Сестра Ольга. Часть II. Главы IX -X

                Глава  9.
                Возвращение строптивой.
       Черт бы знал эти симпатии, как они появляются, впрочем, это я уже говорила. С уходом Ольги, казалось сложившиеся уже отношения Крылова с Галочкой, начали меркнуть, блекнуть.

      Иван торопился после работы домой, не доверяя новой сиделке, тем более что она на ночь уходила в монастырь. Галочка думала, что Ваня уходит к своей Ольге, ревновала и переживала. Она пыталась поговорить об этом с Крыловым, он отмахнулся, не сообщив даже, что Ольга больше не ухаживает за отцом, и что у них новая сиделка.

 Каждый вечер он ждал звонка Ольги, но она так и не позвонила. Что бы сделал среднестатистический мужчина в таком случае? Либо плюнул бы на это дело, либо просто продолжал ждать. Иван решил бороться за … сам не знаю за что.

Он уже несколько раз заезжал к тетке, но Матушка Мария ничего не собиралась рассказывать, а может, действительно ничего не знала. Дважды звонил Виктор Майер, интересовался новостями.

        Каждое утро возле дома напротив стояли синие «Жигули», Иван нутром чуял, что караулят именно его. Это был бред больного воображения. Водитель  жил в том самом соседнем доме и не ставил машину в гараж только потому, что  у него была беременная жена, автомобиль мог понадобиться с минуты на минуту.

       По телефону больше не звонили, видимо рассмотрели монашку на улице, никакого сходства с этой самой Виталиной у нее не было. Все оставили Крылова в покое, а он покоя не хотел, он хотел, чтобы эта женщина была рядом, ждала его здесь, в этом доме, готовила ужин, да черт с ним с ужином, он и сам его приготовит. Пусть просто будет, просто будет, даже не его женщиной, а просто будет рядом.

       Ночами ему часто не спалось. Ворочался в своей постели и отец. Нередко он что-то бубнил себе под нос, вроде с кем-то разговаривал. Иван с тоской думал, что от старческого слабоумия лекарства не существует.

       Продолжалось это довольно долго, пока однажды Иван, измученный бессонницей не возник на пороге спальни отца. Отец сидел на кровати и, глядя в кресло напротив себя, кому-то что-то доказывал:
- А ты мне поговори, поговори, она говорила, что ты меня слушаться должен, -  голос отца был сердитым.
- А я и слушаюсь, только ты меня тоже слушайся, я старше. Она велела за тобой следить, - прошелестело из кресла.

- Не следить, а беречь, она говорила, а ты следишь, - не соглашался Сергей Константинович.
- Я вчера форточку закрыл, ты бы простыл, - оправдывался шелест.
- Пап, ты с кем разговариваешь? – Иван говорил вкрадчиво, чтобы не напугать отца внезапным появлением.
- Со мной, - кресло развернулось, там сидел маленький старичок, полупрозрачный на вид.
- А это кто? - Иван испугался.

- Не робей, Ванятка, я сам домового в сорок лет увидел в первый раз. С днем рождения, сынок! – отец рассмеялся дребезжащим голосом.
- Что именинник хочет получить в подарок? – домовой был тоже в хорошем расположении духа.
- Я хочу увидеть ее, - Иван удивился своей наглости.
- Закрой глаза, – приказал домовой.

    Проснулся Иван довольно поздно, был выходной, отец мирно спал, никаких домовых, никаких страхов, вот только ощущение праздника Ивана не покидало. Он вспоминал сон. Ему снилась незнакомая женщина, веселая, смешливая и очень привлекательная. Но это была не Ольга.

    В половине девятого, открыв на звонок дверь, Иван задохнулся от волнения. За дверью стояла Ольга, прежняя Ольга с печальными глазами и несколько растерянным видом. Она произнесла:
- Матушка послала, сказала, что Вы не справляетесь!
- Я сейчас, - Иван засуетился, - Вас ищут.
- Я знаю, я уже была в милиции. Обещали помочь. Можно мне у Вас пожить несколько дней?

          Выстрел убил Ивана Сергеевича наповал. Всего несколько дней? Всего несколько дней! Почему? Он соображал, что полагается говорить в таких случаях, как реагировать, но ничего не приходило в голову. Он молча кивнул.

