Книга Вавилона. Акт III

Авторы:

Александр Прилучный

+7 (905) 738 72 50
losmier@yandex.ru
 
Сергей Богдасаров

8 (915) 199 72 33
robert.lono@mail.ru
 




КНИГА ВАВИЛОНА.


ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:


Александр Карамзин – молодой писатель в кризисе, ученик Тимоти Лири, 33 года

Отражение Александра – Черный Человек, пророки, сын Александра

Мария Цветаева – девушка Александра, 32 года

Тимоти Лири – эксцентричный мессия, 50 лет

Пилат Понтийский – 37-й президент США, наместник Бога на Земле, 57 лет

Михаил Дали – 40 лет, в прошлом талантливый художник, старший друг Александра

Бог-Мать — среднестатистическая женщина средних лет в казуальной одежде, белых потрепанных кроссовках и небесно-голубом шелковом шарфе

Люцифер Светлейший — привлекательная молодая женщина в белом деловом костюме

Дежурная Скорой Помощи

(Роли Пилата и Михаила исполняет один актер)






АКТ ТРЕТИЙ





ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Темнота.

ГОЛОС АЛЕКСАНДРА
Вначале было Слово. И слово было Бог.

Прожектор выхватывает в зрительном зале фигуру Пилата. Он решительно идёт к сцене.

ПИЛАТ
(чеканя слог)
А Бог здесь я! Мир раздвинутых ног где-то должен сужать перспективу грядущих измен. Перемен в настоящем и прошлом, забытом в крови и вине, в невозможном. Безбожно простом! И немыслимо сложном.

(с насмешкой)

В отбросах от вашей "великой прекрасной волны"!

Пилат поднимается на сцену и встаёт за трибуну. На трибуне лежит маленький судейский молоточек и стоит бутылочка минеральной воды. Пилат отпивает из бутылочки.

ПИЛАТ
(простирает руки к залу)
В пустыне войны, в отчёте из зала суда – сирота поднимает огрызки с чужого стола, из горла причащаясь к амброзии пришлых идей. Да сойдутся два мира. Здесь и сейчас! Мира жалких рабов и надутых царей!

На сцене вспыхивает яркий свет.

ПИЛАТ
(трижды ударяет по трибуне судейским молоточком)
Настало время Страшного Суда!


На правой стороне сцены только стол Александра.
На левой стороне сцены декораций нет.
Александр и Бог-Мать стоят каждый посередине своей части на авансцене. Бог-Мать освещена сзади, как и раньше.

БОГ-МАТЬ
(сдержанно)
Ну, вот мы встретились лицом к лицу.

АЛЕКСАНДР
Но твоего лица я всё ещё не вижу.

БОГ-МАТЬ
А ты не тот, кому я лик свой показать решу.

АЛЕКСАНДР
(с усмешкой)
Ну что ты. Я на это не обижусь. С небес недавно я спустился, словно Моисей – простых идей полуденная тень.

БОГ-МАТЬ
(перебивает)
На третий день схороним молодым. Проводим до златых ворот. Корону снимем, царь на час, как я когда-то написала в Откровеньи.

АЛЕКСАНДР
(с усмешкой)
Ну, первый поворот на первом перекрестке. Потом сыграем в прятки, в шахматы, в наперстки. С тобой – на жизнь, а с жизнью – на богатство.

(указывает за спину – на Пилата)

А с ним уже – на Царствие Небес.
Сухой надрез и тонкий аромат эфира – просвира для низверженных богов — творцов Второго Пантеона.

БОГ-МАТЬ
(громогласно)
Вначале было Слово! И Слово это было у Меня! И слово было – Я!

АЛЕКСАНДР
(насмешливо перебивает)
А имя было — Легион! И с каждой пропитой короной с их трона уходили короли. И после каждой пропитой – несли твой гроб, а после поминали. С тех пор мы стали больше пить и чаще хоронить кого-то. Охота выпить – проверяем некрологи.

(ухмыляется)

Положим, что сегодня День Святого Простака...

ПИЛАТ
(Александру)
Могу продать Вам пару свечек и кулич.

БОГ-МАТЬ
Да-да. А я с десяток спичек и огниво. И именной билет к мой дочурке на курорт.

АЛЕКСАНДР
Красиво. И я уйду. И дни мои пройдут. Пришедших назовут другими именами, и нашими нелепыми путями пройдут… совсем другие племена.

ПИЛАТ
(торжествующе)
Насколько долго выдержит стена, что ты построил меж собой и Богом? И сколько ни ломайся, недотрога, твоя судьба закончить на моём пиру. Тебе. Тебе писать игру лишь для себя. Но все равно: с потоком лет вы все сольетесь воедино. И эта сладкая картина со мною есть. И будет. И всегда была.

АЛЕКСАНДР
Давайте вспомним тех, кто Миф о Трое превратил в реальность. И пусть за это благодарность не снискав, о письменах на камне близ Розетты писали сотни, тысячи поэтов...

ПИЛАТ
(стучит молоточком по трибуне)
Я слова не давал!

АЛЕКСАНДР
(игнорируя, продолжает)
... – об этом символе, сплотившем языки… Клыки Тофета – жаркая геенна, поленьями сжигавшая людей… Зверей, живущих на инстинктах. Живущих чьей угодно головой. Но не своей. На древних манускриптах правды не сыскать.

ПИЛАТ
(стучит молоточком)
Молчать!

АЛЕКСАНДР
(продолжает)
Искать всю жизнь, найти лишь перед смертью – бездарной лестью обернувшуюся правду – отраду для слепых героев, что строем оставляли города. Как индульгенции, летели поезда навстречу благодатной почве – основе для меккийских стен.

ПИЛАТ
(стучит молоточком всё неистовей)
Всё — ложь!

АЛЕКСАНДР
(продолжает нарастающим голосом)
 Вот только жаль поднявшихся с колен! Да брошенных, ненужных сцен, оставленных за пропастию бездны полезных и пустых идей! Мы видим танец твой – и твой…

(указывает широким жестом на Бога, затем на Пилата)

… — двух палачей: вы блики лишь от пламени свечей, что пролились на тускло-желтый пол! На этом всё!

(короткая пауза)

Я все эти слова оставлю для потомков, чтоб перед вами много лет спустя не пали на колени боги, и каждый богом был лишь только для себя.

Раскаты грома.

ПИЛАТ
(отбрасывает молоточек в сторону Александра)
Ты еретик!

БОГ-МАТЬ
(сквозь зубы)
Он просто неразумное созданье. Едва ли что-то понимает. Он агнец, заплутавший в мирозданье, а с агнцами — ты знаешь, что бывает.

