ты рискнешь вернуться, будешь сразу же схвачен. И второе – твои способности не так исключительны, как кажутся.

Дедал посмотрел назад, на тропу и никого на ней не увидел. Всеми силами он старался выглядеть спокойным, но это ему плохо удавалось.

- Мне непонятно, о чем ты толкуешь, - заявил он.

- Вспомни сына твоей сестры Поликасты - Талоса. В Афинах племянник был лучшим твоим учеником. За что ты столкнул его с акрополя? [4]

Дедал вспыхнул:

- Я… я не мог сдержать своего гнева! Он вступил в связь с собственной матерью!

- Это твоя официальная версия. Я же из разговоров с людьми сделал иные выводы.

- Он прелюбодействовал с моей сестрой! Можешь ты понять или нет?! С женщиной, родившей его! По-твоему, он не заслуживает наказания?! – кипятился ваятель.

- Ты не защитник чести своей сестры! Ты не наказывал Талоса за кровосмешение! Ты – банальный завистник!

- Это еще почему?! – произнес Дедал сквозь зубы, задрожав от ярости.

Старик сделал паузу, проведя рукою по лицу. Не повышая голоса, он продолжил:

- Мне всегда казалось, что самая большая радость учителя – это успехи его учеников. А если ученик превосходит мастера – это радость величайшая! Не в этом ли смысл жизни человека, передающего свои знания и жаждущего эти знания приумножить? Изучение твоей жизни показало, что я ошибался. В определенный момент ты понял, что Талос сможет превзойти тебя в мастерстве.

Фемистокл сделал шаг навстречу Дедалу.

- Изобретения, которые снискали тебе славу - гончарный круг, циркуль и многие другие. Ты же присвоил их, правда? Это плоды не твоего гения, все придумал Талос. Ты совершил убийство, завидуя его одаренности. Поистине, надо быть твердо уверенным в собственном бессмертии, чтобы убивать лучших учеников!

- Домыслы, Фемистокл! – воскликнул Дедал, - Эллада знает меня, как великого мастера! Не я ли здесь, на Крите, проектировал дворцы и храмы?! Не в моих ли руках оживали скульптуры?! Не я ли открыл каменным изваяниям глаза и отделил от их тел руки и ноги?! А сколько всяких изобретений я придумал для самого Миноса и его жены – Пасифаи?!

- Кстати, о Пасифае, - задумчиво произнес Фемистокл, - не мне, конечно, осуждать жену царя, но Пасифая настолько необузданна в своих желаниях… Ты прекрасно помнишь тот период, когда она пожелала совокупляться с белым быком из царского стада. Многие списывали это на проделки Эрота, но лично мне кажется, что таким способом Миносу отомстил великий Посейдон. Царь обещал белого быка принести ему в жертву и, чего греха таить, пожадничал. Бык остался в его стаде, а в жертву принесли обычное, ничем не примечательное животное. Посейдон, в отместку, разбудил в жене царя страсть к белому быку. Шутки наших богов бывают, порою, жестоки, но в чувстве юмора им не откажешь.

Дедал молчал, что-то обдумывая.

- Да-а, - продолжил старик, - если бы ты специализировался на любовных утехах, смог бы достичь многого! Твоя корова-обманка, поистине,  гениальное произведение, ваятель! Бык удовлетворил свои потребности, не догадываясь, что в чучеле коровы скрывается похотливая царица. Вот только была ли удовлетворена она? И не вошел ли после быка в ее лоно сам изобретатель?

Дедал заметно покраснел.

- Факт обладания царицей добавляет тебе гордости? Пестует твое самолюбие? Но, по сути, ты совершил половой акт не с женщиной…

Фемистокл выдержал небольшую паузу

- По сути, ты – скотоложец. Ты совокуплялся с чучелом коровы. Какие фантазии обуревали тебя в этот момент?

- Замолчи! – крикнул ваятель.

Фемистокл сделал вид, что не слышал его возгласа:

- Остается нерешенным самый важный вопрос: чье семя породило Минотавра? Не от тебя ли Пасифая родила это чудовище? Человек с головой быка! Возможно, твои фантазии обрели плоть и кровь. Кто знает, влияют ли мысли мужчины во время соития на сущность будущего чада? Не твое ли отродье ревело до недавнего времени в стенах лабиринта? Не свой ли позор ты скрывал в построенном тобой подземелье?

- У тебя нет доказательств, старик! – прошипел Дедал, сверкая глазами.

- А мне они не нужны. Людоед с бычьей мордой! Каким еще может быть воплощение твоей души? Хвала богам, Тесей избавил остров от чудища!