       Ольга заглянула к Сергею Константиновичу в комнату, старик спал, Иван хвостом ходивший за ней по квартире, жестом  позвал ее на кухню. Сноровисто стал собирать на стол, чашки сами становились по местам, блины нырнули в микроволновку, сами полились маслом и метнулись на блюдо.

     Ольга едва заметно улыбнулась, Иван заметил, что она не отводит глаз, когда он к ней обращается, и в самом взгляде появился какой-то далекий свет, словно горит настольная лампа на подоконнике, а темноте ночи. Ивану хотелось подойти, взять ее руки, прижать к своим щекам и услышать что-нибудь совсем незамысловатое, хотя бы просто два слова о том, что она о нем помнила эти два месяца. Он не подошел, она не сказала. Крылов рассчитывал, что у него есть еще время на ухаживания, объяснения и признания.

                *  *  *

     Согбенная старуха, черт знает какого возраста, кажется, что ей больше ста, кричит, тыча клюкой в живот Нины.
- Прокляни ее! Это она убила твою мать!
Смертельно-бледный Майер шарахнулся от жены, та ползет на коленях, обхватывает его ноги, стонет:
- Прости меня! Ради ребенка прости! Не знала я, что это яд! Она сказала, что мама только уснет!
- Зачем, Нина, зачем? – Майер задыхался от слез.
- Отдай мне книгу, своими руками отдай! Наш род заслужил покаяние! Отдай!
- Нина, зачем? Зачем ты лезешь в дела, в которые тебе нельзя, я же тебе говорил! Уходи!
- Прости, ради нее, прости!


                Глава  10.
                Кризис.
А трагедия стояла за порогом и только ждала удобного момента, чтобы воплотиться в жизнь. Разыгралась она в отсутствие Крылова. Пришел он домой около семи, как полагается хорошему семьянину, к ужину. Жена к этому времени обычно уже накрывает стол.

 Да нет, вы ничего не пропустили, Крылов был, как прежде не женат, это он примерял на себя роль отца семейства.

 Все мы в жизни играем какие-то роли, вольно или невольно. Мой муж, заболев в первый раз в полста лет, с удовольствием играет роль тяжело больного со всеми полагающимися атрибутами: рецептами, диагнозами и кучей таблеток с мудреными названиями. Моя знакомая, выйдя замуж, играла роль светской дамы, теперь играет в беременную женщину тоже со всеми причиндалами: разговорами о токсикозе, моде для беременных, капризами и истериками. Крылов играл в счастливого мужа, каждому - свое.

Он выскочил из лифта с букетом цветов и полным пакетом деликатесов и остолбенел – дверь в квартиру была приоткрыта. Сердце сжалось в тугой комок, да так и осталось тяжелым ухающим монстром, готовым вырваться наружу – Иван почуял надвигающуюся беду.

Он шагнул через порог: в полутемном коридоре что-то происходило, но что именно, понять было сложно. Иван едва сумел разглядеть, что его домовые возятся на полу и что-то шуршат. Он хотел было растащить сущностей,  руки провалились в них, как в туман, но это почему-то подействовало, сущности отпрянули друг от друга.

 Молодой наставил на Ивана вытянутые ладони, от них к груди мужчины протянулись два мощных пучка света, Иван решил, что его час настал, но мощный энергопоток просто выпихнул его из квартиры, домовенок на этом не успокоился, он толкал Крылова сильными волнами куда-то вверх по лестнице.

 Крылов, наконец, понял, что сущность от него хочет - откуда-то с верхних этажей несло ледяным ветром, наполненным  крупинками жесткого снега.

Он увидел ее сразу. Ольга сидела не узком подоконнике на межлестничной площадке, свесив ноги наружу. Крылову показалось, что он не успеет, но мощный удар сзади подогнал его к окну вовремя, он успел обхватить ее за талию. Ольга повисла за окном, еще мгновение, она своей тяжестью перевесит,  и они оба окажутся внизу.
- Да помоги же мне, - закричал Иван, рассчитывая на  помощь домового.
 В ответ тишина.

- Оля, Олечка, помоги мне! – Крылов не сразу почувствовал ее поддержку.
Он с неимоверными усилиями выволок женщину на площадку и обернулся – домовой стоял сзади, он тихо свистнул и  … исчез.