Раскаты грома. Всполохи света – молнии. Они продолжаются во время разговора. Александр выпрямляется, а за его спиной тень становится больше. Вспыхивает экран. На экране появляется Отражение Александра. Оно изящно снимает цилиндр и бросает его в сторону.

БОГ-МАТЬ
(гневно)
Нет власти надо мной твоей!

АЛЕКСАНДР
(громогласно)
И надо мной твоей ни капли больше нет!

ПИЛАТ
(кричит)
Молчите, дураки! Я слова не давал!

ГОЛОС ЛЮЦИФЕРА
(сквозь хохот)
Ах, Сашенька, беги!

ГОЛОС МАРИИ
Мой Бог, твой час настал!

АЛЕКСАНДР И ОТРАЖЕНИЕ
(хором)
Сошлись у Рубикон-реки остатки величайших армий и серпентарий лести и интриг. Дописан Книги черновик, жаль, времени все меньше, дальнейшее останется за кадром – пусть будет всё пожаром сожжено!

Бог-мать в ярости бросается к Александру, но отпрядывает, будто врезавшись в невидимую стену. Пилат истерично стучит молоточком по трибуне. Очередной яркий всполох молнии. Все замирают. Гаснет свет. Тихо.
Александра выхватывает из темноты луч прожектора (как ранее Лири). Он стоит на том же самом месте. У него в руке большая толстая тетрадь из седьмого действия Второго Акта. За столом в тусклом свете сидит Отражение.

АЛЕКСАНДР
(спокойно)
Умру?

(пауза)

Умру. Но всё одно – однажды эту Книгу незваный гость допишет за меня. Храня любовь мою, мой Черный Человек напишет план побега из Содома – до дома буйных сумасшедших – прошедших через Ад и Рай.

Александр подходит к Отражению и кладет тетрадь на стол.

АЛЕКСАНДР
Прощай, мой друг. Ступив на миг с немого алтаря, тебе я завещаю свой дневник. В нем знания давно забытых книг, что так и не были отправлены в печать. Обет молчать, раскаявшись, и верить. И черпать знания из снов.

Луч света выхватывает из темноты замершую фигуру Бога-матери. Она в Дель-Арте маске Бравого Вояки.

АЛЕКСАНДР
Миров седого короля.

Прожектор освещает замершую фигуру Пилата.

АЛЕКСАНДР
Одна петля.

Всполохи света и звуки грома.
Мария выходит из-за правой кулисы и останавливается у стола. Александр в это время идёт к левой половине сцены. Останавливается посередине сцены. Оборачивается к Марии. Они смотрят друг на друга.

АЛЕКСАНДР
Последняя петля.

Мария делает уверенный кивок. Александр отворачивается. Делает шаг на левую сторону сцены.
Свет гаснет.


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Трибуна в луче света. За ней никого. За столом в луче света Александр и Мария. Лири стоит рядом с Александром, положив руку ему на плечо.

ЛИРИ
(флегматично)
Ну что ж. Ты видел третий день. Он будет только послезавтра. Сегодня — в первый день — шагнем мы на знакомую дорогу. И только ступим за порог, со стороны увидим все витки спирали. Мы не спешим. Бессмертные ещё не умирали. Увидим каждого. На каждого посмотрим ради нового урока. И двинемся по новому пути. Куда ведёт дорога от крыльца? В края, где ты ещё ни разу не был. От дома, что не видывал жильца. К горам, что прежде не изведал.

АЛЕКСАНДР
(воодушевлённо)
А я готов. Готов ступить на шаткий мост и серпантины, ведущие витками до небес, где будет путь открыт к никем не хоженым тропинкам. Поминки здесь. Но скоро воскресенье. И я иду.

Поворачивается к центру сцены, сбросив руку Лири.

ГОЛОС ЛЮЦИФЕРА
(насмешливо)
Добро пожаловать в игру! В мою игру. Готовы встретить первую фигуру?

Лири снова кладёт руку на плечо Александру. Тот оборачивается.

ЛИРИ
(с улыбкой)
Постой. Ты слышишь? Ещё не час для сборов и финальной точки. Ты не готов. Ещё не видел ты просторов адских кущ. Лишь ищущий обрящет просветленья…


Из-за левой кулисы, подсвеченная со спины, входит Люцифер с длинным поводком в руке. Она в Дель-Арте маске Судьи.

ЛЮЦИФЕР
(задорно)
...в пучине заплутавших душ!

Люцифер дёргает за поводок. Из-за кулисы медленно выходит Отражение. Оно в тоге поверх обычного костюма. Голова перевязана бинтами, наложенными по технике "шапочка Гиппократа".

ЛЮЦИФЕР
Вот эта назвалась мне Гиппократом. Одним из множества божков, что испокон веков топтали труд всей жизни нашей царственной подруги.

Вытаскивает карманные часы. Смотрит на них. Усмехается.

ЛЮЦИФЕР
(убирая часы)
Ну, что ж. Даю вам время пообщаться. А я? Есть время мне за следующим смотаться и оторвать его на час от вечных мук.

Люцифер делает изящный книксен Лири, а Лири почтительно кивает.

ЛИРИ
Спасибо, Люцифер Светлейший.

Люцифер уходит за кулисы.
Отражение подходит к трибуне и встает за неё.

ЛИРИ
(Александру на ухо)
Смотри и слушай. Круг Первейший.

ОТРАЖЕНИЕ-ГИППОКРАТ
(слабым старческим голосом)
Мне имя – Гиппократ из Коса.

ЛИРИ
Мы слушаем тебя. Поведай просто нам: в чём роль твоя, пророческое бремя? В твоё глухое к Триединству время, кому твоя пророческая жертва отдана?

Загорается экран. На экране больничная палата. В койке лежит Лири.

ОТРАЖЕНИЕ-ГИППОКРАТ
Бывает так: рождается пророк. Один. Из тысяч гаснувших созвездий. Стремится мир очистить сам от грязи и болезни, но к храму рухнувших фантазий прикоснувшись, подобно сыну плотника, возносится на крест. И это есть кольцо. Или виток спирали, неуловимо ускользая от регалий, всё раз за разом возвращается к началу. К истокам нового пути. Один. В легенде. Взаперти. Как буйный пациент. Рождаться снова. И гаснуть, опалив икаровы крыла. Уверенно скрываясь от бессилия и дна, взмывать всё выше. Выше крыш и городов. И солнца. И снова камнем падая на дно. Бессмыслица... Бессмыслица…

Отражение-Гиппократ теряет мысль и замирает, раз за разом повторяя последнее слово.

ЛИРИ
Скажи, ты Духом был Святым или Пророком?