- Ты забываешь, что Тесею помог именно я?! Я показал Ариадне, как использовать нить, чтобы, пройдя по лабиринту, вернуться обратно к входным воротам.

- А может, ты сделал это намеренно? В юном Тесее ты впервые увидел воина, которому под силу одолеть Минотавра. Ты уничтожил свой позор его руками, а новоиспеченный герой забрал с глаз долой предмет твоей истинной страсти?

- А вот об этом, старик, тебе лучше помолчать, - краска на лице Дедала сменилась мертвенной бледностью.

- Ты – большой хитрец, Дедал, но я тебе не по зубам. Слова для меня ничего не значат. Важно то, что написано на твоем лице. Ариадна! Дочь царя! Еще одно полено в костер твоей гордыни! Благо, ты еще не слишком стар, не обделен умом и внешним обликом далеко не урод. Мешало одно – как ни крути, ты пленник. Лицо второго сорта, пусть и одаренное. Ты прекрасно понимал, что взаимности ее тебе никогда не добиться и одной стрелой решил поразить две мишени.

Морские волны продолжали реветь, но Дедал их не слышал. Ему казалось, что спокойный голос старика заглушил все звуки вокруг.

- В другое время и при других обстоятельствах, мастер, твои действия смогли бы вызвать у меня восхищение. Учитывая, что, в силу молодости, влюбленность Тесея скоротечна, ты был уверен, что, пресытившись, он бросит Ариадну, опосредованно отомстив ей за то, что она отвергла твои ухаживания. И ты оказался прав! Но выглядишь при этом, как та лиса в басне великого Эзопа…

- Все это голословно, - прервал старика мастер, - и я не вижу здесь своей вины!

Фемистокл посмотрел ему прямо в глаза:

- Есть еще одно преступление – убийство приемного сына! - произнес он.

Повисла тягостная пауза. Волны бились о берег с удвоенной силой.

- Какую новую ложь ты приготовил, старик? – тихо спросил Дедал.

- К сожалению, это правда. С Икаром повторилась та же история, что и с Талосом. История зависти учителя к своему ученику. История вопроса о совместимости гения и злодейства. История безмерного желания остаться одному в этой самой истории. Второй раз боги послали тебе способного ученика. С их стороны неслыханная щедрость!

- Не тебе судить о поступках богов, Фемистокл!

- Я не сужу, я рассуждаю. Судить мне есть кого…

- Надеешься, до этого дойдет?

- Не уводи разговор в сторону, мастер. Расскажи мне об Икаре.

- Я не собираюсь сам себе рыть могилу.

- Вот видишь? Значит, я прав. Какие изобретения Икара здесь, на Крите, ты присвоил себе?

- Я до сих пор ношу траур! Я любил его, как родного сына…

- … пока он не превзошел приемного отца. Что было последней каплей? Изобретение пилы из рыбьего позвонка или еще что-то подобное?

- И опять без доказательств!

- Доказательства в твоей поклаже, ваятель. Там лежат крылья. Если я не ошибаюсь, перья птиц в них скреплены надежной веревкой. Перья на крыльях Икара были скреплены воском. Ты знал о безумном желании Икара летать! Ты знал, что он будет стремиться набрать большую высоту. Ты знал, что солнце растопит воск, крылья развалятся и Икар разобьется. И снова на белом свете останется только один великий мастер, он же - хитроумный убийца!

- Я не вижу причин оправдываться перед тобой, - произнес Дедал, - важно не то, что человек сделал или не сделал в жизни, а то, что останется в памяти потомков. А в их памяти я останусь великим изобретателем, архитектором и скульптором!

- Я постараюсь этого не допустить.

- А вот это, старик, не в твоей власти! Историю пишут победители, а люди запоминают то, что хотят запомнить! Кто же будет против красивой легенды о стремлении людей к свободе, к небу? История Дедала и Икара будет постоянно напоминать, что человек в силах преодолеть любые преграды, едва устремит свои помыслы ввысь, как только расправит крылья своей души! Когда все люди смогут летать, наши имена будут вспоминать вместе с именами великих героев Эллады!

- Красиво говоришь! Ты приготовил эту речь сицилийскому царю Кокалу, под чье покровительство собираешься бежать, а вернее – лететь? Ты нашел другого властьимущего, чтобы еще дороже продать свой талант? Ты покорил небо и в состоянии перелетать с острова на остров, но ты не сможешь делать этого всю жизнь, раб! От себя не улетишь, Дедал!

- Сильным мира сего ты можешь представить только свои бредовые домыслы. Доказательства твои ничего не стоят, - заметил мастер, снова озираясь.

- Я еще ничего не сказал про основное доказательство, - произнес старик еле слышно.

