Спой мне человек

Тьма была живой, со множеством глаз и ртов. И каждый из этих жадных разверзнувшихся щелей присасывался к ней и пил.

Сначала она кричала. Отбивалась. Потом, когда охрипла, только хрипела и плакала. Размазывая слёзы и сопли, она пыталась куда-то уползти, оставляя за собой ярко-алый, светящийся во тьме, кровавый след. Но это не помогло. Твари, живущие там, набрасывались с беспощадной яростью и были ненасытны.

А когда кончились слёзы, она онемела. Её рвали, пожирали заживо. Она давно превратилась в одну кровавую рану. И вот когда боль стала невыносимой, она куда-то пропала. Исчезла.
- Нахема!.. – поднялся вокруг дикий скулёж. – Она принадлежит Нахеме. Как, как же так? Королева убьёт нас за неё! - Сколько же бессильной ярости было в этих голосах! Сколько неоправданных надежд и неутолённого голода. Растерянные преследователи сбились в кучу.

Нахема? Кто она? Я... принадлежу ей?..

Её тело наполнилось силой и дикой безудержной радостью, почти ликованием. И тогда, повернувшись к мучителям лицом, девушка ринулась вперёд, тоже вонзила в кого-то зубы и рванула резко головой в сторону.

Послышался чей-то вой и визг, но тьма абсолютная и шевелящаяся укрыла всё и вся.

«Шорох. Я слышу его. Так шуршали песчинки в песочных часах, которые мне подарил отец. – Плавали ленивые мысли, будто слепые рыбы в подземном озере. – Надо открыть глаза и посмотреть. Что же там шуршит?»

Шуршал не песок в часах. Шуршала высохшая высокая трава, которая торчала из под снега. Шумел лес, жались друг к дружке уродливые ручки-веточки. Она не помнила, как тут оказалась, лежащая в глухом лесу, наполовину заметённая снегом. В голове было пусто. Взгляд цеплялся за белые комочки летящие с тёмного неба.

Снег. Какой белый. Такой чистый.

«Почему ты плачешь?» - раздаётся голос внутри головы. Она медленно поднимает руку испачканную красным и проводит ею по щеке.

Плачу? Я умею плакать?

Её тело, будто сломанная кукла с трудом сгибается, садится. Что-то странно трещит.

Ломается? Кости?

Девушка, которая лежала на снегу, теперь сидит и с удивлением разглядывает на руке прозрачную капельку.

«Я не плачу. Не умею. – Отвечает она кому-то в своей голове. - Больше не умею», - поправляется.

«Но ты же плакала. Почему? От чистоты снега? Скажи!» - допытывается голос. Ему не понятны её чувства и он очень хочет знать причину этих слёз.

Отчаяние, будто цунами смывает всё и девушка встав на колени поднимает лицо вверх и воет. Изо рта плескает красным, но она не замечает этого. Голос что-то кричит, требует, потом, поняв бесполезность криков смолкает.

Тьма, прародительница моя, сожри меня, распыли на молекулы, на атомы, чтобы от меня не осталось ничего! Совсем.

Боль настолько яркая, что ослепляет. Но её мольба не услышана.

Через какое-то время девушка открывает глаза, резко, рывками, встаёт. На том месте где она лежала, осталась вмятина в снегу. Она боса и на ней лишь лёгкое платье, но снег где она лежала даже не подтаял.

«Ты понимаешь что это значит?» - снова спрашивают её.

Понимаю.

Рука нащупывает длинный косой шрам, идущий от ключицы и теряющийся под платьем. Ей совсем не больно. Её тело похоже на холодный мрамор. Оно не дышит. Оно не живо. Однако, это не пугает девушку. На губах появляется слабая улыбка.

«У меня больше нет сердца», - сообщает она голосу, но тот молчит, то ли напуганный её открытием, то ли ему всё равно.


Она долго шла, босая и раздетая. К утру она вышла из леса. Слабый, едва ощутимый запах вёл её, как зверя. Кроваво-красные бусы время от времени издавали странный и страшный звук.

К ночи она добралась до многоэтажки, где жил тот, кто вырезал у неё сердце.


Мужчина только-только закончил разговаривать по телефону. Он провёл рукой по длинным перехваченным чёрной лентой волосам. Скользнул взглядом по корешкам старых книг.

«Бабьё просто млеет от этой ленты и длинных волос, - подумалось ему. – Безмозглые дуры! Все как одна. Вот и вчерашняя овечка с готовностью пришла на убой. Сама виновата. А ещё смеялась, говорила, что не верит в магию, ни в чёрную, ни в белую. Дура!»

Он скользнул в приоткрытую дверь и вынес оттуда банку с человеческим сердцем. Кровь давно уже запеклась, но на какой-то миг, мужчине показалось, что сердце живое.

Страх ударил в голову, резко, будто пробкой от шампанского, жидким огнём потёк по венам. Мужчина облизнулся и уставился на страшный предмет в своих руках.

Звонок в дверь заставил его вздрогнуть, банка едва не выскользнула из потных рук. Ругнувшись, длинноволосый спрятал свою ношу в шкаф и пошёл открывать.

- Убью Димона нахрен, договорились же созвониться! – бубнил тот, идя к двери. Уверенность в том, пришёл его давний сообщник и друг, была настолько сильной, что не вызвала и тени сомнения в обратном. И мужчина, без страха и опасений открыл дверь.

У той, которую они вчера убили и вырезали сердце, были красные глаза. Губы и подбородок в запёкшейся крови, а кожа отсвечивала синим.
Она улыбнулась застывшему от ужаса мужчине.

- Спой мне, человек… - сказала в унисон с голосом в голове и, шагнув внутрь, с грохотом захлопнула за собой дверь.