ОТРАЖЕНИЕ-ГИППОКРАТ
(задумчиво)
Я был? Я был... Я был. Не зная привилегий, что могут исцелить от ран и сделать полубогом. Чуть выше просто Человека. Король-отец. Или тиран?

(уверенно смотрит на Лири и Александра)

Я был. Я не вершил судеб моих героев. Я дал им жизнь, а после отошёл...

ЛИРИ
Для многих став мессией на века. В конце концов, к чему же ты пришёл?

ОТРАЖЕНИЕ-ГИППОКРАТ
(грустно и хрипло смеется)
Глотаем валидол в обёртке лизергина, приносим в жертву вязкую свою трясину, что часто называют жизнь. Даём увязнуть в ней десяткам неразумных, чтоб единицы вышли из петли. Судьбу поведать им готова – ладонь, что крепко держит молоток. Ладонь со скальпелем дрожащим. Ладонь бесстрастного судьи.

ЛИРИ
Коллега, что ты скажешь нам о новой медицине?

ОТРАЖЕНИЕ-ГИППОКРАТ
(со злой усмешкой)
 Из ниоткуда всё приходит в никуда. И вера обреченных построена на хрупкой жажде жить. А эскулапов долг – лечить? Торгуя в храмах, отпускать грехи. И забивать карманы серебром. Таков, должно быть, дар – писать стихи: умение все зёрна здравого рассудка очистить от постылой шелухи. Зашить все судьбы грубой белой нитью и приступить к распитию спиртов. Я завещал вам жизнь... Обета для творцов не существует. Как нет и Клятвы Гиппократа. Таков твой мир, пророк. И этика слепого злата.

ГОЛОС ЛЮЦИФЕРА
(приближающийся)
А время для свиданий истекло. Нас с вами ждёт соседняя палата.

 АЛЕКСАНДР
Зачем я здесь? Послушать о пророках-стариках?

Отражение-Гиппократ сходит с трибуны и идёт к кулисам.

ЛИРИ
Узнать их жизнь и, зная о провалах и ошибках, восстать и встать пред властью старых и тупых.

АЛЕКСАНДР
За что он здесь?

ОТРАЖЕНИЕ-ГИППОКРАТ
(оборачивается, будучи у кулис; горько усмехается)
За то, что без малейшего греха я жил до первого пришествия Пророка. Я просто человек. И в этом скорбь моя.

Отражение-Гиппократ скрывается за левой кулисой. Остальные уходят за правую.


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Из правой кулисы выходят Лири и Александр.
Из левой кулисы выходит Люцифер.

ЛЮЦИФЕР
На ушко нашептала белая голубка, чья ненависть и желчь чертовски безгранична. Ах, вот одна для вас смешная шутка! Четвёртый круг. Влачащий истину простую! Сын Божий. Лично.

(распевно, громовым эхом)

Аллилуйя!

Люцифер картинно делает реверанс, щелкнув пальцами. Загорается экран. На экране пустая Сионская Горница. Звуки тяжелой ноши, волочащейся по земле. Из левой кулисы медленно, согнувшись в три погибели от тяжести своей ноши, выходит Отражение. На спине у него закреплен большой крест. Оно снова с распущенными волосами. Торс плотно скован смирительной рубашкой.

ОТРАЖЕНИЕ-ИИСУС
(со злостью Люциферу)
Заткнись! Сын Божий?! Нет! Ребёнок из пробирки! Мне имя — Иисус из Назарета... Чумная сказка Нового Завета.

С трудом опирается крестом на трибуну и облокачивается на крест. Резко поворачивает голову к Александру и Лири.

ОТРАЖЕНИЕ-ИИСУС
(замученно)
Вот так. На бирке-ярлыке написано - Спаситель.

Опускает взгляд на свою грудь. На смирительной рубашке крупная нашивка с номером 0001 и именем "Спаситель".

ОТРАЖЕНИЕ-ИИСУС
Спаситель… Причина депортации из рая ветхозаветных праведных глупцов. Несчастных простецов, лишь в том повинных, что не знали. Что перепутали Пророков на земле.

(пауза)

Я попросил свиданья раньше всех, чтоб рассказать вам о заклании барана. Каким бараном я погиб, пытаясь достучаться. До Первого... Как видно с высоты прошедших лет: из множества и множества Пророков. Со мною родилась концепция у Бога. Дерьмо вокруг творится неспроста и не с наскока, а долгим планом носится в кармане и раз за разом выливается мне в пасть. Покуда не настанет это время… страдать. Кому-нибудь ещё. И точно так же волочить проклятый крест.

АЛЕКСАНДР
Какой безумный и отчаянный протест… Тебя я представлял совсем иначе…

ОТРАЖЕНИЕ-ИИСУС
Но я не сраный ангел с белыми крылами! Вы сами нарекли меня Пророком! Назвали Пастырем, Мессией, Сыном Бога. И мимо всё. Святого Духа роль была моя. Святого Духа! Бог-Сын, под чутким руководством этим, покинет рамки и получит поводок, который не способна удержать в руках Старуха. И Люцифер – Великий Комбинатор – что тоже ограничен собственным мирком. Но я! Но я посажен главным игроком за стол в Сионской Горнице, среди бродяг и шлюх, когда Тот Самый – Первый из Пророков, помнится, страдал от боли нестерпимой в голове. В палатах. В лавровом венце.

Отражение-Иисус раздраженно, резкими движениями, пытается расправить плечи, но теряет равновесие и падает на колени.

ЛИРИ
Тебя же ждал венец терновый. Но всё же - почему Четвёртый Круг?

ОТРАЖЕНИЕ-ИИСУС
(сквозь зубы)
Я – просто неудачный опыт. Ни Бог, ни Дух, ни просто человек. Никто. За мной пошли другие. Святые духи. Обречённые Сыны. "Марии". Их много. Бесконечно много… Я убедил Судью, чтоб по порядку, от самого рожденья моего, вам довелось услышать все Пути Пророка. До переломного затмения его.

Отражение-Иисус замолкает и безвольно опускает голову.
Лири смотрит на Александра.

АЛЕКСАНДР
А дальше… дальше что?

Отражение-Иисус не отвечает. Лири не сводит с Александра взгляда. Александр делает шаг. Решительно направляется к Иисусу. С трудом поднимает его на ноги. Наклоняется к нему.

АЛЕКСАНДР
(повторяет)
А дальше что?

Отражение-Иисус поднимает голову.

ОТРАЖЕНИЕ-ИИСУС
(твёрдым голосом)
Последней лаской укрывая совершенный груз... Родится Новый Иисус.

Иисус снова опускает голову. Александр отшатывается. Смотрит на Лири в поисках поддержки.

