Эротический сон

                Эротический сон.
                Турецкие зарисовки
      (Из приятных воспоминаний Николая Петровича на отдыхе в Турции).
      13 июня 2015 г. 5-40 утра. На балконе отеля.

     В тот день Николай Петрович очень долго лежал на пляже. Ему хотелось загореть так, чтобы стать самым чёрным в Кемере, вроде того негра, который встретился ему утром в столовой. Отель Николая Петровича был двухзвёздочным и работал по системе полупансион – завтраки и ужины. Денег на этот раз у них с женой было в обрез, и поэтому они решили немножко похудеть.
     «А, может даже, постройнеть и помолодеть», - так выразилась жена Николая Петровича в первый день их отдыха.
   Поэтому обедали они редко в основном айраном и местным хлебом. К середине отдыха жена Николая Петровича действительно  стала стройнее. Сам же Петрович, наоборот, килограмма три прибавил. Будучи человеком расчётливым,  к тому же достаточно прижимистым, с утра он наедался до отвала, надеясь, что сытости ему хватит до вечера и не придётся так часто раскошеливаться на айран. Чем так можно было наесться утром в худосочной столовке, было совершенно непонятно. Разве что тонкими кружочками акварельно-красной соевой колбаски, или жутко пересоленными треугольничками брынзы? А может кислым-кислым молоком,  или вялыми огурцами с помидорами, оставшимися после вчерашнего ужина? Или, может быть, крутыми яйцами, которые плохо чистились и, которые Петрович запивал тремя чашками серо-бурого чая многодневной заварки? 
    Как бы там ни было, но русский человек изобретательный, особенно если он долго жил при социализме...
    Петрович обычно начинал завтрак с хлопьев и кислого молока. Всыпав в глубокую тарелку несколько ложек шоколадных и обыкновенных кукурузных хлопьев, он наваливал сверху полный черпак простокваши. Затем ловкими, как у фокусника движениями, неудобной колотушкой накидывал в тарелку приличную порцию мёда.
     «Чтобы не так кисло было», - объяснял он жене. Потом брал другую тарелку, ещё большую, и шёл с ней вдоль всего «шведского» стола, ничего не пропуская. Акварельные колбаски накрывались белой брынзой, рядом ложились два крутых яйца. Чтобы они не скатились, дорогу он им  преграждал горкой огурцов и горкой помидоров. Рядом укладывал полную ложку чёрных маслин и ещё ложку зелёных оливок. Всё это подпирал по краю четырьмя кусками хлеба и накрывал сыром. Тарелку эту Петрович ставил на стол под любопытствующие взгляды персонала и некоторых отдыхающих, которые были ещё белыми или слегка розоватыми, отдыхающие смуглые и очень смуглые на него уже внимания не обращали, и шёл за другой тарелкой. В неё он клал сдобный бублик, ставил два вафельных стаканчика для сладкого - один для себя, другой для жены, Петрович был обходительным мужем, и снова шёл к миске с мёдом.  Наполнять вафельные стаканчики деревянной колотушкой было не очень удобно. У некоторых отдыхающих это занимало несколько минут. Более того, они ещё умудрялись постоянно ронять эту колотушку в мёд.  Петровича это злило. Свои вафельные стаканчики он наполнял всего двумя движениями. Затем облизывал их и ставил на свою тарелку, прислоняя к бублику, чтобы они не опрокинулись от внутренней тяжести. Ему хотелось облизать и самоё колотушку, но Николай Петрович был человеком культурным и старался этого не делать. Закончив со съестными припасами, он совершал ещё один поход, окончательный, к кипящему самовару с серо-бурым чаем. Возле него он действовал так же ловко, быстро наполняя доверху сразу три чашки. Сахара он в них не клал, говоря любопытствующим, что не любит сладкого. Жена Николая Петровича в это время сидела за столиком и пила молоко с хлопьями.  Перед ней стояла её обычная, ещё не начатая чашка кофе. Это было всё, чем она завтракала.  Понятно, что начинала трапезу она всегда раньше своего мужа, но Николай Петрович заканчивал её всегда первым. С едой он не церемонился и вечером, на сон грядущий, ел ещё разика в два, а то и в три больше, чем утром. Этому способствовало более разнообразное вечернее меню.
    Не мудрено, что вместо того, чтобы похудеть, он поправился. Не помогало ему даже его интенсивное плавание и ныряние. Поэтому и засыпать Петрович стал плохо. Перед сном он теперь всегда долго ворочался, и сны ему стали сниться странные. Один раз даже приснился ему дед Гришка. Николай сразу стал перед ним оправдываться, говоря, что написал такую ерунду не по злобе, а для конкурса. Но дед не обиделся на него, наоборот, он благословил Петровича, сказав ему: «Дерзай внучок», и даже обнял его напоследок.
     Во сне дед Гришка был таким же, как и в жизни, «на тельце» справным и даже потолстел немного.
     «Ест тоже, наверное, на ночь много», - подумал Николай Петрович и перешёл к смотрению следующего сна.
    В нём ему приснилась Женька, его первая любовь. С вечера Петрович опять плотно наелся и долго ворочался. Но уже не переживал по этому поводу:
      «Дома буду поменьше жрать, - думал он, засыпая, - а здесь всё оплачено. Грех не объедаться».
     Лёжа на левом боку, он рассматривал уснувшую уже жену. Лицо её разгладилось во сне, морщинки исчезли, и смуглый загар её кожи сделал её действительно помолодевшей.
     «Повезло мне с ней», - думал засыпающий Николай Петрович. Но в следующем сне он увидел уже не её, а Женьку – молодую и красивую. Николай сразу захотел её, разве можно винить человека за то, что он видит и чего хочет во сне? Женька тоже была не против этого дела, она его любила, как-то она даже призналась Коле, что не представляет того времени, когда ей не будет хотеться секса с мужчиной. К чему это она тогда сказала, Петрович не помнил, но слова эти не забыл до сих пор.
    Он придвинулся к ней поближе, взял её за руку, а потом обнял её. Женька опустила эту самую руку вниз живота Петровича и потрогала там.
    «Ого, - сказала она, - что ж ты в школе таким скромным был»?
   «Я и сейчас скромный, - сказал спящий Николай Петрович, - только я вроде бы женат немножко…и утром, проснувшись, надо будет оправдываться перед женой…
    Знаешь, я тебя больше не люблю», - неожиданно смело выдал он Женьке.
   «Я знаю, - ответила она, - но я также знаю, что мужчинам необязательно любить, чтобы заниматься сексом. У англичан это вообще одно и то же», - и она стала наползать на Петровича сверху.
    «Тяжёлая какая, - заёрзал под ней Петрович, - жрёт, наверное, на ночь много».
    И тут на самом интересном месте он неожиданно проснулся. Ему хотелось пить и в туалет ему тоже очень хотелось. Во всём теле чувствовалась  тяжесть. Через пять минут, возвратившись, и залезая обратно в постель, он с нежностью посмотрел на свою жену, а потом погладил её волосы.
    «Самому надо меньше жрать на ночь, - подумал он, - и начать это нужно с завтрашнего утра…. или сразу по приезду домой…».   

Продолжение турецких зарисовок Николая Петровича следует...