          Иван повернулся. На женщине не было лица, просто белая бескровная маска. Иван помог ей подняться. Она точно зомбированная шла с ним по лестнице, безропотно села на стул, туда, куда  он сказал, так же без тени вменяемости смотрела ему в глаза, когда он, присев на корточки, пытался вывести ее из транса. Глухая стена.

    Он уложил Виту в своей спальне. Несколько раз он заглядывал к ней, она так и лежала в первоначальной позе: руки сложены лодочкой и зажаты между коленками. Выражение лица – проще сказать лицо ничего не выражало. Иван, будучи врачом, знал, что ее надо разговорить, иначе дело примет совсем нежелательный оборот. Он начал действовать, не зная, с какой стороны к этому подойти.

       Две ладошки с длинными пальцами и ногтями хорошей формы переместились в его руки аристократа и утонули в них. Он поцеловал каждый пальчик, ежесекундно ожидая пощечины или какой нибудь реакции. Ноль эмоций. Он ее поцеловал, рассчитывая, наверно, что его поцелуй будет так же животворящ, как тот, что разбудил Спящую красавицу.

      Вы помните первый в своей жизни поцелуй?  Наверняка помните. Он потому так ярок, что неожиданный и долгожданный, искренний и свежий. Что вложил Крылов в свой, останется загадкой, но женщина встрепенулась и оттолкнула его. Крылова обрадовала  даже  такая реакция, все же лучше, чем ничего. Ольга собралась встать, Крылов ее держал, прижав к кровати, она истолковала это по-своему и сказала:

- Пусть будет по-твоему! – с горечью и пренебрежением, с обидой и злостью.
- Олюшка, скажи мне, что случилось, и ты сможешь уйти, прямо сейчас, – Крылов настаивал раз за разом, Ольга вырывалась.
В пылу потасовки пуговицы на вороте ее платья расстегнулись или оторвались, открыв глубокое декольте.

     Иван задурил: крепко прижав одной рукой руки Ольги над головой, он скользнул губами по груди и стал целовать, сжав их так, что они, как голубки выскочили из чашек бюстгальтера. В определенный момент он ослабил хватку, и Ольга освободила руки, но не отпихнула его, а стала гладить по голове и плечам.

     Иван поднял лицо, по ее щекам струйкой стекали слезы. Он слизнул один ручеек, потом второй, задержался на несколько секунд на губах, почувствовав каждым своим нервом, что он ей не противен, не безразличен, надо только подождать. Потом Ольга тихо произнесла:
- Она сказала: «Лучше бы ты вместе с ними умерла!»
- Кто сказал?
- Дочь,  - Ольга уткнулась Крылову в плечо и разрыдалась.

Успокаивалась она долго, Крылов не мог дождаться, когда она уснет. Укутав ее поплотнее одеялом, Иван долго рылся в карманах, с трудом отыскав визитку, позвонил Майеру. Было два часа ночи.

      Доктор очень долго вникал в ситуацию, но, услышав о попытке суицида, заверил, что приедет примерно через час. Крылов ходил по квартире, меряя шагами то длину, то ширину, не позаботясь  о том, чтобы дать выспаться остальным членам семьи, да и соседям тоже.

       Примерно через час в дверь позвонили, Иван Сергеевич бросился открывать, но … возле двери стенкой стояли домовые. Увидев характерный жест молодого домовенка, Иван остановился, внезапно услышал нечто похожее на «кто там».
- Кто там? – послушно повторил он.
За дверью молчали, потом мужской голос проговорил,
 - Пусть Вита выйдет.
- Сейчас милиция подъедет, тогда выйдет, - браво ответил Крылов.
- Скажи ей мне только расписку надо,  она сама мне по фиг, – голос говорившего был мирный и спокойный.
- Расписка нам самим нужна, - не унимался Крылов.

- Она не у меня. Ее менты забрали, - услышал он из-за спины голос Ольги.
- Девочка, ее у ментов нет, -  мужик нервничал.
- Меня в больницу почти голую привезли, без документов, ничего не знаю, – голос Ольги сочился слезами.
- Берегись, если врешь, найду, - послышалось с лестницы, потом затопали шаги,  вроде снизу кто-то поднимался. Отъехала кабина лифта.
Зазвонил телефон. Виктор Майер предупредил, что приехал и просил открыть дверь.