АЛЕКСАНДР
Знакомые слова. Пугающе знакомые слова.

ЛИРИ
Ты шёл к ним. Все эти недели. От дня, когда пришло Затменье. Так что тебя пугает в этот миг?

ОТРАЖЕНИЕ-ИИСУС
Ответом станет Круг Шестой.

Александр выходит на авансцену. Смотрит в зал.

АЛЕКСАНДР
А цель твоя? Которой не достиг… В чём видишь ты свою ошибку?

Иисус взваливает на себя крест и снова сгибается в три погибели.

ОТРАЖЕНИЕ-ИИСУС
(усмехается)
Так зыбко всё… так зыбко. Был молодой – и слышать не хотел воззванья к разуму и здравому сужденью. Я свято верил, что гниенье их душонок пусть сложно – но возможно прекратить. Пятью хлебами я пытался накормить…

(раздраженно сплевывает в сторону)

Да к черту!

(устало)

Надеялся, что будет так. Я верил, что чердак не сможет стать пределом для тех, кто делом и словами искал заветной встречи со Всевышним.

Отражение-Иисус опускает голову и медленно уходит в сторону левой кулисы.

АЛЕКСАНДР
(нетерпеливо)
А вышло что? Ты не закончил свой рассказ!

(короткая пауза)

Постой! И много было тех, кто всей душою жаждал этой встречи?

ОТРАЖЕНИЕ-ИИСУС
(не поворачиваясь и не поднимая головы)
Взгляни вокруг. Не больше, чем сейчас.

Отражение-Иисус исчезает за левой кулисой. В повисшей тишине слышен только затихающий звук волочащегося креста. Лири подходит ближе к Александру и ободряюще кладет руку на плечо. Они уходят за правую кулису.


ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Лири и Александр выходят из правой кулисы. Раздается цокот каблуков и из-за левой кулисы появляется Люцифер. Загорается экран. На экране кабинет с круглым столом. Вокруг стола стоят 12 офисных стульев и большое кожаное кресло. За ним на стене висит портрет Короля Артура с золотой табличкой "SPQR".

ЛЮЦИФЕР
(довольно)
Le Roi est mort, vive le Roi! Прекрасный рыцарь в чищенных доспехах. Пустой престол займёт король, знакомый вам по песням и легендам. Конечно, большинство из них он сам и написал…

Из левой кулисы медленно выходит Отражение в линялой дырявой королевской мантии и золотой короне.

ОТРАЖЕНИЕ-АРТУР
(громогласно и надменно)
Вот мой урок. Для беженцев-жрецов едва ли может отыскаться место лучше, чем новый город золотых тельцов, чем новый возрождённый Вавилон возвышенных нетленных идеалов. Чем новый храм, чем новое начало. Тем, у кого есть всё, о чём иные могут только грезить, дорога на эдемский луг. Мой круг – ошибка. Пророки выше всех. Наш трон. И наша доля.
 
ЛИРИ
(благосклонно)
И смех, и грех. А где сейчас твой Вавилон?

ОТРАЖЕНИЕ-АРТУР
(смерив презрительным взглядом)
Мой Вавилон? Там новый я на царственном престоле. Мой Альбион купается во злате.

АЛЕКСАНДР
В палате буйных сумасшедших или в застенках банковских хранилищ? Велик? Наверно. Тенью нищих. И смешон. Один. В легенде. Взаперти.

Отражение молча разворачивается и уходит за кулисы.

ЛЮЦИФЕР
(усмехаясь)
Ах, разве можно так себя вести? Ушёл не попрощавшись. Англичане!

(к Лири)

А парень твой не так-то прост и раскусил наш призрачный намёк на раз.

(к Александру)

Ну что, мой друг? Понравился рассказ?

АЛЕКСАНДР
Должно быть, это третий круг? Один вопрос остался без ответа: за что он здесь как неудавшийся Учитель? Он вёл народ. Он защищал от зла. Он был для них практически Спаситель...

ЛИРИ
Он упивался властью, больше ничего не видя. Он был с простым народом наравне, но сам ходил в шелках и в золотой короне, топя пророчества в вине.

АЛЕКСАНДР
Так значит, я не бог?

ЛИРИ
Ты человек.

(улыбается)

А это больше.

(Пауза)

Это много больше.

ЛЮЦИФЕР
Какие сантименты… как у богов. Пожалуй что - достаточно похоже.

Люцифер уходит за левую кулису. Лири и Александр с улыбкой переглядываются.


ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Прожектор освещает, как на сцену из-за кулис спиной вперёд падает Отражение-Данте. У него в руках походный посох. Его длинные волосы, закрывая уши, собраны в "хвост" шёлковой лентой. Одет он в льняной походный плащ. В Отражение-Данте летят листы бумаги. Он отмахивается от них посохом. Тяжело поднимается на ноги. Смотрит вперёд.

ОТРАЖЕНИЕ-ДАНТЕ
Начнётся год.

(смеётся)

И снова каплей янтаря ты проскользишь сквозь временные сети лишь для того, чтобы опять…

(замолкает и оборачивается)

Данте со стуком ставит посох на пол и облокачивается на него. Включается экран. На экране длинный коридор со множеством дверей. На каждой из них – висячий замок.

ОТРАЖЕНИЕ-ДАНТЕ
(с грустной усмешкой)
Отпраздновать приход зимы?

Отражение-Данте, опираясь на посох, идёт на авансцену. Тяжело садится.

ОТРАЖЕНИЕ-ДАНТЕ
(смотрит в пол)
Земную жизнь… Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу…

(после паузы размеренно продолжает)

И бесконечный коридор дверей. А за дверьми – другие коридоры. И вот на сцене пилигрим – держатель Ящика Пандоры. Один из тех, кто в вечности потерян. Утерян ключ от ящика. Утеряно и имя. А с ними – истина в вине. Он был однажды на войне. Во сне, а может наяву... Он был когда-то на плаву. Вершил свой суд, играл на совесть в карты, но в сентябре он обратился в прах. Таков был страх. Таким был и девятый месяц. Из сотен лестниц лично собранная клеть. И в пальцах гения намыленная плеть – клеймо непринятого рабства. Оно – лекарство от любой беды и панацея от любой болезни. Полезнее намного каждого недуга – безвременный уход от бренных дел. Лишь соловей хрипел, когда оставил только пару строк ушедший этот пилигрим. В строках тех было всё: в них был Четвёртый Рим, в них был Рейхстаг, спалённый ангелом возмездья Нифилимом, и истина из самых первых уст. Пусть много кто достоин пониманья — пророка роль достанется не всем. Здесь каждый побеждает до поры, а после остаются строчки в клочки разорванных стихов, написанных кому-то в назиданье. Но то послание останется навеки без вниманья – от них лишь строки рваные для первой графоманской книги...
И стали бесполезными слова. И кажутся бесплодными надежды...

