Там, где хотят умереть

               

                1.

Муж как всегда настоял на своём, а она как всегда с ним согласилась. Надя удивлялась сама себе, как так всегда получается, что она идёт у него на поводу? Девушка  понимала, что, по сути, он романтик, с этим она давно уже смирилась, безропотно ходила с ним в туристические походы по Алтаю, кормила комаров в Сибирской тайге, скакала верхом на лошадях по Казахской степи, но провести единственный в году отпуск в этой дикой, неумытой и некомфортной стране под названием Индия!
В стране, где на каждом шагу тебя преследует местный “рекет” в лице наглых чумазых попрошаек, начиная с самых маленьких, и заканчивая больными и немощными стариками с отвалившимися конечностями. В стране, где даже трудно найти место, чтобы сесть и при этом не измазаться, где удушливая постоянная жара, способствует выделению из твоего ещё молодого тела нечто липкого и дурнопахнущего, где практически невозможно спокойно вкусить пищу и не бояться, что после этого придётся провести часть пути в бесконечных поисках местных туалетов.
Нет, пора прекращать соглашаться со всеми его прихотями. Она женщина, и она имеет права себя побаловать и провести отпуск в гораздо более приличном и комфортабельном месте. Она заслужила это даже потому, что работает в хорошей частной компании и зарабатывает хорошую зарплату. Почему она должна зависеть от желаний своего мужа?
- Варанаси, Каши, Бенарес! –  в очередной раз вздыхал Костя, собирая свои вещи, - Ты не представляешь, какое это необычное место.
- Чем же он необычен? – вяло спросила Надя, затягивая свой рюкзак.
Он немного задумался, но потом с ученым видом произнёс:
- Это обитель самого Бога Шивы.
Когда-то очень давно этот Бог бросил свой трезубец на землю, и из неё вырвалась струя воды, на этом месте и образовался этот город.
- А почему у него столько разных названий?
- Потому что Варанаси – это современное название, произошло от слияния названий двух рек Варана и Аси. А Бенаресом его называли Англичане, Каши – называют сами индусы. Ничего странного.
Но ещё это город мёртвых. В этом месте люди хотят умереть.
- Странно.
- Нет, ничего странного, это объясняется тем, что это…,- он опять немного задумался, но с честью вышел из положения, - Потому что, умерев в этом городе, человек после смерти может перейти в лучшие миры. И даже говорят, что если случится всемирный поток, может погибнуть всё, но только этот город останется совсем невредимым, потому что он вечен.
- Да, не знала, что ты ещё и сказки любишь рассказывать.
Костя не обиделся, а молча помог ей затянуть рюкзак и взвалил его ей на плечи.

                2.