- Мы теряем время. Разговор наш бесполезен, поскольку ты не в силах помешать мне, - Дедал наклонился и вытащил из своего свертка нож.

На лице старика не дрогнул ни один мускул.

- Я слишком стар, чтобы бояться тебя, ваятель. Тому, кто давно готов спуститься в царство Аида, не страшны земные угрозы. Но мне будет спокойней закончить путь, зная, что жизнь моя послужила…

- Хватит! Мне надоело тебя слушать! - лицо Дедала перекосила злоба.

Фемистокл не сделал никаких попыток защитить себя, даже руки из-за спины не убрал. Он не смотрел на нож. Он смотрел в глаза мастера.

Дедалу было тяжело переносить его взгляд. Если бы старик попытался защититься, или, хотя бы, закричал, нападать было бы куда легче. Неужели он не боится смерти?

Оказать достойного физического сопротивления ему не по силам. Означает ли это, что он просто сильнее духом? Ну, уж нет…

Жизнь показала, что убить человека достаточно просто. И Дедал не стал медлить.

Приблизившись, он закричал, распаляя себя все сильнее:

- Любому, кто встанет на моем пути к свободе, уготована эта участь! И ты, старик, не исключение! Человеку, покорившему небо, не страшны служители Фемиды!

На последней фразе он вонзил нож в грудь Фемистокла.

Тот инстинктивно вцепился в края его хитона и вымолвил:

- Вот и основное доказательство! У подножия утеса… воины Мидаса… они знают, где я…

- Ха! – Дедал оттолкнул старика и сделал несколько шагов назад, - уж не думаешь ли ты, что они умеют летать?

Он развернул холстину и достал величайшее из своих изобретений. Расправив  крылья, стал крепить их особым способом к туловищу и рукам.

Обернувшись к упавшему на бок старику, он произнес:

- Я же сказал тебе: историю пишут победители! Ты проиграл, Фемистокл! Захочешь умереть быстро – вытащи нож из раны. Прощай! Утешься тем, что напоследок видишь крылатого бога.

- Скорее, стимфалиду [5]…, - простонал старик, теряя силы.

Дедал оттолкнулся от края утеса, сделал несколько взмахов крыльями, поймал поток ветра и полетел в сторону Сицилии, которая должна была стать его новым приютом.

Старик в очередной раз подумал о том, что финал его земного существования не так уж и плох. Воины обнаружат тело и вопрос о том, преступник ли Дедал, отпадет сам собой. Надежных свидетелей прежних злодеяний ваятеля нет, а улики косвенны. В данном же случае – прямое доказательство, от которого никуда не денешься. На вершине их было только двое. Мидас должен будет поверить в то, что талантом изобретателя и навыками убийцы обладает один и тот же человек.

Выдаст ли Кокал мастера или будет удерживать при себе, извлекая выгоду, как это делал Минос, уже не важно. Будущее Фемистокла не волновало. Основное доказательство получено – боги должны быть довольны!

Морские волны стали стихать, словно не хотели быть помехой в последние мгновения человеческой жизни. Старик улыбнулся. Улыбка его была такой же светлой, как ласкающее остров солнце. Боли он не чувствовал. Он уходил спокойно, с чувством выполненного долга.

Любому, посвятившему свою жизнь закону и справедливости остается лишь мечтать о том, чтобы даже смерть его послужила изобличению преступника.

Мастер, улетая все дальше и дальше, не мог слышать последних слов Фемистокла:

- От себя не улетишь, Дедал…





ПРИМЕЧАНИЯ:

 [1] ГИМАТИЙ - верхняя одежда в виде прямоугольного куска ткани; оборачивался поверх хитона, один конец перебрасывался через плечо.
[2] ФЕМИСТОКЛ (др. греч.) – славный справедливостью.
[3] АРЕОПАГ (греч. "холм Ареса") - совет в Древних Афинах, названный так по холму Ареса, на котором проходили его заседания.
[4] АКРОПОЛЬ (греч. "высокий город") - в Афинах, большая сложенная известняком скала, возвышающаяся над окружающим городом на 70-80 метров, с почти плоской площадкой наверху и крутыми склонами со всех сторон, кроме западной. С древних времен это было естественное убежище окрестных жителей в случае вражеских набегов.
 [5] СТИМФАЛИДЫ (Стимфалийские птицы) — в древнегреческой мифологии хищные птицы, жившие возле аркадского города Стимфала. Вскормлены Аресом и имели медные клювы, крылья и когти. Они нападали как на людей, так и на животных. Самым грозным их оружием были металлические перья, которые птицы сыпали на землю как стрелы. Они пожирали урожай в округе и даже поедали людей.