АЛЕКСАНДР
(тихо)
И в чём вина твоя?

ЛЮЦИФЕР
(с любопытством выглядывает из левой кулисы; удивленно)
Вы здесь?

(выходит из левой кулисы)

Он был один. И в жизни заблудился. И проповедь его была лишь для себя. Пустые факты и пустая болтовня написанная только от бессилья.

(к Данте)

Ну, что же, Данте… нам пора.

Отражение-Данте оборачивается. Изображение на экране гаснет.

ОТРАЖЕНИЕ-ДАНТЕ
Привет, Вергилий.

(приподнимается, опираясь на посох)

Пойдём скорей. Мне этот круг не мил.

ЛЮЦИФЕР
(весело)
Пойдём-пойдём. Ты только свой уныньем заслужил.

Уводит Данте за левую кулису, делая отмашку Лири и Александру. Лири и Александр уходят за правую кулису.

ДЕЙСТВИЕ ШЕСТОЕ
Появляется чёрно-белое изображение на экране: большая кровать с балдахином, на котором вышита свастика.
Люцифер выходит из левой кулисы.

ЛЮЦИФЕР
(требовательно)
Иди сюда!

ОТРАЖЕНИЕ-НИЦШЕ
(из-за кулис истерично)
Ты чертов шут!

ЛЮЦИФЕР
(смеётся)
Иди. Сюда. Упрямый баламут.

ОТРАЖЕНИЕ-НИЦШЕ
(из-за кулис истерично)
Мираж! Обман оптический! Тебя не существует!

ЛЮЦИФЕР
(смеется)
Опять лютует; я не бог! Субординация, ты – глупое созданье!

ОТРАЖЕНИЕ-НИЦШЕ
(приуныв)
Ни дьявола, ни бога…

ЛЮЦИФЕР
(перебивает)
И Ницше вот уж век как нет.

Отражение-Ницше с усами, в пальто и котелке выходит из левой кулисы. Из правой кулисы выходит Александр. За Александром высовывается рука Лири и затаскивает его обратно за кулису. Люцифер смотрит на них, прикладывает палец к губам и поворачивается к Ницше.

ЛЮЦИФЕР
(с насмешкой)
Скажи-ка, Фридрих. Ты, в отрыве от потех, не заслужил ли получить себя в постылой роли нового пророка? Оскал святого лика на иконе. В былине о Содоме и Гоморре увидел ли себя, мой добрый друг? А может быть, и свой второй по счёту круг. Построенный из ряда задниц на пороге. Пророк. Порок. Острог заблудших, но невинных душ. И небывалый куш – вещать о том, как существует мир, и верить в самого себя, как в высшее созданье.

ОТРАЖЕНИЕ-НИЦШЕ
(замученно)
Я не хочу ни верящих, ни Бога. И нет порока. Я, полагаю, в чём-то слишком злобен, чтоб верить даже в самого себя. И я боюсь, и не желаю, чтобы меня однажды окрестили... святым. Я не хочу таким. Скорее, быть шутом. Но разве так и не случилось в мире том? Всё то, чего боялся я, и то, одновременно, что мне мнилось... Я думал, может быть, и есмь я шут. Упрямый баламут. И грустный клоун.

Из-за кулис слышится смех Александра. Ницше робко смотрит в сторону правой кулисы. Люцифер тоже кидает туда взгляд и громко смеётся, пытаясь заглушить хохот Александра.

ЛЮЦИФЕР
Я слышу откровение от Ницше! И вижу: наш безвременный сеанс пошёл тебе на пользу. А кто-то думал: ад лишь в разрушеньи.

ОТРАЖЕНИЕ-НИЦШЕ
(раздраженно)
А есть ли в созиданьи смысл – на твой столь искушённый взгляд? Ведь Ад сейчас столь небывало популярен, а Рая будто бы и вовсе нет. Из года в год и сотни лет – "Я памятник воздвиг себе нерукотворный, к нему не зарастёт народная тропа". И всё ж гласит народная молва, что памятник воздвигнут из дерьма. Гордыня – скажут. Скажешь ты. Судьба такая. Круг. Родиться, умереть и вознестись в метафорическое небо — заплесневелой коркой хлеба у нищего оставшись на руках. Бесценность слов. В обоих смыслах. И веры нет словам – кострам подобным горам старых книг. И зарыдает вновь от гари почерневший лик иконы под взгляды почерневших душ. С фундаментом из прогоревших свай, краплёной картой, вещим сном... Остался жить разрушенный Содом, и жизнь его сокрытой искрой бесконечна. В один прекрасный день беспечно возьмёт и разгорится. Сотрёт всё то, что так мешало жизни, и даст взглянуть на всё из прорезей в картонном идеале, в единственном рождённом человеком храме, способном подарить всё то, о чём мечтал веками любой, кто только был способен жить! Забыть про всё и просто быть свободным. От всех цепей, оков придуманной глупцами жизни...

ЛЮЦИФЕР
(довольно)
Нет ничего полезнее молчания порой. И пациент расскажет сам диагноз свой. И неужели ты своим глазам не веришь, Фридрих?

ОТРАЖЕНИЕ-НИЦШЕ
Не верю. И смысл лишь в размеренном движении сюжета. В безбедном самоотрицании и смертном отрицании грехов. Простейший дуализм слогов и слов цепей бессвязных. Я, верно, зло, а ты... Воображенье.

ЛЮЦИФЕР.
Ты? Зло. Второго круга похотливых мужеложцев. Ни Бога, ни семьи, ни знаний, лишь отрицание себя, да и всего, что происходит. Иди.

(Люцифер щёлкает пальцами и экран гаснет)

 Свободен.

Ницше понуро уходит за левую кулису.

ГОЛОС АЛЕКСАНДРА
(презрительно)
Ни знания, ни веры, ни надежды. И как быть честным хоть бы и с самим собой? И жить ради чего? Дорогой в пустоту. Пророк ведёт из Никуда и в Ниоткуда. И тьмою накрывает тьму.

Люцифер кивает и уходит вслед за Ницше.

ДЕЙСТВИЕ СЕДЬМОЕ
Бескрайняя пустыня на экране. Звучат перуанские мелодии.

ГОЛОС ОТРАЖЕНИЯ-КАСТАНЕДЫ
(отстранённо)
Мы монотонно заворачиваем сны в обивку из тончайшей кожи. Бредём одни среди песков и тысячи прохожих по серой безысходности дорог.