Гомон усилился. Вагон, напоминающий жужжащий улей, всё более замыкал пространство, совсем не оставляя его для полноценной человеческой жизни.
Надя укоризненно посмотрела на своего атлета, который, как ни в чем, ни бывало, распластал свой безукоризненный набор мышц на жесткой, сомнительного цвета верхней полке и спокойно спал.
Поезд остановился. Чета индусов с многочисленными детьми, которые елозили по коленям и наступали на Надины сандалии, наконец-то вышла. И она, вздохнув, поглядела ещё раз на спокойно спящего Константина, и с облегчением вытянула ноги на своей нижней полке. Которая, согласно билету, числилась за ней, но в течение всего дня ей кто только не пользовался. Приходили какие-то грузные потные женщины и мужчины, немощные старики и недовольные старухи, шумливая и беспардонная молодёжь и даже какие-то странные затасканные на вид иностранцы, со скомканными прядями волос.
Нет, на этот раз не пройдёт, никто не посмеет нарушить её покой. Она только что поела пережаренные овощи со специями и жутко хотела спать. Подстелив под себя куртку, она закрыла тяжёлые веки и решила ни в коем случае не сдавать свои правовые позиции.
По перрону бегали торговцы всяких относительно съестных субстанций, яростно и просительно выкрикивая их непередаваемые на русский язык названия. Женщины, похожие на наших российских цыганок, проходили стаями по вагону и показывая своих грудных детей, требовательно тянули руки. Мужчины, переодетые в женскую одежду зачем-то перед самым носом хлопали в ладоши и тоже что-то просили. Но Надя упорно закрывала глаза и прикидывалась спящей.
Через несколько минут, которые показались вечностью, поезд тронулся. “Слава Богу, к ней на нижнюю полку никто не сел и она теперь до самого Варанаси сможет ехать растянув затёкшую усталую спину на мягком лежаке, покрытом голубым дерматином, и вытертым на боках от долгого употребления”, - только так подумала девушка и уже почти ничего не опасаясь, приоткрыла глаза… На противоположной нижней полке, плотно занятой новой четой индусов, скромно примостившись на самый краешек сидел маленький дедушка в оранжевых одеждах и спокойно смотрел куда-то внутрь собственной души.
Надя не знала, как их называли, садху, свамиджи или просто саньясин, но дело было не в этом. Всяческих мужчин одетых в оранжевые, красные и даже чёрные одеяния Надя перевидала уже достаточное множество даже за эти несколько дней, которые они уже провели в Индии, но этот был необыкновенный. Он был необыкновенный, и она не знала почему. Она всматривалась в его спокойные черты лица, в типично красивые индийские глаза, лучившиеся каким-то еле заметным светом, в руки смиренно сложенные на коленях, на пятно синдуры находившееся на его лбу. Она беззастенчиво рассматривала его такого маленького, тёплого и удивительно близкого, что даже хотелось назвать его дедушкой и залезть, словно маленькой девочкой к нему на коленки, покопаться в его редкой седой бороде, обнять его за шею и замереть, слушая его ласковые нашептывания.
Надя встряхнула головой, старичок перевёл на неё взгляд и заулыбался. И тут как будто кто-то поддёрнул её за шиворот, Она вскочила со своего места и тут же пригласила его присесть рядом с собой. И он, ещё раз улыбнувшись, подобрал свой замусоленный мешочек, и робко пересел на её полку, словно маленький ребенок, поджав под себя ноги. И тут девушка с удивлением почувствовала, как уютно и хорошо ей стало на душе, и почему-то сразу перестала болеть затёкшая спина, и расхотелось спать, и за окном вместо мусорок появились чистые зеленеющие поля, залитые лучами полуденного солнца. И всё стало удивительно прекрасно.
Так они и ехали, иногда невзначай поглядывая друг на друга и весело улыбаясь.
Но на следующей станции зашла шумная пара с двумя детьми, по выхоленному виду которой, богатой одежде и удивительно белой коже можно было сказать, что они принадлежали высокой касте, но по непонятной случайности оказались в этом вагоне принадлежавшему низкому классу. Отец семейства, держащий на руках словно, как куклу, наряженную маленькую девочку, удивлённо посмотрел на дедушку и что-то ему сказал на Хинди. Он показал билеты, которые соответствовали верхним полкам над этой, и по которым они опять же имели право весь день без зазрения совести сидеть на Надиной нижней. Дедушка, немного сконфузившись,  встал с места, ненадолго оглянулся на Надю и исчез.
Досадное напряжение зависло в вагоне. Но шумная чета с ребятишками, не особенно сконфузившись, радостно и быстро устроились рядом с Надей, как всегда, не спрашиваясь, и совершенно не смущаясь, они заполонили всё близлежайшее пространство своими многочисленными сумками, авоськами и сетками.
Они долго о чём-то громко переговаривались, смеялись, подшучивали друг над другом. Наде было душно, она так устала от шума и этой дорожной суеты. Поднявшись и взяв сумку со своими документами, она с трудом перешагнула через всю их поклажу и направилась в тамбур.
Живительный воздух ударил в ноздри, выходная дверь на полном ходу поезда была распахнута и около этой двери на корточках, свернув в руках небольшую котомочку, скромно сидел оранжевый дедушка.
Такое бывает только в Индии. В России так не получится сесть на корточках около распахнутой двери летящего во всю прыть поезда и смотреть далеко в поля, выжженные солнцем, смотреть и жадно глотать этот тёплый, и в то же время непонятный с какой-то приторной сладостью воздух Индии.
И она тоже присела на корточки напротив и оперлась спиной о замызганные стены тамбура. Девушка заворожено смотрела на эти поля, и какое-то странное чувство стало завладевать её разумом. Словно это уже было, и было точно до невероятности, настолько точно, что даже этот ветер и запах были непременно очень знакомыми. Она посмотрела на дедушку и он ей опять улыбнулся. И опять она впала в замешательство. Такая улыбка была не у всех людей, с которыми ей пришлось столкнуться в жизни, эта улыбка была особенная, эта улыбка означала гораздо большее, чем благожелательность и радостное чувство.
Голова кружилась, веки становились тяжёлыми, но внутри её души было легко и радостно.
Да, это точно уже было: этот поезд, оранжевый дедушка с синдурой на лбу и она, но почему-то она… была мальчиком.

               
                3.

Маленький ухоженный домик, с горшками цветов и лохматой пальмой, которая вечно подглядывала в окно. Солнцем залитая терраса и молодая индианка с весёлым усатым индусом, они любили друг друга и умерли вместе. Он и она, отец и мать Нираджя. Новый автомобиль, который был призван привезти их обратно со свадьбы родственников, обратно их не привёз. Большой грузовик, на полном ходу превратил его в бесформенное месиво совсем недалеко от их родного города, и Нирадж остался один, без маминых тёплых руки и без папиной доброй поддержки. И теперь сидя на берегу Ганги мальчик зачарованно смотрел на их лежащие рядом друг с другом молчаливые тела, торжественно покрытые сверкающей золотой парчой и окантованной красной лентой. Казалось, что даже сквозь эту ткань он мог видеть их до боли родные лица, в своём странном спокойствии и благородстве устремлённые в небо.
- Не расстраивайся, сынок, - сказала тётя и опять потрепала его по макушке. Лучше бы она это не делала. Прикосновение её рук к макушке вызвало в нём неприятную вибрацию, словно кто-кто пытался сломать невидимые антенны, находящиеся на его голове, посредством которых он связывался с окружающим его пространством. Она это делала очень часто, когда находилась рядом, и ещё иногда больно щепала щёки.
Но сейчас это было уже не важно.
Гхаты, каменные ступенчатые купальни для ритуального омовения, как всегда, были усеяны полуобнаженными паломниками, которые надеялись смыть свои грехи в величественной, но уже мутной Ганге. Над водой плыли звуки незнакомой музыки, и вдали были слышны голоса верующих, поющие молитвы и гимны из Вед.

Продолжение в книге "Индийская рапсодия". Продаётся в Интернет-магазинах.