Из левой кулисы выходит Люцифер с манекеном и ставит его на сцене. Уходит за следующим. Во время монолога вносит и расставляет остальные манекены.

Таков удел, таков нещадный рок, но так ли сложно проложить иные рельсы? Не лгать себе. Забыть про предсказуемость исхода пьесы и изменить с десяток строк в сценарии игры? И на подмостках развести костры назло сюжетам и рукам, что крепко держат нити куклы. Картонной чистотой подчеркивая скулы, войти в театр обновлённым и играть. Порвав все нити, просто танцевать. Не верить можно – важно просто знать. И с лёгкой грациозностью движений вести свою игру. Свою, по правилам своим. И льёт с небес непобедимый дождь в пустыне. Стирая прошлое и прошлую гордыню. И вызывая дрожь. Без честолюбия и страха, без колебаний посмотрев на путь, шагнуть, пройдя бесчисленно одной и той дорогой. Так завещал мне Дон Хуан. Так записал я. Карлос Кастанеда.

Музыка замолкает. Люцифер придирчиво осматривает расставленные манекены. Хлопком гасит свет. Экран с пустыней остаётся.


ДЕЙСТВИЕ ВОСЬМОЕ
Стук клавиш печатной машинки.

ГОЛОС ОТРАЖЕНИЯ–ТОМПСОНА
(говорит маловнятно из-за мундштука в зубах)
Вот, грёбанный засранец. Жестокая улыбка шутника? Во многом так? Во многом так. Играя белыми, быть впереди всегда на шаг, и в цельности больных фантасмагорий не так уж сложно врезаться на встречной в грузовик. И кверху задом, как затейник-массовик начать по новой старый путь. Потом исхоженной тропинкой поднырнуть и выбраться из леса с разодранным ко всем чертям лицом. Иисус! Пора домой. Расходимся. Не нужно прессы, Бубба. Актёр. Усталый и хромой в халате пьёт бурбон, паскуда, и ждёт последней встряски. Ведь он не просто тяжелобольной. Король, продавший свою сказку за горстку фишек в казино...

Загорается свет. На сцене среди манекенов по-турецки сидит с печатной машинкой Отражение-Томпсон. На голове у него панамка, на носу очки-авиаторы, а одет он в шорты и гавайскую рубашку. В зубах мундштук с сигаретой. В ногах у него бутылка виски "Wild Turkey".

ГОЛОС ЛЮЦИФЕРА
(торжественно)
Насильники над ближним, над собою, над божеством и лихоимцы. Круг номер семь. Великая Акула Томпсон.

ОТРАЖЕНИЕ-ТОМПСОН
(отпивает из бутылки и продолжает печатать)
Я зверь, урод и балагур — приходится поддерживать себя в достойной форме. А заодно и всех твоих людей, Слепой и Старый Лиходей. Пойми, что на костях и из костей безгрешный не построить город. Истории о вознесении стары. Костров огни и тусклый свет неона. Ожившее пророчество Содома? Сюда! В священный город на холме, пропахший виски и мочой, в погоне за потерянной мечтой. Скажи, Христос! В чём смысл бытия? Бездарен дар – попытки чувствовать свободу в клети толпы навязчивых идей.

Отражение-Томпсон прекращает печатать и снова отпивает из бутылки.

А вам чего?

Из правой кулисы выходят Лири и Александр.

ЛИРИ
Мы ищем тех, кто думал головой, когда писал, как умирали звезды, мы ищем гнезда новых оппозиций, патрициев затерянных в веках. В четвёртых городах, которым не бывать. Которым не искать мечту в обычном бреде, которым не стоять спокойно, как скала.

ОТРАЖЕНИЕ-ТОМПСОН
Патриций на своём кругу. И я бы рад паршивца встретить... Признаться, я скучаю. И давно. Здесь только я и в пьяном мираже оставленные мысли – погасли красочные сны, но выросли клыки. Зачем здесь вы?

ЛИРИ
Погасли? Что ж. За пару лет мы возведём иные замки — воздушные: бумаги и чернил. И новой типографской краски. Бумагу вновь посадим на престол, и зёрна разума отправим на помол — на встречу с жерновами власти. На главную решающую битву. И снова мир, раздробленный на части, пускает по ветру бумажных журавлей. Помянем души в день сороковой. Помянем души серых кардиналов, помянем смерть и двинемся к причалу. К седьмому кораблю.

ОТРАЖЕНИЕ-ТОМПСОН
(ностальгически)
Стена разбита на мельчайшие осколки, от ломки перекрытый старый мир ушёл в трактир, не зная, как быть дальше, на фальши основавший новый мир. Мы видим пир, мы видим торжество Безумных, заумных фраз мы видим божество. Пусть в этот день вопило естество о жажде жить – нам не забыть былых бомбардировок. Мы помним жёлтый свист боеголовок, уловок отражение властей. А кто-то помнит танец мёртвых лебедей на тускло-голубом экране. В кармане план, надежда на спасенье, на новый свет, на новое рожденье. На полное прощенье ибогаиновых грехов. Без одного десятка слов, и миста Лири, миста Никсон, миста Я… Душой скрипя, мы будем ехать дальше с пустыми чемоданами побед. А завтра днём проснёмся раньше, и виски с лаймом будет на обед.

Звук, предваряющий объявление в зале ожидания аэропорта. Входит Пилат. Царственно машет рукой манекенам. Делает фирменный жест приветствия Ричарда Никсона. Встаёт за трибуну. Берёт с трибуны бутылочку с водой и отпивает из неё.

ОТРАЖЕНИЕ-ТОМПСОН
(смеётся)
О! Грэндель! Здравствуй, мерзкий пёс! Я запах твой почувствовал за милю!

ГОЛОС ЛЮЦИФЕРА
(вторит хохотом Отражению)
И молча он застыл на выжженной горе,
Как на воздвигнутом веками пьедестале,
И профиль сумрачный сияет на заре,
Как будто выбитый на огненной медали!

ПИЛАТ
(победоносно)
Иконой восходить, не чувствуя вины за то, что за бесчувственной бумагой стал лишь одним из тысяч манекенов, не в силах обогнуть протяжным стоном края искусной имитации лица! Бежать от своего конца, все время спотыкаясь на начальной точке: на мыслях и словах, на ржавчине замочных скважин от дверей, ведущих в никуда. В слепом безверии перебирать ключи, в надежде отыскать свободу… От мира вездесущей лжи, от белой смерти, отравляющей погоду слов и настроения других. Иных миров и чуждых идеалов в потертой истине стихов и строф забытых маргиналов, чьи имена на мраморной доске давно покрылись беспросветным слоем пыли! Вуалью скрыть черты портрета, запеленать мечту за плотным покрывалом света и безразличной прелестью имен… И день за днем один и тот же сон вас возвращает на истоки за ответом, что вы никак не можете сыскать. Понять, стараясь ухватиться за постоянно ускользающую тень. И в сотый раз за днем проходит день - в погоне за советом, способным, перебрав ключи, найти один. Единственный и верный… Ах, Лири!

(смеётся)

Ты говорил: пусть каждый сам решает для себя? Ты так решил? Девятый круг — твоя тюрьма.

Александр недоумённо смотрит на Лири. Пилат смотрит в зал. Хантер полощет горло виски.
Гаснет свет.

ДЕЙСТВИЕ ДЕВЯТОЕ
Те же, там же, но без Отражения-Томпсона. Локальный свет на Лири, стоящего перед трибуной.

ЛИРИ
(потерянно)
Вот как? Моя тюрьма? В кольце из страха? Страха, недоверий, предрассудков... Твоя игра... Такие громкие слова. Простая мишура...

ПИЛАТ
(с усмешкой)
Ну, хватит, хватит. В бессилии обмана вздыматься в небо едкими клубами дыма и метана, отращивая крылья на ошмётках мяса, в толпе безликих манекенов в рясах, ты кажешься одним размноженным лицом. Пророком-подлецом, скрывающим в себе убийцу и бродягу, туманом обернув чужие лица.

ЛИРИ
(громко и спокойно)
Молчи. Посмертно опороченное имя едва ли можно посчитать моим. Сейчас как будто бы имеет это смысл... Я уходил святым. И я запомнился таким. А ты ушёл убийцей, прокуратор.

АЛЕКСАНДР
(резко)
Прости... Но кровь и на твоих руках. Твой сборник добрых детских сказок пылится в амнезии странных снов.

Пауза. Лири смотрит на Александра, опускает взгляд в пол.

ПИЛАТ
(смеётся)
Достойный ученик!

АЛЕКСАНДР
А у меня чудесный выбор! Быть одним из тех умалишённых, что на фальшивом лике серебра чертили руны счастья и удачи? Марали холст в стремленьи стать богаче на души населенья или золотой? Один убийца и другой.

ПИЛАТ
(с улыбкой)
Но я не лгал в намереньях своих. Не лгал себе и никому другому.

(смотрит на Лири)

И это первый из уроков должен быть. Ты преподал его? Или учил иному, что взять должно почётно эту ношу, что нужно знать границы своих сил, оставить в стороне гордыню, что, если ты один, тебе не увести с собою никого, но и надежд терять не стоит, что важно знать, когда распахиваешь рот и верить в то, что говоришь, надеясь, что тебя услышат. Что важно помнить о себе. О, как же это лицемерно вещать о честности такому первосортному лжецу.

Самодовольный Пилат выходит из-за трибуны и подходит к Лири.

АЛЕКСАНДР
Напалмом выжигал на сердце строки откровений. Одно из тысячи зеркальных отражений – великий серый кардинал, в чьих пальцах больше власти, чем в пальцах тех, кто нас послал. Однажды пальцы подведут. Пройдут года — и золотой истреплется хомут. И будет суд над бедным и богатым — распятым золотым крестом, крылатым. Пророчество давно минувших дней. Но посмотри на руки — шрамы от гвоздей на коже с годами не становятся слабей. Зелёный стол. И ставки королей — крупье провозглашает чёрный цвет. Ответ кровопролитию - помпезный эполет - ложится ставкой на поля сражений. Властей свершений и свержения властей. Червями всех мастей написана легенда о том, как начинался маскарад: "И будет град палаточный прибежищем для тварей, ублюдков и убийц, и тварей тех по паре!"

ПИЛАТ
(с яростью)
Довольно слов!

Пилат отшвыривает Лири, взяв его за горло, в сторону. Лири падает и остается лежать, прислонившись к трибуне. Пилат идёт к Александру, расталкивая манекены и бросаясь ими в Александра. Александр уворачивается.
Пилат и Александр — лицом к лицу. Между ними последний манекен. Они борются. Долго и безуспешно – силы равны.
Раздаётся нарастающий хохот Лири.

ЛИРИ
(задушено)
И снова повторится этот бой. И вновь возобновится спор о судьбах заплутавших городов, оковы вечные из золота отринув, один из них возвысится над всеми. Поклон нижайший наглецу отвесив, судьба взойдёт на крест концу навстречу, на сечу меж добром и злом. И грянет гром.

(сплёвывает)

 Скрывая лаской совершенный груз, родится новый прокуратор Иудеи. И новый Иисус.

Пилат, отшвыривает манекен и отступает. Смотрит на Александра.

ПИЛАТ
Ну, что же... Новый — говорите? Ещё сойдёмся на полях сражений за души проклятых детей.

Идёт к левой кулисе. Останавливается перед лежащим Лири.

ПИЛАТ
(презрительно)
С потоком лет вы все сольётесь воедино!

АЛЕКСАНДР
(с вызовом)
Так, значит, почему бы нет?

Пилат резко поворачивается обратно к Александру. Свет гаснет.

ГОЛОС АЛЕКСАНДРА
И вновь у башни Вавилона столпотворение. Творение столпа. Толпа людей неистово ликуя, пустую амфору пускает по рукам — там, кажется, покоится мессия - на самом дне, невидимый глазам. Связав все судьбы воедино, горбатый мир могила не исправит. Оставит только память да привычки — отмычки от исчезнувших дверей. И день за днём тускнела акварель, но времена однажды поменялись.


ЭПИЛОГ
Темнота. Звук выдвигающегося ящика стола, шорох бумаг и тихий звон пустых бутылок. За окном еле слышно воет вьюга. Короткий звук чирканья спичкой по коробку. Тусклый свет выхватывает письменный стол Александра, за которым сидит Отражение в футболке и джинсах. В одной руке он держит свечу, другой поджигает ее спичкой, затем ставит на стол в небольшой деревянный подсвечник. Стол практически пуст: перед Отражением стоит открытый ноутбук. Рядом лежит большая потрепанная книга формата А4, на которой кружка кофе. Рядом с книгой – пепельница и граненый стакан.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
(поднимается из-за стола, аккуратно задвигая за собой стул)
Похоже, вьюга разыгралась. В который раз уж обрывает провода…

Отражение-сын осторожно берет одной рукой чашку кофе и делает глоток, другой открывает книгу на середине. Пролистав несколько страниц, улыбается и делает еще один глоток кофе.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
(читает неторопливо)
Настало время просыпаться городам – так скоро прозвенит будильник. И в царство чистого и белого дурмана ворвется долгожданная весна. Растает снег – и все дороги, по которым не ходили ни мы, ни те, кто были много лет назад, откроются пред нашими глазами. Мы сами сможем выбирать: сжигать мосты, о прошлом не скорбя, иль дом построить у границы…

(одним движением пролистывает оставшиеся страницы)

Настало время выйти из тумана. У этой книги дальше чистые страницы.

(резко закрывает книгу)

Пусть каждый сам решает для себя.

Из-за кулис в помятом сером костюме появляется седой Александр с двумя чашками кофе. Александр подходит к Отражению-сыну, улыбается и ставит чашки на стол. Взъерошивает Отражению-сыну волосы.

АЛЕКСАНДР
(с улыбкой)
Мой черный человек… Мой добрый человек из Сезуана. Мой сын. Родился и взошел неистовой звездой на беспросветном покрывале океана.

(отпивает кофе и пододвигает вторую чашку под руку сыну)

Попей. Разгар войны. Мы там, где все когда-то начиналось. Где зарождалась новая эпоха… Начало царствия того царя Гороха, который вел нас по виткам спирали в никуда. Когда… Когда все это было?

Отражение-сын берёт чашку и встаёт из-за стола. Александр садится за стол. Смотрит на экран ноутбука. Читает. Отражение-сын обходит его со спины и кладет руку на плечо. Александр опускает голову.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
(громогласно)
"Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды… Пропал Ершалаим – великий город, как будто не существовал на свете…". Так писал Михаил Булгаков. Моя книга начинается теми же самыми словами.

АЛЕКСАНДР
(поднимая голову)
Но в этой книге… Ты не говоришь стихами…

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
(жестко)
А время для стихов прошло.

Отражение-сын убирает руки с плеч Александра, отходит от него и движется к середине сцены. Из-за кулис выходит Мария и подходит к Александру. Целует его в лоб. Приобнимает.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
Современный человек привык к голым фактам и точным инструкциям. Сборники сказок для него не более чем... сборники сказок. И потому человечество сегодня стало остро нуждаться в конкретике. Так вот... Концепция триединства появилась во времена написания Нового Завета. Принято думать, что Иисус, сын Божий, должен был стать первым пророком на Земле. Но подлинным пророком был пятый прокуратор Иудеи. Иисус из Назарета был послан Богом-матерью для того, чтобы наставить Пилата Понтийского на верный путь, сделать из него истинного наместника Бога на Земле. Но Святому Духу этого не удалось. Внутри спирали, по которой Бог-мать вела своих детей, – той самой пресловутой спирали бытия, о которой веками спорили философы, появилась еще одна. Это немного напоминает Солнечную Систему. Ведь вся Вселенная работает по одним законам. Новая спираль, которая выглядела бунтом против кукловодов, глотком свежего воздуха, возвысила Пилата до небес и сделала бессмертным олицетворением Системы. Порядка, который должен быть.

АЛЕКСАНДР
(отрываясь от чтения, задумчиво)
С потоком лет мы все сольемся воедино, а значит…

(поднимается, опирается руками о стол)

Почему бы нет? В спирали мирного теченья вод чудес подчас невероятно много. В штампованных Содомах и Гоморрах живет семь миллиардов человек. Побег от божьего бессилья, бессильем обернувшийся для всех. И на поток поставлен первородный грех, а новый Бог – директор винзавода. Ничья вина – такая уж порода…

Мария, надавив Александру на плечи, сажает его на место.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
С тех пор было великое множество попыток создания Бога-сына – пророка. Многие из них становились безумцами, ослепленными властью глупцами и просто бесконечно одинокими людьми. Бог-мать потеряла надежду и оставила землю на произвол судьбы. Тогда, в Средние Века, в темные, смутные времена для человечества, Люцифер Светлейший решила действовать. Явившись в образе Вергилия во сны Данте Алигьери, она раскрыла ему все карты. «Божественная Комедия» Данте стала совершенно новой Библией, распахнувшей двери новой эпохи: Святые Духи, прежде представавшие перед людьми мудрыми наставниками или верными друзьями, стали... книгами. Соответственно, с каждым новым столетием пророков становилось все больше. Люди - носители божьей искры, разожженной только сильнее книгами-проводниками, появлялись на Земле повсеместно все чаще и чаще.

АЛЕКСАНДР
(задумчиво открывает книгу)
Пройдут года. И снова повторится разговор. И вновь возобновится спор о судьбах заплутавших городов. Оковы новые из золота отринув, один из них возвысится над всеми.

Александр поднимает голову.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
Потерянное поколение Тимоти Лири. Тысячи странствующих хиппи-шаманов Карлоса Кастанеды. Как писал Хантер Стоктон Томпсон – поколение пожизненных калек, так и не понявших старую как мир ошибку наркокультуры – убеждение, что Кто-то или Что-то поддерживает свет в конце тоннеля.

Отражение-сын садится на подмостки на правой стороне сцены и достает из кармана джинсов мятую пачку сигарет. Закуривает.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
(задумчиво)
А теперь... Башня Вавилона. Что означает этот символ для нас? Единство языка? Сплоченность людей? Такой старый девиз: «Пока мы едины – мы непобедимы»? Да, конечно. Но что стояло за этим? Ради чего было все это?

Александр с улыбкой перелистывает страницы.

АЛЕКСАНДР И МАРИЯ
(читают)
Я все эти слова оставлю для потомков, чтоб перед вами много лет спустя не пали на колени боги – и каждый богом был лишь только для себя.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
Легенды гласят, что Вавилонская башня была призвана возвысить людей до небес, сделать их равными богам. Но жажда ли власти двигала ими? Нет. Одна мечта одной марионетки – однажды оборвать нити и сделать вдох полной грудью. Высокопарное желание быть самому хозяином своей судьбы. В каждом поколении были свои проповедники, которые неистово несли эту мысль людям. Пророки. Люди с непоколебимой верой в неизбежность победы над силами Старых и Злых.

Медленно гаснет весь свет. В луче прожектора остаётся Отражение-Сын.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
А ведь, знаете... всему, что я теперь знаю в этой жизни, меня научил мой отец. Мой Святой Дух. А воспитала меня мама. Мой Бог. И наша Книга Вавилона – всего лишь слова самых разных людей, объединенных только Любовью, Надеждой и Верой. Верой в самих себя. Не сразу. Со временем.

Встаёт с места. Улыбается.

ОТРАЖЕНИЕ-СЫН
Ну, это к вопросу о Триединстве... А эту книгу мы завещаем вам. Что с ней теперь делать? Думайте.

Хлопает в ладоши. Свет гаснет.

ГОЛОС ОТРАЖЕНИЯ-СЫНА
Ведь каждый сам решает для себя.


ЗАНАВЕС.